|
6.
Еще все-таки морозный, хотя уже и весенний воздух обжег легкие и глаза, в которых вновь закипели слезы.
Бежать! Бежать отсюда! И самое главное — не разрыдаться в голос прямо здесь — в больничном парке! Господи, какая же она дура! Дура! На что надеялась, когда пришла?! На что?! Увидеть... Попросить прощения... Так много и так мало, так... Больно как! Бежать... Бежать!
- Катя!!! - раздался вдруг за ее спиной крик, и Пушкарева, несмотря на то, что бежала что есть мочи, не могла не встать как вкопанная.
Кричал ОН... Точнее, звал по ИМЕНИ... И звал именно ЕЕ!
А вдруг он вспомнил и хочет уничтожить, размазать ее гневными словами и...
Жданов подбежал и крепко схватил ее за плечи.
- Простите, меня, пожалуйста, но... Вас ведь Катя зовут, да?... Вы — Катя?
В его глазах плескалась такая надежда и столько страха, что Пушкарева поняла: он вспомнил только ее имя... Но ВСПОМНИЛ же! Сам! И теперь боится, что ему это только кажется, а значит...
Значит, она должна успокоить его и вернуть надежду... Должна... Даже если потом ей станет плохо...
Я всё тебе безропотно прощу,
Хотя прощать – нелёгкая задача,
Ты позови – я птицей прилечу,
Ведь сделать не смогу никак иначе.
Совсем безвольной стала, как трава,
А раньше, словно сталь, бывала твёрдой,
Но от любви кружится голова,
И не могу быть недотрогой гордой.
Ты не зовёшь, я плачу по ночам,
Любовь пришла, и от неё страдаю,
Но ты в своих решениях упрям,
Как усмирить любовь, не представляю.
Ты позови, я этого хочу,
Любовь для счастья, но душа ведь плачет,
К тебе быстрее птицы прилечу,
Я сделать не могу теперь иначе.
Она продолжала смотреть в глаза мужчине и ответила:
- Да, Андрей Палыч... Я Катя... Екатерина Пуш...
- Погодите!... Подождите... - Жданов даже глаза зажмурил и сжал ее крепче.
Пушкаревой стало немного больно, но она терпела. Терпела и наслаждалась его близостью.
- Я сам попробую... Впервые за неделю хоть какой-то просвет, а то все чужие лица и темнота в голове... Только и слышу — «это ваша мама, это папа, это друг»... А я не помню, понимаете?
- Да, понимаю... – Катя вытерла слезы.
Не надо ему сейчас лишних вопросов, о ее слезах, например.
- Вот... Они за мной ходят, как за больным или ненормальным, а я же просто не помню! Так-то нормальный! Верите?
- Верю... Вы только успокойтесь, пожалуйста, и давайте вернемся в помещение, а то Вы без пальто, а на улице холодно... Вы говорите, все, что надо говорите... Я не уйду, если хотите так...
- Да! Не надо Вам уходить! Я... Я с Вами поговорить хочу... Только с Вами... Вас-то я узнал... Почему-то…
И Жданов, взяв Катерину за руку, потянул ее за собой, боясь, что она куда-нибудь снова исчезнет. Но Пушкарева теперь уже никуда не собиралась. Она, как зачарованная, шла рядом с любимым человеком и смотрела на него.
«Узнал... Но почему именно меня? Почему не Киру, не Маргариту Рудольфовну, не Пал Олегыча, не Малиновского? Почему меня?».
Они уже вошли в здание больницы и подходили к лифту, когда...
- Пушкарева Екатерина Валерьевна! - вдруг вырвалось у Жданова, и он снова остановился. - Да? Вы ко мне 3 сентября прошлого года на работу в «ZIMALETTO» пришли наниматься и... Елки... Я же... Там мама с отцом и Малина, и Кира тут была, но я ее выгнал... Наконец-то смелости набрался, чтоб порвать все и сразу…
Катя побледнела. Порвать? Все и сразу? Неужели вспоминает… Значит… Это шок и... А вдруг сейчас прямо и вспомнит все?
- Но что потом-то... - бубнил мужчина себе под нос. – После 3 сентября ведь что-то было? Правда?
- Было… - «Слава Богу, сейчас не вспомнил...».
О, женщины! Имя вам - ПРОТИВОРЕЧЬЕ! (точно не Шекспир!)
- Тогда… Пойдемте-ка ото всех подальше, а то мама наверху такое устроит! – даже тон его голоса за какие-то считанные секунды изменился и стал увереннее, ближе, родней.
Прямо как раньше! Сердце Кати сладко заныло.
- Где-то здесь на первом этаже... А, да! Вот, комната отдыха! Пойдемте… Хоть тут и народ, но все лучше, чем наверху! Мне надо у Вас кое-что спросить… Тут и поговорим!
Вдвоем они зашли в просторное помещение, где около стен стояли диванчики, рядом с ними - столики, а за ними сидели те, кто хотел пообщаться друг с другом не в палате, а в более похожем не на больницу месте. В комнате отдыха, как назвал ее Андрей, уже был народ, но он не мог помешать, так как ни Пушкарева, ни Жданов на людей никакого внимания не обращали.
Заняв один из диванчиков, расположенный в самом углу, Андрей внезапно запустил в свои вихры пальцы и рассмеялся, тихо, но от души.
- Вот это номер... Ходить идиот-идиотом почти неделю, чтобы потом вспомнить за секунды все...
- А Вы, правда, все вспомнили? - робко поинтересовалась Катя, не сводя с него своего взгляда.
- Почти... - мужчина вздохнул и сел удобнее, в свою очередь, взглянув на девушку.
- Это хорошо...
- Это не просто хорошо, Катенька! - девушка даже перестала дышать, так знакомо и по-родному сказал он ее имя... - Это замечательно! Теперь хоть все по местам расставится... В основном...
- Замечательно... - автоматически повторила Катя, и тут Андрей улыбнулся.
- Значит, я взял Вас на работу после первой нашей встречи... Так?
- Да... Мы... работали вместе…
- Работали? - Жданов нахмурился. - А теперь, значит, не работаем?
- Нет... Не работаем...
- А почему?
- Это... - что сказать-то? - Это долгая история, которая как раз была после 3 сентября.
- Тогда молчите! Я сам вспомню... Ведь, наконец-то, большую часть своих воспоминаний я вернул.. Точнее... Вы вернули...
И Андрей взял Катю за руку.
- Наверное, Вы очень светлый и добрый человек, который очень много значил для меня, если один взгляд на Вас вернул мне память...
Пушкарева не знала, что говорить. В ее душе от таких слов Андрея всколыхнулось море эмоций, а самое главное, она не знала как сдержать слезы, подступившие снова. Ее смятение не скрылось от взгляда Андрея, и он, стремясь разобраться во всем происходящем, придвинулся к ней ближе.
- Простите, я что-то не то сказал?
- Н-нет... Все то, просто...
Катя глубоко вздохнула.
- Вы когда-то почти те же самые слова уже мне говорили...
- Значит, я не ошибся... Странно как... Еще десять минут назад я не знал, кто такой вообще, а сейчас... Сейчас... Такое впечатление, что просто что-то хотел забыть, что произошло недавно... Одни эмоции, и разумных мыслей ноль!... Скажите, а начальник-то я хоть хороший был?
- Лучший! - тут же ответила Катя. - Хоть и кричали много... Но ведь президенту иногда положено...
- Стало быть... Президентом меня выбрали-таки, да? Молчите, сам вспомню!
- А тогда зачем же я тут сижу? - вдруг спросила девушка, слегка улыбнувшись.
Стремление Жданова к самостоятельности было для нее в новинку.
- Как зачем? - искренне удивился Андрей. - Вы мне помогаете!
- Чем же, разрешите полюбопытствовать?
Андрей помолчал, прежде чем ответить.
- Присутствием своим... Знаете, Вы на меня как-то действуете успокаивающе... Хорошо... Тепло мне с Вами... А почему — буду вспоминать... Только Вы не уходите, я ведь Вас не отрываю ни от чего?
- Нет... Не отрываете...
Помолчали немного...
- Катя... А Вы помните, кто за меня голосовал на совете?
- Да...
- Тогда проверяйте. По-моему кое-что вырисовывается и с бешеной скоростью, кстати говоря... Ну, точно я какой-то ненормальный, если все не как у людей! Чего ж это воспоминания так поперли!
- Не волнуйтесь, - Катерина легко погладила его по плечу, и Жданов замер.
Было уже... Это уже было! Она... Именно она вот так же дотрагивалась до него, всякий раз, когда хотела утешить! Не может он ошибаться! Только не сейчас...
- Катя... А если мы поговорим, а? У меня в голове сейчас все так муторно, но кое-какие обрывки всплывают. Если я начну, то Вы поможете мне закончить картинку?
- Давайте попробуем. Только я не могу ручаться за Ваши личные переживания по тому или иному поводу... А то, что видела... Почему бы и не рассказать...
И они начали разговаривать. Конечно, все Андрей не вспомнил. В его памяти будто поставили заслонку, которая по крупицам выдавала информацию обо всем том, что происходило после того знаменательного 3 сентября, но во многом он продвинулся. Теперь мужчина точно знал, почему и ради чего сделал Воропаевой предложение, а, значит, почему его теперь так тяготило ее присутствие.
«Если и было что-то между нами, то закончилось... И уже давно...», - думал он, глядя на Катю, которая вызывала внутри массу эмоций и чувств.
«Какая светлая девочка... Смешная... Добрая... Нежная... А какие глаза! Век такие не забудешь».
Пушкарева что-то говорила об ошибке в бизнес-плане, когда Андрей перебил ее и неожиданно спросил:
- А косички Ваши где?
Катерина поперхнулась словом.
- К-к-косички?
- Да... Очки-то я вижу, а вот по косичкам соскучился...
«Черт! Почему соскучился-то!» - промелькнуло в сознании, а Катя за это время покраснела как рак.
- Простите, Катя... Я уже заговариваться начал... Что в голову лезет, то и говорю... Хотя... - взгляд его стал еще внимательнее. - Говорю правду. У вас красивые волосы, но с косичками Вы так похожи были на девочку... А сейчас, наверное, многие заглядываются, и от этого, я как-то неудобно себя чувствую... Вроде как ревную, что ли... Фу, опять что-то сморозил! Простите! Я...
- Не волнуйтесь... Не надо... А насчет заглядываний — это Вы ошибаетесь...
- Нет! Вон санитар уже четвертый раз дверь открывает и на Вас смотрит, - Жданов с подозрением покосился на дверь, а Катя не смогла сдержать улыбки.
Сейчас притворяться он не может... Это что же, значит, правда, ревнует что ли?
- Не смотрит, а пялиться, - поправила она Жданова.
- Вот именно.
- Нет, в смысле, никто так ужасно больше не выглядит, - девушка потупила взгляд.
Ее «новый имидж» упорхнул в Таиланд, а от старого так просто не отделаться. Только волосы были забраны в шикарный «хвост», ниспадавший на плечи.
Андрей недоуменно глянул на нее и повторил:
- Ужасно? А с чего Вы взяли?
- Ой... Только не надо мне говорить, что все в порядке! Вы же президент модного дома.
- Ну... - Андрей улыбнулся. - Вы просто поддерживаете другой стиль, и отчего-то по-другому я Вас представить не могу... Вам идет... Вы и в этом...
- Что?... - сердце просто сейчас выпрыгнет из груди и упадет на пол!
- Я Вас одну и в этом помню... Правда, только до 3, нет! Уже до 7 сентября!
Как же хорошо он сказал... Как хорошо! Как тепло от этих слов на душе стало!
- Кать... А я многого наворотил в «ZIMALETTO»?
- С чего Вы взяли?
- Да, подсказывает что-то... Плохо все, да?
- Ну, хорошего мало, но не смертельно все... Исправляемо!
Улыбка Андрей стала еще шире.
- Что же Вы улыбаетесь, Андрей Палыч...
- Теперь я понял, за что Вас ценю... Вы честная... Вы единственная, кто со мной не лебезил и не тутушкается... Все только своего добиться хотели, а правду, настоящее положение дел, все скрывали по-большому счету... А Вы не такая...
И они посмотрели друг на друга…
Разве они были в этой комнате не одни?
А почему же так тихо стало?...
Почему?...
И только глаза в глаза и рука в руке…
И…
- Вот и нашлась пропажа! - вдруг раздалось откуда-то из-за спины Жданова.
Пушкарева побледнела. В комнате отдыха показался Малиновский, но он замер как каменное изваяние, когда услышал от старого друга долгожданное:
- Малин, отвянь, мы разговариваем.
- Жданыч, я... ЧЕ-ГО?!
- Того... Дай поговорить с человеком, пока я опять из реальности не выпал...
- Так ты... Вспомнил что ли все?
- Ну, до Арнольда Шварценегера мне далеко, потому ВСЕ не вспомнил... Частично... Например, вот твою наглую рожу так и не смог забыть...
- Андрюха! Ура! - Малиновский грохнулся на диван рядом со Ждановым, но тут же замер, натолкнувшись взглядом на Катю.
«А про ЭТО вспомнил?» - спросили ее его глаза.
Девушка слегка кивнула головой в знак отрицания и с удивлением заметила, как Роман облегченно выдохнул.
«А ему-то что?», - вдруг подумалось Кате.
- Ты, это, Андрюха, не обижайся, просто Маргарита Рудольфовна тебя с Пал Олегычем обыскались. Еще немного, и весь Склиф на уши поднимут...
- Да... Я задержала Вас... Мне пора... - Катя поднялась с места.
- Вы же сказали, что я Вас ни от чего не отвлекаю.
- Вы — нет, а я Вас — да... У Вас же режим...
- Режим! – фыркнул Жданов. – Да они все меня своими таблетками достали уже!
- Но они же специалисты, - тихо, но настойчиво возражала Катя, взяв его за руку.
Малиновский все видел и с удивлением заметил, как в эту ручку вцепился его друг.
«Во блин! Да тут и правда… Ох, ё… Чё ж я наделал той инструкцией?».
А эти двое уже выходили из комнаты отдыха в коридор. Малиновский рванул за ними.
- И если специалисты говорят, что надо пить лекарство, то надо его пить…
- Так они мне успокоительное дают! А я таблетки ненавижу!
- Я знаю…
- Вот, значит, Вы у меня очень хорошо работали, раз знаете, - снова остановился Андрей.
Так получилось, что они поймали тот редкий случай, когда в коридоре не было никого…
…Точнее – почти никого, так как из лифта вышли Марго с Павлом и застыли, увидев сына с Пушкаревой.
«Так он ее все же догнал… И эти два часа был с ней… Вот только о чем они говорили, если… Боже! А вдруг он вспомнил что-то?» - застыла Маргарита, во все глаза глядя на этих двоих.
С другой стороны на них тоже смотрели – Малиновский, просто выпавший из комнаты отдыха.
А посмотреть было на что!...
…- Ну, хорошо! – сказал Жданов. – Я выпью эту дрянь, но только на одном условии.
- Каком?
- Завтра Вы придете ко мне опять. Ведь придете?
Катя молчала и просто смотрела на него.
Что ждет ее завтра?
Может, все это кончится в единый миг, когда к нему также неожиданно как и сегодня вернутся память?
А может… Может эта сказка продолжится?
- Кать… Почему Вы молчите?
- Перелистываю записи в календаре, - девушка постучала себя по лбу.
Жданов рассмеялся.
- Но завтра Вы придете? – и снова в глаза Кати посмотрели таким взглядом, что ничего другого, кроме как «ДА», она сказать не могла.
- Да… Если Вам так хочется…
Покраснела, опустила глаза и… И улыбнулась… Мягко, не размыкая губ… Потом подняла взгляд и увидела ЕГО улыбку. Открытую, сияющую и только для нее одной.
Его большие ладони взяли ее - маленькие - в свои.
- Хочется… Очень хочется, Катенька!... Вы – как фея вернули мне меня… Почти целиком!
Глаза в глаза.
Тепло из ладони в ладонь.
Дыхание в унисон.
- Тогда… До завтра…
- До завтра…
А маленькой ладошки не отпускает…
Не хочет…
Почему-то…
Не может…
Отчего-то…
И на душе так светло и спокойно впервые за эти адские две недели! И хочется не просто держать в руках две ладони этой смешной девочки в очках, а прижать ее к себе и услышать, как бьется ее сердечко…
Хочется, чтобы билось так: АНД-РЕЙ… АНД-РЕЙ… АНД-РЕЙ…
Черт… что это с ним?
А ладонь все еще в его ладони…
- Завтра…
- Завтра…
И вдруг, будто откуда-то из подсознания, всплыло то, что он повторил вслух:
- Честно-честно?
И глаза девушки стали еще больше.
- Честно-честно… - ответила она, и тут Андрей поцеловал ее тонкие пальчики.
- Спасибо Вам… Я буду ждать…
- До завтра…
- До завтра… Я уже жду…
- Я обязательно приду…
Глаза в глаза…
- Тогда идите, Катенька… Ведь тогда быстрее придете, правда?
- Правда…
Наконец, он ее отпустил, но как привязанный прошел вслед за ней до самого выхода.
- До завтра…
- До завтра…
И тут вдруг Катя, неожиданно поцеловав Жданова в щеку, выбежала наружу, крикнув:
- И обязательно выпейте таблетки!
Андрей, нежно глядя ей в след, дотронулся до своей кожи…
Там, где дотронулись ее губы…
Через минуту, когда Катина фигурка скрылась за живой изгородью, он повернулся и, увидев родителей, радостно им улыбнулся:
- Что? Напугало вас ваше непутевое чадо? Да?
Маргарита даже руками всплеснула:
- Андрюша… Ты…
- Да, мамуль… Вспомнил…
И пока, обнимая и целуя родителей, он объяснял им все, в его мыслях было только одно: «Она придет завтра… Моя знакомая незнакомка… Завтра».
Мне незнакомка нежно улыбнулась,
Как солнышко средь пасмурного дня,
И чувство неожиданно проснулось
В душе заледеневшей у меня.
Душа уже давно спала спокойно,
Но нежностью наполнилась опять,
Её улыбка призвала достойно,
И стал о сне спокойном забывать.
Открылась цель, и выбрана дорога,
Иду по ней, чтоб счастье встретить вновь.
Хоть есть ещё сомненья и тревога,
Найдёт ли отклик нежная любовь?
Широкая, открытая улыбка
Надёжнее громады нежных слов,
В ней никогда не скроется ошибка,
С улыбки начинается любовь.
_________________ Своих в полет я отпускаю белых птиц!
По свету разнесут они любовь...
Ведь для свободных птиц на небе нет границ!
И нет преград для моих птиц!
Белых птиц!
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
