|
27.
Катя.
Когда я проснулась утром, то из окна лился такой яркий солнечный свет, что я вдруг вспомнила: вот-вот придет весна. И только потом - про все, что произошло накануне. Но при свете дня моя вчерашняя трагедия показалась не такой мрачной, и я сразу поверила, что все наладится. Папа обязательно меня простит.
Повернув голову, я увидела спящего Андрея - он был по-утреннему небрит, взлохмачен, и даже во сне сурово хмурил брови. И еще он крепко сжимал мою ладонь.
Вчера была пятница, а сегодня наступила суббота - вот почему за окном так светло, а наши будильники не сработали. У нас было еще два дня на то, чтобы успокоиться, собраться с силами и спокойно провести показ, а за ним и совет директоров.
На котором мне не нужно будет (какое счастье!) представлять липовый отчет.
Все всё знают - и мои родители, и родители Андрея, и даже Кира.
Больше никакого вранья.
Эта простая мысль неожиданно стала величайшим утешением в череде разного рода горестей и неприятностей.
Я осторожно высвободила свою руку из лапы Андрея, нашла на тумбочке свои очки и встала с постели.
Умылась и почистила зубы гостевой щеткой - россыпь упаковок лежала в шкафчике, пригладила волосы.
Мой телефон остался лежать на кухонном столе, и он показывал половину двенадцатого.
Мне кажется, никогда в жизни я так поздно не просыпалась.
Прикрыв дверь, я позвонила маме - а трубку взял папа. В отдалении я услышала мамины возмущенные восклицания.
- Ну вот что, Катерина, - сказал папа отрывисто, - пусть этот твой… сегодня ко мне приедет. Один. Сама пока не приезжай - я сгоряча такого наговорю, плакать будешь.
- Пап!
- Ну всё, - сказал он и повесил трубку.
- Кать, что там? - очень близко спросил Андрей, и я, обернувшись, едва не стукнулась своим носом об его.
- Просит тебя приехать, - ответила я, отступая назад. - Сегодня. Одному.
- Добро, - отозвался Андрей и почесал колючий подбородок. - Кофе бы, - задумчиво сказал он.
- Катя кофе варить не умеет, - напомнила я.
- Да там пару кнопок нажать, - приободрил себя Андрей и подошел к кофемашине.
Я заглянула за его плечо и насчитала там шесть кнопок, две круглых ручки и три краника.
Андрей хмыкнул.
- А.... а зерна, кажется, закончились. Кать, давай так: я закажу тебе что-нибудь с доставкой, а пока ты завтракаешь, съезжу к твоему отцу. А дальше - по итогам нашей встречи?
Он так официально сказал про итоги встречи, как будто ехал в банк, а не к моему отцу. Кажется, Жданов был совершенно спокоен, в то время, как всю мою маленькую дружную семью трясло и переворачивало.
Мне захотелось позвонить папе и сказать, что да - во всем виноват Жданов, я тут совершенно не при чем. Он воспользовался моей наивностью.
- Не вздумай сказать, что это ты один виноват, - хмуро сказала я вслух. - Я тоже взрослый уже человек.
- Катюш, да мы разберемся, - легко сказал Андрей и отправился в душ. Когда он вышел, я ждала его у порога - уже в сапогах и с пальто в руках.
- Ты куда? - изумился он.
- Отвези меня к Коле, - сказала я как можно суровее, - я позавтракаю там.
Андрей.
Отпускать Катерину к Зорькину очень не хотелось - мало ли что она там надумает. Может быть, решит у него пережить опалу, а этого допустить было никак нельзя.
Хорошо бы вообще не выпускать её из квартиры и конвоировать из моей спальни до рабочего кабинета, а потом обратно, да только Катя ведь не оценит.
Мысль о том, что она поселилась в моей квартире, со вчерашнего дня будоражила воображение. Это было так чудно и странно, и захватывающе, что казалось очередным сном.
Никогда прежде я не хотел жить ни с одной другой женщиной. Мне не нравилось, когда у меня оставалась Кира, и своих подружек я старался приглашать куда-нибудь подальше от собственной берлоги. Я предпочитал короткие встречи, нейтральные территории и нетронутые упаковки зубных щеток. Идеально, когда очередная дама сердца растворялась в ночи, не омрачая собой мое утро.
Но с Катькой… С Катькой всё было по-другому. Черт его знает, отчего. Может быть, всё дело в том, что я месяц за месяцем делил с нею один кабинет на двоих, и тонкая перегородка совершенно не мешала мне кричать “Катя” по любому поводу. Наверное, я так сильно привык к её постоянному присутствию, что теперь рабочего времени мне было мало. Хотелось, чтобы Катя была со мной по ночам, и даже - вот напасть! - по утрам.
Это совершенно не походило на всё, что я знал про себя прежде, но и Катя выделялась из толпы своих предшественниц.
Размышляя обо всем этом, я смотрел на неё - мрачно стоящую у порога со своим пальто в руках. Мне стало пронзительно жаль Катерину - маленькую, храбрую, несчастную. Кира ударила в самое незащищенное, самое больное место.
- Ладно, - неохотно согласился я, - как хочешь.
Надо купить продуктов тонну, чтобы у Кати было меньше поводов покидать квартиру.
Катя.
Как только Коля закрыл дверь в свою комнату, я сразу вцепилась в его пижаму и заплакала.
Мне хотелось заплакать со вчерашнего вечера, но рядом все время был Жданов, а при нем никак невозможно было. Еще чего не хватало!
- Катька, - опешил Зорькин, но на всякий случай обнял меня покрепче, - ты чего?!
Андрей.
Впервые на моей памяти Елена Санна не хлопотала по кухне. Никто не пытался меня накормить посытнее, подсунуть кусочек поаппетитнее, подлить еще компоту - собственного приготовления!
На столе стоял графин воды и два стакана.
Елена Санна, молчаливая и собранная, лишь открыла мне дверь и сразу исчезла в спальне. Валерий Сергеевич ждал меня на кухне, и не было ни следа былого дружелюбного гостеприимства на его лице. И чем-то неуловимым он мне напомнил утреннюю Катю.
Наверное тем, что они оба вчера осиротели.
Я сел на самый краешек стула, выпил залпом два стакана воды и прокашлялся.
- Я хочу сказать, что вчера Кира несколько исказила действительность. Вернее, очень сильно исказила. Катя никогда не пыталась шантажировать аукционеров “Зималетто”. Всё, что она делала, она делала исключительно по моей просьбе и с моего согласия. У неё никогда не было желания причинить вред компании…
Ничего не изменилось в лице Валерия Сергеевича, и он мне показался не живым человеком, а фотографией. Или, скажем, иконой.
Слова полились потоком, и я даже не пытался их придержать.
- Катя очень преданный, очень отважный, очень умный человечек… Я никогда в жизни не встречал таких людей и даже не догадывался, что они существуют. Вы знаете, что однажды она ворвалась на мотоцикле на футбольное поле моего клуба в самый разгар игры?.. Я придумал эту “Никамоду” и заставил Катю зарегистрировать на свое имя, потому что никому не доверял столь же сильно, как ей.
- А я говорила, - донесся приглушенный женский голос из коридора. От неожиданности я подпрыгнул и оглянулся, но Елены Санны не было видно.
- Ваш… - Валерий Сергеевич с трудом произнес это слово, видно было, как оно мучает его: - ваш роман начался до создания “Никамоды” или после?
Я остолбенел от такого вопроса. Человек-рентген буравил меня глазами и ждал моего ответа.
- После… - едва слышно сказал я, чувствуя себя обнаженным, жалким, обугленным от такого взгляда. - То есть… Да не было у нас никакого романа, - сказал я, пряча за раздражением ужас от такого прямого вопроса. - Я просто бегаю за Катериной всё время, а она пытается держать дистанцию. Из-за этой свадьбы с Кирой, понимаете. Но свадьбы не будет. Вернее, будет, но не с Кирой. Я хочу сказать, у нас с Катей не какая-то банальная интрижка. Пошлый служебный романчик… Ничего подобного. Это совершенно другое.
- Правда? - взволнованно спросили из коридора.
- Не связанное с “Никамодой”? - спросил Валерий Сергеевич.
Я выпил еще один стакан воды.
- Я плохой руководитель, - сказал я, - я втянул Катю во всю эту некрасивую историю, и я прекрасно понимаю, что несу ответственность за её дальнейшую карьеру. И я… не самый лучший мужчина на земле. С вашей точки зрения, возможно, худший. Но я собираюсь заботиться о Кате и дальше, и мне кажется, что наша с ней жизнь…
- Я собираюсь забыть всю эту историю, - прервал меня Валерий Сергеевич.
От неожиданности я выпил еще один стакан воды. Хозяин дома крякнул и плеснул в графин еще - прямо из-под крана.
- Катя у меня одна, и мне очень стыдно за то, что она натворила. Я считаю, что в этом только ваша вина, господин Жданов.
- Только моя, - с готовностью согласился я. - У Кати смягчающие обстоятельства - неопытность, доброта, порядочность…
- Как только вы оба исправите свои ошибки, - сказал Валерий Сергеевич.
- Что? В - смысле?! “Зималетто” останется в залоге “Никамоды” еще минимум полгода, и я вовсе не уверен, что Катя выдержит ваше молчание так долго. Она очень переживает. И я могу привести её прямо сейчас - она ждет у Зорькин. Николя Зорькин, слышали про такого? Такой очкарик...
Я нес всякую околесицу, потому что знал только одно значение слов “исправить ошибки”, которые имели в виду отцы по типу Пушкарева, разговаривая с соблазнителями своих дочерей.
- После того, как “Зималетто” снова будет принадлежать акционерам и после того, как вы женитесь на Кате, - сказал Валерий Сергеевич.
Я вскочил на ноги и выпил воды - из графина.
- Знаете, - сказал я, - я собирался жениться на Кире по причине внешних обстоятельств. Из-за какого-то давления, потому что для всех так было бы лучше. И мне не нравится, когда… Вернее, я не позволю ставить Катю в такое же жалкое положение. Я, конечно же, женюсь на ней - если когда-нибудь согласится, но не потому, что вы или кто-то другой начнет диктовать мне условия. Это никого не касается, кроме нас самих. И даже крохотное сомнение у Кати… Я не позволю.
Я обнял графин и сел на табуретку.
- У вас самая лучшая дочь на свете, - закончил я свою речь. - И мне жаль, что вы этого не понимаете.
До меня медленно доходило, что я только что сказал Катиному отцу - кажется, я использовал глаголы вроде “не позволю”. Дважды. И еще сказал, “никого не касается”.
- Так что мне сказать Кате? - спросил я.
- Скажите, что я очень разочарован.
- Упрямство - достоинство ослов, - страдальчески вздохнул коридор совсем тихо.
- Я тоже… разочарован, - ответил я, понимая, что терять мне, в общем-то, уже совершенно нечего. Кажется, я окончательно все доломал. - До этого мне казалось, что вы любите очень Катю. Но вы больше переживаете за честное имя Пушкаревых.
Уже в подъезде я понял, что так и ушел - без пальто, зато с графином в обнимку.
Катя.
Мы стояли с Колей во дворе - выгуливали меня после бурных слез. Я надеялась, что от холодного воздуха некрасивые красные пятна на моем лице исчезнут.
Когда появился Жданов, Коля присвистнул.
- Вы что, гражданин, ограбили Пушкаревых? - спросил он.
- Ты спасался бегством? - спросила я.
Жданов дико на нас глянул, потом ошалело вручил графин Коле и, подхватив меня под локоть, поволок в обход своей машины - к пассажирскому сидению.
Мне стало страшно - кажется, папа перестарался.
- Твой отец совершенно здоров, - сказал Андрей, усаживая меня в машину.
- Где твое пальто?
- Не знаю, - сказал Андрей, захлопнул дверь и задумался, закинув голову к синему весеннему небу.
Коля покрутил пальцем у виска.
Андрей постоял-постоял, потом снова обошел машину и сел за руль.
- Что сказал папа?
- Передал тебе привет, - буркнул Жданов. - Сказал, что бы ты ни о чем не переживала. Кать, давай все-таки позавтракаем, уж вечер близится, а кофия всё нет!
- А сердце? Сердце у него не заболело?
- Кать, все хорошо. Честно. А графин Зорькин вернет на место. Правда, Зорькин?
- Верну, - пообещал он. - Хоть и борюсь с искушением оставить такую ценность себе.
Выглядел Коля так себе - ему очень хотелось, чтобы я пожила у него, а не у Жданова, но это было бы сложно объяснить его родителям.
Сейчас он пытался представить себя таким же, как Андрей - при квартире и машине.
- Ладно, поехали, - сказал Андрей, помотав головой. - Кать, среди сослуживцев твоего отца снайперов случайно нет?
- Ну ты опять наговорил папе глупостей, - возмутилась я.
- И потом надо купить тебе пижаму, что ли. Тапочки какие-нибудь, халат.
- Ты меня в больницу собрался укладывать? - спросила я, ощущая неуместное веселье.
Все было плохо - везде. Понятия не имею, как мне хватало совести веселиться.
- И одежду в офис, - Андрей завел двигатель. - Ты же не можешь все время ходить в одном и том же. Где ты обычно одеваешься?
Я помрачнела.
- Ненавижу ходить за покупками, - сказала я.
Андрей положил голову на руль и посмотрел на меня - долго и внимательно. Я чуть отодвинулась.
- Все смотрят на меня, - объяснила я. - Как на чучело.
- Хамы, - сказал Андрей с нежностью.
Коля постучал в окно.
- Я тоже хочу за покупками, - сказал он, - усыновите меня тоже.
Андрей никак на него не отреагировал.
- Потом мы купим две тележки продуктов, - сказал он мечтательно, - и поедем домой.
- Зачем нам две тележки продуктов? Мы же не борцы сумо.
- А завтра вообще не выйдем из дома, да?
До меня очень медленно доходило, почему Жданов такой рассеянный.
Мы же на полном серьезе собирались жить вместе?
То есть, не на несколько ночей, а достаточно долго - по крайней мере, в разрезе пижамы и тапочек.
От ужаса - а может быть не ужаса - у меня скрутило желудок.
- Что? - спросила я потрясенно. - Мне надо снять квартиру. Нет, мне надо поговорить с папой. Я прямо сейчас поднимусь, позвоню в дверь и поговорю с ним.
Андрей вздохнул, выпрямился и тронулся с места. Коля махал нам вслед графином.
- Упрямство - отличительная черта Пушкаревых, верно? - спросил Жданов.
- Меня тошнит.
- Это от голода.
- Я не хочу с тобой жить.
- Напрасно. Я не храплю и не разбрасываю носки. Все остальное - пожалуйста, но только не носки. И обязуюсь выносить мусор.
- Андрей Палыч, это какая-то дикость. С какой стати мне жить в вашей квартире, как печальной бесприданнице?
- Кать, о приданном мы поговорим позже.
Напрасно он это сказал - память о его нелепом предложении во имя “Никамоды” была еще свежа в моей памяти.
Именно из-за этого я лишилась отца и дома.
- Остановите на этом перекрестке я куплю газету “Из рук в руки”, поищу себе комнатку в общежитии.
- Кать, я последний раз видел еду сутки назад, - взмолился Жданов. - У меня в животе море воды, которое я выпил в твоей квартире. Мой центр тяжести сейчас далек от рассудка. Давай оставим все споры на потом. Очень тебя прошу.
- Ладно, - сказала я милостиво. - Но у меня есть условие.
- Говори, - вздохнул Жданов тяжело.
- Мы будем есть то, что вы приготовите.
- О, ради бога, - зарычал Андрей. - Я не умею готовить.
- Купим поваренную книгу. Читать ты умеешь, я видела.
- Хорошо, - сказал Жданов сердито. - Купим поваренную книгу и все, что ты захочешь.
- Торт и вино. Я собираюсь пригласить женсовет к себе в гости. Вернее, к тебе.
- Это еще зачем? - изумился Андрей.
- Поплакать над моей горькой судьбой. Погадать на прекрасного принца. Спеть что-нибудь душевное вроде “каким ты был, таким ты и остался”... Может быть, даже вслух читать стихи: "Сжала руки под темной вуалью..."
- Я понял, - прервал меня Жданов.
- Нам же больше не нужно скрывать наши отношения, правда? Я могу рассказать о нашей великой любви девочкам?
- Конечно, - согласился он и, вроде как, скрипнул зубами.
- Почему мне кажется, что ты чем-то расстроен?
- Нет-нет, - процедил Жданов, - я счастлив.
- Это хорошо, - кивнула я, - твое счастье для меня важнее всего на свете. Ты не против, если мы немного переставим мебель по феншую? Амура большой спец в этой области.
- Да что ты говоришь!
Андрей притормозил возле супермаркета и повернулся ко мне.
- Ты уверена, что не хочешь доверить наши желудки профессионалам?
- Я в тебя верю, - заверила я его с чувством.
_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
тут грустно пока - Кира подгадила, Катьку из дома выгнали, ВС перенервничал. 
И дальше... Всё чудесатее и чудесатее. Несгибаемая Катька, упрямый Андрей. 
Как же здорово! причем комедия периодически сменяется драмой и совершенно невозможно угадать, когда это произойдет. Спасибо!
Завидую Палычеву счастью 
Автор, 
