|
10.
У Данки опять зажегся экран телефона и умиротворенную атмосферу вечернего кафе нарушил стремительно-грозный и нервически-радостный «Шторм» Вивальди.
– Не выдержал, – вздохнула девушка и взяла трубку.
Роман с удивляющим его самого интересом наблюдал за ней: как она держит в руках телефон, как поправляет прядь волос, как меняется ее лицо, пока она говорит с кем-то неизвестным. В трубке рокотал низкий мужской голос, девушка наклонила голову и, разговаривая, водила пальцем по скатерти, вычерчивая завитки.
– Да, пап. Хорошо, пап. Я напишу тебе, как будем заходить в метро. Смоленская, какая ж еще. На Арбате в это время людно! Почему ты так волнуешься? Ты же знаешь, я очень осторожная. Не буду. Напишу. Скоро.
– Какой у вас рингтон на папу стоит интересный!
Она засмеялась.
– Соответствующий абоненту. У него характер такой: никогда не знаешь, когда шторм налетит. Если тих – это ничего не значит, затишье легко может оказаться перед бурей. Но и успокоиться может внезапно, как будто только что и не было никакого девятого вала. Особенно если мама вмешивается – она на него прямо магически влияет. Читали про Петра Первого или фильмы смотрели? Ну вот, у нас что-то типа этого: как император разбушуется, так все только на его Екатерину и уповают.
– А что это была за картинка, когда он позвонил?
Опять засмеялась.
– Это фигурка короля из Льюисских шахмат. Очень смешная, правда? Ради хохмочки поставила, а мама ужасно смеялась, когда увидела. Я и оставила. – И, почти без перехода, – Мне пора.
«Ну вот и все, дружок, пора открыть кингстоны…»
Малиновский расплатился, помог одеться своей прекрасной сеньорите, почувствовав при этом легкий трепет.
– Я могу вас проводить до метро, а могу довезти на машине – по времени это получится почти одинаково. Я буду рад поболтать с вами еще минут 20-25 и передать папе из рук в руки.
Как ни пытался он облечь свое желание в легкую ненавязчивую форму, оно все равно вызвало тревогу в глазах девушки.
– Возможно, я пропустил что-то еще очень важное, пока пел хор. Греческий – не самая моя сильная сторона.
«Дай мне этy ночь, дай мне хоть один шанс, ты не уснешь, пока я рядом? – Фу-у-у, как неприлично! – Да он про переписку Энгельса с Каутским, а ты что подумал?»
Да, пожалуй, ее слишком легко убедить.
– Хорошо. На машине – так на машине. Я очень люблю такие автомобили, как у вас – у них уже во внешнем виде агрессия и азарт чувствуются. И сила.
«Махайте на него, махайте!»
Сдерживая волну ликования, вызванную неожиданными словами Данки, владелец привлекательного автомобиля повел девушку к стоянке. Усадил, сел сам, укрепил смартфон на держателе, включил навигатор.
– Говорит, что ехать 22 минуты.
Она кивнула, написала отцу, когда нужно ее встречать.
– Даня, вы водите?
– Ох, это больная тема!
– Почему?!
– Это очень большой, просто огромный камень преткновения у нас с папой. Как только мне исполнилось 18, я сразу записалась на курсы автовождения. Он, вроде, был не против. Теорию сдала быстро, без проблем. А с практикой начались мытарства. Один раз, второй… Мне намекнули, кому и сколько нужно заплатить, чтобы сдать. Я заплатила – у меня были деньги. Получила права. И тут папа проявил неожиданную зловредность – не дает мне водить! Оказалось, что он вообще думал, что я не сдам сама и брошу это дело. А я иногда даже во сне рулю, так мне это нравится! Но вообще, если подумать, то нечему удивляться: они и с мамой раньше конфликтовали на этой почве. Он так дергается, когда кто-то другой за рулем, а на нас еще и вопит, как резаный… Один раз они жутко поссорились. Мама его даже высадила в маленьком городке, в который они в магазин с дачи поехали, и он на попутках добирался. С тех пор она его никогда не возит. Один раз только, когда у него была очень высокая температура. Я ему говорю: научи меня, а он не педагог ни разу: секунда – и в крик. У меня руки дрожат, я вообще перестаю соображать: куда, чего. И, главное, маме тоже не дает меня учить. Сразу нарисовывается, как только мы решаем этим заняться, как чувствует. Мы, конечно, исхитрились несколько раз, и мама даже сказала, что может давать мне свою машину, если недалеко. Хотя представить страшно, если я что-то не так сделаю, какой эль скандаль будет. Но! За те пару раз, что я попробовала на его машине, я почувствовала разницу с теми агрегатами, на которых мы учились и сдавали, почувствовала, как это классно – чуть нажимаешь на педаль, а она уже рвется с места и кипит силищей. И у меня такое внутри поднимается, так клокочет все внутри от восторга!
Уже на последних словах девушки сознание Романа заполнил мощный ликующий вокал Агузаровой:
«Ты не жалеешь опять ни о чём.
Быстро уходят в туман корабли.
Нежным безумным янтарным лучом,
Нет, не закончились белые дни.
Выстрелом в сердце разбудишь меня,
Изнемогаю и падаю я!
В воду студёную после огня!
Не приходи и не мучай меня…»
– Ну, если вас устраивает мой автомобиль, я мог бы… поездить с вами.
«Ай да Бараш, ай да овечий сын!»
– Правда?
На мгновение отвернувшись от дороги, он успел заметить, какой радостной надеждой вспыхнули ее глаза. И тут же:
– Нет, спасибо. Это очень заманчиво, но я не могу. – Она обуздала свою радость решительно и жестко, как послушный малыш, который в последний момент заставляет себя отдернуть руку, уже протянутую за предложенным ему угощением, вспомнив, что это запрещено.
– Почему же?
«Ей не нравится песня «Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал».
– Вы же сами знаете, что это… неправильно.
Он знал. Знал то, что ее «неправильно» отличается от его «неправильно», что если бы он перечислил сейчас свои аргументы «против», они пересекались бы, наверное, с ее лишь в одном-двух пунктах.
– Я могу повредить вашу машину.
«А вернее, повредить тебя. Она права, идти в зиму без крыши – неразумно».
– Вы всегда делаете только то, что правильно?
«Кто ты, мой ангел ли хранитель или коварный искуситель? Нужное подчеркнуть».
Она засомневалась.
– А где они, критерии правильности? А не бывает ли так, что вроде бы неправильный на первый взгляд поступок приводит к нужному, хорошему результату? - его голос был тих, но полон энергии.
Молчание.
«Давай, плотник, вбей последний гвоздь в крышку гроба ее сомнений, твои критерии правильности давно определены, а формулировки убеждений выверены и проверены».
– Кому будет плохо от того, если я вас научу хорошо водить?
Она не успела ответить: зеленая полосочка проложенного маршрута на навигаторе сменилась фотографией Веры.
Малиновский сбросил звонок.
– Я подумаю, спасибо за предложение. Это правда, очень и очень здорово. Было бы..
Смартфон снова зажужжал. Теперь звонила Лена. Ее хохочущее изображение издевательски подмигивало Роману. Кажется, у него сейчас зайдут шарики за ролики. Причем эти шарики-смешарики резвились по полной:
«Скажи честно, ты сейчас в яме, или только относительно?»
Не взять трубку было нельзя, Ленка никогда не звонила просто так.
– Да, Ленусь, привет. – Он внимательно слушал, что она ему объясняла. – Да, я приеду. Скоро. Минут через 50. Давай.
Он был спокоен. Невозмутим. Но легкое облачко досады все же не сразу выветрилось из салона автомобиля.
– Зойкин папа – большой человек в органах. Знает много страшных историй. Поэтому у него есть свои специфические пунктики. Например, он нас все детство инструктировал, как себя вести с незнакомыми людьми, чего бояться, как избегать опасностей и мошенников. Всегда был против соцсетей, говорил, что о себе нужно давать людям как можно меньше информации. И он нам рекомендовал, например, на телефон не ставить фотографии родителей и писать «мама», «папа». Чтобы украденный телефон не мог помочь преступнику позвонить родителям, например, и шантажировать их несчастьем ребенка.
«К чему эта сказка от Оле-Лукойе? – Ей неприятно, что тебе неприятно, что она увидела твоих респонденток. Дает совет».
– Вот поэтому когда у меня звонит телефон, никто по картинке и подписи не догадается, кто это. Тут шахматная фигура, тут – «Царевна-Лебедь», тут – паучок с милыми глазками. И подпись соответствующая, понятная только мне: на брата, например, стоит «Груш». Можно же вообще без картинки, только звонок придумать подходящий на каждого. А еще так номера телефонов лучше запоминаются, когда без картинки. – Это был совет, но искусно завуалированный.
«Терпение и такт! Терпение и такт! Скажи ей комплимент, что ее речи достойны Мудрой Совы. Двухсотлетней. Ей понравится».
– Почему Груш?
– Когда мама должна была родить брата, меня отправили заграницу к дедушке с бабушкой. Я оттуда им должна была писать письма на бумаге – только училась выводить буквы. Дедушка сканировал мои каракули и отправлял родителям по электронной почте. Когда брат родился, и его назвали Григорием, я стала писать: «Здравствуйте мама, папа и Гриша», но несколько первых раз вместо «и» в имени брата написала «у», и хоть хвостик зачеркивала, это прозвище к нему все равно очень быстро прилипло. Родители часто так и зовут его Груша, Груш.
От ее рассказов о семье веяло таким теплом, таким уютом, даже от тех, где говорилось о кричащем отце, о смешной ссоре родителей в автомобиле, смешной своим поводом: поверхностным, не затрагивающим, очевидно, прочных, глубинно-искренних отношений, но показывающем, что осталась между людьми страсть, что не высохли чувства с годами, как весенний паводковый поток, текущий бурно, но быстро иссякающий.
Телефон снова зазвонил. Оленька была настойчива.
«Сегодня пятница. – Но не 13-е же!»
Роман снова сбросил звонок. Боковым зрением он отследил, что девушка повернула голову и внимательно на него посмотрела. Они приближались к точке, обозначенной на навигаторе клетчатым флажком.
– Как мне удалась роль вашего кавалера? Я старался.
– О, вы были безупречны. – Снова смущение. – Спасибо вам, вы меня… очень выручили. И за ужин – мне жаль, что я не дала вам и слова сказать.
– Это всегда можно исправить. На самом деле я очень веселый и разговорчивый.
Она неуверенно улыбнулась.
«Давай, время контрольного выстрела, а то твоя Спиди-гонщица улетит на папиной машине в сиреневую даль».
– Я не хочу быть навязчивым, но если вам все-таки очень захочется улучшить свой водительский навык, я буду рад вам в этом помочь. Это могло бы быть весело.
«— Дедушка, а Баба Яга полезная или вредная? — Всякая поганка в лесу к чему-нибудь назначена. Потому порядок».
– Спасибо. Я подумаю. Правда, подумаю. – Мягкий извиняющийся взгляд. – Спасибо вам за все.
Выскочила из машины, нырнула в переход, вынырнула на другой стороне улицы, прыгнула в ожидающий ее автомобиль на пассажирское сиденье. Раз, два, три – все.
«Она любит шоколадное печенье, водить машину, стихи Лорки… – И всегда пьет за мир во всем мире».
Попрыгав по радиоволнам, Роман нашел то, что нужно. Саундтрек к фильму «Ва-банк»: задорно, авантюрно, рискованно и искрометно. «Па-ба-па, пара-ба-па-ба-па, пу-пуру-пуру-пу-пу-бу-пу» – подпевал он польским музыкантам во весь голос.
И снова солировала радостная труба.
_________________
Не пытайся переделывать других - бесперспективное и глупое занятие! Лепи себя - и ты не пожалеешь о потраченном времени! (я так думаю)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
