НРКмания

5.

У Жданова была очень скудная фантазия, и барышень он привык возить или в мотель, или в клуб. Куда везти несчастную и сердитую Пушкареву, он никак не мог сообразить.
– Катенька, хотите в ресторан? – спросил безнадежно, не рассчитывая на её согласие.
– Хочу, – к его удивлению просто согласилась она, – ужасно хочется утку в апельсинах. Вот она у меня прямо с утра в голове вертится. Так бывает, что ты до смерти хочешь того, чего ни разу не пробовал?
Кажется, Катина глубокая обида временно спряталась в завихрениях её беременного организма, и эта её прихоть вызывала досаду и раздражение. Именно чего-то такого Жданов с ужасом и ждал после того, как с трудом переварил новость о её состоянии.
Сейчас она будет, подобно Клочковой, требовать преференций?
Тем не менее, он покорно свернул в сторону ближайшего ресторана, где могли в это время суток подать эту дурацкую утку, – «Ришелье».
Пушкарева вдруг по-детски шмыгнула носом:
– Что вы искали в моей медицинской карте?
– Сведения о вашем любовнике, – резко ответил Жданов.
Ну вот, он сказал это вслух.
У Кати был любовник, и теперь она ждет от него ребенка.
Версию со святым духом, как это ни прискорбно, следует отбросить как несостоятельную.
– Для чего вам это понадобилось? – спросила Пушкарева.
И снова Жданов позорно слил боевого товарища:
– Видите ли, Катя, – осторожно сказал он, – Роман Дмитриевич очень переживает, что вы можете попасть под влияние человека, чьи моральные ценности окажутся не столь безупречны, как ваши.
– Он боится, что я отдам этому человеку компанию? – быстро уточнила Пушкарева, и стало понятно, что она и сама прекрасно понимала, откуда ветер дует, и теперь просто проверяла Жданова на вшивость.
А он-то думал, что Пушкарева размякла в своих мечтах об утке и апельсинах. Вечно от этих умных женщин одни проблемы.
– Влюбленные беременные женщины способны на любое безумство, – пожал он плечами.
Катя посмотрела на него с непонятной усмешкой, которая в последнее время частенько кривила её губы.
– Знаете, а вы правы, – жестко и хрипло признала она, – вы как всегда правы, Андрей Павлович, – она отрывисто рассмеялась. – Ну и что вы будете со мной делать? Какие репрессии мне положены за то, что я влюбилась? Какое наказание вы с Романом Дмитриевичем мне назначите?
В ней почти плескалась ненависть в эту минуту, и повернув голову, Жданов вдруг подумал, что она почти прекрасна в эту минуту – со своими косичками, в нелепой беретке, с безжалостным прищуром и кривым ртом. Прекрасна не как модель, красавица с картинки, а как бесстрашная маленькая воительница.
Они уже припарковались возле ресторана, но оба не спешили выходить из машины.
– Да бог с вами, – стушевался он, – вы вольны, конечно, устраивать свою жизнь, как угодно… Кать, вы действительно влюблены? – перебил он себя, не веря в такой поворот событий. Как это могло случиться, что его девочка из каморки в кого-то там влюбилась?
– А что написано на этот счет в моей медицинской карте? – с вызовом ответила она.
– Кать, – вздохнул он расстроенно, поняв, что эта невозможная Пушкарева за считанные минуты воздвигла между ними такую стену, через которую ему в жизни не перебраться.
Но тут она придвинулась ближе и заглянула в его лицо.
– У меня только один вопрос, – спросила тихо, – вы специально меня в частный медицинский центр пристроили, чтобы получить мою карту?
– Нет, – собственный голос показался чужим, – я действительно не планировал ничего этого.
Она кивнула.
– Я хочу вас попросить о том же, о чем вы вчера просили меня, – выпалила она, снова становясь девочкой с косичками, а не бесстрашной воительницей.
– Я никогда не буду вас обманывать, Катя, – торжественно провозгласил Жданов, не зная, плакать ему или смеяться от этой мизансцены.
Господи, как она может быть такой умной и доверчивой одновременно?
Но она поверила – его Катя Пушкарева всегда ему верила.
И прям даже захотелось действительно не никогда в жизни её не обманывать.

Хотя с другой стороны, Пушкарева – не Кира, она и без того знала о нем почти все. Глупо было бы вдруг ни с того ни с сего начать врать ей.

– Ну и гадость эта ваша утка, – вынесла вердикт Пушкарева, – и чего она ко мне с самого утра прицепилась? Да вы закусывайте, Андрей Павлович.
Он сделал большой глоток виски и мотнул головой.
Наконец-то безумный мир вокруг него стал немного спокойнее.
– Катя, – он почти вплотную придвинулся к ней, – да не ешьте вы это, если вам не нравится, – он с раздражением отодвинул тарелку.
– Нельзя выбрасывать еду, – слабо возразила она.
– Просто закажите что-нибудь другое… Катя, у меня для вас поручение.
– Какое? – она даже выпрямилась от служебного рвения.
– Вы должны повысить Катерине Пушкаревой зарплату. Вдвое.
– Денег нет, – возразила она сурово.
– Ну вы найдите где-нибудь. Кто у нас в Зималетто занимается финансами?
– Все равно нет, – неподкупно замотала головой Пушкарева.
– Ну какая же вы скучная, – расстроился Жданов и налил себе еще выпить. – Нету у вас сердца, Екатерина Валерьевна.
– Сердце есть, а денег нету.
– Кать, ну я не знаю. Вычтите эту сумму из моей зарплаты, что ли.
– С ума сошли? – она даже подпрыгнула от возмущения. – Оказаться на вашем содержании?
– С вами совершенно невозможно иметь дело, – Жданов недовольно подцепил кусочек её утки, задумчиво прожевал, кивнул сам себе и подвинул ей свою рыбу. – Тогда повысьте зарплату президенту Никамоды.
– Я подумаю над вашим предложением, – ответила Пушкарева.
– Подумайте, подумайте, – у Жданова зазвонил телефон, он глянул в монитор и вздохнул: – Юлиана. Сейчас будет меня ругать, что я до сих пор не в отеле. Поедете со мной, Кать?
– Чтобы у Милко истерика случилась? Это не эстетично, чтобы здесь быть! – передразнила она с югославским акцентом. – Вы испортили мое настроение, мою жизнь! Вы отравили мой вкус… вкус хороший у этой рыбы.
Он засмеялся.
– Действительно, истерики перед показом нам вовсе ни к чему. А вечером? Вы приедете?
– Нет уж, показы не для меня. Вы же помните мою славяночку с выходом.
– Да уж, такое забудешь. Что же, в таком случае я отвезу вас в компанию, и мы простимся до завтра, Катя.
– Постарайтесь больше не пить, Андрей Павлович, – предупредила она.
Он легкомысленно пожал плечами.
– Даже не знаю, на что я способен без вашего присмотра, Катя.
– Ну, вы и под моим присмотром прекрасно справляетесь, – она кивнула на его стакан.
Он отсалютовал ей.
– Стресс-то какой, Катенька, живу как на вулкане!
– Это еще ничего, – успокоила она, – это еще цветочки.
– Что вы имеете в виду? – Жданов даже протрезвел от того, каким зловещим стал её голос.
– Я вас отучу совать свои носы в личные дела персонала, – Пушкарева кровожадно воткнула вилку в рыбу, – вот увидите.
Господи помилуй, да они с Малиновским породили монстра.

Однако, как ни старался Жданов напиться, Изотова его опередила, едва не сорвав показ.
В целом, он даже обрадовался, – хотела дорогая невеста увольнения Изотовой, так получите, распишитесь. Кира, и без того пребывающая в самом скандальном из своих настроений, впрочем, снова осталась не довольной. К тому же, ей кто-то уже успел доложить о том, что Жданов обедал Пушкареву в «Ришелье». И это вызвало новый виток разбирательств – как он смеет водить свою неформатную секретаршу в приличные места. Жданов стискивал зубы и обещал себе, что сегодня никого не убьет.

Малиновский, казалось, совершенно забыл об утреннем инциденте с картой, погруженный в свои переживания о беременности Клочковой. Жданов позавидовал кратковременности его памяти: не надо было так сильно обижать Пушкареву, державшую в своих крохотных ручках их компанию. И хотя она вроде как оттаяла, но на полное прощения рассчитывать не приходилось.

Ждановские мысли так прочно крутились вокруг Пушкаревой, что он даже не понял, о чем толкует ему Федор – какой женсовет, в каком составе, почему на улице.
Тогда Федор перешел на доступный для понимания шефа язык:
– Катя! То есть, Катерина Валерьевна! А с ней девчонки! Мерзнут!
– Уууу, – протянул Малиновский и растворился в толпе, а Жданов отправился спасать женсовет и провожать их на показ.
– Что случилось? – шепнул он Пушкаревой на ушко, улучив момент. – Вы же не собирались приходить?
– Это все девочки, – прошептала она в ответ, – примчались спасать Малиновского, а меня взяли для надежности.
– От чего спасать?
Пушкарева пожала плечами, явно не желая вдаваться в подробности.
– Очень великодушно с вашей стороны оказать услугу Роману Дмитриевичу, – попытался подлизаться Жданов, но был награжден таким ледяным взглядом, что едва не провалился под землю.
Дорогая невеста наградила его точно таким же – она была в ярости от явления женсовета.
Не желая, чтобы Кира размазала Пушкареву по стенке, а у неё явно были именно такие намерения, Жданов подхватил свою помощницу под руку и потащил по залу, знакомя со всеми без разбора.
Он был твердо намерен добиться того, чтобы Пушкарева окончательно сменила гнев на милость. Ни к чему ему мятежи в собственной каморке.
Судьба остальных секретарш Жданова мало волновала – чтобы они ни затеяли, дополнительная выволочка этим дамочкам явно не помешает.
– Что вы прилипли друг к другу, как Штепсель и Тарапунька? – съязвил Воропаев, когда они пересеклись с ним в зале.
– Сам же понимаешь, что здесь много деловых партнеров… Впрочем, не понимаешь, ты же никогда не управлял Зималетто, – не остался Жданов в долгу.
Катя все время пыталась сбежать от него, но он цепко держал её за острый локоток.
– Андрей Павлович, – наконец взмолилась она, – я очень устала. Мне нужно идти.
– Конечно, Катя, – устыдился он и начал что-то мямлить о том вкладе, который она внесла в создание этой коллекции: – Катя, вы замечательный, мудрый и очень храбрый человечек, – слова сами лились из него, даже несмотря на то, что Катя явно смущалась все сильнее: – Что я могу для вас сделать?
Она кивнула в сторону, где женсовет стоял навытяжку перед Кирой:
– Спасите девочек от Киры Юрьевны, – попросила Катя и свинтила, наконец, с показа.
Безумный вечер закончился еще более безумно: Малиновский вдруг выяснил, что беременность Клочковой оказалась липовой, и принялся бурно радоваться.
Глядя на друга, Жданов вздыхал и мечтал – вот бы и с Пушкаревой оказалось все точно также. Вот бы она завтра пришла на работу и сообщила ему, что все это – лишь затянувшийся розыгрыш.
– И о ком ты сейчас мечтаешь? – едко спросила Кира.
– Прости? – он вздрогнул и пришел в себя.
– У тебя такое выражение лица бывает только тогда, когда ты влюбляешься. Поэтому Изотова напилась? Ты завел себе новую пассию?
Нет, Жданов, ты не будешь кричать.
По крайней мере, не сейчас.
По крайней мере, не на показе.
Ночь предстояла длинная, и у него заранее начинала болеть голова и барабанные перепонки.

_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)

Молодец Катерина. Ничем ее не купишь - ни уткой в яблоках, ни прибавкой семейного бюджета за Счёт президентской премии!

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

сколько всего в этой фразе)..
)))
ну точно святая))

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

надеюсь, Жданов эти слова запомнит)) и сам себе на них ответит что да, бывает

"Ты в Пушкаревой женщину увидел?"
Ура!

_________________
"Я... боюсь художников. Очень уж легко их брата обидеть, проще, чем коту на хвост наступить." (с) МФ.

6.

– Ну какая нормальная женщина так бы прикрывала своего шефа, с таким энтузиазмом! – Кира даже пальто не потрудилась снять, прежде чем на него наброситься. Они так и ругались, стоя в спальне в верхней одежде. – И как будто мало того, что ты притащил её на показ вместе со сворой её подружек! Так ведь ты еще привел её в «Ришелье», и меня завалили насмешками о том, что мой жених стал извращенцем!
Вот. Точно. Любовник Пушкаревой был извращенцем.
Или слепцом.
Или он двадцать лет провел в одиночной камере.
Каким мужчиной надо быть, чтобы позариться на Катерину?
Жданов пытался представить себе этого мифического персонажа, но у него не получалось. Решительно, Пушкарева могла возбудить кого-то только в комплекте с Зималетто.
Но ведь… Она же не вчера забеременела? Наверняка уже прошло какое-то время?
Могло ли это значить, что все произошло до создания Никамоды?
И как это понимать?
Господи, да у него сейчас взорвется голова!
Кира, наконец, осознала, что ругается сама с собой.
– Андрей, ты вообще слушаешь меня? – притормозила она, глубоко оскорбленная отсутствием всякой реакции с его стороны.
– Да, дорогая, ты как всегда права, – рассеянно ответил Жданов и поцеловал её в щеку.
Показалось, что она его ударит. Но Кира только опустилась на кровать, закрыв лицо руками.
В трагичности её позы было что-то театральное.

На работу они, конечно, опоздали на целых полчаса.
Сложно не опоздать, когда едва не до утра выясняешь отношения.
На ресепшн имитировали бурную деятельность Шура с Амурой, но Жданов первым взглядом охватил Пушкареву, которая безуспешно пыталась спрятать за спиной пальто и сумку. Он отвел от неё глаза:
– А где Маша?
– Опаздывает, – ответила Амура.
У Жданова трещала голова, и очень хотелось устроить им всем тут разнос.
Совсем уже от рук отбились.
И только испуганная Катерина остановила его от массовых расстрелов.
– Шура, передайте Федору, чтобы он зашел ко мне, – сухо велел Жданов и направился к себе, даже не взглянув на Пушкареву.
Клочковой тоже на месте не оказалось.
– Какой-то день опозданий, – пробормотал Жданов и не успел устроиться в своем кресле и пожелать доброго утра столу, как вошла Пушкарева. Кивнула с улыбкой.
– А с каких пор, Катенька, – с обманчивой мягкостью заговорил он, – вы позволяете себе опаздывать на работу?
– Я…
– Вы решили, что у вас теперь есть веское оправдание? Ну так вот – я не позволю вам никаких поблажек, потому что...
– Андрей Павлович, чтобы вы не волновались, я переоформила кое-что, и отныне право подписи документов Никамоды принадлежит только мне, – выпалила Пушкарева скороговоркой.
До него не сразу дошел смысл сказанного.
Как же его бесит эта ситуация!
– Ну идите к себе, Катя, – раздраженно ответил Жданов, – хватит уже выгуливать свое пальто по компании. А потом принесите мне аспирин и чай с лимоном. Только быстро, Катя, не позволяйте проглотить себя женсовету.
Она кивнула и бросилась исполнять его поручение.
А Жданов позвонил Малиновскому.
– Нет уж, лучше ты ко мне, – сходу отверг его приглашение Роман, – я в ваш кабинет больше и носа не суну.
В их кабинет?
Жданов как-то привык считать кабинет своим собственным.
– Встретил я вчера на показе Катюшеньку, Катю нашу нежную, так она на меня так посмотрела, что я едва собственное имя не забыл!
– К черту лирику… что ты успел прочесть в карте?
– Ах вот как мы теперь заговорили! – воскликнул Роман. – А вчера, когда ты со зверской физиономией эту карту рвал собственными руками, ты иное рычал!
– Вчера – это было вчера. Ты хотя бы срок беременности успел прочитать?
– Жданушка, Жданушка, а почему у твоей секретарши такие большие уши?
– Понял. Иду.

– Короче, Палыч, прочитать я толком ничего не успел – ты хоть представляешь, какой у этих врачей почерк? Но могу сказать наверняка: Пушкарева беременна.
– Тоже мне откровение, – фыркнул Жданов.
– Не скажи, – протянул Ромка, – иногда знаешь как бывает?
– И весь этот сыр-бор ради такой скудной информации? Вы меня разочаровываете, агент Малиновский.
– Да ладно, что ты, – благодушно отозвался он, – попросим карту еще раз, всего делов! Но, Андрей Павлович, как доктор, я диагностирую вам раздвоение личности. Кажется, еще вчера вы гневались и кричали на Малиновского. А сегодня? Умоляете Малиновского совершить рецидив.
– Считай, что я высунул голову из песка, – буркнул Жданов. – Мне этот мужик всю ночь снился!
Ромка, уже взявшийся за телефон, замер.
– Какие такие мужики тебе по ночам начали сниться? – спросил он с подозрением. – Опять в «Голубой огонек» без меня бегал, противный?
– Ну этот, – неохотно признался Жданов, – который Пушкареву мою испортил.
Малиновский, высоко вскинув брови, пробормотал:
– Вот сейчас ты меня реально пугаешь, – и все-таки набрал номер, застрекотал в трубку: – Варенька, а это Роман, да. Нам бы опять… Что? – его лицо вытянулось. – Как? Когда?
Он опустил трубку и потрясенно проговорил, невидящими глазами уставившись прямо перед собой:
– Адвокаты Пушкаревой прислали претензионное письмо.
– Что? – Жданову показалось, что он ослышался.
– Она подает на клинику в суд за разглашение её персональных данных.
– Как?
– Когда она только успела и как посмела! – Малиновский вскочил. – Адвокаты Пушкаревой! Да это это же те самые, которых я лично ей посоветовал! А теперь она… против меня… моими собственными адвокатами… Слушай, это же страшная женщина.
– Ну а чего ты ожидал, Ромка? – спросил Жданов, ощущая даже какую-то гордость сквозь растерянность.
– Вот такого я точно не ожидал, – Малиновский похлопал себя по карманам, нервно закурил. – Ну что ты сидишь! Иди, укрощай своего терминатора! Пусть отзывает свои претензии, а не то я… я… А что я? Я же как лучше хотел. Я же для тебя старался!
– Старался-старался, пока не перестарался, – осознать произошедшее никак не получалось. А с другой стороны – это же была Пушкарева, которая добивалась скидок и выгодных условий для Зималетто с безжалостностью Яка-истребителя. Просто никогда прежде не поворачивалась этой стороной к Жданову и Малиновскому.
Она что, своих адвокатов в пять утра разбудила? А ведь еще успела отозвать право подписи у Зорькина – и все это опоздав всего лишь на тридцать минут?
– Андрюха, ты заснул, что ли, – одернул его Ромка. – Не время спать! Время спасать верного друга!
– Ну я пойду, – с интонациями Милко отозвался Жданов, – спасу.

На его столе сиротливо лежали таблетка аспирина, стояли стакан воды и остывший чай с лимоном.
Пушкаревой в кабинете не наблюдалось.
– Виктория! – рявкнул Жданов, возвращаясь в приемную. – Где Катя?
– Так она шляется, где попало, а мне об этом не докладывает, – ответила Клочкова, но как-то неубедительно. Она что-то сосредоточенно печатала на компьютере – необычное занятие. Жданов даже не подозревал, что его секретарша умеет пользоваться клавиатурой.
– Вика! Если ты мне не скажешь, где Катя, я тебя немедленно отправлю в Милан без всякого самолета.
Клочкова забегала глазами.
– Так её Кира вроде вызывала… Кажется.
Жданов рванул в сторону кабинета дорогой невесты.
Что-то ему подсказывало, что вряд ли Кира и Катя сейчас мило сплетничают за чашечкой кофе.
Перед дверью он остановился, прислушиваясь. Надо же было хотя бы понять, в чем суть сегодняшних претензий к Пушкаревой.
– Поэтому, Катя, – донесся голос Киры, – я прошу вас впредь не забывать своего места…
– Место помощника возле своего президента, – объявил Жданов, входя. Он даже не собирался скрывать того, что подслушивал.
– А что ты на это скажешь? – и Кира протянула ему журнал с фотоотчетом со вчерашней презентации.
Пушкарева во всем своем великолепии – косички, бантики, испуганный вид – на фоне улыбающегося Жданова выглядела карикатурно.
– А что я могу сказать? Президент Зималетто и его помощник, всё верно написано, – ему было некогда разбираться с очередными капризами. – Извини, Катя мне срочно нужна сейчас.
– Ну конечно! Как пережить разлуку в десять минут! – фыркнула Кира.
Жданов привычно подхватил Катерину за руку и потянул за собой.
Ей приходилось довольно резво перебирать ногами, чтобы успеть за ним.
Затащив Пушкареву в кабинет, Жданов усадил её в кресло и навис сверху, внимательно разглядывая. Упрямо закушенная губа, взгляд исподлобья.
Все понятно, ушла в глухую оборону.
Ждет, когда шеф начнет орать.
А вот он возьмет и не начнет!
Съела, Пушкарева?
– А скажите мне, Катя, – начал он вполне спокойно, – как это вам в голову пришло потащить Малиновского в суд?
– А ему даже полезно, – ответила она, вжимаясь в кресло. – Пять минут позора и штраф сделают Романа Дмитриевича лучше.
– Может, мы простим поганца на первый раз?
– Не думайте, что это приносит мне удовольствие, – признала Катя, опуская голову. Её нервные пальчики крутили пуговицу на длинном рубище, в которое она сегодня была обернута. – Но ведь он не оставил мне никакого выбора.
– Может, я все-таки смогу призвать вас к милосердию, Катенька? – самым медовым голосом мурлыкнул Жданов.
Она вскинула на него совершенно несчастные глаза и выдавила из себя, запинаясь:
– А это вас не касается. Вы вчера сами сказали, что не имеет к краже карты никакого отношения. Поэтому если Роману Дмитриевичу что-то от меня нужно – пусть приходит сам, а не посылает гонцов.
– А он вас боится, Катя, – объяснил Жданов. – И я, кажется, тоже.
Совершенно неожиданно её глаза наполнились слезами.
– Я же всегда за вас… все ради вас… – пролепетала Пушкарева, и её губы задрожали.
– О, господи, – испугался Жданов. – Да и черт с ним, Малиновским, вы только не плачьте.
Вместо ответа она притянула его ближе к себе, ухватив за пиджак, и уткнулась лицом в тонкую ткань серо-розового джемпера.
– Ыыыыы, – раздалось из Пушкаревой.
– Катя, я все понял, – Жданов покрутил руками в воздухе, раздумывая, как получше их применить, и положил ладони на вздрагивающие плечи, – Малиновский первый начал. Вы ни в чем не виноваты. Ну перестаньте вы реветь, – прикрикнул он. – Что это за детский сад!
Она притихла, но даже не думала отодвигаться. Так и сидела, шмыгая носом в его живот.
Жданов осторожно погладил её плечи – какие узкие, трогательные, теплые.
– Кать, – шепнул он, – а отец вашего ребенка… вы любили его?
Она даже дернулась от такого вопроса, отпрянула, и он заторопился:
– Простите, Кать, это совершенно не мое дело… к тому же вы не из тех девушек, кто встречается с кем-то без любви… но что случилось? Вы расстались?
– Это была случайность, – медленно ответила она, – даже с такими, как я, иногда такое бывает.
– То есть, никакой большой любви?
– По крайней мере, взаимной, – она усмехнулась, вытерла слезы, выпрямилась. – Я отзову свою претензию, если Роман Дмитриевич будет держаться от меня подальше.
– Я не позволю никому вас обидеть, – в порыве благодарности пообещал Жданов.
Пушкарева посмотрела на него насмешливо:
– Не давайте обещаний, которые не сможете исполнить.

_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)

Катька зарядила Катюши) бойтесь, Роман Дмитрич))
У Андрюши что-то там проклевывается)) кажется, сердце))

Как мило он ее утешал))

И эта случайность... меня терзают смутные сомнения

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

И почему у меня все сильнее уверенность, что Картину ночевку в Зималето Жданов не помнит, а вот к беременности она (ночевка) имеет непосредственное отношение, как и волнующий шеф, ну и предполагаю, много виски.
Ну очень интересно, что дальше будет!

Благодарю!!!!

неожиданный ход
меня они терзают со второй главы посмотрим, начнут ли терзать Андрюшу...

У Жданчика потеря памяти? Тогда как же читателю дожить до флэшбэка? А ваще, зарекаюсь предполагать. Просто, как всегда, расслабилась и получаю удовольствие.

Автору -

_________________
Не простая птица ёж. Не взлетит, пока не пнёшь.

tapatunya, читаю и перечитываю. каждая глава - прелесть. спасибо!!!

_________________

Tout est pour le mieux dans le meilleur des mondes possibles. (с) Voltaire.
Всё к лучшему в этом лучшем из миров. (с) Вольтер.

мой блог на форуме: мои фики, любимые фики, о сочинительстве и просто поболтать

Спасибо Тапатуния за новый фик!!!! Прелесть! Так интересно! Ждём продолжения!!!

Вот это "залп" Катюши
tapatunya, спасибо за удовольствие от прочтения и за темп

Ааааа! Браво!!! Отличная реакция, на претензии Киры. Такого Жданова всегда хочется разцеловать, даже если он в этот момент тот еще осел. Совсем фантазии не хватает у бедняжки.
Чувствую ждет его еще немало сУрпрЫзов. Меня всегда прет, когда они... вот так.
Между прочим подумала, что устрашающие взгляды я только у Катеньки да Андрюшки и видела... Молодец Катюха! Избушка-избушка-Катюшка, повернись... Тапатуня умеет приручать Жданова, как никто другой!

Ох, Катька такая трогательная! Бац!
Да... ммм... эта беременность потрепала Катюшку не меньше, чем инструкция...

А Андрюшкка - наш любимый дурашка.

Спасибо большое автору за огромное удовольствие.

_________________
"Я... боюсь художников. Очень уж легко их брата обидеть, проще, чем коту на хвост наступить." (с) МФ.

+1

_________________
Мой блог "О фиках.. коротко" кое-кто посещает. Загляните!
( http://nrkmania.ru/topic3705.html )

Автору
Жду продолжения!
Я в такой эйфории, что слова для коммента подрастерялись.

tapatunya, Ура! Ура! Ура! Чуть не пропустила такую прелесть. Я в восторге! Можно все разобрать на цитаты. Как же вы умеете поднять настроение. Ночь на дворе, а я тут хохочу...
Браво! Браво! Браво!

_________________
Не обижайте тех, кто вас любит, ведь они беззащитны из-за любви к вам

Спасибо, мои дорогие пупсики и зайчики, за теплые слова.
Люблю этот форум, здесь прям как дома)))

7.

Примирения с Кирой в последнее время требовали едва не больше усилий, чем ссоры, и уже с утра Жданов ощущал себя усталым, как будто вечером.
Любовь окрыляет, говорите вы?
Ну-ну, попробовали вы сами жить на американских горках.
Скандал – секс – скандал – секс.
Сплошная рутина, и никакой радости.
– П-с-с-с, – вдруг раздалось шипение над его ухом, будто из резиновой грелки кто-то выпускал воздух. Малиновский выскочил из-за угла, как чертик из коробочки, и, схватив Жданова за рукав пальто, потащил за собой.
– Это еще что за конспирация?
Ромка плотно закрыл двери в свой кабинет.
– А ты как думал! – отдуваясь, ответил он. – Я же, практически, ушел в партизаны.
– Пушкарева все-таки пустила под откос поезд под названием «Малиновский»?
– Но врагу не сдается наш гордый Варяг! Алекс – Юстасу: Андрей, твоя Пушкарева – иностранный агент!
– Неожиданно, – лениво согласился Жданов, – объясняй.
– Ну посуди сам, она вышла сегодня из дома в шесть утра…
– Стоп, – прервал его Жданов, подавшись вперед. – А эти дровишки откуда? Ты за ней следишь?
– Не виновен, ваша честь, – вскинул руки Малиновский. – Следит за ней частный детектив, а я здесь и вовсе не при чем.
– Рома, ты спятил? – грустно спросил Жданов. – Тебе мало истории с медицинской картой? Ты решил раздраконить Пушкареву окончательно, чтобы она и вовсе стерла нас с лица земли?
– Спокойно, я все придумал, – заверил его этот интриган и параноик, – ты будешь хорошим полицейским, а я плохим. И в чьи объятия побежит Катенька за утешением, если я её опять обижу?
– У меня только два вопроса, – поднял руку Жданов, – почему тебя так и тянет обидеть Катеньку, и зачем она мне в моих объятиях?
– Вот смотрю я на тебя, Андрюша, – огорченно вздохнул Малиновский, – и поражаюсь твоей бесчувственности.
– Это я-то бесчувственный?
– В твоей каморке сидит беременная, брошенная каким-то мерзавцем женщина, которая наверняка сделает все возможное, чтобы вернуть себе любимого. Но что может предложить этому неизвестному герою Пушкарева? Пушкарева, которая встает в шесть утра и едет на работу на троллейбусе…
– Да почему в шесть утра-то? – припомнил Жданов начало разговора.
– Это еще не самое странное. Она вышла из подъезда, прошла одну остановку пешком, села в троллейбус, но на следующей остановке снова вышла, прошла одну остановку пешком, села в троллейбус и снова из него вышла. Точно тебе говорю, заметала следы!
– Да, это загадочно, – согласился Жданов.
– Андрюшенька, мон ами, – взмолился Малиновский, – я тебя умоляю, прояви ты человеческую заботу о нашем ангеле на сносях. Я не знаю, плюшевую игрушку ей подари, открытку с аистом! Завали её шоколадками!
– Чтобы она вдобавок еще и диабет подцепила?
– Ну не знаю, скармливай ей бананы гроздьями, мартышких их любят.
– Рома!
– А что? В них гормон счастья. Словом, сделай так, чтобы она не чувствовала себя одинокой и не начала покупать себе друзей.
– Задачу понял, – буркнул Жданов, – разрешите выполнять?
– Шагом марш, ага.
– И отзови детектива, Ромка. Это может обернуться огромными проблемами.
– А что делать? – горестно отозвался Малиновский. – Что еще делать, спрашиваю я тебя?

– Катя! – в своем кабинете Жданов швырнул пальто на кресло и рывком открыл дверь в каморку. – Ка…
Она спала, положив голову на стопку бумаг. Очки съехали набок, обнажая детскую безмятежную мордашку, рот был едва приоткрыт, и Жданова вдруг скрутил острый приступ совести.
Для чего они с Малиновским лезут к этой девочке?
У неё и без них забот хватает.
Осторожно отступив назад, он повесил свое пальто на место и уселся в кресло, борясь с непривычными угрызениями внутри себя.
Дверь в его кабинет с грохотом распахнулась, и ворвалась Клочкова.
– Андрей! Сколько еще ты будешь морить меня голодом? Почему до сих пор нет зарплаты?
Будто какая-то неведомая сила подбросила Жданова в воздух. Он замахал руками, призывая Клочкову заткнуться, подскочил к ней и принялся молча выталкивать из кабинета.
– Ты с ума сошел? – извиваясь, как змея, Виктория зачем-то хваталась за дверные косяки.
– Никогда больше не входи без стука в мой кабинет, – прошипел он яростно.
Сколько раз он ей такое говорил?
Клочкова, конечно, это наказание за все его прегрешения.
Наконец, избавивщись от этой кары божьей, Жданов обернулся и увидел Пушкареву, которая сонно моргала на пороге своей каморки.
– Что? – пробормотала она растерянно.
Еще не остывший от безмолвной схватки с Клочковой, Жданов воскликнул с язвительностью, которую вовсе не планировал выпускать на волю:
– Ну простите, Екатерина Валерьевна, что мы вас разбудили. Я давно думаю, что рабочий день начинается для моих сотрудников невыносимо рано. Может, вам будет удобнее приходить к полудню?
Она заморгала еще интенсивнее:
– Простите, Андрей Павлович, я пришла очень давно, но потом что-то случилось… Я на одну минутку закрыла глаза, и…
– И заснули, – с холодной любезной подсказал Жданов. – Я жду ваших объяснений, Катя.
Она молчала, удрученная.
– Этого больше не повторится, – наконец, произнесла она.
Пушкарева вдруг так остро напомнила себя саму полугодовой давности – в самый первый её день в компании, когда она по ошибке вышла на подиум, а потом затаилась в своей каморке, готовая ко всему, что от этого дежавю Жданову совсем поплохело.
– Идите сюда, – он взял её за руку и усадил на диван. – Рассказывайте – подробно и спокойно. В конце концов, я не только ваш работодатель…
А кто еще? Соучастник? Напарник по экономическим махинациям?
– Товарищ, – твердо определился Жданов.
– По партии, – почти серьезно кивнула Пушкарева.
Нет, она точно уже была не той испуганной Клавой.
Прикидывалась просто.
– Ну это из-за того, о чем вы не любите говорить, – пояснила Катя неохотно.
– О чем я не люблю говорить? – озадачился Жданов.
Она опустила глаза, показывая куда-то в область своего живота.
Ах, об этом.
И Жданов немедленно ощутил приступ желчи. Ну почему все их разговоры то и дело вращаются вокруг этой напасти? А нельзя это все выключить до тех пор, пока Пушкарева не станет снова образцовым сотрудником?
– Вот, именно такое выражение лица у вас появляется каждый раз, стоит упомянуть мое… положение, – она и сама произносила это слово неловко и неуверенно, без всякой бравады, с которой размахивала своим состоянием Клочкова. – Я пришла очень рано и заснула на рабочем месте потому, что у меня начался токсикоз. Мне становится плохо в троллейбусе, приходится то и дело выскакивать, чтобы подышать. Вот я и вышла сегодня с запасом, к тому же в шесть утра народа поменьше. Вы ведь так сердились за мое недавнее опоздание, – и она украдкой зевнула.
Жданов смотрел на неё с глубокой задумчивостью.
Иностранный агент?
Страшно далеки они с Малиновским от некоторых особенностей женской физиологии.
– Катя, – строго спросил он, – а скажите мне, повысили ли вы директору Никамоды зарплату, как я вас просил?
– Почти, – ответила она уклончиво.
Кажется, денежные вопросы смущали её еще больше, чем разговоры о беременности. Что за дикая Пушкарева ему досталась, как она вообще умудрилась залететь, если всего стесняется? От случайного чиха? Мысль, безусловно, была свежей.
– Тогда включите туда представительские расходы, – велел он, – на такси.
– Мне не надо, – тут же отказалась она.
– А мне – надо, – отрезал Жданов. – Катя, я вас очень прошу, не принуждайте меня заезжать за вами по утрам.
Пушкарева шокированно уставилась на него.
– Нет-нет, не нужно… Мне вообще ничего не нужно. И заезжать не нужно, и такси не нужно, я как-то вызвала, а там так одеколоном пахло, – она чуть наклонилась вперед, – ну прямо как от вас.
От неожиданности Жданов отпрянул от неё, чувствуя себя какой-то помесью отвергнутого лузера и блохастой собачкой. Пушкареву что, и от него тошнит?
Вряд ли какой-то московский таксист благоухал столь же дорого, как и президент модного дома, но эту девицу такие мелочи не беспокоили. Одеколон, и все тут.
– Я пойду, – Катя встала, направляясь к себе в каморку. – Надо посмотреть, что у нас с поступлениями от продаж, банками, зарплатами, – и она снова зевнула. – Андрей Павлович, а вам на днях кто-то из моделей приносил печеньки, испеченные с любовью и страстью. Ну помните, вы меня еще к Светлане за какой-то глупостью выставили… А эти печеньки еще живы?
– Я вас вовсе не выставлял, а отправил по неотложному делу, – Жданов постарался вспомнить, где те дурацкие печеньки, не вспомнил, рассердился. – Да ну бросьте, Катя, какие к черту печеньки! Эти модели совершенно ничего не смыслят в выпечке. Иначе бы они не были моделями… Еще отравят вас или, что куда хуже, приворожат. Что вы будете делать, если воспылаете страстью к модели?
– Попрошу у вас совета, как охомутать её, – ответила Пушкарева без раздумий.
Жданов рассмеялся.
– Мне сейчас померещилось, что я с Кирой разговариваю… Кать, ну закажите себе еды какой-нибудь и начните уже работать. В конторе черт знает что происходит, пока вы решаете вопросы демографии.
Она улыбнулась.
– Я сделаю заказ от вашего имени, да? Чтобы никто не удивлялся, с чего бы мне вдруг трапезничать на рабочем месте приспичило?
– Да хоть от имени королевы английской, – отмахнулся Жданов, – только включите уже компьютер!

– Андрюша, – Кира пришла столь томной и игривой, что Жданов ощутил нечто вроде профессиональной гордости: что-то, а их примирения все еще проходят на достойном уровне. – А меня посетила отличная идея.
– Мне начинать бояться? – сразу занервничал Жданов.
– Нет-нет, тебе понравится, – заверила его невеста.
– Правда? – довольно кисло уточнил он.
– Ну разумеется! Давай во время новогодних каникул сделаем ремонт в твоем кабинете.
– Денег нет, – по-пушкаревски категорично ответил Жданов.
– Не беспокойся об этом, – улыбнулась Кира, – я оплачу из собственных средств. Сделаю подарок успешному президенту – отзывы на показ просто отличные.
– Ну и с чего такая щедрость? Тебе не хватает Моссада, который стучит из моей приемной, ты решила еще и жучков сюда понаставить?
– Ну что у тебя за мысли, – укорила Кира, – мы просто обновим цвет стен, сменим мебель, расширим пространство, снесем кладовку…
– Снесем кладовку вместе с Катей? – со злым весельем спросил Жданов. – Пустим Катю под бульдозер?
– Ну что ты, Катя уважаемый и важный человек в Зималетто, который присутствует на показе наравне с акционерами…
– И Клочковой, – подсказал Жданов.
– И друзьями акционеров. Она не может больше находится в этой коробке, – и Кира рывком распахнула дверь. – Ей необходим собственный кабинет.
Катя вскинула голову от компьютера.
– Доброе утро, – пробормотала она, проглатывая оливку.
– Андрей, – спросила Кира так, будто Пушкаревой тут не было, – а почему твоя помощница ест на рабочем месте?
– Позволю себе смелое предположение, – процедил Жданов, – Катя ест, потому что проголодалась.
– Объясни своей помощнице, что надо как-то соотносить рабочий график со своими потребностями.
– Кира Юрьевна, – сказала вдруг Пушкарева. – Я сижу прямо перед вами.
– Прекрасно. Катя, вы ведь хотите новый кабинет?
– Нет, – сказали Жданов и Пушкарева одновременно, и ужас в их голосах был одинаковым.

_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)