|
Глава 15.
Они пришли в большой людный парк. Светило не такое уж редкое в Лондоне, как традиционно считается, солнышко. Плотные коротко стриженые газоны манили сбросить обувь и пройтись по мягкой траве босиком. Катя посмотрела на свекра и поняла, что он думает о том же.
- Павел Олегович, давайте сядем на траву вон под тем деревом? – Катя указала на большой раскидистый платан. - Как все делают, - на всякий случай добавила она.
Они прошли прямо по газону, сели под деревом рядом, прислонившись спинами к широкому гладкому стволу.
- Я раньше думала, глядя на картины импрессионистов, что это так тени от листьев на стволы падают. А оказалось, что это сами деревья такие пятнистые.
Павел провел ладонью по ежику газона.
- «Я к вам травою прорасту…» - знаете, Катенька, это стихотворение Шпаликова?
Катя подавила тяжелый вздох.
- Конечно. Но только не как стихотворение. Как песню в исполнении Никитиных. Они так красиво поют ее на два голоса.
- Да, согласен.
- Мы с Колькой любили раньше ее петь вдвоем. Тоже раскладывались на голоса, - захотела отвлечь Катя Павла от вновь нагрянувших печальных мыслей. – Когда делали генеральную уборку, когда помогали маме чистить яблоки для компотов. Вот так сидим, сидим, вдруг Колька вынет травинку из сумки с яблоками и скажет первую строчку, и песня уже сама как-то начинает петься. Маме нравилось слушать. Андрей не любит, когда я начинаю что-то петь.
- Да? Почему?
- Не знаю. Просто он несколько раз прокомментировал мое пение так, что мне сразу расхотелось петь, вот я больше и не пою никогда при нем. Всегда помню об этом.
Павел был грустен, задумчив. Катя не хотела его дергать. Но он сам снова вернулся к своей мысли.
- У вас в детстве, Катя, было ощущение, что когда родители отправляют вас спать, особенно в праздники, или в субботу, то вам страшно не хочется уходить, потому что вы знаете: стоит уснуть, и начнется самое интересное? Или, помню, в походе, все сидят у костра, поют песни, шутят, а тебя вдруг начинает смаривать сон – от того, что находился за день, от тепла, но ты борешься с желанием спать, не уходишь в палатку, не позволяешь себе закрыть глаза, чтобы не задремать, потому что боишься пропустить хорошую песню, занимательный разговор, смешной анекдот?
Вот сейчас у меня очень похожее чувство: я уйду, а ведь жизнь не остановится. Будут так же бежать по делам люди, ездить машины. А еще грустнее думать, что так же будет вставать и заходить солнце, а я этого не увижу. Жизнь на земле будет продолжаться, только без меня, как будто меня строгим голосом отправили спать, и нельзя ослушаться.
Катины глаза увлажнились, и она не знала, что здесь можно сказать. Все так и есть. Все так и будет.
- Поэтому, ты цепляешься мыслью хоть за что-то, что дает надежду: ты не исчезнешь совсем. Ты чаще, чем когда-либо раньше, думаешь о душе и ее бессмертии, о чем-то таком, о чем не задумываешься в суете жизни. «Желанье вечное гнетет, травой хотя бы сохраниться — она весною прорастет и к жизни присоединится» - такое отчаянное желание человека, наверное, не верящего в то, что что-то возможно после смерти.
- Ваша внучка очень похожа на вас.
- И на вас. – Он повернул голову и посмотрел на Катю.
- У нее ваше телосложение: такая длинноногая, стройная, легкая. Просто модель. И Андрюшкины волосы, – улыбнулась Катя, вспоминая свою маленькую красотулю.
- И ваши глаза. Убийственное сочетание. – Он подмигнул Кате.
- Посмотрим, что будет с характером, когда вырастет.
- Хотите, скажу свое мнение? А вы проверите. Потом.
- Очень хочу. Вы, мне кажется иногда, видите людей насквозь. И… я запомню все, что вы скажете.
- Наша принцесса умна, в этом нет сомнения, да и есть в кого, - он посмотрел на Катю, - и горда. Правда, меня это не пугает в ней, так как мягкость ее характера сделает эту гордость не недостатком, а достоинством. В ней, к сожалению, чувствуется отцово упрямство, хотя, опять-таки, ум и мягкость, нежелание делать людям неприятно, это упрямство способны нивелировать до обычной настойчивости. Она очень ласковая, искренняя девочка, наделенная богатым воображением.
- Вот интересно, богатое воображение – это все же хорошо или плохо?
- Как обычно, Катя, как обычно. Для чего-то – хорошо, для чего-то плохо. Для творческого человека – это инструмент созидания, например. Оно помогает лучше воспринимать произведения искусства, литературу. Человек с воображением, читая книгу, легко переносится в мир героев, способен представить их жизнь, даже не описанную в тексте. Людям с воображением легче общаться, понимать другого человека. Но, с другой стороны, оно окрашивает в более яркие краски наши страхи, например. Усиливает негативную информацию.
- А еще оно способствует самообману.
- Что вы имеете ввиду?
- Ну, например, когда ты не понимаешь, что происходит, у тебя нет фактов, чтобы происходящее анализировать умом, ты начинаешь себе придумывать объяснения. И воображение подкидывает массу вариантов. А ведь они все могут быть далеки от действительности.
- Вы про то, что Андрей придумал себе, что у вас может быть жених, который собирался отобрать компанию? Это скорее не от богатого воображения, а от испорченности, от того, что крутился в кругу таких людей, от которых этого можно было ждать, от того, что сам был способен на подобное, от того, что плохо разбирался в людях, был нечуток, невнимателен, вообще – не понял самого главного: с кем имеет дело.
- Да, он имел дело с человеком, у которого представления о жизни были почерпнуты в основном из книг. А это односторонние знания.
- Вы о чем, сейчас? Мне кажется, вы говорите о чем-то конкретном.
- Я о том, что не сразу поняла, что настораживает меня в наших с Андреем отношениях.
- И что же это было? – Павел чуть развернулся к Кате.
«Все-таки, - подумала Катя, - ему интересно слушать эту историю. Просто он стесняется настаивать».
- Это было то, о чем мне постоянно твердили девчонки: «Если мужчина не интересуется тобой как женщиной, не стремится к близости, значит тут что-то не так». Еще бы… особенно в случае Андрея, который при общении с женщинами всегда сначала стремился к близости, а уж потом ко всему остальному. А со мной он держался как… как порядочный человек.
Катя бросила быстрый взгляд на Павла. Тот сидел с невозмутимым видом.
- И сначала я себе легко объясняла это: воображение-то у меня – ого-го! Если он действительно меня любит, то понятно, что робеет, - уговаривала я себя, - или я сама себя так поставила, что он не может со мной поступать так, как с другими, ведь он же сказал, что я честная и все такое.
Катя опять сделала паузу. Она еще сомневалась: как обо всем этом говорить с отцом Андрея?
- Интересно, в чем же, кроме открыток и подбрасывания вас до дома после работы, заключались ухаживания этого порядочного человека? – в голосе Павла слышался скепсис. – Он водил вас по ресторанам, в кино? Гулять в парк? Пел серенады? Стихи вряд ли читал – если только «В президенты б я пошел, пусть меня научат…»
- Ну, он водил меня вечерами в разные кафе, попроще, чтобы там не встретить своих знакомых, один раз да, ему пришлось спеть в караоке песню… не в этом дело. На периферии моего сознания, на самом его краешке свербила мысль, что он стыдится пойти со мной в какое-то приличное место. Это было больно осознавать, но опять-таки богатое воображение подкидывало объяснение: он не стыдится тебя, а скрывает ваши отношения, как и обещал. Избегает огласки. Но вот то, что он холоден и отстранен я никак не могла себе объяснить. Понимаете? День шел за днем, мы встречались, разговаривали, он убеждал меня в своих чувствах, но я не видела развития отношений. Развития отношений именно с его стороны. У меня-то в душе, как в скороварке с плотно закрученной крышкой, назревало что-то такое, что непременно требовало выхода. Пока он не сделал шаг мне навстречу, пока я была уверена, что он никогда не посмотрит в мою сторону, все было просто: держишь все в себе, желания – исключительно платонические, на все остальное – табу. Если только сорвешься или во сне… А тут со мной стало творится что-то немыслимое. Мои руки сами, помимо моей воли, тянулись к его волосам, мне хотелось трогать его лицо, обнимать, держать за руку. Мне казалось, что и он тоже должен этого всего хотеть и даже большего. А он…
Катя вздохнула, подняла глаза к небу.
- А он?
- А он смотрел на меня то ли настороженно, то ли испуганно, особенно когда я перегревалась от его близости, от того, что мы вдвоем в кафе или в машине, и брала-таки его за руку, и совсем по-детски, по-дурацки не хотела ему ее отдавать, или стремительно чмокала его в щеку, потому что не решилась бы – в губы. Он словно старался притормозить бег моих желаний, был сдержан, мил, терпелив, но сдержан. Я ничего не понимала, я терялась в догадках: почему? Почему он не хочет меня приласкать? Обнять? Почему он медлит? Почему он не хочет… не хочет меня? И это Андрей, который… Ведь я же знала про него это. Про его темперамент. Я страдала от сомнений, от невозможности спросить его об этом и от того, что не могу проявлять инициативу. Помню, в одной экранизации романа Джейн Остин маленькая девочка, сестра героини тоже очень негодовала, что право действовать есть только у мужчин, а ты сиди и жди… Как я с ней была согласна! – Катя даже улыбнулась. – Я захлебывалась от нежности, радости, от того, что мы вместе, моя скороварка уже готова была взорваться от переполнявших меня чувств… а сделать я ничего не могла, только прикрывать свое возбуждение неловким дурачеством, весельем, озорством. Я не знала, как себя вести с ним. Это было мучительно. Причем для нас обоих.
- Даже не знаю, что сказать. Он не… не действовал, потому что все-таки боялся зайти слишком далеко? Не хотел переступить последней черты? Проснулась совесть?
- Мне трудно теперь оценить объективно то, что происходило. Я думаю, что там много всего было намешано. Самое простое объяснение для меня было: он меня уважает и любит, а потому не хочет поступать со мной так, как девушками, которые были лишь легким увлечением. Но червь сомнения все же постоянно буравил мой мозг. Стоило мне посмотреть на себя в зеркало, стоило каким-нибудь моделям начинать крутиться вокруг него, и я сравнивала себя с ними, стоило моим подругам начать разговор на эту тему… Ночью, в день моего рождения, после очередного свидания с Андреем, взбудораженная как никогда, потому что в этот вечер он усадил меня к себе на колени! – Катя хмыкнула и мечтательно улыбнулась, - я загадала желание: пусть это случится!
Раньше я никогда не позволяла себе так конкретно думать об этом, но теперь для меня это стало крайне важным: мне нужно было доказательство его чувств, мне хотелось избавиться от сомнений, мне хотелось какой-то ясности. Я словно дала себе и космосу разрешение на это, и казалось, что какие-то механизмы исполнения заветных желаний придут в действие с этого момента. А пока я мечтала, чтобы он был со мной в мой день рождения, чтобы его как можно больше было в этот день, хоть он ничего об этом не знал… О чем вы думаете, Павел Олегович?
_________________
Не пытайся переделывать других - бесперспективное и глупое занятие! Лепи себя - и ты не пожалеешь о потраченном времени! (я так думаю)
Последний раз редактировалось Greza 19 авг 2017, 10:19, всего редактировалось 1 раз.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Спасибо, Яна!
Ах, девочки! Как хочется писать!
