|
Чото мы малость топчемся на месте, но завтра Лиссабон)
28
В Зималетто Жданов, не раздеваясь, направился в кабинет Малиновского.
Ромка сидел за своим столом и сосредоточенно раскрашивал раскраску.
– Я тебя в упор не вижу и не слышу, – сообщил он, как только Жданов переступил через порог. – У меня раскраска-антистресс, так что изыди, сатана.
– Ну прости, – сказал Жданов, падая на стул, – я правда замотался. Я больше так не буду.
– Дожили! Я узнаю новости о делах компании от Пушкаревой! А мой собственный друг и президент…
– Ну хочешь, я тебе цветов подарю?
– Хочу, – заявил Ромка и поднял голову, – хочу, чтобы ты мне объяснил внятно и на пальцах, чего ты вообще добиваешься. Хочешь отмены свадьбы?
– Хочу, – закивал Жданов. – Но как-то так, чтобы Кира меня сама бросила, а потом еще и осталась виноватой.
– Отдел научной фантастики этажом ниже. У нас тут вот, – и Малиновский бросил еще одну раскраску.
Жданов вздохнул и послушно взялся за карандаши.
– А от Пушкаревой ты чего хочешь? – спросил Ромка.
– Ты не поверишь.
– Я уже готов поверить во все, – Малиновский передал Жданову зеленый карандаш и забрал у него красный, – ты её хочешь, Палыч, так сильно хочешь, что даже не понимаешь, как сильно обижаешь Киру. Ты вообще никого, кроме Пушкаревой, не замечаешь. И это я говорю не про секс, а про Пушкареву вообще.
Жданов задумчиво грыз карандаш, прислушиваясь к себе.
Низкий голос с хрипотцой, нежность губ, крохотная ладошка на его щеке, подрагивающие плечи, шарик на горле, который поднимается вверх-вниз.
– Я хочу Пушкареву? – повторил он медленно.
– С добрым утром, – насмешливо фыркнул Малиновский. – Слушай, я пытался. Я называл её лужей и собачкой. Я делал всё, чтобы ты взглянул на эту женщину под другим углом. И я складываю оружие. У меня только один вопрос: что с этим всем ты намерен делать дальше?
– Кате нельзя писать этот отчет, – пробормотал Жданов и зажмурился, ожидая гневного нагоняя. Но Ромка молчал, сосредоточившись на разукрашивании цветочка. – Не в её состоянии заниматься фальсификацией документов.
– А с её положением что ты намерен делать? – терпеливо спросил Малиновский. – У неё же скоро живот вырастет. Может, ты извращенец?
– Может, и извращенец, – покладисто согласился Жданов. – Все просто на самом деле: с Катей мне хорошо, а без Кати плохо. Я даже сейчас волнуюсь, что её кто-то там без меня обижает.
– Может, у тебя материнский инстинкт проснулся? Ну чисто за компанию с Пушкаревой?
– Почему материнский? – удивился Жданов.
– Ну очевидно, что не отцовский.
– Логично, – согласился Жданов и отодвинул от себя раскраску. – Ромка, что-то надо делать с Кирой, пока ситуация не вышла из-под контроля.
– Горе ты мое, – закатил глаза Малиновский. – Ну так ведь все у нас хорошо было! Компания в залоге, мы на грани банкротства, отчеты у нас липовые, а положение шаткое. А теперь ты решил похерить наше благополучие. Ладно, давай так. Ты говорил, что тебя тошнило недавно?
– Заразился от Пушкаревой токсикозом.
– Фу! Никогда больше не говори такое вслух. Даже слышать не хочу о таком непотребстве. Сейчас ты пойдешь и поскандалишь с Кирой.
– Так сразу, без прелюдий? – уточнил Жданов.
– Она ведь тоже еще не знает о Милане? Вот и скажи ей, а дальше скандал вспыхнет сам собой. Тут тебе становится плохо…
– Инфаркт микарда? Вот такой рубец?
– Скажем, что язва обострилась.
Тут до него дошло, что Малиновский совсем не шутит.
Кажется, пока Жданов бегал за Пушкаревой, Ромка строил вполне себе конкретные планы интриг.
– Язва?
– Приезжает Вадька Саморуков, ну помнишь, мы с ним у Синицы…
– Помню.
– На скорой, и все дела. Кладет тебя в больницу и заявляет Кире, что тебе вредны такие стрессы, как свадьба. Требуется, короче, отложить по медицинским показаниям.
Жданов от души расхохотался.
– Малина, ты голова, – сказал он с нежностью. – И Кира меня по стенке размажет за то, что подготовка к свадьбе для меня стресс, а не радость.
– Даже Кира не будет скандалить с человеком, угодившем из-за неё на больничную койку.
– Но ведь это непорядочно, – слабо возразил Жданов.
– А крутить шашни с беременной черт знает от кого секретаршей под носом у невесты порядочно?
– Да не кручу я никаких шашней… И Зорькин еще этот…
– Жданыч, а помнишь ты хотел занять Зорькина прекрасной нежадной моделькой? Мне тут на ум пришла Полечка Цветаева. Дочь миллионера, учится на экономфаке, красавица необыкновенная. Я с ней созвонился – она готова обсудить с Зималетто условия показа в Милане. Снарядим Зорькина не деловую встречу? Он же у нас курирует этот проект.
– И что ты с тобой случилось, что ты перестал все время спорить со мной? – спросил Жданов, растроганно прижимая раскраску к груди.
– Я с тобой смирился, – буркнул Ромка, – решил, что с психами лучше не спорить. Сил моих нет смотреть, какими глазами ты пожираешь Пушкареву. Это же порно какое-то. Но помни, Золушка, когда твоя карета превратится в тыкву, не говори потом, что Малиновский тебя не предупреждал!
Никак не решаясь на предложенный Малиной «язва-план», Жданов бесцельно послонялся по компании и решил проверить, как там Катя. В приемной, конечно, никого не было, а из его кабинета раздавались рыдания. Однако они явно принадлежали не Пушкаревой.
Заглянув в едва приоткрытую дверь, он увидел Катю, уютно положившую голову на пышную грудь Тропинкиной. Маша упоенно рыдала, укачивая Катьку в своих объятиях:
– Ой, да все они козлы, натворят дел и в кусты! Я вон тоже своего одна воспитываю, ничего, Катюха, прорвемся! Слушай, а твой козел тоже тебе сказал: «не дай бог увижу свою фамилию в документах», как мой?
Неведомый пушкаревский козел страх как интересовал Жданова, поэтому он весь превратился в Большой Ух.
– Ну, – сказала Катя, – он просто делает вид, что это его вообще не касается.
Жданова даже перекосило всего – вот гад!
– Вот гад! – взрыднула Тропинкина. – Еще небось требует доказать, что это его ребенок?
– Да ничего он не требует, – Катя выпрямилась и вытерла слезы,с начала свои, а потом принялась вытирать слезы Маши. – Просто мы с ребенком сами по себе, а он сам по себе.
– Женат? – ахнула Тропинкина.
Пушкарева неопределенно пожала плечами.
– Ой, Катька! Ну и черт с ним. У меня Егорка тоже отца не знает, и ничего. Не так уж и часто он спрашивает про него.
– Маш, ты только не говори пока никому, – попросила Катя. – Это ведь только ты пока знаешь.
– Н ребенка в животе не утаишь, – всхлипнула Маша снова. – А если Жданов узнает, что ты беременна! – вдруг ахнула она. – Ох, и рассердится же он.
– Жданов знает, – с сухой горечью усмехнулась Катя.
– Ну надо же, – покачала головой Машка. – Знает и не вопит. Так вот для кого он бутерброд у Татьяны отжал, – осенило её. – Ну надо же, какая забота.
– Да он просто совесть свою этой заботой успокаивает, – объяснила Катя, чем поставила в тупик и Жданова, и Тропинкину.
– Какую совесть? – озвучила его вопрос Маша.
Катя вздрогнула, словно проснувшись.
– Ну ты же знаешь, что мне приходится часто задерживаться сверхурочно, – быстро сказала она. – Документы всякие… сложные составлять.
Ах вот в чем дело.
Катя сердится из-за липового отчета.
Что же, её можно понять. Жданов действительно угрызался из-за того, что заставляет её этим заниматься.
– Ладно, Маш, давай работать, – произнесла Катя мягко, – все у нас будет хорошо, да?
– Да, – пылко воскликнула Тропинкина и снова утопила Пушкареву в своих объятиях.
Жданов торопливо вышел из приемной, пока его не поймали с поличным.
Ему было так плохо, что он мало видел перед собой. Значит, нечистая совесть – это всё, что вы разглядели, Екатерина Валерьевна? А как же вы классифицировали наши поцелуи?
Он набрал Ромку.
– Я пошел к Кире, – сказал хрипло.
– Уже? – всполошился Малиновский. – Что ж ты такой резкий-то! Ну ты там кричи громче, важно, чтобы я вызвал Скорую, а не Кира.
– Понял. Кричать громче. Это я могу.
В целом, это был хороший план, если бы не одно большое «но»: они своей самодеятельностью чуть не угробили Катерину.
Почему-то Жданов даже не мог предположить, как страшно она перепугается.
Если бы знал, то, конечно, предупредил бы заранее.
Все прошло, как по маслу: он сказал Кире, что они с Пушкаревой летят вдвоем в Милан, Кира ожидаемо взбеленилась, Жданов тоже развопился, а потом согнулся пополам, имитируя острый приступ боли. Прибежал Малиновский, позвонил Саморукову, и Жданова очень красиво на носилках унесли в карету Скорой помощи.
В больничке ему выдали комфортабельную палатку, и он с чувством внезапно наступивших каникул послушно переоделся в спортивный костюм и улегся в кровать, включив телевизор. Киру ему обещали до утра не пускать, и он предвкушал целый вечер безделья и покоя, однако уже через пятнадцать минут дверь приоткрылась и появился нос Малиновского:
– Да смотрите же, – зашептал он, – жив и здоров! А я вам о чем говорил? Жданов, к тебе пациент, – и он втолкнул в палату Пушкареву, а сам смылся.
Катя была в такой ярости, что у него натурально стало больно где-то в животе.
– Нет, ну вы вообще нормальный, – закричала она, сквозь слезы, – Скорая! Носилки! Это же надо быть таким идиотом! Вы хоть представляете, что я… как я! Да я вас вообще ненавижу!
Жданов уже подлетел к ней, прижимая к себе яростное, вырывающееся тело, и Катя так крутила головой, что слезинки так и брызгали во все стороны.
– Прости, – шептал он, пытаясь поцеловать её лицо, – я действительно идиот!
– Еще какой! А если бы… Ладно хоть Малиновский меня увидел и сразу бросился успокаивать. Испугался, что я в обморок хлопнусь!
Катя за него испугалась! Она едва в обморок не хлопнулась!
От переизбытка чувств Жданов уже не понимал, куда её целует – его губами попадались ухо, щека, шея, плечо, лоб. Катя вдруг обмякла, перестав сопротивляться и слабо ударила его ладонью по груди.
– Дурак, – выдохнула она обессиленно.
Подхватив её на руки, Жданов осторожно усадил на кровать и любовно пригладил косички. Он вдруг понял, что они с Катериной остались вдвоем в самом безопасном месте Москвы, и у них еще вся ночь впереди.
– Кать, я только позвоню родителям, – сказал он покаянно, – вдруг они тоже испугались!
– Вдруг, – передразнила она, – звоните быстрее, пока они еще не прыгнули в самолет.
Мама, действительно, была страшно встревожена переполошным звонком Киры, и ему пришлось ей доказывать, что ничего страшного с ним не приключилось. Просто нервы.
– Но Кира сказала, что ты в интенсивной терапии!
– Я просто хочу выспаться в тишине, – ответил он, подмигивая Кате.
Она была такой нахохленной, что не миновать ему нового нагоняя.
– Ну и в чем смысл этой дикой выходки? – спросила она, когда он повесил трубку.
– Пытаюсь избежать свадьбы по медицинским показаниям, – объяснил Жданов, приседая на корточки и стягивая с Кати ботинки с надетыми поверх бахилами.
Она была слишком возмущена, чтобы обратить внимание на его возню.
– Что за детский сад! Если вы хотите отменить свадьбу, то скажите об этом Кире Юрьевне прямо!
– И тогда прибежит Сашка за своим куском Зималетто, чтобы выяснить, что никакого Зималетто вообще нет. Нет, тут нужна гибкость.
– Это не гибкость, это подлость, – Катя с удовольствием поболтала ногами.
– А что прикажете делать? Жениться? Нет уж, я лучше буду подлым, но свободным.
– Бедная Кира Юрьевна, – сказала Катя. – Угораздило же её влюбиться в такого человека, как вы.
– Какого – такого? – уточнил Жданов, решив быть великодушным и не напоминать некоторым, как они только что тут рыдали из «такого человека».
– Бабник, – начала загибать пальцы Катя, – обманщик, интриган, трус…
– А трус почему? – заинтересовался он.
– Потому что боитесь рассказать Совету директоров правду! Манипулятор! Объяснить почему?
– Потому что пользуюсь вашей добротой и заставляю вас писать липовый отчет?
Она кивнула.
Жданов снова взялся за телефон:
– Ромка, – сказал он, – раз уж ты взялся сегодня быть доброй феей, закажи нам сюда вкусный ужин… Лангустов, Катенька?
– Гречки, – ответила она, – с молоком.
– Она издевается? – спросил Малиновский.
– Весьма вероятно, – согласился Жданов, – но придется исполнять. Сам понимаешь…
– Вот почему беременна Пушкарева, а бегать за гречкой приходится Малиновскому? – задался риторическим вопросом Ромка и отключился.
– А почему это я должна ужинать здесь? – спохватилась Пушкарева. – У меня между прочим есть собственный жених на крутой машине. Вот пусть Коля меня и ужинает!
– Ой, что-то желудок опять заболел, – застонал Жданов, укладываясь за спиной Пушкаревой, – бедный я, одинокий страдалец…
– Ну хватит, – сказала она, – тоже мне страдалец. Господи, вы хоть Кире Юрьевне позвоните, она же места себе не находит! А если она решит, что вы из-за неё заболели? – всполошилась Катя, поворачиваясь к нему. – Вот ужас!
Вообще-то Жданову очень нравилась идея с виноватой Кирой, но сейчас он отвел глаза.
– Катя, Катя, – он притянул её к себе, прижимая её голову к своей груди. – Вы не могли бы поменьше думать о Кире и побольше обо мне? Вы сегодня безжалостны ко мне.
– Позвоните Кире Юрьевне, – ответила она сердито. – Что вы вообще творите!
– Звоню, – сдался Жданов. Надо было выбросить вообще телефон нафик. – Ну что ты, – сказал он Кире, – никакой интенсивной терапии. Я тут лампочки глотаю и сдаю всякие другие неприятные анализы. Утром поговорим, когда будут результаты обследования, да?
Катя повернулась и обняла его за талию. Дождалась, пока он договорит.
– Вы правда пытаетесь отменить свадьбу? – спросила она, легонько двигая собачку на замке его спортивной куртки вверх и вниз. – На самом деле? Это не очередное сотрясание воздуха?
– Пытаюсь. Но кажется у меня получается какая-то цыганочка с выходом. Вас вот на ровном месте напугал.
– И что вы будете делать, расставшись с Кирой? – продолжала свои расспросы Пушкарева. Её тонкие пальчики продолжали крутить собачку.
– Если вы спрашиваете, начну ли я на радостях снова гоняться за моделями, то ответ отрицательный. Я думаю… – он поцеловал её ладошку, – что нам с вами еще долго придется скрываться. Ребенок, Кира, ни к чему вам такие волнения.
Катя вскочила.
– Я не понимаю… вы… это какой-то план? Вы хотите свести меня с ума? Что значит – скрываться?
– Ну, не афишировать наши отношения…
– Еще одно слово – и я вас ударю, – предупредила Катя и принялась обуваться. – У меня нет сил участвовать в ваших играх, Андрей Павлович. Я понимаю, что вы можете себе позволить не взрослеть, но у меня нет такой возможности.
Вот такой реакции он точно не ожидал!
Ударить его? За что?
– Вы с Романом Дмитриевичем можете продолжать забавляться чужими жизнями, – продолжала Катя, – но меня в это не вмешивайте.
– Да что с вами такое? – разозлился Жданов. – При чем тут вообще Малиновский?
– При всем, – ответила она, застегнула ботинки и выпрямилась. – Неведомый осеменитель, говорите? Сколько вы думаете у меня любовников?
О чем она вообще толкует?
– Катя, вы должны мне нормально все объяснить, – начал было Жданов, но она только схватила свою сумку и унеслась, хлопнув дверью.
Про осеменителя было откуда-то смутно знакомо, но откуда?
И… она сказала – любовники? Во множественном числе? Господи, он одного-то еле пережил, а тут их еще и несколько.
Жданов злобно швырнул подушкой вслед Кате. Пусть срывает бешенство гормонов на своем Зорькине!
И уже глубокой ночью, измученно ворочаясь без всякого сна, Жданов вспомнил, что про неведомого осеменителя писал Ромка в своей дурацкой инструкции, и сел на кровати, мгновенно покрывшись ледяным потом.
_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
Последний раз редактировалось tapatunya 23 июл 2020, 03:27, всего редактировалось 1 раз.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
мы красиво вихляем бёдрами на месте 
не ну правда ж орел.