|
24.
В кабинете Кати уже не было.
Жданов посмотрел на часы, на пустую вешалку без гимназического пальтишка и ничего не понял.
Может, Пушкарева собиралась в какую-нибудь налоговую, а он забыл?
– Виктория, – выглянул он в приемную, – а где Катерина?
– А они с Юлианой куда-то унеслись как на пожар, – ответила Вика равнодушно.
Вот тебе раз.
Вечером, уже собираясь домой, Жданов, вдруг разволновавшись, позвонил Кате на домашний. Никто из Пушкаревых не соизволил подойти к телефону, и это было совсем загадочно.
Тогда он набрал Зорькина, но и Николай его проигнорировал.
У самой Кати с мобильником были довольно сложные отношения – по большей части он лежал в ящике её рабочего стола.
Совсем встревожившись, он дозвонился наконец до Юлианы.
– Милая, – спросил он как можно небрежнее, – а куда ты утащила мою Пушкареву?
– Катю? – странным голосом ответила та. – Ей стало нехорошо, и я отвезла её домой.
– Тошнота? – со знанием дела уточнил Жданов.
– Да просто давление упало. Ничего такого. Выпьет крепкого чая с сахаром, и станет лучше.
Давление.
С такой напастью ему еще сталкиваться не приходилось.
Жданов полез в интернет и прочитал там, что низкое давление на ранних сроках беременности – это штука неприятная и даже опасная. Причиной могут стать проблемы с сердечно-сосудистой системой, пониженный уровень сахара в крови, дефицит витаминов, стресс и общая психоэмоциональная истощенность.
Вряд ли его поцелуи могли вызвать у Катьки такой сильной стресс, что она даже с работы ушла пораньше, не уведомив его. Других причин нервничать у неё вроде не было – не мог же её так сильно расстроить его скандал с Кирой.
Мрачно зацепив глазами строчку, что беременным женщинам с низким давлением нужно по десять часов сна в день (десять! это где же взять столько времени на сон!) Жданов выключил компьютер и пошел на поиски женсовета.
Девицы уже собирались уходить и что-то бурно обсуждали на ресепшен.
До него донеслись слова «Катька партизан» и «ни слова из неё не вытащить».
– Вот-вот, – поддакнул он, – Пушкарева даже мне ничего не сказала!
Амура и Пончева подпрыгнули и обернулись. Тропинкина ойкнула.
– Даже вам? – пролепетала Татьяна.
– Она после обеда с Кирой Юрьевной сама не своя была, – попыталась объяснить молчаливость подруги Амура.
Обед с Кирой Юрьевной?
Этого только не хватало!
Да что они все лезут к Кате – Кира эта, Малиновский с его уничижительными репликами про лужу на дороге, Воропаев в каждый свой визит не может удержаться от гадостей в её адрес, придурки из её двора, которым он тогда мало навалял, надо было больше.
Какой-то мировой заговор просто.
Зазвонил мобильник, и Жданов увидел на табло имя Зорькина.
– Да, Николай Антонович?
– Звонили, Андрей Павлович? – как-то удрученно спросил финансовый директор.
– Я, собственно, хотел узнать, как там Екатерина Валерьевна, – отойдя от женсовета подальше, признался Жданов. – Она хорошо себя чувствует?
– Еще как, – пробормотал Зорькин, – гвозди бы делать из этих людей, Андрей Павлович. С Екатериной Валерьевной все настолько в порядке, что у нас тут как бы помолвка.
– Что у вас там? – тупо переспросил Жданов.
– Мы с Екатериной Валерьевной обручаемся, – терпеливо пояснил Зорькин.
– Как обручаетесь?
– Обыкновенно. Теть Лена пирожки печет, дядь Валера самогонку охлаждает.
– Ну она же не собиралась за вас замуж! Вы же эти самые… друзья детства!
– Мы – они, – согласился с ним Зорькин, – друзья. И женимся по-дружески. Катька вдруг взяла и согласилась.
– Почему? – Жданов все никак не мог сообразить, что именно сейчас происходит. Помолвка, обручение, женитьба. Слова-то какие!
– Поумнела, наверное, – задумчиво протянул Зорькин. – Ну тяжело же одной ребенка тащить. А тут я есть, поддержка и опора.
– Но это же не ваш ребенок! – закричал вдруг Жданов, напугав какого-то мужика с портфелем. Тот шарахнулся в сторону и посмотрел на него с осуждением.
– А какая разница? – удивился Зорькин. – Катька-то родной человек, и ребенок родным будет. Андрей Павлович, вы чего кричите-то?
– Да потому что неправильно это все, Николай.
– Кто его знает, как правильно, – вздохнул тот философски и попрощался.
А Жданов удержался и не швырнул телефон об стену.
Словно во сне, он спустился вниз и сел в машину.
– Андрей Павлович! – бросился к нему Потапкин. – Вы куда без пальто! Холодно же!
– На Кудыкину гору, – буркнул Жданов мрачно, завел мотор и задумался.
А правда, куда?
Домой?
Метаться между четырех стен и злобно напиваться?
Рассердившись на весь мир, Жданов поехал в аэропорт и уже через несколько часов приземлился в Праге.
Ему хотелось поотрывать головы и Кире, и Малиновскому.
С учетом того, что в Праге было на час меньше, чем в Москве, Жданов приехал к отелю, где остановились Кира и Ромка, около полуночи.
Первым делом он заглянул в бар, и действительно обнаружил там Малиновского, охмуряющего белокурую чешку.
– Привет, Ромио, – мрачно обронил он, бесцеремонно плюхаясь в кресло.
Малиновский вытаращил глаза.
– Жданов, ты откуда? Да еще без пальто! Телепорт?
– Аэрофлот, – все так же мрачно процедил Жданов.
Чешка все правильно поняла и деликатно испарилась.
– Что случилось? – проводив её глазами, в которых плескалось сожаление, спросил Ромка.
– Катя выходит за Зорькина, – объявил Жданов и налил себе выпить.
Ромка изумился еще больше.
– И откуда такой трагизм во взоре? Это же просто отличная новость!
– И что в ней отличного?
– Что теперь наша Пушкарева перестанет изображать из себя страдалицу и станет благополучной замужней женщиной, ожидающей своего первенца. Выпьем за это!
Жданов и выпил, проигнорировав протянутый бокал.
Ромка, вскинув брови, смотрел на него изучающе.
– Ты чего примчался-то среди ночи? – спросил он спокойно.
– Что это был за пасквиль? Ты можешь мне объяснить, откуда столько ненависти к Кате?
– Могу, – Ромка утащил с тарелки кусок сыра и подвинул блюдо поближе к Жданову. – Ты закусывай, дорогой друг. Давай начнем с того, что такие, как Пушкарева, просто так не беременеют.
– Такие как Пушкарева?
– Да брось. У неё же каждый ход на сто шагов вперед рассчитан. Катя хладнокровная и умная, и в её случайный залет лично я не верю.
– И во что ты веришь?
– Что она пыталась захомутать какого-то мужика, но тот оказался умнее и вовремя от неё слинял. Тогда Пушкарева принялась за тебя.
– В матримониальном плане? За меня? С ума сошел?
– Ты, мой юный падаван, наивен и добр. Но вспомни мнимую беременность Клочковой, какой фарс она разыграла. Мне же этот ребенок по ночам в кошмарах снился, я же ей даже жениться предлагал! – голос Малиновского сорвался, и обида в нем прозвучала вполне настоящая.
Для Жданова вся история с беременностью Клочковой уже давно ушла в прошлое, да и тогда она не казалась ему чем-то серьезным. Он думал, что Ромка уже и позабыл этот эпизод в своей жизни, и то, что это до сих пор его гложет, стало откровением.
С Малиновским всегда так, с ходу и не разберешь, где он серьезен, а где, как обычно, просто придуривается.
Но, кажется, сейчас он был искренен.
– Оказалось, что ребенка, во-первых, нет и не было, а, во-вторых, он мог быть и от Воропаева. Пятьдесят на пятьдесят, понимаешь, Жданов? А я-то уши развесил! Нет, теперь я точно знаю, что женщины используют свою беременность как оружие против мужчин. Они нами так манипулируют.
– Но Катя не Клочкова, – напомнил Жданов.
– Она умнее, и это больше всего пугает. Это ведь даже не твой ребенок, Палыч, а ты Пушкареву в больницу сопровождал, по утрам на работу возил, у тебя даже бумажные пакеты при себе. Согласись, у меня был нешуточный повод для тревоги, учитывая, что Кира вообще нервная, а по отношению к Пушкаревой еще и бешеная. Видишь ли в чем дело, Андрюха, мне нравится работать в Зималетто и меньше всего на свете мне хочется быть изгнанным из компании с позором. А если ты так и дальше будешь себя вести, то Киру, а вместе с ней и компанию, мы потеряем. Но теперь, слава богу, это все закончится. Счастья новобрачным, и все такое.
– Обжегшись на Клочковой, ты дуешь на Пушкареву, – резюмировал услышанное Жданов. – Вот уж не думал, что ты так близко к сердцу принял своего несуществующего ребенка.
– Конечно, Малиновский же бревно бесчувственное. Это у вас, ждановых, тонкая душевная организация!
– В любом случае, срываться на Кате нечестно.
– Как же ты мне надоел, – проговорил Малиновский почти с отвращением, – со своей Катей. Ты же как зомби: Катя, Катя, Катя! Рассказать тебе, почему тебя так припекает?
– Расскажи, – лениво согласился Жданов, наливая себе еще.
– Ты знаешь, что Пушкарева для Киры как красная тряпка, вот и машешь этой тряпкой перед носом у невесты, надеясь, что Кира сорвется и пошлет тебя куда подальше, а ты вроде как будешь и не виноват. Не изменял? Не изменял. Ничего плохого не делал? Не делал. С Катей у вас нежные рабочие отношения, придраться тут не к чему. Кира сама виновата, что тебя бросила, а ты весь в белом пальто. Это инфантилизм, дорогой мой.
– Какой я, оказывается, коварный тип, – восхитился собой Жданов.
– Ты просто до одури боишься брака с Кирой, – пожал плечами Малиновский, – вот и юлишь изо всех сил, надеясь отвертеться. Но тут у тебя нет выбора, только полный вперед. Благополучие обеих семей, Ждановых и Воропаевых, зависят от этого союза.
– И твое тоже, – ехидно заметил Жданов.
– И мое тоже, равно как и благополучие мелких акционеров, которых я представляю, а также других работников компании.
– Я чувствую себя просто агнцем на заклание.
– У каждого свой путь самурая, – произнес Ромка почти с сочувствием. – Ты ведь тоже используешь Пушкареву, чтобы досадить Кире, так что не тебе мне читать морали. Во всей нашей дружной компашке нет ни одного приличного человека. Разве что вот Зорькин, который жертвует собой во имя великой дружбы. И я искренне надеюсь, что в его мотивах нет стремления прибрать к рукам Зималетто.
– Так ведь и с ума сойти можно, если во всех видеть только плохое, – грустно заметил Жданов.
– Я только один раз расслабился и позволил себя обвести вокруг пальца. И все закончилось плохо. Больше таких слабостей я не позволю ни мне, ни тебе. Даже если ты будешь злиться. Давай постараемся очень осторожно выпутаться изо всего этого дерьма, и не потерять ни президентский пост, ни Зималетто.
– Но ведь Катя выходит замуж за Зорькина! – повторил Жданов угрюмо.
– Ну и пусть себе выходит. Хотя любопытно, что она согласилась на этот брак. Значит, все её расчеты лопнули, и она осталась ни с чем. Зорькин – это почти акт отчаяния. Всего лишь синица в руках.
– Знаешь, у нас с тобой две разные Пушкаревы. Твоя Пушкарева – расчетливая стерва, а моя Пушкарева – нежная и доверчивая девочка.
– Истина где-то рядом, – хмыкнул Ромка, – где-то между. Ладно, Жданов, давай заключать мир. Я не буду больше нападать на Катю, а ты не будешь больше доводить Киру.
– Она сама прекрасно доводится, – возмутился Жданов. – Самодостаточный человек.
– Ой, не сваливай с больной голову на здоровую. Тоже мне, ангел с крылышками!
– Ну я полетел, – кивнул Жданов, изображая пальцами трепетание.
– Куда? – оторопел Ромка.
– В Москву. У меня там куча дел. Не говори Кире, что я прилетал.
– Во псих. В следующий раз просто позвони! Ты же умеешь пользоваться телефоном?
Жданов даже успел заехать домой переодеться, и только глянув напоследок на себя перед зеркалом, осознал, как торжественно выглядит: черный новый костюм, белая рубашка и черный галстук.
Покачав головой, он чихнул и помчался к машине.
В самолете ему удалось совсем немного поспать, но дремоты не было ни в одном глазу.
В кабинете Катя стояла возле его пальто и задумчиво на него взирала.
– Доброе утро, – сказал Жданов, – ааапчхи!
– Что с вами? Вы простыли?
– Слетал в Прагу без пальто… апчхи!
– Как – без пальто?
– Да не до того мне было, Кать.
– Как в Прагу?
– Обычно в Прагу. Мне надо было быстренько убить Малиновского.
– Убили? – спросила она с интересом.
– Не добил, – с прискорбием признал Жданов. – А вы-то как? Давление нормализовалось под звуки вальса Мендельсона?
– Вот Коля трепло, – возмутилась Катя.
Жданов подошел к ней и, приподняв её лицо за подбородок, принялся разглядывать.
– Вы не бледная и не зеленая, – заключил он. – Выглядите хорошо. Выспались?
– Более-менее, – увернулась она и отошла на несколько метров назад.
– Катя, с завтрашнего дня я запрещаю вам появляться на работе раньше десяти утра, – объявил Жданов. – Вам нужно много спать!
– Не придумывайте, – отмахнулась она. – Как вы это объясните коллективу?
– Плевал я на коллектив!.. Вы на полном серьезе собрались замуж за Зорькина?
– Думаю, да, – ответила Катя.
– Но вы же его не любите!
– Ну вы же знаете, что можно планировать свадьбу без всякой любви, – ответила она с усмешкой.
– Но вас-то никто не заставляет, в то время как у меня, кажется, просто нет другого выхода. Малиновский мне полночи доказывал, что я просто обязан жениться во имя всеобщего благополучия.
Она как-то странно на него посмотрела и села на свое рабочее место.
– У каждого свои причины, Андрей Павлович.
– Катя, я почему-то уверен, что вы совершаете ошибку.
– Слава богу, это совершенно не ваше дело, – едко проговорила она.
Он помолчал, покачиваясь с пяток на носочки.
– Если вы хорошо себя чувствуете, то поедете со мной вечером на вечеринку к Волочковой?
Катя выглянула из-за монитора:
– Ой, а можно я возьму с собой Колю? – спросила она простодушно.
– Катя, ну это рабочее мероприятие, – начал был Жданов и понял, что сейчас она откажется. – Черт с вами, берите своего Зорькина. Когда именно у вас свадьба?
– Мы решили дождаться рождения ребенка.
От облегчения Жданов рассмеялся и тут же расчихался.
Когда еще этот ребенок родится!
– Кать, а что от вас хотела вчера Кира Юрьевна?
– Она просто волнуется, – нейтрально произнесла Катя.
– Она просто пытала вас, чтобы выяснить, кто моя любовница. Обманывать нехорошо, Катя.
– Ну вот видите, вы и сами все знаете, – кивнула она. – Я сказала, что все будет нормально, и Кире Юрьевне не о чем беспокоиться.
– Вы так думаете? – раздраженно огрызнулся Жданов. – Мне надоело, что все знают, как именно мне следует поступать!
Катя не ответила. Холодная, равнодушная, она клацала мышкой, не отводя взгляда от монитора.
Казалось, между ними пролегло бескрайнее минное поле.
По счастью, пришла за образцами тканей для пресс-релиза Юлиана, а потом представители Макротекстиля, и можно было отвлечься.
Обедать Катя отправилась с Зорькиным, чем изрядно попортила аппетит Жданову. У него этот Зорькин со вчерашнего дня костью в горле торчал.
Пришлось довольствоваться обществом Юлианы.
После обеда Жданов самым постыдным образом заснул в своем кресле.
Ему снилась Катя в свадебном платье и с огромным пухлощеким бутузом на руках.
– Согласны ли вы, младенец Пушкарев стать младенцем Зорькиным? – спрашивала акушерка в кружевном чепчике.
– Нет, – трубно взревел младенец, – я не согласен.
И Жданов понял, что это вопит он сам.
Крупно вздрогнув, он вскинул голову.
За окном уже было темно, а Катя стояла возле его стола, с любопытством взирая на Жданова.
– Что, ваша свадьба приснилась? – спросила она насмешливо.
– Нет, ваша, – пробормотал он, широко зевнув. – Кошмары замучили, Кать!
– Конечно, будут снится кошмары, если всю ночь летать туда-сюда. Для чего вы на самом деле рванули в Прагу?
– Мне стало плохо после разговора с Зорькиным. Ваша свадьба выбила меня из колеи.
– Я вас не понимаю, – сообщила Пушкарева растерянно. – Совсем-совсем не понимаю.
– Да я и сам не очень, – признал Жданов, нацепляя на нос очки. – Одно могу сказать наверняка: от этой вашей помолвки у меня начинается токсикоз! Ааапчхи!
– Вам не надо на вечеринку к Волочковой. Вам нам надо в кровать и молока с медом. Ну или морса. Или грелку. Вы заболеете, если будете так носиться повсюду.
– Ну хоть вы мною не командуйте! Сколько времени? Нам пора?
– Пора, – ответила она. – Я как раз хотела вас будить – Коля ждет внизу.
Господи, за что ему все это?
Зорькин, в новом щегольском костюме, выглядывающим из-за распахнутого нового пальто, развеселил Жданова.
Хороши они с ним сегодня на пару – оба нарядились!
И только Пушкаревой с её косичками и блузкой с оборками, и кирпичного цвета пиджачком было все нипочем.
– Все-таки, хорошая у вас тачка, – вздохнул Зорькин, устраиваясь на заднем сиденье.
Жданов удержал на языке резкость, сглотнул её и ответил спокойно:
– Да, неплохая.
– А Катька на троллейбусе катается, – протянул этот гаденыш как бы про себя.
Вот бы никого не убить сегодня!
– Как только дела Зималетто наладятся, мы подумаем о транспортном средстве для Екатерины Валерьевны, – процедил он, выруливая с паркинга.
– К тому времени ей нужно будет только одно транспортное средство – детская коляска.
– Примериваете на себя роль папаши? – злобно обронил Жданов.
– Ага, – беззаботно отозвался Зорькин, – Кать, а давай, если будет девочка, назовем её Викой?
– Ни за что, – быстро отказалась она. – Наш Коля, – пояснила она Жданову, – беззаветно влюблен в Клочкову.
– У вас, Николай Антонович, тонкий вкус, – ухмыльнулся Жданов. – А что вы будете делать, если Виктория Аркадьевна ответит вам взаимностью?
– Радоваться! – провозгласил Зорькин.
– При живой-то жене?
– У нас будет свободный брак, – неуверенно протянул Зорькин. – Да ведь, Кать?
Она съежилась и показалась в эту минуту совсем маленькой и несчастненькой. Покосившись на неё, Жданов решил сменить тему.
– А что, Николай Антонович, вы являетесь поклонником творчества Волочковой? – спросил он.
– Разве существует на свете мужчина, равнодушный к её чарам?
Потенциальный бабник, – мысленно опознал в Зорькине своего собрата Жданов.
Намучается с ним Катерина! Зачем её вообще понесло в этот нелепый брак?
Нелепые браки – это какое-то общее у них с Катей проклятие.
Вздохнув, Жданов преисполнился жалостью и к себе, и к ней.
Бедные они несчастные.
Все-то у них через пень-колоду.
_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Спокойно))) Рому обоснуем, простим и поймем 
Лучшая защита - нападение 
