|
26
– Явились? – крохотная старушка-доктор посмотрела на Жданова с нежностью Бабы-Яги, встречающей доброго молодца, годящегося в суп.
– Явился, – признался он, едва удержавшись от просьбы не сажать его в печь.
Катя сначала яростно противилась желанию Жданова зайти в кабинет вместе с ней, а потом вдруг сдалась. «Делайте, что хотите, – проворчала она, – в конце-то концов!»
Но её раздражение витало в воздухе.
– Вас что-то беспокоит, деточка? – спросила старушка, листая Катину карту. Карта успела стать куда более пухлой, обрасти результатами анализов и обследований. Когда Пушкарева только все успевает.
– Андрей Павлович, – сказала Катя и указала на Жданова, чтобы всем стало понятно, кто здесь кто, – мой начальник.
Старушка оставила в покое карту и уставилась на Пушкареву, подперев рукой щеку, словно собираясь послушать сказку на ночь.
– Начальник, – повторила она с удовольствием. – С начальниками пока в этот кабинет не приходили.
– Дело в том, – объяснил Жданов, – что Екатерине Валерьевне предстоит полет на самолете в Милан.
– Но если нельзя, – торопливо вмешалась Катя, – то нельзя.
– Ну да, – согласился Жданов, – если нам нельзя, то мы никуда не полетим.
– А взвешиваться вы тоже вдвоем будете? – заинтересовалась старушка и позвала медсестру, с которой Катя и ушла за ширму. Спустя короткое время медсестра принесла листочек с цифрами и, взяв со стола старинный тонометр, снова ушла.
– Деточка, вы плохо набираете вес, – сказала старушка озабоченно.
– И давление у неё низковато, – наябедничала из-за ширмы медсестра.
– Вы хорошо питаетесь?
– Не всегда, – ответил Жданов. – Утренняя тошнота уже почти прошла, но аппетита до обеда все равно нет. Обедает Катя нормально… обычно. А на ужин у неё родительские наставления, от которых кусок в горло не лезет.
– Наставления исключить, гранат и печень добавить, гемоглобин у вас тоже низкий, – сообщила старушка Жданову. – А вот моча в норме.
Он промолчал, не зная, следует ли проявлять бурную радость по этому поводу.
– Гуляете каждый день?
– Совсем не гуляем, – раскаялся Жданов.
– Гулять два раза в день, – строго сказала старушка. – Днем и перед сном.
– Как – днем? – растерялся он.
– Ногами, – объяснила старушка. – На УЗИ идете?
– Я?
– Ну вы же начальник XXI века, без вас, кажется, на УЗИ никак не обойтись. Деточка, вы не против?
– Пусть уж, – раздался из-за ширмы голос Пушкаревой, – все равно же просочится.
Жданов вовсе не уверен был, что хочет куда-нибудь просачиваться, чего он там на этом УЗИ не видел, но деваться теперь было уже некуда, и он поплелся вслед за докторшей.
Катя лежала на кушетке, её пиджак был сброшен, блузка задрана, а юбка приспущена. Почему-то её по-зимнему бледный живот поразил Жданова, и лишь потом он заметил едва заметную округлость. На фоне впалых ребер она смотрелась так неуместно и чужеродно, что невозможно было отвести от этого зрелища глаз.
Старушка меж тем намазала Катю гелем и принялась водить по её животу датчиком, называя какие-то цифры медсестре. На мониторе что-то двигалось и менялось, но как Жданов ни приглядывался, ребенка он так и не разглядел. Вроде пару раз мелькнуло нечто, похожее на голову, но почему оно так огромно?
Но Пушкарева смотрела на монитор такими сияющими от счастья глазами, что Жданову стало больно глотать, как при ангине.
Катя оглянулась на него, ища то ли поддержки, то ли желая в чем-то убедиться, и он неосознанно стиснул её руку, чтобы она не сочла его бесчувственным бревном.
– Первый триместр подходит к концу, – сказала старушка, – у вас все хорошо. Плод развивается как по учебнику. Пальчики все на месте, носик хороший. Дальше ребенок будет расти куда интенсивнее. Скоро утренняя тошнота должна совсем прекратиться, и перепады настроения уже не будут такими сильными.
Ага. Значит, теперь Пушкарева станет такой же спокойной и рассудительной, как и раньше?
С другой стороны – если бы Жданов растил внутри себя человека, то от его перепадов настроения компания вообще бы ходила ходуном. А Катя молодец, пару раз всплакнула, один раз взбрыкнула, вот и все.
Правда, решение выйти замуж за Зорькина вряд ли имело что-то общее со здравым смыслом.
Налицо нервный срыв.
– Завтра сдадите кровь из вены, и если все будет нормально, то летите, хоть в Милан, хоть в Антарктиду, – заключила старушка, и медсестра принялась протирать салфеткой бледный Катин живот.
Вышли из больницы притихшие. Пушкарева, погруженная внутрь себя, легко согласилась на ужин, но когда Жданов предложил ей свою руку, чтобы поддержать на гололеде, остановилась.
Сняв варежку, Катя положила теплую ладошку на щеку Жданова и улыбнулась.
– Растет! – произнесла она потрясенно и вдруг нырнула к нему в объятия, не в силах справиться в одиночку с переполняющими её эмоциями.
Жданов бережно прижал к себе Катю, запрокинув лицо навстречу крупным хлопьям снега. Его накрыло остро-сладкой нежностью, отчего во рту словно появился привкус шампанского.
Именно здесь, на узкой московской улочке, с крепко прижимающейся к нему Катей Пушкаревой, жизнь показалась удивительно приятной штукой.
Катя вскинула голову и сама потянулась к нему, и Жданов поймал губами её губы, с радостью ощущая, как они охотно раскрываются навстречу ему. Они целовались на улице, как подростки, а снегопад все усиливался, и очки очень мешались, и Жданов снял их, сначала свои, а потом Катины, и все было так ново и захватывающе, как бывает только в шестнадцать лет.
Но кто-то из прохожих крикнул «снимите номер», и хоть мысль сама по себе была неплоха, но пришлось им отлепиться друг от друга. Катя близоруко прищурилась, беззащитная без своих круглых очков, которые у неё были вместо забрала, и тогда Жданов еще несколько раз быстро поцеловал её в холодный нос и щеки.
– Ты же совсем замерзла, – спохватился он и потащил её к машине.
За ужином Катя снова впала в глубокую задумчивость, и Жданов не удержался от ехидного:
– О женихе своем задумались, Екатерина Валерьевна?
– Мы оформили машину в обед, – ответила невпопад.
Про машину ему было не интересно, куда больше настораживали сурово сведенные брови и поджатые губы.
– Ну что случилось, Катюш?
– Мне кажется, что я не должна лететь с вами в Милан, – проговорила она неохотно. – Это слишком… Это будет слишком для Киры Юрьевны. Да и Роман Дмитриевич не одобрит.
– А при чем тут вообще Малиновский? – удивился Жданов и тут же переполошился: – Он с вами разговаривал, да? Сказал что-то плохое?
Катя покачала головой.
– Ну что вы, – с усмешкой произнесла она, – разве Роман Дмитриевич может мне сказать что-то плохое? Он ведь прекрасно помнит, в чьих руках компания.
Жданову не понравилась неприкрытая злость в её голосе, как не понравилась и эта усмешка.
Эти губы, который совсем недавно были такими сладкими и горячими, не должны были так язвительно изгибаться. Кате совсем не подходила колкая едкость, она делала её старше и некрасивее.
– Кать, не думайте ни о ком, – попросил Жданов, – ну их всех к черту.
– Даже вашу невесту?
– С Кирой я разберусь, – отмахнулся он.
– Очередной скандал?
– Катя, мы с вами летим в Милан по служебной необходимости, – теряя терпение, начал было Жданов, – и Кира Юрьевна должна это понимать…
Катя наклонилась к нему ближе, и её голос упал до хрипловатого шепота:
– А целовались мы с вами на улице тоже по служебной необходимости?
От этих интонаций Жданов весь покрылся мурашками.
Снимите номер! Вот что нужно было сделать!
Он мотнул головой, пытаясь ухватиться за нить беседы.
– Нет, – также тихо ответил он, – целовались мы с вами, потому что это очень приятно. Мне очень нравится целовать вас, Катя.
Её глаза были совсем близко, и в них что-то переливалось и мерцало.
– Андрей… Павлович, – произнесла она своим невозможным низким голосом. – Вы действительно не знаете, от кого я жду ребенка?
От изумления он моргнул. Меньше всего он ожидал сейчас такого дурацкого вопроса.
– А откуда я могу знать, если вы мне ничего не рассказываете? – с некоторой обидой отозвался он.
Катя смотрела на него так долго, что у Жданова даже уши вспыхнули.
– Ладно, – сказала Пушкарева и отодвинулась, – ну и что мы будем с этим делать?
– С чем? – не понял Жданов.
– С нашими поцелуями, – ответила она и спряталась за меню. – Вы почти женаты, я жду ребенка от анонима, а мы такими глупостями занимаемся.
Жданов отогнул ламинат меню, чтобы взглянуть на её лицо.
Покраснела.
Вот то-то же.
Нет, Катюша, ты еще не в той весовой категории, чтобы между рыбой и десертом говорить о поцелуях.
– Предлагаю сходить на свидание, – мягко предложил он.
– Я хочу чизкейк, – ответила она. – Нет, «Красный бархат»… Нет, шоколадный брауни.
Жданов засмеялся и заказал все три десерта.
Все равно Катя отщипнет по крохотному кусочку, а потом начнет засыпать на ходу.
А им еще гулять!
– Вам не кажется, – дождавшись, пока официант отойдет от них, спросила Катя, – что в нашей ситуации говорить о свиданиях аморально и цинично?
– Ну ведь я еще не женат, Катенька, – браво улыбнулся Жданов, – и вдруг мне повезет, и Кира меня бросит.
– Я бы на вашем месте не рассчитывала. Кира Юрьевна очень любит вас.
– Да, не повезло.
Катя рассердилась.
– Вы не должны так отзываться о своей невесте, – воскликнула она яростно. – Это не хорошо, Андрей Павлович. Не по-мужски. Имейте хоть какое-то уважение!
– Ну вы же знаете, в какой я ситуации, – попытался оправдаться Жданов. – Налево пойдешь – компанию потеряешь, направо пойдешь – свободы лишишься. Прямо пойдешь – от собственной помощницы огребешь. Ну и что мне делать, Катенька?
– А я откуда знаю? – фыркнула она. – У меня, знаете ли, своих забот полон рот.
– Поэтому давайте просто слетаем в Милан, – мирно сказал Жданов. – Отнесемся к этому как к отпуску. А дальше видно будет.
– Как же я устала, – вдруг вырвалось у Кати, – я ведь сто раз обещала себе держаться от вас подальше! А что в итоге?
– Но почему – подальше? – удивился Жданов. – Что я вам плохого сделал?
– Да потому что, – сказала она с досадой, – у вас свадьба на носу!
Жданов замолчал, глядя на то, как перед Катей выставляют десерты.
Она пыталась держаться от него подальше, потому что у него свадьба на носу?
Пушкарева что, на полном серьезе думает, что может повлиять на его отношения с Кирой?
Что если она начнет держаться поближе, то он сразу забьет на невесту, компанию и свое светлое будущее?
Да какая необъяснимая самоуверенность!
Ни одна из самых красивых моделей никогда даже не пыталась как-то всерьез вписаться в жизнь Жданова, а Катя убеждена, что стоит ей поманить его пальцем, как он сразу все побросает и побежит следом, теряя тапки.
Катя мирно перепробовала все десерты, зевнула и сказала:
– Нам пора по домам, Андрей Павлович. Поздно уже.
Вот пусть с ней Зорькин гуляет!
А Жданов больше не будет прыгать вокруг, как зайчик.
Катя облизнула ложечку и спросила с видом человека, который знает, что совершает глупость, но любопытство сильнее его.
– И как вы представляете себе наше свидание? В какой-нибудь крохотной забегаловке, где нас никто не узнает? Я буду рассказывать вам о том, как развивается мой ребенок, а вы оглядываться по сторонам, чтобы нас не заметили ваши знакомые. Мне кажется, это будет довольно скучное мероприятие. Я бы пошла с вами в элитный клуб, но вряд ли смогу пройти фейс-контроль, – и она хихикнула.
– Забудьте, – резко бросил Жданов, – я предложил глупость.
Катя кивнула.
– Давайте постараемся вести впредь как взрослые люди, – сказала она со вздохом. – Я тоже хороша. Беременность плохо влияет на мою силу воли. Так хочется… кого-нибудь обнять. Это что-то психосоматическое. Я постараюсь использовать для этого кого-нибудь более подходящего.
Это Зорькина, что ли?
Жданов мрачно попросил счет.
Он злился и жалел Катерину одновременно.
Наверное, грустно, когда тебя некому обнять.
_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
увы, такое не лечится 
ну, или новые "уши" появятся ))))
? или вообще - запростотак, патамушта хорош в страданиях )))
, зато как умилителен в своих полусознательных реакциях и поведении!
). который уже сознательно ценит и дорожит.
"Карма" тоже.