|
Ну, тады...
5.
Катерина сидела в коридоре и просто наблюдала. Большой фикус, за которым она пряталась, как воровка, пока удачно скрывал ее. А не прятаться девушка не могла, потому что знала, как на ее появление отреагируют все собравшиеся. А с ними творилось что-то непонятное. Они были растеряны и удручены.
«Господи, но ведь доктор же говорил, что с ним все в порядке! Он же не пострадал! Или… или наврали всё?» (вот что значит – невнимательно слушать беседы врачей!).
Сердце замерло… В ушах застучали отбойные молотки… Руки превратились в ледышки…
Неужели что-то случилось…
Марго в этот момент посмотрела на дверь палаты сына, которая открылась, и в коридор вышли заплаканная Кира и…
И Андрей… Бледный, напряженный и потерянный, не похожий на себя…
- Андрюша! Здравствуй! – Маргарита поцеловала сына.
Напряжение только увеличилось.
- Здравствуйте…
- Опять на ВЫ?
- Опять и снова… Я же до сих пор…
- Тогда, может, поедем к нам домой? Там будет тебе лучше и…
- Простите. Я не хочу никуда ехать с вами. А если и поеду, то один или вот с доктором по своему адресу… Тот который МОЙ и только МОЙ!
Маргарита возразила.
- Андрей, но также нельзя. Мы же твоя семья. Мы же должны быть вместе и…
- Простите меня все, - снова комкано, дрожащим голосом сказал Жданов, и вдруг взорвался. - Но я не могу, и не хочу! Не хочу! Понимаете? Все! Оставьте вы все меня в покое!
Катерина смотрела на него во все глаза и искала хоть что-то, что могла принять за травму, но…
Он действительно был невредим, только…
Почему он так странно смотрит на всех? Будто… Будто не узнает никого… Черт… Ведь доктор сказал, что он испытывает на себе последствия шока… Неужели… Неужели!...
- Андрей! – вырвалось у Маргариты, которая подошла к сыну. – Но неужели ты все еще не помнишь ничего? Совсем-совсем ничего? Даже Киру?
- Нет… Нет… Нет! Не помню! Ни Киру, ни Лиру, ни Миру, я ничего не помню!…
- Боже мой… - прошептала Катя, и глаза ее заполнились слезами.
Она закрыла рот ладошкой и часто-часто задышала…
Не может быть, чтобы так все…
Боже мой! Воистину, когда Бог хочет наказать, то он отбирает способность здраво рассуждать… Ведь такое забвение - это и есть наказание…
Какой же он потерянный и несчастный… Бедный любимый… И во всем этом виновата она!
Слезы текли уже нескончаемым потоком, а Катя их и не собиралась вытирать…
«Смотри… Смотри, что ты натворила! Смотри и знай, что любишь его по-прежнему!... Даже сильнее… Потому что прошлого больше нет… А будущего… Будущего у вас наверное и не будет… А теперь смотри!».
«...Почему, Господи? Ведь это так страшно — не знать кто ты...
Он же теперь... Тот, кого я люблю меня не помнит, а этого человека, который стоит теперь в коридоре, уже не знаю я... Так что ли?
НЕТ! Знаю! Это ОН — тот кого я ЛЮБЛЮ! И эта любовь совсем не прошлое. Она — настоящее... Она - мое настоящее, и эта любовь для меня все!»
Как же так, небеса
Не с нами, не надолго?!
Почему счастья нить
Была такою тонкой?
Далека, далеко,
Со мной чужое утро...
Почему не легко,
Как будто нет меня...
Холодный ветер
С лица срывает слезы
И знают только звезды...
Нет, ты не в прошлом,
Ты всех дороже,
Ты - все, что так желаю...
Мне взгляда мало,
Я ждать устала,
Ты - тот, кого не знаю,
Но жду тебя...
Как же хотелось сейчас просто подойти к нему, провести ладонью по щеке, прижать его голову, мучимую сейчас сомнениями и тревогами, к своей груди, прогнать все плохое просто растрепав, а потом пригладив такие мягкие и одновременно такие жесткие волосы... а еще сказать: «Ты — самый хороший, самый лучший, самый дорогой... Вот кто ты!»
И пусть была ложь, пусть была боль, ведь было и счастье - ослепительное и безмерное!
«А теперь нам плохо обоим, но ему хуже... В тысячу раз хуже!... А я... Я этого не хочу!»
Не сумел, не смогла,
Не погасили пламя...
Не могу, не легко
Носить на сердце камень...
Не смогли отпустить,
Любовь не умирает!
Не легко не любить,
Еще трудней забыть...
Холодный ветер
С лица срывает слезы
И знают только звезды...
Нет, ты не в прошлом,
Ты всех дороже,
Ты - все, что так желаю...
Мне взгляда мало,
Я ждать устала,
Ты - тот, кого не знаю,
Но жду тебя...
«Господи! Помоги ему! Я люблю его, и спаси его этой любовью, ведь и Тебе имя ЛЮБОВЬ!... Помоги ему, а я... Я буду ждать...»
Нет, ты не в прошлом,
Ты всех дороже,
Ты - все, что так желаю...
Мне взгляда мало,
Я ждать устала,
Ты - тот, кого не знаю,
Но жду тебя...
Пока она так молилась про себя, события развивались полным ходом.
Она даже не поняла всего того, что произошло дальше. А дальше Андрей сказал:
- Я не могу быть с женщиной, которую не знаю, которая не вызывает во мне никаких чувств, кроме равнодушия и холода! Я не знаю, что было у нас раньше, но сейчас… Сейчас у нас ничего быть не может! Совсем ничего!!! И не надо больше мне никого навязывать! Не надо! Я не хочу!
И Жданов, хлопнув дверью, вернулся в свою палату.
Кира, поджав губы, поправила ремешок сумки на плече.
- Все… Маргарита, это все… Хватит с меня… Он не помнит событий, но помнит свои чувства, как это ни странно. А Ваш сын уже давно меня не любит. Не любит! И больше мучится с ним я не хочу. Не хочу и не буду!
И взмахнув волосами, Воропаева прошла к выходу. У самого лифта она повернулась и повторила:
- Не буду! Навязываться больше не хочу! И унижаться тоже!
Малиновский усмехнулся, глянув ей вслед. Вот Пушкарева, несмотря на все то, что случилось, Андрюху не бросила бы так… Господи, что за бред он несет?
- Боже… Что же дальше? – вырвалось у Маргариты и…
Ее взгляд задержался на здоровом фикусе, стоявшем в коридоре. Точнее, не на растении, а на человеке, что сидел за ним.
Лицо женщины побледнело, и она в какую-то долю секунды оказалась рядом с Катей.
- Как Вы посмели? – зашипела она. – Как Вы набрались наглости, чтобы прийти сюда?!
Павел и Роман повернулись на ее возглас и застыли, увидев Пушкареву.
- Я… Я узнала и пришла, чтобы…
- Чтобы добить его?
- Н-нет, я пришла чтобы…
- Убирайтесь… Слышите? Уходите отсюда немедленно! Я не допущу, чтобы мой мальчик снова страдал из-за Вас!
- Я… Я… Х-хорошо… П-простите меня… Простите пожалуйста!
И Катя, вцепившись мертвой хваткой в свою сумку, побежала прочь.
Она не могла видеть, что в этот самый миг из палаты в коридор снова вышел Андрей и увидел ее. Глаза его вспыхнули, и впервые за эти недели в его памяти возникло имя.
- Скажите, - глядя вслед убегающей девушке, спросил он у стоящих рядом, – ее зовут Катя? Да?
Маргарита, мгновение назад испытывающая испепеляющую ярость по отношению к Пушкаревой, увидев, что сын что-то вспомнил, тут же пожалела о том, что та ушла.
- Андрей, ты что… Помнишь, как ее зовут? – пораженно спросила она.
- Так ее действительно зовут Катя?! – вдруг вздрогнул он. – Действительно? Я не ошибся? Да?!
Маргарита не успела и рта раскрыть, как ее сын уже несся вслед за девушкой, которая быстро сбежала по лестнице и была уже на улице.
_________________ Своих в полет я отпускаю белых птиц!
По свету разнесут они любовь...
Ведь для свободных птиц на небе нет границ!
И нет преград для моих птиц!
Белых птиц!
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Наконец-то она все поняла, а то никакого достоинства.
