Спасибо, мои дорогие пупсики и зайчики, за теплые слова. Люблю этот форум, здесь прям как дома)))
7.
Примирения с Кирой в последнее время требовали едва не больше усилий, чем ссоры, и уже с утра Жданов ощущал себя усталым, как будто вечером. Любовь окрыляет, говорите вы? Ну-ну, попробовали вы сами жить на американских горках. Скандал – секс – скандал – секс. Сплошная рутина, и никакой радости. – П-с-с-с, – вдруг раздалось шипение над его ухом, будто из резиновой грелки кто-то выпускал воздух. Малиновский выскочил из-за угла, как чертик из коробочки, и, схватив Жданова за рукав пальто, потащил за собой. – Это еще что за конспирация? Ромка плотно закрыл двери в свой кабинет. – А ты как думал! – отдуваясь, ответил он. – Я же, практически, ушел в партизаны. – Пушкарева все-таки пустила под откос поезд под названием «Малиновский»? – Но врагу не сдается наш гордый Варяг! Алекс – Юстасу: Андрей, твоя Пушкарева – иностранный агент! – Неожиданно, – лениво согласился Жданов, – объясняй. – Ну посуди сам, она вышла сегодня из дома в шесть утра… – Стоп, – прервал его Жданов, подавшись вперед. – А эти дровишки откуда? Ты за ней следишь? – Не виновен, ваша честь, – вскинул руки Малиновский. – Следит за ней частный детектив, а я здесь и вовсе не при чем. – Рома, ты спятил? – грустно спросил Жданов. – Тебе мало истории с медицинской картой? Ты решил раздраконить Пушкареву окончательно, чтобы она и вовсе стерла нас с лица земли? – Спокойно, я все придумал, – заверил его этот интриган и параноик, – ты будешь хорошим полицейским, а я плохим. И в чьи объятия побежит Катенька за утешением, если я её опять обижу? – У меня только два вопроса, – поднял руку Жданов, – почему тебя так и тянет обидеть Катеньку, и зачем она мне в моих объятиях? – Вот смотрю я на тебя, Андрюша, – огорченно вздохнул Малиновский, – и поражаюсь твоей бесчувственности. – Это я-то бесчувственный? – В твоей каморке сидит беременная, брошенная каким-то мерзавцем женщина, которая наверняка сделает все возможное, чтобы вернуть себе любимого. Но что может предложить этому неизвестному герою Пушкарева? Пушкарева, которая встает в шесть утра и едет на работу на троллейбусе… – Да почему в шесть утра-то? – припомнил Жданов начало разговора. – Это еще не самое странное. Она вышла из подъезда, прошла одну остановку пешком, села в троллейбус, но на следующей остановке снова вышла, прошла одну остановку пешком, села в троллейбус и снова из него вышла. Точно тебе говорю, заметала следы! – Да, это загадочно, – согласился Жданов. – Андрюшенька, мон ами, – взмолился Малиновский, – я тебя умоляю, прояви ты человеческую заботу о нашем ангеле на сносях. Я не знаю, плюшевую игрушку ей подари, открытку с аистом! Завали её шоколадками! – Чтобы она вдобавок еще и диабет подцепила? – Ну не знаю, скармливай ей бананы гроздьями, мартышких их любят. – Рома! – А что? В них гормон счастья. Словом, сделай так, чтобы она не чувствовала себя одинокой и не начала покупать себе друзей. – Задачу понял, – буркнул Жданов, – разрешите выполнять? – Шагом марш, ага. – И отзови детектива, Ромка. Это может обернуться огромными проблемами. – А что делать? – горестно отозвался Малиновский. – Что еще делать, спрашиваю я тебя?
– Катя! – в своем кабинете Жданов швырнул пальто на кресло и рывком открыл дверь в каморку. – Ка… Она спала, положив голову на стопку бумаг. Очки съехали набок, обнажая детскую безмятежную мордашку, рот был едва приоткрыт, и Жданова вдруг скрутил острый приступ совести. Для чего они с Малиновским лезут к этой девочке? У неё и без них забот хватает. Осторожно отступив назад, он повесил свое пальто на место и уселся в кресло, борясь с непривычными угрызениями внутри себя. Дверь в его кабинет с грохотом распахнулась, и ворвалась Клочкова. – Андрей! Сколько еще ты будешь морить меня голодом? Почему до сих пор нет зарплаты? Будто какая-то неведомая сила подбросила Жданова в воздух. Он замахал руками, призывая Клочкову заткнуться, подскочил к ней и принялся молча выталкивать из кабинета. – Ты с ума сошел? – извиваясь, как змея, Виктория зачем-то хваталась за дверные косяки. – Никогда больше не входи без стука в мой кабинет, – прошипел он яростно. Сколько раз он ей такое говорил? Клочкова, конечно, это наказание за все его прегрешения. Наконец, избавивщись от этой кары божьей, Жданов обернулся и увидел Пушкареву, которая сонно моргала на пороге своей каморки. – Что? – пробормотала она растерянно. Еще не остывший от безмолвной схватки с Клочковой, Жданов воскликнул с язвительностью, которую вовсе не планировал выпускать на волю: – Ну простите, Екатерина Валерьевна, что мы вас разбудили. Я давно думаю, что рабочий день начинается для моих сотрудников невыносимо рано. Может, вам будет удобнее приходить к полудню? Она заморгала еще интенсивнее: – Простите, Андрей Павлович, я пришла очень давно, но потом что-то случилось… Я на одну минутку закрыла глаза, и… – И заснули, – с холодной любезной подсказал Жданов. – Я жду ваших объяснений, Катя. Она молчала, удрученная. – Этого больше не повторится, – наконец, произнесла она. Пушкарева вдруг так остро напомнила себя саму полугодовой давности – в самый первый её день в компании, когда она по ошибке вышла на подиум, а потом затаилась в своей каморке, готовая ко всему, что от этого дежавю Жданову совсем поплохело. – Идите сюда, – он взял её за руку и усадил на диван. – Рассказывайте – подробно и спокойно. В конце концов, я не только ваш работодатель… А кто еще? Соучастник? Напарник по экономическим махинациям? – Товарищ, – твердо определился Жданов. – По партии, – почти серьезно кивнула Пушкарева. Нет, она точно уже была не той испуганной Клавой. Прикидывалась просто. – Ну это из-за того, о чем вы не любите говорить, – пояснила Катя неохотно. – О чем я не люблю говорить? – озадачился Жданов. Она опустила глаза, показывая куда-то в область своего живота. Ах, об этом. И Жданов немедленно ощутил приступ желчи. Ну почему все их разговоры то и дело вращаются вокруг этой напасти? А нельзя это все выключить до тех пор, пока Пушкарева не станет снова образцовым сотрудником? – Вот, именно такое выражение лица у вас появляется каждый раз, стоит упомянуть мое… положение, – она и сама произносила это слово неловко и неуверенно, без всякой бравады, с которой размахивала своим состоянием Клочкова. – Я пришла очень рано и заснула на рабочем месте потому, что у меня начался токсикоз. Мне становится плохо в троллейбусе, приходится то и дело выскакивать, чтобы подышать. Вот я и вышла сегодня с запасом, к тому же в шесть утра народа поменьше. Вы ведь так сердились за мое недавнее опоздание, – и она украдкой зевнула. Жданов смотрел на неё с глубокой задумчивостью. Иностранный агент? Страшно далеки они с Малиновским от некоторых особенностей женской физиологии. – Катя, – строго спросил он, – а скажите мне, повысили ли вы директору Никамоды зарплату, как я вас просил? – Почти, – ответила она уклончиво. Кажется, денежные вопросы смущали её еще больше, чем разговоры о беременности. Что за дикая Пушкарева ему досталась, как она вообще умудрилась залететь, если всего стесняется? От случайного чиха? Мысль, безусловно, была свежей. – Тогда включите туда представительские расходы, – велел он, – на такси. – Мне не надо, – тут же отказалась она. – А мне – надо, – отрезал Жданов. – Катя, я вас очень прошу, не принуждайте меня заезжать за вами по утрам. Пушкарева шокированно уставилась на него. – Нет-нет, не нужно… Мне вообще ничего не нужно. И заезжать не нужно, и такси не нужно, я как-то вызвала, а там так одеколоном пахло, – она чуть наклонилась вперед, – ну прямо как от вас. От неожиданности Жданов отпрянул от неё, чувствуя себя какой-то помесью отвергнутого лузера и блохастой собачкой. Пушкареву что, и от него тошнит? Вряд ли какой-то московский таксист благоухал столь же дорого, как и президент модного дома, но эту девицу такие мелочи не беспокоили. Одеколон, и все тут. – Я пойду, – Катя встала, направляясь к себе в каморку. – Надо посмотреть, что у нас с поступлениями от продаж, банками, зарплатами, – и она снова зевнула. – Андрей Павлович, а вам на днях кто-то из моделей приносил печеньки, испеченные с любовью и страстью. Ну помните, вы меня еще к Светлане за какой-то глупостью выставили… А эти печеньки еще живы? – Я вас вовсе не выставлял, а отправил по неотложному делу, – Жданов постарался вспомнить, где те дурацкие печеньки, не вспомнил, рассердился. – Да ну бросьте, Катя, какие к черту печеньки! Эти модели совершенно ничего не смыслят в выпечке. Иначе бы они не были моделями… Еще отравят вас или, что куда хуже, приворожат. Что вы будете делать, если воспылаете страстью к модели? – Попрошу у вас совета, как охомутать её, – ответила Пушкарева без раздумий. Жданов рассмеялся. – Мне сейчас померещилось, что я с Кирой разговариваю… Кать, ну закажите себе еды какой-нибудь и начните уже работать. В конторе черт знает что происходит, пока вы решаете вопросы демографии. Она улыбнулась. – Я сделаю заказ от вашего имени, да? Чтобы никто не удивлялся, с чего бы мне вдруг трапезничать на рабочем месте приспичило? – Да хоть от имени королевы английской, – отмахнулся Жданов, – только включите уже компьютер!
– Андрюша, – Кира пришла столь томной и игривой, что Жданов ощутил нечто вроде профессиональной гордости: что-то, а их примирения все еще проходят на достойном уровне. – А меня посетила отличная идея. – Мне начинать бояться? – сразу занервничал Жданов. – Нет-нет, тебе понравится, – заверила его невеста. – Правда? – довольно кисло уточнил он. – Ну разумеется! Давай во время новогодних каникул сделаем ремонт в твоем кабинете. – Денег нет, – по-пушкаревски категорично ответил Жданов. – Не беспокойся об этом, – улыбнулась Кира, – я оплачу из собственных средств. Сделаю подарок успешному президенту – отзывы на показ просто отличные. – Ну и с чего такая щедрость? Тебе не хватает Моссада, который стучит из моей приемной, ты решила еще и жучков сюда понаставить? – Ну что у тебя за мысли, – укорила Кира, – мы просто обновим цвет стен, сменим мебель, расширим пространство, снесем кладовку… – Снесем кладовку вместе с Катей? – со злым весельем спросил Жданов. – Пустим Катю под бульдозер? – Ну что ты, Катя уважаемый и важный человек в Зималетто, который присутствует на показе наравне с акционерами… – И Клочковой, – подсказал Жданов. – И друзьями акционеров. Она не может больше находится в этой коробке, – и Кира рывком распахнула дверь. – Ей необходим собственный кабинет. Катя вскинула голову от компьютера. – Доброе утро, – пробормотала она, проглатывая оливку. – Андрей, – спросила Кира так, будто Пушкаревой тут не было, – а почему твоя помощница ест на рабочем месте? – Позволю себе смелое предположение, – процедил Жданов, – Катя ест, потому что проголодалась. – Объясни своей помощнице, что надо как-то соотносить рабочий график со своими потребностями. – Кира Юрьевна, – сказала вдруг Пушкарева. – Я сижу прямо перед вами. – Прекрасно. Катя, вы ведь хотите новый кабинет? – Нет, – сказали Жданов и Пушкарева одновременно, и ужас в их голосах был одинаковым.
_________________ Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
|