|
Глава 22.
Катя опустила голову. Вздохнула. Снова положила в рот кусочек десерта.
- Спасибо, Катя. Мммм.... А когда происходили все те события? Когда вы узнали об обмане Андрея?
- В феврале, кажется. Незадолго до того совета, когда вы все узнали. Мне теперь трудно вспомнить, сколько времени это продолжалось... Тогда мне казалось – целую вечность. Это были дни беспросветного мрака и вечной мерзлоты. И мир замораживался вместе со мной – стояли жуткие, рекордные холода. А я то мерзла под толстым одеялом и в носках, а то мне было жарко на тридцатиградусном морозе.
- Вы решили ничего не говорить Андрею вообще? А просто представить акционерам настоящий отчет и уйти?
- Нет. Все было не так. Сначала я вообще не думала об отчете. Сначала я еще надеялась. На что? Что, что-то не так поняла. Что произошла какая-то ошибка. Наверное, мне хотелось удостовериться в том, что все так и есть, как написано в инструкции, мне хотелось до конца понять: как такое вообще возможно. И вот, Андрей, как ни в чем не бывало, снова приносит мне открытку и игрушку, я сравниваю это все с инструкцией – все точно, один в один. И смотрю на него, когда он входит ко мне в каморку и понимаю, что мой разум отказывается охватить масштаб этой подлости, этой низости, этого лицемерия. Ну, не умещается у меня в голове это! Он играет роль – очень уверенно, очень правдоподобно, даже искренне. Только я теперь вижу и слышу в его словах подтекст: Катенька, а отчет? Катенька, милая, платежи? Я потрясена: я вижу во всем холодный расчет. Как не замечала раньше? Я слышу все эти нотки неуверенности в ласковых словах и фальшь, и застываю, каменею... Он тоже начал что-то замечать. Задавать вопросы. Я, насколько могла, ровно и спокойно отвечала, старалась это сделать так, как сделала бы раньше. Он привык верить мне, поэтому мои слова, что все в порядке, его убедили. Хоть и ежился от ... не знаю, от чего? От моего взгляда, от странного голоса, от холода, идущего от меня. По плану Ромки он должен был взять меня с собой на вечеринку к Волочковой, а потом, пока нет Киры... как там было? Отвезти на «сеанс любви».
- Боже мой!
- И знаете, что-то взыграло во мне, когда он все это четко проговорил... Не протест, не злость, не ненависть и не желание отомстить. Вы удивитесь: любопытство! Мне вдруг стало интересно, до какой степени мерзости может дойти человек ради осуществления своих планов? Это был скорее опыт, чем месть, это было испытание... Я не думала, я действовала во многом интуитивно: раз он так искусно врет, почему не усложнить задачу? Посмотреть, как будет выпутываться? Какие еще чудеса сообразительности и актерского мастерства проявит? На что еще способен мой... несравненный. И еще, я поняла, что не хочу сама ему ничего говорить, я хочу, чтобы он сам мне все сказал. Колька меня спрашивал, для чего мне это надо, а я не сразу смогла сформулировать. Только потом: это была последняя отчаянная надежда: если сможет сказать и признаться сам, значит, есть в нем что-то человеческое, значит... значит, я любила...
Катя почему-то не могла подобрать слов.
- Вам хотелось, чтобы он хоть в чем-то был достоин вашей любви, вы пытались найти в нем хоть каплю того, что могло бы придать ей ценность?
- Да, наверное. Что-то в этом духе. Ведь... я не знала, какое открытие ужасает меня больше: что я любила такого... или что я его так и продолжаю любить. Понимаете? Ничуть не меньше...
- Не знаю, способен ли я это понять в полной мере.
Катя засмеялась.
- Да, это непросто. Ну и началось. В инструкции Ромка просил больше ни в коем случае не возить меня к нему на квартиру. Поэтому я попросила Андрея, чтобы мы после вечеринки поехали именно туда. О! Как пристально я за ним наблюдала. Что читала на его лице! Но он тут же согласился исполнить мою просьбу. Почему? Был от меня зависим, не хотел сердить, пока я не написала вожделенный липовый отчет или... Андрей вообще не умеет отказывать женщинам. Замечали? А уж когда его просят ласково... Он выходил из каморки, а я чувствовала, что проверяла на прочность не его – себя. И удивлялась тому, что все еще могу ходить, говорить, выполнять работу. Какой, оказывается, у меня запас прочности...
- Гвозди бы делать из этих людей – крепче бы не было в мире гвоздей...
- Да, да... Мне казалось, что я состою из крепкого металлического каркаса, а на него налеплено что-то снаружи – из гипса или бетона, на чем нарисованы глаза, губы, одежда. Ха-ха! Так аляповато нарисованы... И что вся эта наружная оболочка потрескалась и вот-вот осыплется мелкой крошкой, и душа улетит, а пустой каркас – ржавый и неприглядный все же останется. Ну, как вы понимаете, я не могла поехать вечером с Андреем никуда. Но ему пообещала. Знаете, он так искренне обрадовался, чем ужаснул меня – такой талант! И я позвонила Коле, и попросила его приехать за мной на вечеринку под видом жениха и забрать меня. А пока я старалась лишний раз не проходить мимо Андрея, не смотреть на него, не говорить с ним, чтобы не сорваться с проволоки, по которой осторожно ступала, которую сама себе натянула над пропастью.
Катя вздохнула.
- Мой план сработал. Мы приехали на вечеринку, правда по дороге мне пришлось проявить чудеса изворотливости, чтобы доказать Андрею, что все нормально, что все хорошо: он все-таки почувствовал, что я как-то не так реагирую на его слова, ускользаю из его рук, прячусь от губ...
Павел то ли хмыкнул, то ли охнул, покачал в изумлении головой, но ничего больше не сказал.
- Я не хотела, чтобы он меня касался больше. Он не был мне противен, нет. Я не могла допустить, чтобы было противно ему. Только не это. Словесную ложь еще можно перенести, но неискренние прикосновения и поцелуи – это было невыносимо. На вечеринке легко было затеряться среди людей. Причем, оказалось, что среди них много тех, кто мне рад, кто общается со мной без гримасы неприятия на лице и с уважением. Это придавало сил и уверенности в себе. И вот настало время, когда нужно было попрощаться – Коля уже был там, - сказать Андрею, что я еду не с ним. Я даже сейчас помню: сердце застряло где-то в горле, мешало дышать и говорить. Что я надеялась увидеть на лице Андрея в этот момент? Облегчение, что ему не придется насиловать себя? Раздражение, что его усилия напрасны? Злость? Испуг, что я действую не по его плану? Не помню. Зато помню, что увидела.
- Гнев? Непонимание? Удивление?
- Да, отчасти. Он точно был рассержен, но это было не самое главное. Он словно был разочарован. Глубоко разочарован, как ребенок, который ждал подарка, а ему его не подарили. Он был не удивлен – изумлен. Даже потрясен моими словами, что я уезжаю с Колей. Он был ошарашен, он растерялся... он настолько этого не ожидал, что впал в ступор. И... он был совершенно явно огорчен и расстроен. Я пропадала под его вдруг померкшим, вопрошающим взглядом. Я... готова была забыть про инструкцию! Мне стоило неимоверных усилий уйти, не остаться с ним. «Идиотка! - говорила я себе, - как ты можешь чего-то хотеть, зная, почему и для чего он все это делает? Зная, что он притворяется?» Но... так притворяться? Каким же чудовищем нужно быть! Меня раздирали сомнения: то, что я видела, совсем не согласовывалось с тем, что я знала. Но я теперь не доверяла своим ощущениям: факты для меня были важнее. И они были четко изложены на бумаге твердым почерком Романа. Где-то с этого момента началась наша с Андреем обоюдная пытка. Но я уже не могла остановиться: я его изводила, провоцировала, подталкивала: признайся, признайся! Избавься от этой лжи, пожалуйста! Сам! И машина была куплена для этого, и девчонок я возила в дорогой ресторан на обед, чтобы Андрей испугался, что я трачу его деньги, чтобы не выдержал, сказал, что не доверяет мне... А он... он продолжал играть роль, хоть было видно, что он в смятении, что не понимает, что происходит. Это было очень похоже на то, что происходило со мной, когда он начал за мной ухаживать: не состыковка ощущений и слов. Только у меня это было все-таки со знаком «плюс», а у него все было намного хуже, чем просто со знаком «минус». Я ему говорю, что у нас все по-старому, что я просто пытаюсь скрыть наши отношения, что по-прежнему отношусь к нему, а сама уезжаю каждый вечер с Колей, и не подхожу к телефону, когда звонит Андрей, и не позволяю ему меня не то, что поцеловать, а даже подать пальто, и все время повторяю, что могу в любой момент ему вернуть его компанию.
Катя вдруг засмеялась, что-то вспомнив.
- Что, Катенька?
- Теперь я вдруг обрела слух: раньше как-то многие разговоры Ромки и Андрея проходили мимо меня, но не теперь. Я услышала много интересного. Например, как Андрей говорил Роме, что он не понимает, как можно было променять ночь с ним на вечер с Зорькиным, которого он, наконец, увидел своими глазами. Надо было слышать его голос, когда он это практически прокричал: в нем было такое неподдельное изумление - как? Этот человек полностью отдавал себе отчет в том, что он... великолепен и бесподобен, понимаете? И ведь я с ним была полностью согласна. Он ни капельки не преувеличивал... И потому его мучали сомнения, а ответов он не находил. Он чувствовал, что происходит что-то странное, но не улавливал что. Он все время задавал мне вопросы, а я не отвечала. Я уходила от ответов, сбивая его с толку все больше и больше. Я заводила его своим странным поведением, как пружину – и это было очень хорошо заметно. Он и без того был взведен – помните, я вам описывала ситуацию, в которой он находился? А теперь еще и я добавила: неуверенности, сомнений, страха... Интересно, что он теперь боялся еще больше за свою компанию, за то, что я не сделаю отчет, за то, что все вскроется, что он все потеряет, что Александр захочет забрать свою долю, Кира взбрыкнет... А я наоборот, словно освободилась от своих страхов: когда самое ужасное, что могло случиться, для тебя уже произошло, то все остальное кажется таким несущественным. Мелким. Это удивительно, но я почувствовала себя свободной – это было прекрасно. Только я не сразу это поняла. Приходил Воропаев и пытался надавить на меня, напугать – а у него не получилось, мне он казался теперь таким ничтожным со своим самомнением. Раньше я к рулю даже прикоснуться боялась, хоть у меня и были права – папе как-то один знакомый в благодарность за что-то оформил их и на меня, и на маму – а теперь я села за руль этой огромной машины буквально после получасовой тренировки с Колей и чувствовала себя в ней лучше: вождение отвлекало от постоянной боли в сердце, а стресс, полученный на дороге, в отличие от того, который я испытывала, вступая в бой с Андреем, приводил меня в состояние азарта, согревал, а не замораживал, не лишал сил. Я все воспринимала, как какой-то аттракцион, а не настоящую жизнь. Я стала не смелее, а бесстрашнее. А это расширяет границы твоего мира...
- Вы правы. Как вы правы! Иногда вместе с бедой приходит освобождение, прозрение и ощущение того покоя и воли, про которые писал поэт...
- Да, прежние страхи становятся просто смешными. Хм... Страх потери иногда более тяжел, более мучителен, чем сама потеря. Мне кажется, так было с Андреем: ужас, который преследовал его все эти месяцы, скорее всего, был больше по весу, чем то, что он мог бы испытать, потеряв компанию, президентство. Хотя... Не знаю. Но тогда он сходил с ума. Я видела это. Я чувствовала это. Только, может быть, не до конца понимала, от чего... В тот момент мы были похожи на слепого с глухим. Я не видела очевидного, он не слышал...
_________________
Не пытайся переделывать других - бесперспективное и глупое занятие! Лепи себя - и ты не пожалеешь о потраченном времени! (я так думаю)
Последний раз редактировалось Greza 07 сен 2017, 17:23, всего редактировалось 1 раз.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
У меня лично эта тема ассоциируется с каким-то залом для медитаций, где все сидят или лежат на ковриках, и о чем-то думают. Или дремлют. Или, как раз, медитируют. В полной тишине... Иногда только дежурный говорит какую-то речь на хинди, все внимательно прислушиваются, меняют позу и снова замирают... 
А насчет зеленой молодежи - так это все условности. Кому тут сколько лет? Трудно сказать, особенно, если учесть, возраст бывает по паспорту, а бывает биологический, а бывает - возраст души... Ну или кто-то уже впал в детство... 
