НРКмания

В голове все перепуталось.
Не умею коротко и четко выразить свое мнение, душевную боль.
Вот только дети зарождаются (не подбирается другой глагол), от любви реже, чем от случайной связи. порожденной той самой физиологией.
Сколько женщин стало матерями в результате изнасилований; сколько стало матерями в годы Отечественной войны на аккупированной территории. Материнский инстинкт брал свое. И любили эти женщины своих детей, а кто-то и ненавидел. Но они матери...
К чему этот монолог - сама не очень поняла. Просто с утра пораньше, после прочтения последнего отрывка, такая сумятица и на душе, и сумбур в голове ...

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

Не знаю... Если была бы только физиология, Жданов давно бы бросил Калерию и переключился на кого-нибудь еще. Почему бы ему не проявить было эту физиологию на какой-нибудь модельке Милко после той же свадьбы? А нет, Калерия его зацепила, вот в чем проблема, на уровне чувств.
Так Андрей и не желает прощаться с Катериной и отодвигать ее на второй план, он просто не знает другой жизни без нее, боится снова остаться брошенным, так как понимает, что любовь ему нужна лишь только от Кати. Хотя да, там есть Кира, которой он нужен, той же Калерии нужен. А Катерина сильная женщина, и будет продолжать жить вот с той болью, которую причинил ей любимый муж.
Ну да... Наверное, от того, что вы понимаете, что Калерии тоже придется стать матерью независимо от того, хочет она этого или нет.
К концу 20-й главы, полагаю, часть сумбура рассеется.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Жду,Кристина, жду!

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

* * *
Андрей зашел в свой бывший кабинет и увидел Калерию в слезах, сидящую на кресле. После услышанного из его уст в кабинете Катерины в ее душе окончательно все запуталось, и навести в ней хотя бы мизерный порядок было некому. Андрей тут же подошел к ней и присел на корточки, с волнением смотря на нее, сгоряча подумав, что ее кто-то обидел.
– Калерия, хорошая моя, что случилось? Что произошло? – он присел на подлокотник и коснулся ее руки. Но она тут же одернула ее, как бы не сделала подобного на какой-нибудь из прошлых ее встреч с вице-президентом.
– Ничего, Андрей Павлович, – всхлипнула она, вытирая слезы, – не случилось.
– Ну, как же не случилось, когда ты плачешь. Я же вижу.
– Не надо, Андрей Павлович, больше ничего говорить. Я уеду, и вы меня больше не увидите, – с этими словами она расплакалась еще больше, что Андрей решил, что дело куда серьезнее, чем он думает. Нет, он, конечно, понимает и без того, в какой сложной ситуации они оба сейчас находятся, но на этот раз слова девушки его пугали.
Воды в кабинете не было по соображениям, что Андрей сам любил расслабиться только через виски, а алкоголь девушке в ее положении он предложить не решился, поэтому начал успокаивать ее словом. Как мог. Потому как от Калерии понимание явно не исходило.
– Я знаю, что не нужна вам, знаю, что от меня одни только проблемы, – продолжала Калерия. – Из-за меня от вас ушла жена, я виновата...
– Лера, девочка моя, дорогая моя, – заговорил он с ней как можно ласковее, и присел перед ней на корточки, взяв ее ладошки в свои руки. – Я понимаю, как тебе тяжело. Я знаю, что сам веду себя, как последний идиот, но... – Андрей тяжело вздохнул, продолжая гладить ее руки. – Но мне тоже нелегко. Ты, наверное, ждешь от меня внимания, заботы какой-то, а я все как-то... Лерочка, понимаешь, жизнь, она очень сложная. В ней иногда случается то, чего мы не ожидаем от самих себя, в ней бывают моменты, где приходится поступать не слишком этично, правильно. Ты головой понимаешь, как это плохо, а на деле не можешь поступить иначе, – Андрей посмотрел в ее голубые глаза, полные горя и снова поймал себя на мысли, насколько эта девушка для него дорога. Пускай на всего лишь мизерную долю, но при только одном ее виде, у него внутри заметно чаще начинает биться сердце. – Лерочка, я буду с тобой откровенен: да, я люблю Катю, очень люблю, и я не знаю, что будет со мной, если она уйдет из дома, из компании, не дай Бог. Но ты тоже для меня не пустое место, Калерия. Я, как только вижу тебя, внутри все переворачивается, я не могу объяснить себе, почему так все со мной происходит. Ты нужна мне, Лерочка, я не хочу, чтобы ты уезжала.
– Андрей Павлович, я не смогу работать в вашей компании, я не смогу смотреть в глаза вашей жене, я очень перед ней виновата. И перед вами тоже. Я должна уехать, пожалуйста, не удерживайте меня.
– Мы оба виноваты, так что отвечать будем тоже вдвоем и перед твоей матерью и отчимом.
Андрей встал, подошел к шкафу и извлек оттуда стопку и бутылку виски. Налил в нее немного жидкости и залпом опрокинул в себя с мыслями, что, может быть, так будет и правильнее, если Калерия уедет на какое-то время. Только для кого правильнее и лучше? Вряд ли теперь что-то изменится в их отношениях с Катериной с уездом Калерии.
"Предательство... Катенька моя его никогда не простит! – с горечью понимал Андрей, на какие страдания обрек не только жизнь жены, но и Калерии. – Малиновский опять прав! Со мной она видит одни слезы".

* * *
К концу рабочего дня меня потревожил женсовет в полном составе, который завалился в мой кабинет с каким-то суперумным планом, который, к слову говоря, слушать не было сил. Да не то, чтобы слушать, я и видеть никого не хотела, тем более, когда еще работы столько навалилось, что мне бы в пору успеть все к совету директоров оформить. Да и мое состояние не располагало к очередным выдумкам девочек, не помогал даже второй стакан кофе от той усталости и измотанности, которую я чувствовала внутри себя.
– Кать, мы к тебе по делу! – начала Амура сразу почти с порога.
– Проходите, раз по делу. Только, если речь об Андрее, тогда можете даже не начинать, – сразу поставила я условие.
– Ну-у-у... – протянула Мария. – Без него не получится, но у нас есть для тебя офигенный план, как отомстить Андрею Палычу за то, как подло он с тобой поступил!
– Да, да! Пусть он знает свое место! И пусть ему тоже будет больно! – поддержала Шура подруг.
– Отомстить? – сразу насторожилась я словам Маши, потому как никому и никогда в жизни я не мстила и знаю, что это ни к чему хорошему не приводит. А уж тем более мужу. Как бы он больно мне не сделал. Пусть это останется на его совести. – Нет, девочки, мстить я никому не собираюсь.
– Но, Кать, тут нет ничего такого. Просто розыгрыш, совершенно обычный. Мы уверенны, ты справишься! – подбодрила Амура.
– А Роман Дмитриевич и подавно! – добавила Шура.
– А причем здесь Малиновский? – насторожилась я. Конечно, у меня не было сомнений на счет его интеллектуальных и актерских способностей, но все же узнать, что там придумали девочки, стало моим долгом. Не хватало, чтобы еще из-за их дурацких идей мучился и Рома.
– Ты должна разыграть перед Ждановым сцену, будто у тебя действительно с Романом любовь, – на одном дыхании выпалила Шура.
Девочки замерли в предвкушении моей реакции. Интересно мне только знать, а на какую они рассчитывали? Неужто на положительную? Ну, тогда они ошиблись не только во мне, что я соглашусь на такую авантюру, но и в себе, что предложили мне такой план. Сыграть любовь с Малиновским! С первым бабником "Зималетто", чтобы сделать Андрюше больно. Господи, да как им такое только в голову то пришло? Хотя... В их умы может прийти что угодно. В этом сомнений нет ни у кого.
– Девочки, никакую любовь с Малиновским играть я не буду, – четко ответила я. – Потому что это подло использовать другого человека только ради того, чтобы другому сделать больно.
– Ну, почему же подло, Кать? Нормально. Ты же ухаживала за ним в больнице, чего ты боишься? – несколько опечалилась Шура моему отказу, но все же, наверное, продолжала надеяться, что ее идея мне будет по вкусу.
– Я не боюсь, Шура. Я просто не собираюсь участвовать в этом спектакле, – четко отрезала я. – Если это все, что вы хотели мне сказать, тогда простите, у меня правда, еще очень много дел.
– Но, Катя, – Амура подошла к моему столу в то время, как остальные остались на прежних местах, – не принимай это так близко к сердцу. Неужели ты так просто хочешь сдаться? Плюнуть на такое к тебе отношение?
– Амура, Маша и Шура! Послушайте! Я не собираюсь никого использовать в корыстных целях! И тем более Романа Дмитриевича, – немного повысила я голос, дабы до женсовета лучше дошло. – Он тоже человек и стоит к себе уважения!
Девочки изрядно удивились моему отзыву о Романе. Это я четко прочитала на их лицах.
К моему счастью, дальше они не стали продолжать мучить меня и себя в том числе. Очевидно, поняли, что я пошла в отказную и их умный план накрылся медным тазом. Конечно, в чем конкретно заключался этот спектакль я так и не знала. Любовь – слово многозначительное. В понимании меня – это одно, для девочек – другое, для Андрея – как оказалось, третье, а для Романа Дмитриевича – четвертое, совершенно не похожее на все эти три объяснения. Пускай оно для него и значится как иначе, но это вовсе не значит, что у него нет чувств, и он не может отличить спектакль от реальности. Может, я уверенна в этом! Просто потому что даже из того нашего общения до моего уезда в Швейцарию я это поняла. Наверняка, у него был в жизни тот человек, которого он любил, ценил и дорожил им.
Они покинули мой кабинет явно не с тем настроением, с коим планировали. Хотя, сейчас оно у них должно явно подняться, так как одну из них, Машу, я отпустила уже домой на полчаса раньше. Хотя уверенна, она еще останется в "Зималетто" дожидаться окончания рабочего дня своих подруг.

* * *
– Шура, Роман Дмитриевич у себя? – спросила я секретаршу вице-президента, когда подошла к его кабинету. Она же с воодушевлением ответила мне, наверное, подумав, что я изменила свое решение насчет их плана:
– Да, конечно! А ты передумала? Молодец! Ты знаешь...
– Нет! – строго ответила я, так как от Ромы мне нужен только маркетинговый отчет, если, конечно, он готов. – Мое решение осталось прежним. А Андрей тоже там?
– Нет, Андрей Павлович вышел куда-то.
"Тем лучше", – сказала я самой себе.
– Давно?
– Минут десять назад. Кать, но может все же...
– Нет, Шура. Понимай с первого раза, – серьезно посмотрев на нее, я постучалась в дверь.
– Да, да, открыто, – услышала я по ту сторону голос Романа и вошла в кабинет. – А, Катенька, это вы решили посетить мою скромную персону под конец этого тяжелого рабочего денька, – Рома потянулся на своем кресле, пару раз зевнув при этом. – И с какой целью, разрешите узнать?
– Разрешаю. Я пришла получить маркетинговый отчет за прошедшие два месяца.
– Э-э, прямо сейчас? – Рома сразу же принял деловой вид и умный взгляд.
– Очень бы хотелось.
– Так срочно?
– Роман Дмитриевич, послезавтра совет директоров. Вы сами как думаете? – последовал от меня встречный вопрос.
– Ну-у... – Рома почесал затылок, – честно говоря, я про него забыл.
"Спасибо, что признался. Интересно, что именно забыл: про совет директоров или про отчетную часть? И чем он только занимается, кроме того, как ругается с мужем?" – подумала я, но озвучила иное:
– Похвально, – подыграла я, – что еще могу сказать.
"Да, уж, с такими работничками меня точно ждет впереди не только напряженный день, но и бессонные ночи, включая даже предпятничную. Но, если учитывать то, что помимо работы мои мысли заняты плачевной личной жизнью, то на тихий час мне даже рассчитывать не стоит".
– Катенька, не расстраивайтесь так, – он вышел из-за стола, несколько ободрив меня своим жизнерадостным голосом. "Интересно, это он так бодро отзывается только, потому что разговариваю с ним я или он уже помирился с мужем?"
– Я вас не подведу! – заверил он. – Обещаю вам, что к пятнице все будет в лучшем виде.
– К пятнице уже будет поздно. Постарайтесь сделать хотя бы к завтрашнему вечеру.
– Катенька, обижаете, – Рома подошел ко мне поближе и по-дружески похлопал по плечу. – Завтра к обеду отчет будет лежать у вас на столе!
– Не обещайте того, чего не сможете осуществить, – улыбнулась я краешком губ, понимая, что такой объем работы ему не выполнить за столь короткий срок.
– Катенька, зачем же я буду врать такой очаровательной женщине, как вы? Это просто на просто неприлично! Да и потом я же понимаю, какая на мне лежит ответственность. Так что совесть мне просто не позволит подвести нашего всеми уважаемого президента.
"Ну, вот на счет всеми уважаемого, с этим я бы поспорила". А на счет всего остального – мне почему то стало приятно услышать такие слова из уст Романа Дмитриевича. Не скрою, говорить красиво он умел всегда, но теперь, надеюсь, он свои слова направит в нужное русло, по делу.
– Очень надеюсь. Тогда всего доброго, – сказала я заключительные слова и сделала шаг в сторону выхода.
Но на этом покинуть персону вице-президента у меня не получилось. В кабинет зашел Андрей...
"Только не начинай опять, да еще при Малиновском! Я то, конечно, догадываюсь, что он первый осведомлен о наших отношениях, но мы уже все друг другу сказали".
Словно напутственное слово на конец нашего разговора мне произнес Рома:
– Катенька, завтра отчет будет в самом лучшем виде. Спите спокойно!
"Знал бы он, что спокойствие мне только снится".
Андрей, к слову сказать, наверное, очень обрадовался, что увидел меня этим вечером. Потому как это был для него шанс пригласить меня поехать домой вместе с ним, как это обычно происходило раньше.
– Рома, выйди, пожалуйста, – это было первой просьбой Андрея, – нам с Катей нужно поговорить, – на что моя реакция стала мгновенной:
– Не надо. Я уже ухожу. И разговаривать нам с вами, Андрей Павлович, не о чем, – строго ответила я, только подумав, чем это может закончиться, и шагнула в сторону. Но Андрей специально закрыл своей спиной дверь, не желая выпустить меня.
– Андрей Павлович, это что? Дайте мне выйти.
– Подожди, Катя. Я прошу тебя, не забирать вещи, Катенька. Не принимай решение так сгоряча.
– Вы его уже приняли за нас обоих. Пустите меня!
– Нет, это не так! Хорошо, давай мы вместе поедем домой и обо всем спокойно поговорим.
"Нет у меня там больше дома..."
– Извините, Андрей Павлович, но... – я медленно повернула голову в сторону Романа. У того на лице было явно написано: "И почему все разборки проходят в его кабинете и, когда им на смену придет мир и спокойствие?" – До моего дома меня сегодня довезет Роман Дмитриевич.
Малиновский же, услышав такое, тут же округлил глаза, мол, с чего это у него родного взялась такая любезность. Да еще кто бы ему сказал, а какая на такое утверждение у него должна быть реакция?
– Правда? – спросила я у него с таким невинным видом, будто у нас это было уже давно решено. Интересно, а чего там говорила Шура насчет своего плана?
– А-а, да. Конечно, Катенька, – Рома тут же сообразил, как ему полагается действовать, и подошел ко мне сзади, легко приобняв меня за талию. Я, конечно, такого рвения Малиновского точно не ожидала, но особого неуюта от его прикосновений не почувствовала. В конце концов меня трогали и обнимали гораздо более подлые и грязные натуры, типа Дениса. А Рому так поступать вынуждаю я. – Как и договаривались, прокатимся с ветерком. Тем более, когда рабочий день уже окочен, не советую тебе, Андрюшенька, нарушать наши с Катериной планы! – Рома косо посмотрел на мужа. Видно ему самому становилось приятным, что сможет отыграться на Андрее, да и еще через меня. Подлый, разумеется, способ, но, похоже, рабочий. По крайней мере, Андрей перечить нам не стал и сам отошел в сторону, освобождая выход, принимая свое поражение в этом так и не состоявшемся бою. – Катенька, дам прошу вперед, – Рома указал рукой на выход, а меня в этот момент как обдало холодом. Что же сейчас почувствовал мой муж? Известно лишь ему. Конечно, из нас троих кураж от этого спектакля получал только Рома, или мне казалось, что он так прекрасно его играет.
Но пройти мимо мужа просто так без приключений у меня не получилось. Андрей схватил меня за запястье руки с явно серьезными намерениями:
– Катя, подожди! Кому ты сейчас хочешь что-либо доказать?
– Отпустите меня, Андрей Павлович, – с трудом дались мне эти слова. – Мне больно, – для полноты картины добавила я, хотя никакой боли я не чувствовала. В какой-то миг мне вообще не захотелось уходить из кабинета, лишь бы только видеть моего Андрюшеньку. Он смотрел мне в глаза взглядом полным боли и раскаяния, а я пыталась в этот момент просто для начала не выдать своей слабости любви.
– Жданов, ты что русского языка не понимаешь? – вступился Роман. Уж не знаю, чем он проникся: жалостью ко мне или продолжал дальше изображать моего любезного собеседника на этот вечер? – Тебе ясно сказано!
Он особо не распространялся на громкие речи, наверное, понимал, что, чем быстрее мы покинем кабинет, так будет лучше всем.
Андрей отпустил мою руку и дал свободу выбора: либо выйти с Малиновским, либо остаться для личной с ним беседы.
Трудно и не объективно, потому как мне хотелось третьего варианта: выйти одной и запереться напрочь в своем кабинете и не видеть никого. А первым делом послать этот совет директоров с этими отчетами куда подальше, потому что из-за приготовления к нему у меня возникают только лишние проблемы.
Но я осталась на месте. Андрей вышел сам.
"И кто тянул меня за язык нести эту пургу про меня с Малиновским?" Но ответа я так себе и не дала. Роман опередил своим вопросом:
– Катенька, разрешите поинтересоваться, а что это было только что? Я попал в сети какого-то интригующего сговора, о котором мне не поведали?
– Считайте, что это компенсация за невыполненный отчет, – ответила я первое, что мне пришло в голову по теме нашего с ним разговора.
– А-а, ну, если так... То неплохие у вас методы наказания, Екатерина Валерьевна! Очень, так сказать, действующие на мгновенную реакцию, скажу я вам.
– Чтобы это не было, все уже закончилось, – ответила с печалью я, оставаясь на месте. – И я должна перед вами извиниться.
– За что? – Рома округлил глаза. Ведь никакого ущерба от произошедшего он не получил.
– За этот спектакль, который окончен. Спасибо, что помогли.
– А-а, так я всегда с радостью, – улыбнулся он. – Мне, знаете, было даже приятно в нем поучаствовать! Так сказать экспромтом, без предупреждений и генеральных репетиций!
"Да, уж, актер и вас неплохой!"
– Не думал я, что в такой женщине, как вы, Катенька, скрывается столько коварства. Хотя, если вам интересно мое мнение, Жданов этого заслуживает! У вас отличный ход мыслей! Знаете, я никогда не сомневался в вашей компетентности!
"Господи, он еще сам-то не устал от своих красивых слов?"
– Извините еще раз, что так получилось.
– Катенька, ну что вы? Было бы за что. По крайней мере я теперь в курсе, что говорить, когда мы выйдем за пределы кабинета.
– Не надо ничего говорить, потому как я сейчас ухожу, а вы остаетесь здесь писать отчет.
– Кать, вы хотите, чтобы вас пытал Андрей своими разговорами?
– Я хочу, чтобы вы успели составить отчет. А с Андреем я как-нибудь разберусь.
– Да успею я составить этот отчет! – Рома махнул рукой. – Я же знаю, как вам неприятно видеть Жданова. Зачем же мучить друг друга? Тем более у нас с вами почти похожая ситуация.
"Хм... Вас тоже кто-то бросил? – усмехнулась я ситуации Малиновского. – Мне бы ваши проблемы". Уж поверил бы, что ссора – это ничто, по сравнению с изменой любимого человека. Хотя для Романа это ссора значила очень многое.
– И что вы предлагаете?
– Екатерина Валерьевна, доверьтесь моей врожденной интуиции и глубокому чувству понимания.
Рома подошел к вешалке, снял пиджак и перекинул через плечо.
– Я жду вас через пять минут возле лифтов в полной собранности.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

КРИСТИНА, у нас мыслительный процесм идет в одном направлении!
Я о том... помнишь, когда просила у тебя разрешение на альтернативу и продолжение твоего произведения.!

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

Серьезно? Да, конечно, помню.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

А вот и Катя\Рома похоже начинается.... Я рада этому)) Неплохой "мостик", кстати.... Жду проду...

_________________
-Вика - просто красивая упаковка, разворачиваешь - внутри пусто.
-Где содержимое, Малиновский?!
-Содержимое у тебя в коморке сидит, правда, без красивой оболочки...

А Жданов наш, как собака на сене - ни себе, ни людям!!!

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

Спасибо, хочу домой. И продолжения....

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

Он бы с удовольствием хотел бы жить в свое удовольствие, только, увы, теперь не может.
Что я могу вам пожелать... Скорейшего возвращения и с меня следующий кусочек испытаний героев.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

* * *
Могу я только представить, что обо мне подумал женсовет, когда увидел Романа Дмитриевича любезно ждущего меня, чтобы уйти с работы. Самое главное, что мои сопротивления по этому поводу он не принимал ни в какую, поэтому легче мне было сдаться. Как я и поступила. На вопрос: "Зачем ему это все нужно?" я так и не дала ответа, а уж, зачем все это нужно мне, – и подавно.
Но все же, когда мы только вышли за пределы вращающейся стеклянной двери, я твердо решила, что довольно на сегодняшний вечер спектаклей в главной роли с вице-президентом.
– Спасибо, что проводили. Дальше я доберусь на такси.
– На такси? – переспросил Рома. – Вы сегодня не на машине?
– Да. На общественном транспорте, – ответила я, не решив посвящать вице-президента в истинную причину.
– Не люблю я толкаться в этих ваших автобусах и троллейбусах, поэтому предлагаю стать вашим личным водителем и с удовольствием доставлю вас до дома, – Рома указал в сторону своего серебристого "БМВ", припаркованного напротив.
"С чего это вдруг такая любезность, не наблюдавшаяся ранее?" – подумала я.
– Не стоит, Роман Дмитриевич, так утруждать себя. Спектакль уже закончился. Наш уход запомнят надолго.
– Так его легко продолжить!
– Не надо ничего продолжать, – серьезно ответила я. – Это лишнее.
– Катенька, а вы не думаете, что мне просто приятно побыть в вашем обществе? Сделать для вас что-нибудь приятное? – Рома заглянул мне в глаза, что мне даже стало неловко. "С каких это пор ему приятно мое общество? И он хочет сделать для меня что-то хорошее?" – Вы же помогали мне, когда я лежал в этом дурацком санатории под плачевным названием "Больница номер тринадцать". А я, между прочим, ждал вас, ждал, мерз на улице, а вы так и не пришли.
– Вы ждали меня? – с большим удивлением поинтересовалась я. – Когда? И зачем?
– Не помню уж точно. Хотел поблагодарить вас за вкусные пирожки. А вы, между прочим, так и не пришли.
"Ах, когда это было, – припомнила я. – Это после маминой посылки".
Я только улыбнулась ему в ответ, чем он и воспользовался.
– Так что не лишайте меня возможности отблагодарить вас и доставить до дома в уюте и комфорте.
В конце концов не прилично мне стало отказывать человеку, когда он искренне хочет отблагодарить. Просто подвезти до дома. Что в этом такого подозрительного может исходить от Романа Дмитриевича? Хотя, от этого человека и можно ожидать какого-нибудь подвоха, но сейчас глупо подозревать его в чем-то.
– Тогда не буду, – согласилась я и направилась вперед к серебристой иномарке.

* * *
Ехали мы в полной тишине. Даже без музыки, которую бы воспроизводила магнитола, оборудованная в каждом современном автомобиле. В какие думы был погружен Роман Дмитриевич, мне не знать, да и нет интереса, наверняка, думает о том, с какой моделькой провести сегодняшнюю ночь. Все слишком просто, как дважды два. А я была погружена в глубокие и плачевные мысли об Андрюшеньке. Сегодня я хотела поехать и забрать вещи, а духа не хватило. Потому что просто так взять и разлюбить человека я не могу, и не хочу, даже, если он мне сделал так больно.
Посему молчание слишком угнетало Романа, поэтому он решил немного развеять обстановку. Напомнил о муже.
– Катенька, что-то вы загрустили совсем. Переживаете, что сделали мужу больно?
– Вам этого, Роман Дмитриевич, не понять, – тихо ответила я, смотря в окно. Там нас лишь только обгоняли другие автомобили.
– Я знаю. Да, наверное, это больно, когда тебя предают. Но, знаете, Кать, может, не все так плохо. Ну, переспал ваш муж с ней, с кем не бывает, а вот то, что ребенок его, – это еще нужно доказать. Так что не отчаивайтесь, Кать, – сказал совершенно беззаботно Роман, перестраиваясь в соседний ряд. – Еще не все потеряно.
Я медленно повернула голову в сторону Ромы и застыла, словно пытаясь перекодировать в своей голове полученную информацию. "О каком ребенке говорит Малиновский?"
– Екатерина Валерьевна, с вами все хорошо? – он с не меньшим удивлением посмотрел на меня, а потом снова на дорогу.
– Какой ребенок? О каком ребенке вы только что сказали? – медленно спросила я. Мое тело стало медленно покрываться мурашками, а пульс заметно участился от предчувствия чего-то страшного.
– О ребенке Калерии, – ответил Роман, не подозревая, что только что нарушил тайну Андрея. Но Рома же сказал из чисто положительных убеждений. И не более. Он вообще думал, что Андрей рассказал Катерине все, включая беременность Калерии. Однако, выходило, что не все.
– Калерия беременна? – переспросила я, глотая комок в горле, который подступил секундой ранее.
– А вам разве Андрей не говорил? – поступил встречный вопрос от мужчины.
– От Андрея?
– Ну... Это еще бабушка надвое сказала. Это он так решил, а там, кто его знает. Мне, знаете, Калерия не докладывает, с кем она проводит дни и ночи, а в частности спит.
"О, Господи, Калерия ждет ребенка... от Андрея... – пронеслось вихрем у меня в голове. – От Андрея... Если он сказал об этом Роме, значит, это правда... О, Боже, мой..."
Роман чуть ослабил скорость после сказанного и после того, как снова взглянул в сторону своей собеседницы. Она моментом побледнела и уже глотала ртом воздух.
– Кать, вам плохо? – аккуратно поинтересовался Роман. – Может быть, воды?
– Остановите, пожалуйста, машину, – тихо, почти шепотом произнесла я.
– Катенька, с вами точно все в порядке?
– Остановите, пожалуйста! – уже в голос произнесла я, сдерживая себя от слез, которые набухли на моих глазах.
– Как скажете, – с подозрением на то, что от него побыстрее хотят отделаться, ответил Рома и подъехал к ближайшему бортику.
Я где-то сбоку нащупала ручку и толкнула дверь. Не говоря больше ни слова, я вышла из машины, прихлопнув за собой дверь и, не оборачиваясь, поплелась, куда глаза глядят. Кажется, Рома высадил меня около какого-то парка, что сказать, очень удачно. Потому что через несколько метров я наткнулась на лавочку и примостилась на нее, погрузив голову в ладони.
Я поняла сразу. Ребенок. Этим все сказано. И сказано очень многое.
– Катенька, Катенька, – услышала я знакомый мужской голос над своим ухом, – не расстраивайтесь вы так. Держите, попейте.
Я опустила ладони и увидела рядом со мной Романа Дмитриевича, вежливо протягивающего мне бутылочку с водой.
"Только вот еще успокаивать мне ее не хватало для полной картины!" – сказал Рома сам себе.
– Не надо. Спасибо, – ответила я, вытирая слезы со щек.
– Ну, как хотите. Кать, ну что вы? Вы так из-за этого ребенка что ли расстроились? Да ладно вам, это пустяки. Ведь еще ничего не известно и не решено.
"Пустяки? Конечно, может для вас и пустяки, а для меня, все уже решено и закончено".
– Нет, – покачала я головой. – Все уже давно известно и решено.
– Это вы о чем?
– Не важно, – ответила я, отвернув голову в сторону. – И все кончено...
– Э-э-э, Кать, вы знаете, я, не очень понимаю, к чему вы сейчас клоните, но все же я настаиваю на том, чтобы довести вас до дома. А то еще натворите чего доброго в таком состоянии.
"И с каких это пор Малиновский забеспокоился о моем состоянии? Неужели еще остался под впечатлением маминых пирожков? Катя! Не мысли всякую ерунду! Малиновский, конечно, если и внушает доверие, то только не по отношению к тебе! Вспомни его Дульсинею и Железные Зубы только".
– Не стоит. Я пешком дойду.
– Но зачем же пешком, когда есть машина? – Рома взглянул в сторону своего верного железного коня.
– Роман Дмитриевич, пожалуйста, оставьте меня, – потребовала я настойчиво. – Ничего со мной не случится.
Рома только пожал плечами, так как сейчас его думалка просто не знала, какой дать ему сигнал, чтобы понять, что же делать и как поступить. Вроде, он должен уйти, послушать президента, начальницу свою, если на то пошло, а что-то внутреннее ему не позволяло вот так оставить ее одну, посреди улицы, вечером, да еще в слезах. Очевидно, слезы – это не есть хорошо, особенно, если учесть, что после его же слов Катерина хоть и старалась сдерживать себя, но видно было, что дается ей это титаническим усилием.
Однако Рома все же услышал меня, и через несколько минут я уже не увидела его автомобиля возле бортика.

* * *
"Ребенок... Тот, ради кого ты уезжала... Тот, кого не смогла родить Андрею. А Калерия сможет... Вот и все объяснение того, почему ты сейчас идешь по улице и плачешь; почему твой муж сейчас не с тобой, не рядышком, не обнимает тебя за талию и не целует в щеку... – сами по себе так и шли в мою голову упаднические мысли, пока я с каждым шагом сокращала свой путь от парка до дома. – И только ты виновата в том, что не подарила это маленькое счастье своему Андрюшеньке, и никогда уже не подаришь, потому что между нами уже больше ничего не будет.
И это не Андрей виноват, что ушел к ней, это ты виновата, что не родила ребенка. Наверное, он счастлив, что станет наконец-то отцом, что будет заботиться о своем малыше и о его маме. Она, наверное, любит его, ждет по вечерам, целует по утрам в щеку и говорит с улыбкой: "С добрым утром, любимый". Готовит вкусный завтрак, а потом они вместе счастливые и радостные едут в компанию. Не прекрасно ли, правда?
Только ты же радоваться этому должна, как все нормальные люди, что человек обретет свое счастье, или уже обрел... Создаст семью, хотя уже есть этому початки. Только что-то мне хочется рыдать все сильнее. Потому что я тоже его люблю. Люблю больше всего на свете. Люблю моего Андрюшеньку. Моего! Моего! Одного и навеки единственного!
Хотя, что уж лгать и плевать в душу. Разве теперь ты сможешь смириться с его выбором? Нет! Сможешь ли каждый день видеть их вместе с Калерией, в то время как твоя душа будет разрываться на части от тех нестерпимых мук, которые ты уже испытываешь? Нет. Сможешь ли каждый день слышать от него слова признания в любви? Заведомо зная его отношение к Калерии... Нет, от этого мы мучаем только самих себя..."
Часы моих дум приводили меня к тому, что нам с Андреем больше видеться нельзя. И как это не горько осознавать, нам придется расстаться. Но...
Я не могу его отпустить! Я не могу, потому что люблю его! Черт возьми! Люблю его! Я слишком долго ждала и верила в то, что счастье есть, чтобы отказаться от него! О, Господи, мне уже не исправить судьбу, мне не повернуть время вспять... Мне суждено теперь мучиться от своей любви до конца моей жизни, до конца моих дней...
Я даже не заметила, как стемнело и усилился ветер. Неудивительно, конец сентября, самая пора осени вступить в свои права. Вот уже и на горизонте появились знакомые переулки, дома, дворы, деревья, машины. А вот и подъезд моего родного дома. Машина Зорькина припаркована на тротуаре. "Совсем правил не знает. Наверное, зашел поесть маминых пирожков". На кухне свет горит. "Точно, чай пьют. Меня, наверное, ждут". Только вряд ли я составлю им компанию. Есть мне совершенно не хотелось, пища ведь от проблем не избавит...

* * *
Открыв входную дверь, Андрей по привычке, щелкнул выключатель. Яркий свет ламп тут же осветил гостиную.
Он, не раздеваясь, прошел к шкафу, в котором всегда хранилась заначка. Через пару минут мужчина расположился на диване возле журнального столика со стопкой виски на нем.
Каждый угол гостиной, каждая деталь мебели, даже воздух – все напоминало ему их счастливую жизнь с Катериной, которую уже не вернуть.
Он взял в руки фоторамку с фотографией любимой в руки, которая грела его сердце, украшая этот столик, и с болью хрипло произнес:
– Катенька... Моя родная, моя любимая Катюшка... Если бы только знала, как я тебя люблю и раскаиваюсь в том, что натворил... Какая же я сволочь, Катенька... И как меня земля только после всего этого носит?..
Андрей поднес ко рту стопку с виски и глотнул ее содержимое, только потом сморщив лицо. Но не от того, что алкоголь жег горло, а от того, что его предательство жгло его самого изнутри.
– Как я вообще живу после того, как поступил с тобой? Как поступил с Калерией?
Андрей потрепал свои волосы, а затем налил еще немного виски, а потом еще и еще, пока бутылка уже не просвечивала обстановку гостиной. Жизнерадостная улыбка жены меркла с каждой каплей, поступаемой в его желудок, а сознание постепенно туманилось от всего того износа и той "красивой" жизни, которую он себе устроил, завлекая в какой-то темный потусторонний мир...

* * *
После звонка в квартиру дверь мне открыл Коля. И как я и думала, с надкусанным пирожком в руках.
– Пушкарева, где ты ходишь? Пирожки все съедим без тебя! – довольно радостно он встретил меня. Вот я и думаю: "А много ли человеку надо для счастья?"
– И на здоровье, – хмуро ответила я, вешая пальто на крючок. – Коль, поговорить надо.
– А пирожки? – Зорькин с жалостью озарил свой недоеденный пирожок в руке. – Нет, давай ты сначала поужинаешь вместе с нами, а потом мы обо всем поговорим.
Коля взял меня за руку и потащил в сторону кухни.
На шум в коридоре вышла мама.
– Катенька, привет. Опять ты сегодня так поздно.
– Прости, мам, работы много, – попыталась я ответить как можно радостнее, одновременно пытаясь вызволить свою руку из мертвой хватки Зорькина.
– Ну, раздевайся, и давай с нами чай пить. Небось на работе и крошки в рот не брала.
– Спасибо, мам. Я попозже к вам присоединюсь. Коля, отпусти! – не выдержала я, накричав на друга.
– Тетя Лена, скажите ей, чтобы она пошла с нами ужинать!
"Похоже, сейчас кто-то от меня получит! А еще друг называется!"
– Мама, я приду. Потом.
– Катюш, мы ждем тебя, – сказала мама и удалилась на кухню.
Коля, наконец, отпустил мою руку и осуждающим взглядом посмотрел на меня.
– Ты хочешь язву заработать? – звучало, как упрек. – И слечь в больницу, как Малиновский? Учти, из-за твоей глупости я по врачам бегать не собираюсь и сидеть около твоей палаты в том числе!
– Коля, не надо никуда бегать! Ты что не понимаешь, что мне не до еды! У меня проблемы, очень серьезные! – не выдержала я, только потому что мои нервы были уже измотаны до нитки, да если еще их будет мотать и лучший друг, то пусть мне сразу уже гроб заказывают. Какая разница, жизнь моя и так уже медленно, но верно, окрашивается в черную мглу. – И мне нужен твой совет, – произнесла я уже спокойнее, пройдя при этом в комнату. Коля смирно поплелся за мной, видно решив, что переубеждать меня – дело безвыигрышное.
– Закрой, пожалуйста, дверь, – тихо попросила я друга, как только он оказался за порогом моей комнатушки. Он послушно подчинился. А затем присел рядом со мной на диван.
– Ну, и?.. – спросил он меня после минутного молчания. – В чем тебе нужен мой совет?
Я же продолжала молчать. Собственно, с чего начать свое повествование, я даже не знала. Все было настолько очевидно, по моему мнению, что я даже боялась озвучивать свои плачевные мысли и выводы.
– Коль, – я медленно развернула голову в его сторону, решив все же начать с самого главного, – Калерия беременна, – на этом я остановилась. Зорькин же лишь насторожился, словно для него это не стало громом среди ясного неба, и хотел было спросить меня о чем-то, но я его опередила, – от Андрея...
– Вот как, – он сделал для себя некий вывод, который и дал ответ на так и не заданный вопрос. – Но этого стоило было ожидать. У них же отношения. Это тебе Жданов сказал сам? – последнее слово Коля выделил особо четко.
– Какая разница, кто об этом сказал, – ответила я, потупив свой взор в какую-то найденную точку перед собой. – У нее будет ребенок.
– Так... Значит, не он, – поразмыслил Николай. – Калерия? Ну, да, получается, будет ребенок. Да-а, уж, молодец твой Жданов, ничего не скажешь! – съязвил Зорькин.
– Коль, я не знаю, что мне теперь делать.
– А что ты не знаешь? Чего ты должна делать? Это вон, пусть, Калерия думает, что ей теперь делать: рожать или аборт...
– Да как ты не понимаешь? – моментом оживилась я и посмотрела на друга. – Что все дело в этом ребенке. И во мне тоже.
– Не понимаю, – честно ответил Зорькин. – Объясни. Причем здесь ты и ребенок?
– При том, что Андрей очень хотел детей... Когда мы возвращались из Франции, в самолете меня тошнило, и он думал, что это от того, что я беременна. А меня просто укачивало. Я не думала, что это его желание настолько серьезно. Поэтому он и бросил меня... Что я не смогла родить... – на этом я не сдержалась. Маленькая капля слезы потекла по моей щеке.
– Да, это чушь, Кать, – Коля по-дружески обнял меня за плечи. – С чего ты это взяла? Жданов просто последний гад, что так подло поступил с тобой! И не важно, кто там кого соблазнил.
– Нет, Коль, это не так! – помахала я головой из стороны в сторону. – Это не чушь, это моя вина.
– В чем же? В том, что он переспал с ней? Или в том, что ты уехала, между прочим ради того же ребенка в будущем? Хотя, знаешь, Пушкарева, что я тебе скажу, это даже хорошо, что у вас со Ждановым нет общих детей!
– Что? Как ты можешь такое говорить?
– А вот и могу! Какого бы тебе было остаться одной с грудным ребенком, если бы узнала, что эта сволочь тебе изменяет? А?
– Не смей о нем так говорить! – повысила я голос. Потому как никому не позволю обзывать Андрея. – Он мой муж! И я его люблю! И ты это знаешь!
– Вот именно, знаю... – вздохнул Коля. – А еще знаю, сколько ты от него хлебнула горя. И сейчас винишь себя совершенно беспричинно.
– Нет, Коль. Я знаю, что это так... – с еще большей тоской я убеждала себя, что были бы у нас дети, Андрей бы не ушел от меня к другой. Но жизнь не приемлет сослагательного наклонения. Что случилось – не исправить... – Ты только родителям не говори об этом всем.
– Его выгораживаешь? Зачем?
– Затем, что, если папа узнает, устроит такой разнос, что мало не покажется.
– Но не тебе же, – скептически отозвался Николай. – Чего ты переживаешь? А Жданов этого заслуживает!
– Коля!
– Что, Коля? Разве я не прав? – надулся он. – Вот именно, прав. И ты это знаешь. Ничего, подруга, все, что не делается, – к лучшему. Значит, Жданов, не тот, человек, который тебе нужен.
– Откуда вот ты знаешь, кто мне нужен?
– Ну-у, – Коля несколько задумался. А действительно, откуда он знал, сам не мог дать ответа. – Я точно знаю, кто тебе не нужен. Вообще, в нашей компании, есть только один человек, который тебя точно никогда не предаст и всегда будет на твоей стороне.
– И кто же этот загадочный мистер икс? – улыбнулась я краешком губ.
– Он сейчас сидит перед тобой, – откровенно ответил Зорькин.
– Эх, Коля, Коля... Только ты меня и понимаешь...
– Я знаю. Но я не Жданов, и свои мозги ему всунуть не могу. Ты это тоже понимаешь.
Я глубоко вздохнула. Не сказать, что после разговора с другом мне стало легче, но каплю облегчения я все же почувствовала. Потому что поведала все свое горе не какому-то Малиновскому, который попался у меня на пути, а верному другу Коле, который проверен и в горе и радости, который всегда меня поддержит и поможет, наведет на правильное решение. Но только, где оно, это правильное решение? Когда сейчас мной управляют лишь эмоции, а разум отказывается воспринимать жестокую реальность, наступившую для меня.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

Кристина, прости. На телефоне вместо отрывка выделила весь текст и удалить не могу.Мало мне душевной боли...

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

Ничего страшного. Вы можете не выделять цитатой. Я не обижусь. Мало... но... Я тяну именно кусочками поменьше, чтобы попозже наступило одно испытание Катерины.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Это какое счастье должно обрушиться на Катю, что она столько страдает? Не представляю, как ей выжить, хотя она нашла выход, обвиняя себя в блядстве Андрюшеньки. Хорошо, что у нее есть Коля. Спасибо, Ромашка, за новую главу и за разоблачение всей лжи и предательства Жданова. Наверное это будет первая история, где я бы не хотела ХЭ для Андрея и Кати(((

Я с Вами,Farayla!

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

ü с Вами,Farayla!

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

Любовь... Я считаю, что только новая, светлая и чистая должна поселиться в сердце Кати, чтобы она увидела смысл жизни. Хотя, после того, как с ней поступил ее любимый человек, разве можно найти в себе силы поверить еще кому-то другому?..

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

* * *
На следующий день я приехала на работу на час раньше. Хотя, если я бы появилась и в шесть утра, этому не было бы удивления. В "Зималетто" каждый знал, как дорога мне наша компания, а, разумеется, и ее развитие.
Однако, как не горели дела по подготовке к завтрашнему совету директоров, мои мысли были направлены совершенно в другое русло. Я поставила себе цель: поговорить с Калерией. Конечно, наша с ней беседа явно не успокоит мою душу, а скорее только еще больше разбередит мою рану, но разговор не имеет смысла откладывать дальше. Я должна знать о ее планах на будущее, ведь от них зависит не только ее жизнь с Андреем, но и моя.
Спустя некоторое время после настройки себя на предстоящую беседу, я заглянула в бывший кабинет Андрея. Калерия сидела на кресле в обществе небольшой дорожной сумки под ногами. При виде меня, словно директора школы, она встала и неуверенно поздоровалась.
– Вы уезжаете? – спросила я, пройдя внутрь. Что-то внутри мне подсказало, что сумка это явно не с документами.
– Да, – ответила она, посмотрев в пол. – Пришла попрощаться.
С кем именно, Калерия предпочла смолчать. Впрочем, какого-то подвоха в ее словах я не услышала, да и не преследовала такой цели.
– Что ж, тогда я зашла вовремя. Пройдемте ко мне в кабинет. Поговорим.
К Калерии тут же подступила тревога. Сама Катерина уже представляла для нее большой стресс, она жена Андрея Павловича, и что сейчас чувствует, – ей лишь остается только догадываться. Так же ее пугал и предстоящий с ней разговор, ведь он явно будет по поводу нее с Андреем, а это означает, что выглядеть она будет, словно на допросе. Потому как нужно говорить только правду и еще раз правду.
Но как бы то ни было, ей придется отвечать за свои поступки, как бы ни было сейчас страшно, а от разговора не уйти.
– Разреши, я буду обращаться к тебе на "ты", если не возражаешь? – стало первым моим вопросом, как только мы вошли в кабинет.
– Не возражаю, – скромно ответила девушка, стоя посреди кабинета, боясь сделать лишний шаг в сторону.
Я же прошла за свое рабочее место, предложив Калерии расположиться напротив меня, чтобы иметь непосредственный контакт.
Долго тянуть кота за хвост я посчитала ненужным, ясно и так, как нам обоим сейчас тяжело, поэтому спросила девушку напрямую:
– Ты любишь его?
Калерия посмотрела мне в глаза и в ее взгляде я увидела некую растерянность, словно от нее требуют сделать чего-то невыполнимое. А впрочем, нужен ли мне этот ответ на свой вопрос? Изменит ли он что-то в моей жизни? Даже, если Калерия ответит и "Нет", я все равно увижу по ее глазам правду. Да и видеть ее не надо. Она уже живет в поступках мужа.
Только знала ли сама Калерия ответ на этот вопрос? Да, она признавалась Андрею в своих чувствах, в своей любви к нему, но... Было ли это то самое настоящее чувство, которое твердо и прочно обосновалось в ее сердце? Или эта была лишь страсть, лишь влюбленность, от которой она потеряла голову? Это чувство реальности, которое вылилось в ее беременность. И именно это теперешнее ее положение стояло для нее на первом месте. Точнее сказать, последствия этого положения. Потому, как бы Андрей ей и ни обещал, что от ребенка не отказывается, как говорил, что вместе будут отвечать, но оповестить родных должна она сама...
– Впрочем, это уже не важно, – ответила я на свой же вопрос, понимая, что мне об этом знать не обязательно. – Важно другое. Важно то, что у вас с Андреем будет ребенок. Ты знаешь, в жизни не все так просто, не все так легко. Жизнь, она порой ставит тебя в такие рамки, о коих ты и не подозреваешь. Она порой награждает тебя тем, чего ты не ждешь. А порой и ждешь, ждешь, а не получаешь. Наверное, потому что грехов много. А ты молодая, красивая, умная. Ты смогла дать Андрею то, кого он желал, о ком мечтал.
– Я не очень понимаю, о чем вы? – аккуратно поинтересовалась девушка, только уловив небольшую паузу от меня.
– О ком, Калерия. О том живом человечке, который живет у тебя внутри, – я непроизвольно улыбнулась, понимая, что такого счастья мне не испытать. Естественно, я говорила сейчас о ребенке от Андрюши, а не от того негодяя по имени Денис. Однако, той радости на лице своей собеседницы, я не увидела. Скорее оно выражало боль, почти физическую. Но почему? Мне казалось, что любая женщина должна радоваться такому событию.
– Но... Я не хотела, чтобы... Все так зашло. Вплоть до ребенка, – покаялась Калерия, даже не задумываясь, откуда Катерина могла узнать о нем. Ведь Андрей Павлович обещал пока о нем молчать, а она не могла где-то проколоться. – Я не хотела, и не хочу его, но... – она остановилась и я подхватила ее высказывание:
– Как бы то ни было, не повторяй моих ошибок. Не делай то, о чем в будущем обязательно пожалеешь. Сохрани и роди этого ребенка.
– Ваших ошибок? – переспросила Калерия, пока не понимая, а зачем собственно жена Андрея Павловича просит ее не делать аборт.
– Да, Калерия, моих ошибок молодости. Но ребенок ни в чем не виноват. Ему нужен отец. И он у него есть, – с трудом произносила я каждое слово. Но я должна была это сказать.
– Но вы же... Как же? Вы же жена... Вы же любите его...
– Люблю. Люблю настолько, настолько хватает моих сил любить. И поэтому, как жена, я должна понять и принять выбор мужа. Нет, не в пользу тебя, – сделала я небольшую пометку, – в пользу ребенка. Да, это очень сложно сделать то, что я должна, но надо обязательно постараться, как бы не было больно. И ты тоже должна понять для себя, как тебе жить дальше. Ты вот приняла решение уехать, наверняка, не посоветовавшись с Андреем.
– Ну-у, в общем-то, да... – созналась Калерия.
– Вот. А знаешь, как этот совет многое может решить? Очень многое. Это, конечно, твое дело прислушиваться или нет к тому, о чем я здесь ведаю, но Андрея мне больше не вернуть, мы больше не сможем жить так, как прежде, но зато можно дать шанс вам начать новую жизнь.
– Но Андрей Павлович любит вас, я знаю это.
– Калерия, если ты его искренне любишь, и, если ты четко решила вернуться в Белоруссию, то, прошу тебя, не как жена, а как женщина, уговори Андрея поехать вместе с тобой. Не задавай сейчас вопросов: поймешь потом. А сейчас просто поверь мне – так будет лучше. Всем.
Конечно, я мало представляла, какое счастье меня ждет в том случае, если Андрей покинет границу Российской Федерации. Знаю, что только еще большая тоска, еще большие страдания. А так он всегда рядом, всегда на работе и хоть раз за день, а мы с ним пересечемся. Наверное, этими помыслами теперь я должна довольствоваться.
Был еще и другой вариант – уехать самой. Куда, значение сейчас не имеет. Но только ведь Андрей следом помчится за мной. Уж я его знаю! "Но не примчался же в Швейцарию!" Его рвение я ощущала даже через трубку телефона. Но теперь только понимаю, что лучше бы приехал. По крайней мере Калерия была бы предоставлена на растерзание Малиновскому. Смешно ли? Хотя, кто знает, чего там между ними было? Калерия – девушка эффектная, наверняка, Рома положил на нее глаз и штурмовал крепость, которая увенчалась успехом. "Катя! Ну, какое тебе до Малиновского дело!" И действительно, никакое!
Просто Калерию жаль. Казалось, я должна ее ненавидеть, но ничего, кроме жалости по отношению к ней, я не испытываю. Я сама испытала на себе это желание поддаться эмоциям и отдаться телом и душой на тот момент человеку, от которого получила не меньшие муки, чем испытываю в настоящее время. Но любовь к Андрею – это другое. Я думала, нет, я знала, что мы с Андреем созданы друг для друга, что он – моя мечта, которая сбылась, что он – мой воздух, без которого человек не может существовать.
Да, она украла мое счастье, наше будущее с Андрюшей, но не мою любовь. Она осталась со мной, в моем сердце.
Отношение к Калерии в компании отнюдь не самое сладкое. Ее в ней не приняли. Не знаю, почему? За что вообще человека принимают в обществе? И хочет ли он этого сам? Что в ней иного, что выходит за какие-то вымышленные рамки? Я не могу ответить на эти вопросы, хотя объяснение у меня есть. Конечно, любой человек приспосабливается к миру, к той обстановке, в которой находится, но ей действительно не место в мире модельного бизнеса. Ей нужно получить образование. Ее профессиональное образование. А Андрей будет рядом.
Она слабо кивнула головой, принимая во внимание все вышесказанное. Как бы то ни было, в этом мире все за нее решают. Сначала отчим, переписав фирму на нее, потом Андрей, говоря, что и кому сообщать в их отношениях, теперь президент, прося вернуться в Белоруссию с Андреем. А хотела ли этого сама девушка? Хотела ли прожить всю свою жизнь с отцом ее ребенка? Ох, как это тяжело было ей это осознать. Одно дело видеться в компании, вместе обедать, иногда проводить ночи, а другое дело – жить с человеком, которого вроде бы и любишь, а вроде бы и понимаешь, что счастье то вовсе не в любви, а в том, чтобы второй половинке с тобой было хорошо. Но Калерия отчетливо помнила, как Андрей отзывался о ней при разговоре с Катериной. Вывод напрашивается сам: счастье на чужом несчастье не построишь. А захочет ли Андрей оставить Катерину и поехать вместе с ней на родину?
– Ну, а теперь иди. Иди. Понимаю, что тебе нужно время подумать, – дала я девушке понять, что в общем-то все, что хотела сказать, сказала. Дальше ее судьба зависит уже от ее решения.
Калерия, ничего не сказав, покинула мой кабинет, но уже не с той тревогой, с какой заходила. Не сказать, что ее беседа облегчила ее существование, но она хотя бы поняла, что жена Андрея Павловича искренне понимающий человек. Она действительно мудра и пережила что-то такое в жизни, от чего хотела отгородить и ее саму. Калерия еще больше убедилась, насколько велика связь между Катериной и Андреем, насколько она желает своему мужу только добра, независимо от того, как он с ней поступил. Вот, в чем заключается истинная любовь, в понимании, прощении и принятии человека таким, каким он есть. Если бы только она знала, как ошибалась на деле в этих словах по отношению к Катерине.

* * *
На утро Андрей испытывал не только душевную, но еще и физическую боль. Это не удивительно после столького выпитого количества виски. Даже настолько подготовленный, казалось бы, его организм к употреблению алкоголя и то сейчас изнывал, будто его побили человек пять профессиональных боксеров.
Часовое пребывание под холодным душем особо не изменило всей ситуации, Андрей по-прежнему не вселял особой надежды на хорошего работника в сегодняшний четверг. Однако, на работе сегодня он кровь из носу должен появиться.
Найдя в холодильнике банку чего-то похожего на кефир, он налил ее содержимое в чашку и сделал несколько глотков. Белая масса по вкусу ни чуть не уступала вкусу кефира, но Андрею было сейчас все равно, чем он покормит свой желудок. Гораздо важнее было что-то делать в его жизни, что-то изменять. И был бы еще человек, с кем он мог об этом посоветоваться...
Выйдя из дома, он еще раз себе напомнил, что его Порше нуждается в ремонте с некоторых пор, но на него Андрей тоже посмотрел с высокой колокольни. За имением средств он поймал попутку, чтобы не заворачиваться с вызовом такси. К слову сказать, он и так уже довольно прилично опаздывал на работу. А так чуть больше, чем за час и за кругленькую сумму его благополучно доставили до "Зималетто".

* * *
Женсовет сегодня ликовал от радости в своем непосредственном месте сбора – в женском туалете: он смог противостоять неприступной крепости в лице Киры Воропаевой, донеся ей в лучшем виде, что ее обожаемый Андрей Павлович изменил даже Катерине. Конечно, для Киры это не было первой новостью, Виктория уже доложила все от того же женсовета, но одно услышать от них двоих, а другое – от любимого Андрея, который очень удачно вышел из лифта и направлялся прямо в ее сторону.
– Доброе утро дорогому начальству, – довольно спокойно поприветствовала Кира, шагнув Андрею навстречу.
– И тебе того же, – буркнул он, даже на нее не посмотрев, полагая при этом обойти занудную бывшую невестушку стороной.
– Андрей, удели мне, пожалуйста, несколько минут своего драгоценного времени, – все так же вежливо попросила Кира, что Андрей даже несколько удивился, что случилось с Кирой, что из ее уст доносятся до его сознания такие приличные слова.
– Хорошо, – остановился он. – Чего ты хочешь мне сказать?
– Это правда, что ты переспал с Калерией?
Вот уж чего-чего, а оправдываться перед Кирой по этому поводу своей личной жизни он точно не собирался.
– Это не твое дело! – сухо ответил он. – Это все?
– Ошибаешься. Мое. И ты прекрасно это понимаешь.
– Не лезь туда, куда не следует!
– Андрей, я хочу понять, почему ты переспал именно с ней? Почему она? Почему? Чем я хуже ее? Ты объясни и я уйду.
– Я не могу тебе это объяснить.
"Просто потому, что сам не могу дать ответы на эти вопросы".
– Не можешь? Или не хочешь?
– Кира, что тебе от меня надо? – повысил голос Андрей, посмотрев на Воропаеву нехорошим взглядом. – Я не собираюсь перед тобой отчитываться!
– Я люблю тебя. Больше, чем твоя Пушкарева и Калерия вместе взятые. Люблю независимо от твоих похождений, любовниц. Но только ты этого не ценишь.
– Кира, с чего вдруг такая милость? Чего ты добиваешься? Что я все брошу и вернусь к тебе? Этого ты хочешь? А, может быть, развода с Катей? Не дождешься! – Андрей порядком начал заводиться. – И что б ты знала, я сделаю все, все, что в моих силах, чтобы Катя меня простила! Я буду ждать год, два, три, десять лет, двадцать! Я всю жизнь буду ее ждать! Понятно тебе? – закричал он ей прямо в лицо. – Если понадобиться уехать – уеду, будет нужно оставить компанию – оставлю! Я сделаю все, чтобы она меня не попросила, а ты, чем ходить и устраивать здесь каждый день мне свои эксцессы, нашла бы себе нормального мужика, который бы дал тебе все, что ты хочешь!
Но вместо того, чтобы ответить привычным для нее криком, Кира лишь спокойно произнесла, будучи уверенной, что скандалом проблемы не решаются.
– Дурак ты, Жданов. Просто дурак. Ты не ценишь тех, кто рядом с тобой всегда. Всегда, не зависимо от твоего состояния, положения, денег. Кому ты сейчас будешь нужен? Кате, за которую ты готов в лепешку расшибиться? Нет, ты столько раз ее обманывал, что на этом все ее прошения закончились. Калерии своей? Она не такая дура, чтобы обречь свою жизнь на сплошное несчастье, и любить женатого мужика. Даже Малиновский и тот тебя не признает. Лучший друг и то от тебя отвернулся. А знаешь, почему? Я тебе отвечу. Потому что ты думаешь всегда только о своих интересах, как бы тебе было хорошо. А то, что другим от этого больно, тебя волнует отнюдь не в первую очередь. Очень жаль, Андрей, жаль.
С этими словами Кира сама отступила в сторону, медленно удаляясь в свой кабинет, оставляя Андрея задуматься над тем, что только сейчас было.
Но, если уж и он решил немного поразмыслить, то лучше этим заняться явно не в коридоре, а как минимум в кабинете.
Распахнув дверь, взгляду Андрея тут же предался Малиновский собственной персоны, который на его удивление усердно работал уже который час, печатая что-то за компьютером, одновременно собирая информацию из документов, разложенных у него на столе. Они оба недовольно взглянули друг на друга, словно собака на кошку или кошка, которая только что заметила собаку, и ничего не произнося, Рома продолжил свое составление отчета, а Андрей следовал на свое рабочее место.
Проследовав примеру бывшего друга, а, может быть, и машинально, он тоже включил компьютер, имитируя рабочую деятельность.
Однако его заставка рабочего стола под названием "Желтые тюльпаны" еще долго не была закрыта каким-нибудь окном документа типа Exell, потому как состояние Андрея явно не походило сейчас, чтобы заняться даже самой пустяковой работой.
Во-первых, из-за его физического состояния вчерашнего похмелья. Голова продолжала немного болеть, периодически давая об этом знать своему хозяину. Во-вторых, его почему-то раздражал Малиновский. Точнее его занятость, коей он особо не мучился ранее. Нет, Рома, конечно, любил побездельничать, слинять пораньше с работы, но в весьма большом количестве случаев он исполнял свои обязанности. Как и сейчас: то, что он обещал – непременно выполнял. И это не только потому, что он должен был Катерине по работе, а так как это входило в его жизненные установки, о которых Андрей, видимо, не был осведомлен. В-третьих, его мозги сильно озадачила Кира своим объяснением того, что он никому не нужен, даже собственной жене. Нет, Андрей, конечно, рассчитывал, что Рома подуется-подуется, и через пару дней забудет их ссору, будто ее и не было. С этим можно было особо не церемониться. С Калерией дела обстояли несколько сложнее. Ведь она напрямую зависит от него, а он в каком-то смысле – от нее. Ведь только стоило ему ее увидеть в коридоре, как внутри начинало все закипать, а голова – соображать совершенно в ином направлении. Порой Андрей думал, что это какое-то наваждение на него находит, как только она с ним рядом. А вот от Кати он зависит сам. Все так и будет, он пойдет на все ее условия, лишь бы только не потерять ее. Во всех смыслах этого слова.
Присутствие Романа омрачало и до того горькое существование Андрея, поэтому он решил больше не испытывать самого себя и покинуть кабинет, взяв при этом кое-какие документы и пойти поработать в конференц-зале.
Рома, глядя на нервного вице-президента, в миллион первый раз понял, какой же он молодец, что может похвастаться таким качеством своей личности, как свобода. "Чтобы я так же ходил и мучился от своих деяний? Да оно мне надо! Жить нужно в свое удовольствие, а не в ущерб не только себе, но и окружающим!" – с таким лозунгом Роман продолжил свою работу, которая через пару часов уже должна была близится к завершению.
В коридоре, только и успев сделать пару шагов от кабинета Романа, он встретил Калерию. Она же была твердо намерена на разговор с Андреем, к кому собственно и направлялась.
– Здравствуйте, Андрей Павлович. Мне очень нужно с вами поговорить, – сказала она, но потом быстро добавила, сообразив, что раз у него в руке документы, значит, она отвлекает его от каких-то дел, – если вы не заняты.
– Конечно, Калерия. Давай поговорим, – быстро согласился он. – Пройдем к тебе в кабинет.
Он пропустил девушку вперед, сам следуя за ней.
В кабинете вице-президента они расположились друг на против друга: Калерия – в кресле, а Андрей – на приставленном напротив нее стуле.
– Андрей Павлович, я уезжаю, – перешла она сразу к делу, без всяких лишних предисловий.
– Как уезжаешь? Почему? – насторожился он. – Зачем?
– Андрей Павлович, вы сами понимаете, что так будет лучше для нас. Я приехала сюда, чтобы попрощаться с вами. Билет уже заказан на сегодня.
– Нет, Лера. Я никуда тебя не пущу! – четко ответил Андрей. – Тем более одну!
– Но я для вас ничего не значу, и не хочу, чтобы вы мучились со мной только из-за ребенка.
– Лера, ты мне нужна! Нужна и я ничего не могу с этим поделать! – вдруг на одном дыхании выпалил он. – Да, ты значишь для меня намного меньше, чем Катя, но значишь! Поверь мне! Я не хочу, чтобы ты уезжала.
– Я верю вам, верю, но... – Калерия остановилась, вспомнив просьбу Катерины. Все же сейчас она заметно ушла от нее, планируя все же вернуться одной. – Я не могу оставаться с вами больше. Придет срок, когда мою беременность уже не скрыть. Что подумают о вас? О вашей жене? Я не хочу этого позора, поймите меня, – Калерия из последних сил старалась сдерживать себя, но видно было, что получалось плохо.
– Ты хочешь все рассказать родным сейчас? – задал наводящий вопрос Андрей.
– Наверное, да, – неловко ответила она. – Я не знаю, мне очень страшно об этом даже думать. Да мама и без моих слов все поймет: мне по утрам не всегда бывает хорошо.
– Тогда я поеду вместе с тобой! – уверенно произнес Андрей. – Да, Калерия, так будет правильно! Я отец ребенка и не снимаю с себя ответственности. Твоя мама должна принять это во внимание.
– Но... Что вы ей скажете?
– Правду, Лерочка.
– Правду? – испугалась она. – Нет! Не надо правду! Если ее узнает Илья Игоревич, он выгонит меня и даже маму не спросит!
– Ну что, ты, милая моя? – Андрей подошел к девушке, но она тут же встала и прижалась к нему, приютив свою голову у него на груди. – Не зверь же твой отчим, – он стал ласково гладить ее по волосам. – Он все поймет. Ведь говорить с ним буду я.
– Нет, мне очень страшно, Андрей Павлович. Ведь я не готова, я не хочу... Я не смогу жить... С вами... Простите... – она отчаянно заплакала.
Андрей понял, что имеет в виду Калерия, их совместную жизнь, о которой наверняка потребуют родные. Но он и сам не то, чтобы не был к ней готов, он не хотел ее начинать. Зачем мучить друг друга нелюбовью? Поэтому ее родные должны понять их сложную ситуацию.
– Лера, Лерочка, золотая моя, посмотри на меня, – нежно произнес Андрей. Она же в следующую секунду подняла на него заплаканные глаза, полные боли. – Доверься мне. Перед твоей мамой и отчимом мы будем отвечать вместе. А тебе сейчас в первую очередь нужно думать о ребенке. Ему совсем не нужны волнения его мамы.
Калерия слабо кивнула головой.
– Ну вот, другое дело, – улыбнулся он. – Ты сейчас подожди меня здесь, а я к жене. Сообщу об уезде.
– Но...
– Да, что такое?
– Ничего...
– Жди меня.
Оставив короткий и легкий поцелуй у нее на губах, Андрей быстро покинул кабинет.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©