|
4.
– Ну ты даешь, Жданов, – восхитился Малиновский, – и правда молодой папаша на выгуле! Как, говоришь, медицинский центр называется, куда ты Пушкареву пристроил? Я Клочкову туда отправлю.
Жданов ответил. Он твердо решил игнорировать все насмешки боевого товарища, потому что не было такой колкости, которую он сам себе еще не успел сказать.
Сейчас он ехал домой, где его уже давно ждали родители и Воропаевы, и четыре пропущенных звонках от Киры намекали на то, что вечер перестал быть томным.
– Зато пока ты куковал в женской консультации, Изотова шастала по компании и рыскала повсюду плотоядным взглядом, – сообщил Малиновский. – Так что Пушкарева опять спасла тебя от от скандала с Кирой, зато лишила Лерочкиного сладкого общества.
– Да не до Изотовой ведь сейчас, – прорычал Жданов, – да я на женщин вообще больше смотреть не могу! Знаешь, сколько я их сегодня перевидал! И все разной степени беременности! Это же можно монахом просто стать. Потерять всякое вдохновение.
– А глюки тебя уже посещали? – поинтересовался Малиновский. – Ну как будто Пушкарева с младенцем на руках тебя повсюду преследует?
– Сплюнь, – отозвался Жданов. – Вот только глюков мне до полного счастья и не хватало.
– Крепкие у тебя нервы, Палыч, – восхитился Малиновский.
Пришел на работу – запряги Пушкареву.
Этот метод управления Жданова еще ни разу не подводил.
Катерина почему-то не обрадовалась его требованию сваять очередной радужный отчет и чтобы к обеду и даже как-то нервно задергала глазами, но Жданову было не до её капризов.
Привычно не обнаружив на рабочем месте Клочкову, он отправился за помощью в организации фуршета для акционеров к женсовету.
Прискакала Вика, заливаясь воплем о том, что опоздала из-за сдачи анализов, что из неё выкачали три литра крови, и она едва держится на ногах от голода.
Посоветовав ей в следующий раз заниматься всем этим в нерабочее время, Жданов рявкнул еще что-то суровое, чтобы никто не думал, что его волнуют всякие там беременности, после чего отправился в буфет и купил там несколько пирожков.
– Что это? – изумилась Пушкарева, поднимая голову от компьютера.
– А вы как думаете? – неловко развел руками Жданов, разглядывая стену над её головой.
Ему почему-то было стыдно за себя сейчас.
Чуждая ему сентиментальность жала в плечах, как пиджак не по размеру.
День выдался, что надо, они с Пушкаревой прыгали туда-сюда, как зайчики на батарейках. Провели совет директоров, встретили и проводили адвокатов вместе с антимонопольщиком, выдали их всех оптом за страховщиков, пережили презентацию коллекции для акционеров. Потом играли в кошки-мышки с Изотовой, выстояли в скандале с Кирой.
И – чтобы Пушкарева не расслаблялась – под занавес вместе с Малиновским устроили ей форменный допрос по поводу её Зорькина, который половину дня бесцеремонно названивал в Зималетто.
– Да уж, – мрачно заметил Роман, когда Пушкарева ушла домой. – Срубили нашу Катеньку под самый корешок.
– Думаешь дровосека зовут Коленькой? – еще более мрачно отозвался Жданов.
– А что, есть другие варианты? – нервно огрызнулся Малиновский, – я как-то не заметил, чтобы за нашим ходячим калькулятором стояла очередь из пылких поклонников.
– А я как-то не заметил, чтобы она готовилась к свадьбе.
– А как ты должен был это заметить? Она же не Кира, чтобы трещать об этом событии на каждом углу.
– Да нет, – отмахнулся Жданов. – Не стала бы она бегать одна по женским консультациям, если бы Зорькин приложил к этому делу руку.
– Руку? – заржал Ромку. – Я подарю тебе атлас по анатомии за первый класс.
– Ну посуди сам, – эта тема настолько раздражала, что виски словно бы сам выпрыгнул из стола, – будь Зорькин отцом этого несчастного ребенка, то ничто не мешало бы Пушкаревой выйти за него замуж. Но замуж она не собирается.
– Может, и собирается. Просто не доложила об этом по уставу.
– Не собирается, – возразил Жданов из чистого упрямства. – Она только что пообещала не обманывать меня, ты сам слышал!
– А мы все такие доверчивые, – протянул Малиновский насмешливо.
– Катя остается с Зорькиным друзьями. И я не знаю ни одну женщину, продолжавшую дружить с мужчиной, который сделал её ребенка и отказался жениться. Нет, лично я настаиваю на версии с непорочным зачатием. Иных вариантов быть не может.
– У тебя голова не болит? – скептически уточнил Малиновский. – Ты так прочно засунул её в песок, что на поверхности торчат одни страусиные ноги.
Казалось, весь мир сговорился, чтобы вывести Жданова из душевного равновесия.
Мало было ему подозрительного Малиновского, так еще и Кира требовала скальпа Пушкаревой. Или Изотовой.
Ему очень хотелось отдать ей свой собственный скальп – пусть дорогая невеста повесит на стену и любуется, а под землей поди тихо и спокойно.
– Да ты меня скоро в постели будешь Катей называть, – зарядила Кира и вовсе несусветное.
– То есть, ты полагаешь, что я на неё запал?
– Нет? По крайней мере жить без неё ты уже не можешь.
– Работать! Работать я без неё не могу! Не мыслю себе! – сказал Жданов, и настроение его испортилось окончательно.
А придется.
Придется тебе, Жданов, учиться работать без Пушкаревой.
Какой-то непонятный младенец украдет у него Катерину, и ведь с ним даже не повоюешь.
Нельзя воевать с младенцами, это даже Жданов понимал.
Страшная картина предстала перед его мысленным взором: разрывающиеся телефоны, завалы из бумаг, заполонившие собой все углы его кабинета, прыгающие из окна цифры, кривые сметы, кредиторы с пулеметами и Жданов в каске.
– И что с твоим лицом? – спросила Кира.
А утром Пушкарева опоздала.
Жданов и так был на неё зол, как тысяча чертей, и теперь даже обрадовался, что у него появился такой прекрасный повод поорать в свое удовольствие.
О, он орал так страстно, что даже Кира удивилась.
– Да вы должны были вообще ночевать на рабочем месте!
Катерина, однако, не дрогнула.
– Ночевать? Я уже как-то ночевала на рабочем месте, – быстро взглянула на Киру и поправилась: – Я как-то ночевала на рабочем месте, когда у нас был аврал.… А сегодня с бумагами всё в порядке и отчёты на месте. Да, я опоздала - можно меня простить? Я опоздала первый раз в жизни, и, несмотря на это, пришла раньше вашего секретаря.
Получив такую отповедь, Жданов и вовсе пришел в неистовство.
Что он за руководитель такой бездарный, если его даже собственные пушкаревы не боятся.
– А у Катеньки-то скоро день рождения, – безмятежный, как белоснежный парусник в штормовом море Малиновский вплыл в его кабинет.
– Что это? Её личное дело?
Катя и Кира только что покинули Жданова, чтобы разобраться со счетами за ресторан. Или убить друг друга.
– Лучше, – засиял улыбкой Малиновский. – Её медицинская карта.
– Что?
– Это ты молодец, что в частный медцентр её оформил, очень дальновидно. В обычной поликлинике мы вряд ли смогли бы так быстро подкупить медсестру.
У Жданова потемнело в глазах.
– Ты выкрал медицинскую карту Пушкаревой? – спросил он так тихо, что Ромка чутко дернул ухом, но грядущую опасность не смог оценить в полной мере.
– Не выкрал, а выкупил, – поправил его Малиновский, – между прочим, это обошлось мне в кругленькую сумму. Во народ пошел!
– Зачем, Рома? – так же тихо спросил Жданов.
– Да потому что тут должны быть данные об отце её ребенка. Год рождения, вес, рост, генетические заболевания… А главное – если повезет, – еще и имя.
И Малиновский снова опустил глаза на карту.
Перегнувшись через стол, Жданов вырвал у него её. На него как будто помутнение нашло. Красным заревом заволокло все вокруг.
Он еще со вчера был не вменяем, а сейчас и вовсе разума лишился.
– Ты с ума сошел? – загрохотал он, с трудом разрывая толстые листы. – Ты хоть подумал о том, что с нами будет, если Катя об этом узнает?
– Ну как она об этом узнает, Палыч, – отступил назад Малиновский.
– Подслушает, например, – раздался за их спинами невыразительный голос.
Жданов похолодел.
Приплыли, твою мать.
Пушкарева подошла к нему, вырвала у него из рук остатки своей карту. Она была бледна, решительна, смертельно оскорблена.
Малиновский отмер.
– Катенька, мы же за вас волнуемся, – пролепетал он.
– Еще один шаг в сторону неприкосновенности моей личной жизни, – все также невыразительно произнесла Катя, – и я от вашего Зималетто камня на камне не оставлю. Вот только попробуйте еще раз сунуть нос в мои дела, – продолжала она, и её голос прервался, – и я… и я… Я же живой человек! – вдруг закричала она хрипло. – Я живой человек, а не активы компании! Как вы смеете, как вы можете относиться ко мне, как к вещи… Как к этому вот столу… Да даже стол вы цените больше!
– Катя, – Жданову стало страшно за неё. Она казалось все бледнее и бледнее.
Малиновский пытался что-то сказать, но всякая прыткость слетела с него, будто её ветром сдуло.
– Выметайся отсюда, – велел ему Жданов, опасаясь, что Кате станет еще хуже.
Ромка помедлил и послушался.
Катя рванула розовый бантик на своей блузке.
– Да что это такое, – задыхающимся голосом произнесла она, – да что вы за люди такие.
Жданов подхватил её, и она замотала головой, не желая его помощи.
– Кать, я же порвал карту, – сказал он, – я же здесь вообще ни при чем.
Она вскинула на него усталое лицо.
– Скажи мне, кто твой друг, – произнесла утомленно.
– Ну я же не могу отвечать за все, что делает Роман.
Жданов предавал сейчас лучшего друга и спешил откреститься от него.
Это было отвратительно и очень по-детски, но что еще оставалось делать?
Бушующий ураган Катрина в его руках жаждал крови и мести.
Он усадил Пушкареву в кресло, принес ей воды.
– Катя, давайте поговорим завтра, – попросил он, стараясь говорить спокойно, – сегодня не лучший день для нервных срывов.
– Это у меня нервный срыв? – она даже рассмеялась от его наглости.
– Нет, у меня, – ответил он на полном серьезе. – Я не смогу открыть показ, когда вы в таком состоянии.
Она опустила голову, глядя на порванную карту. Вздохнула и выдохнула несколько раз.
– И что вы предлагаете сделать с моим состоянием? – спросила Катя сердито.
Жданов посмотрел на часы.
– У нас еще есть время. Давайте уедем из компании ненадолго. Успокоимся. Оба. Вы должны знать, что я потрясен произошедшим не меньше вас. У меня тоже земля из-под ног только что ушла.
Катя всхлипнула и вытерла глаза ладонью.
– Если мы оба уедем из компании в день показа хотя бы на час, здесь наступит конец света.
– А если не уедем – то закончимся мы, – откликнулся Жданов, метнулся в каморку и вернулся с её пальто в руках. – Ну же, Катя, нам нужно поговорить.
– Мне нужно уволиться, – отозвалась она уныло, – потому что работать с людьми, которые мне не доверяют, нет смысла. Но сейчас я не могу себе такого позволить.
– Выходит, что мне повезло, – с кривой усмешкой проговорил он.
_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
щ
ну правильно, в этой компании должен быть хоть кто-то адекватный 
противно в любом случае
