|
Глава 19
Следующие же дни, которые с каждым часом приближали показ коллекции, стали один чернее другого. И с каждым днем непонимание между мной и мужем становилось все сильнее и сильнее. Казалось, чем больше я хочу ему помочь, хочу помочь нам обоим, тем сильнее он сопротивляется. Андрей стал каким-то скрытным, неразговорчивым, пытался как можно реже видеть меня в коридоре компании, все время проводил в своем кабинете один на один с документами и монитором компьютера. А в обеденный перерыв, если и ходил в кафешку со мной, то это было лишь пустое молчание за столом, а затем оставление денег на столе и возвращение в "Зималетто", где вновь и вновь все ходило по кругу. Его банальные отговорки, что я только накручиваю себя, доводили меня до крайностей, что я даже пару раз сорвалась на женсовете. Они тоже хороши, если бы я знала причину такого поведения мужа, я бы уж с ними поделилась.
По утрам Андрей вообще старался избегать встреч со мной, банальный кофе и то мы пили по разным комнатам, вернее, Андрюша с кухни уходил в свою, отговариваясь массой работы. А вечера и ночи проходили примерно так же, как первая после моего приезда.
К концу второй недели терпеть все это стало уже невыносимо. Андрей так раньше себя не вел. Или вел, как только я уехала? Что с ним случилось? Кто так его изменил?
Неужели Калерия Анатольевна? Эта юная девушка до чуда скромна и прилежна, ответственна и аккуратна во всем. Но она единственный чужой человек в нашей компании. Нет, думать на нее это, по меньшей мере, абсурдно!
Но смотреть, как Андрей постоянно пытается уйти от нашего с ним разговора, мне стало уже больно, душа рвалась на части от этого недоверия ко мне. Ведь я для него готова на все, и он это знает, или знал...
* * *
Накануне дня показа коллекции Андрей вернулся около полуночи. При том, что ушел он почти в девять утра. Все это время я не находила себе места. А после десяти начался обзвон всех его знакомых, начиная с Романа Дмитриевича и кончая уже вовсе не знакомыми, а именно больницами. Но результат был нулевым. Андрея не было нигде.
Он пришел довольно в спокойном состоянии, и меня это окончательно вывело из себя, но я мужественно держала себя в руках, чтобы не сорваться.
– Андрей, где ты был столько времени? Я чуть с ума не сошла! – начала я тараторить прямо с порога. – В милицию уже звонить хотела! Андрей, но ты хоть бы позвонил мне, предупредил... Андрей!
– Прости, что заставил тебя волноваться, – ответил он сухо, сняв ботинки и пройдя на кухню. – Телефон сел.
– Андрей, я не могу так больше! Слышишь, не могу! – прокричала я ему и следом прошла на кухню. – Почему ты лжешь мне? Сколько мне это еще терпеть? Неделю, две, месяц, год? Сколько? Разве я заслуживаю к себе такого отношения?
"Вот именно, что не заслуживаешь, поэтому я не могу тебе сделать больно. Хотя, я только с каждым днем делаю тебе только больнее. Какой же я идиот!"
– Катя, я знаю, что я не подарок...
– И это все, что ты мне можешь сказать?
– Кать, прости, я очень устал. Завтра показ коллекции. Извини, – он бросил на меня совершенно пустой взгляд, а его лицо, лишенное эмоций, казалось, ответило в этот момент на все мои вопросы, и быстро покинул кухню.
Все. Это был предел моего терпения. Я не выдержала.
– Так и скажи, что я тебе больше не нужна! – ворвалась я в спальню. – Скажи, что я тебе надоела! Что я тебе противна! Тебе легче станет! – к горлу у меня подступил комок, а в глазах набухли слезы. – Ты разлюбил меня, да? Ты не знаешь, как мне признаться в этом? Ну, что ты молчишь?! Говори же! Я стерплю! Я все стерплю, но ложь твою уже нет сил слышать! Андрей, за что ты так со мной?!
– Катя, Катя, нет же, нет! Я не разлюбил тебя! – опомнился он от своего молчания и подошел ко мне, прикосновениями гладя мою руку. – Я не могу без тебя, Катенька.
– Уйди, – нашла я в себе силы произнести. Капля слезы прошлась по моей щеке.
– Катенька, я люблю тебя! Просто... Я...
– Уйди! – прошипела я. – Убирайся!! Я не хочу тебя видеть! – приступы медленно начинающей истерики стали очевидны на лицо. Я уже не могла контролировать себя. Все скопившееся за это время вылилось наружу. Но отнюдь легче мне от этого не становилось.
Мне казалось, что-то вот я могу потерять Андрея, что он сам не выдержит всего этого накала и уйдет, оставив меня медленно и верно умирать от нашего непонимания и лжи. И тогда моя жизнь просто закончится...
* * *
"Я не могу больше ее мучить, я не могу! – думал про себя Андрей, расположившись на диване в соседней комнате. – Я должен сделать выбор: либо Катя, либо Калерия. Нет! Как же это подло! Подло выбирать между ними! Я люблю Катю, наверное, люблю! Как же теперь я могу говорить о какой-то любви после того, как предал ее? Сволочь я бездушная! – Андрей взял бутылку виски, заранее приготовленную, и отпил немного золотистой жидкости. – Невозможно жить так, как мы стали жить. Я виноват. Я должен во всем ей признаться. Рассказать всю правду о нас с Калерией. Я не знаю, что будет потом, но никто еще не отменял признание. Господи, как же я ей признаюсь в измене? Жданов, ты последний кретин, потому что только ты так смог оскорбить женщину, которая поверила в тебя, которая души в тебе не чает, которая любит тебя с самого первого дня прихода в компанию...".
За стенкой Андрей слышал бурные рыдания жены, которые еще больше рвали его сердце. Он сам довел ее до такого состояния и теперь сам должен ответить за свои деяния.
* * *
С самого утра состояние Калерии настораживало ее саму. У нее болел живот, и сильно кружилась голова. А привычный утренний завтрак так и остался стоять на столе: творог казался ей горьким, молоко – кислым, а салат – пересоленым.
Но заветный час икс, а именно: показ коллекции приближался с каждой минутой и никакое плохое самочувствие не должно стать помехой для юной девушки. Она знала, что обязательно должна на нем присутствовать и более того, даже сказать торжественную речь как президента "Адель".
Минуты бежали, словно заведенные паровозики, а девушке легче не стало даже после принятия таблетки "Пенталгина". По инструкции к лекарству полагается полежать какое-то время, чтобы боль поутихла. Однако как раз именно этого времени у девушки и не было. Ей нужно было еще одеться, привести себя в порядок и добраться до "Зималетто".
Все же, пересилив свои боли, Калерия посмотрела на себя в зеркало. Черное, почти до самого пола, кружевное, облегающее и подчеркивающее все достоинства фигуры девушки, вечернее платье, золотая цепочка с кулончиком в виде сердечка, такие же сережки, черные лаковые туфельки на высоком каблуке – блестящий образ на сегодняшний день сочетался с бледностью ее лица и паршивым состоянием.
Калерия посмотрела на часы. До показа оставалось два часа – как раз, чтобы успеть доехать, не спеша, и собственно настроить себя на мероприятие.
Раздалась мелодия ее мобильного. Звонил Андрей.
– Слушаю вас Андрей Павлович, – слабо произнесла Калерия.
– Лерочка, ты где сейчас? – Андрей старался говорить как можно тише, чтобы не собирать посторонних ушей, а с другой стороны музыка играла так громко, что он даже себя слышал плоховато.
– Еще в гостинице. Но я уже готова к выходу.
– Хорошо, молодец! Я тебе такси вызову, чтобы ты не мучилась с транспортом.
– Не надо, Андрей Павлович, я сама доберусь.
– Ты уверенна?
– Да.
– Тогда, как будешь подъезжать, позвони мне. Я тебя встречу.
– Хорошо, Андрей Павлович. До встречи.
– До встречи.
Положив телефон в сумочку, Калерия присела на кровать перед дорогой. И вспомнила вчерашний день, проведенный здесь с ним... С Андреем...
"Я не могу больше видеть, как он мучается... Как мечется между мной и своей женой... Как она волнуется за него. И это все на моих глазах. Да, "Зималетто" – это одна большая деревня, в которой не укрыться ни от кого, ни от взглядов, ни от слухов, которыми полны коридоры. Я понимаю, что нам нельзя так жить, скрывая наши отношения. Нельзя только разговаривать во время обеда, а проводить время вместе только в выходные. Это неправильно. Но что я могу сделать? Нет, могу! Я должна сказать Андрею кое-что очень важное. Признаться ему. А решение останется только за ним. В любом случае".
* * *
– Катенька, а что это Андрюша выглядит как-то устало? – спросила меня мама, после своей похвалы моей персоны, что я организовала такое мероприятие на высоком уровне. – Да и вы что-то к нам не заходите? Семейное гнездышко вьете?
"Если бы... – подумала я с тоской. – Любит ли меня вообще Андрей, чтобы вить это гнездышко?"
Да, вот так я первый раз за все время после нашей с ним свадьбы задумалась о его любви ко мне. Может быть, она давно перегорела, а я, ослепленная своей любовью к нему, ничего этого не замечала?
– Да, дел много накопилось, – махнула я рукой, глядя в сторону мужа, который в это время разговаривал по телефону. – Ты же знаешь, перед показом много отчетности надо собрать, вот и...
– Знаю, доченька, знаю, – улыбнулась мама. – Но это не повод все равно строить такие испытания над своим организмом. Сделаем так, в эти же выходные ждем вас с Андрюшей у себя на чаепитии! И возражения не принимаются!
Я слабо улыбнулась, лишь бы только мама не поняла всей моей душевной боли. Ведь она ничего не знала о наших разногласиях с Андреем. Я каким-то образом все скрывала. Потому что надеялась, что наладится. А оно только ухудшается с каждым днем...
Какое-то время погодя ко мне подошел Зорькин с вопросом о том, примирилась ли я с Андреем. Честно говоря, он меня уже достал с этим. Я, конечно, понимаю, что он переживает, но задавать каждый день одно и то же сил моих нет слушать. Тем более после того, что произошло вчера ночью. Я и так через силу надела эту маску хорошего настроения на этот вечер, чтобы не портить его окружающим.
* * *
– Привет, моя хорошая, – сказал Андрей, подойдя к девушке, поцеловав еще в щеку. – Как доехала?
– Нормально. Без пробок, – произнесла девушка слабым голосом.
– Ты прекрасно выглядишь! – улыбнулся Андрей, пожалуй, в первый раз за сегодняшний день. – Впрочем, как всегда.
– Спасибо, Андрей Павлович.
– Лерочка, ты какая-то бледная, – заметил он ее состояние. – С тобой все в порядке?
Она только несколько раз кивнула головой. Но Андрею это убедительности не прибавило.
– Точно?
– Не совсем, – призналась девушка. – Голова с утра болит сильно и живот тоже... Но я таблетку выпила, пройдет.
– Господи, ну, чего же ты сразу не сказала? Осталась бы в гостинице, вызвала врача.
– Нет, нет! – девушка решительно замотала головой. – Я не могу вас подвести, Андрей Павлович.
– А мучиться с болями, выходит, можешь?
– Я не могу испортить всем вечер. Мне уже лучше, правда.
– Хорошо, – сдался Андрей. В конце концов он и сам не представлял, как будет проживать эти часы, если Калерии не будет где-то по близости. – Но, если почувствуешь себя нехорошо, сразу скажи мне.
"Нет, уж. Если мне будет плохо, буду терпеть до конца", – подумала Калерия про себя. Молчание Андрей принял как знак понимания.
– Ну, пойдем тогда, покажу тебе зал, гостей, – Андрей взял ее за руку, но Калерия ее тут же высвободила, мотивируя тем, что сейчас им нужно держать дистанцию друг от друга.
– Андрей Павлович, давайте забудем о наших отношениях на сегодняшний вечер. Так будет лучше для всех, – сказала она по пути.
– Ты полагаешь, это реально?
– Да, – Калерия взглянула на него своими большими глазами, что в ее особенном взгляде можно было просто утонуть. – Ведь, когда учитель входит в класс, он оставляет все свои проблемы за его чертой и все свое внимание концентрирует на будущем уроке и на детях. Только они в поле его зрения. Так же и сейчас. Мы с вами должны думать сейчас о коллекции, о том, чтобы сегодняшний вечер дал положительные результаты. А мы с вами ведь подождем?
– И долго нам ждать?
– Это зависит только от нас...
– Андрей Павлович, Андрей Павлович! – чей-то женский голос позвал его. – Еле нашла вас!
Рядом с вице-президентом и Калерией нарисовалась Мария.
– Что такое, Маша? – спросил Андрей.
– Там Милко вас хочет видеть срочно.
– Что прямо сейчас? Передай ему, что я занят, подойду позже.
– Андрей Павлович, но вы же знаете Милко, устроит скандал на пустом месте, – продолжала свое Мария.
– Пусть Катерина с ним разберется. Все, Маша, иди.
– Но он вас хочет видеть, – продолжала настаивать Тропинкина.
– Андрей Павлович, идите, раз надо, – это уже Андрей услышал из уст Калерии. – Я не потеряюсь здесь.
– Ну, чего там у него стряслось опять, – буркнул себе под нос Андрей, покидая общество Калерии.
* * *
– И от чего же такая прелестная барышня у нас грустит? – услышала Калерия позади себя знакомый мужской голос.
Она повернулась и увидела как всегда жизнерадостного Малиновского.
– При виде вас, Роман Дмитриевич, сразу заряжаешься положительной энергией, – улыбнулась она.
– Да, я такой! – Рома погладил себя по голове. – Ты сегодня сама королева, выглядишь потрясающе, глаз не оторвать от такой неземной красоты! – не упустил он возможность сделать ей комплимент. – Да-а-а, не перестаю удивляться выбору Андрюшеньки. Умеет же он находить таких очаровательных и неотразимых созданий, как вы! Кстати, а где он? Что-то я его не вижу? Где же наш доблестный рыцарь без страха и упрека?
– Андрей Павлович пошел к Милко.
– Что, опять нашему гению всея "Зималетто" неймется! Понимаю, но что поделаешь.
– Роман Дмитриевич, – обратилась я к нему, подойдя со стороны, – разрешите мне обмолвиться словами с Калерией Анатольевной, – вежливо попросила я.
– Конечно, Катенька, как скажете. Калерия Анатольевна, мое почтение, – Рома театрально поклонился. – Извините, что покидаю ваше общество. Но я еще вернусь!
К Калерии в миг поступило волнение. Точнее, оно еще больше разгорелось как только она вошла в этот зал. А уж при виде жены Андрея, так вообще хотелось прикинуться стулом и забыть обо всех проблемах. Хотя бы в этот вечер.
Разговаривать один на один с президентом ей мало доставляло удовольствия, тем более, когда на ней лежал такой груз.
– Добрый вечер, Калерия Анатольевна. Нам нужно с вами поговорить. Понимаю, что сейчас не время и не место, но это очень важно. Для меня. Давайте отойдем.
"Неужели она все узнала? Андрей Павлович ей все рассказал? – еще больше заволновалась девушка, следуя за Катериной. – И она так спокойно говорит! – мысленно удивилась она такому терпению. – Что теперь со мной будет?"
Около бара, как ни странно, народу оказалось не так много, что двум женщинам это место стало наиболее подходящим для беседы.
– Калерия Анатольевна, я перейду сразу к делу, – твердо начала я.
"Но, если сейчас не время и не место, значит, скандала быть не должно", – предположила девушка.
– Да, конечно.
– Я знаю, что в "Зималетто" ни для кого не секрет, что наши с Андреем Павловичем отношения сильно ухудшились. Я понимаю, что это наша личная жизнь, и что мы сами должны в ней разбираться, но, если бы не серьезность этой ситуации, я бы никогда не решилась заговорить об этом с вами, Калерия Анатольевна, – я выдержала небольшую паузу после так называемого вступления. – С моим приездом Андрей Павлович сильно изменился, порой я стала его совершенно не узнавать, не понимать. Вы новый человек в нашей компании. С вами он проводил свое время в недели моего отсутствия.
‒ Вы по поводу того, что говорят о нас в "Зималетто"?
‒ К сожалению, не в моих силах прекратить эти слухи. Но я все это говорю к тому, что понимаю, что, наверное, с вашим появлением в компании Андрей Павлович не вел себя столь вызывающе. Меня это очень волнует, и я хочу ему помочь.
"А от меня то вы что хотите? Правды сказать я не могу, нельзя".
‒ Екатерина Валерьевна, ваш муж очень добрый, – Калерия выдержала небольшую паузу, собираясь с мыслями, попутно представляя образ мужчины. – Он очень ответственный, он… – большего девушка придумать не смогла. Решила перейти к главному, что собственно из всех ее отношений с ним она четко поняла: ‒ Я знаю, что Андрей Павлович вас очень любит, иначе бы… – Калерия снова остановилась, но дальше продолжать уже не могла. Андрей велел ей молчать. "…Он так не мучился", – продолжила Калерия про себя.
‒ Иначе бы что? – хотела было я услышать продолжение ее слов, так как мне показалось, что они очень важны для меня.
‒ Ничего. Извините меня, Екатерина Валерьевна, можно я пойду? Мне надо еще речь повторить, – ее Калерия собиралась говорить на всю аудиторию, как их новый партнер. Конечно, не по собственному желанию, Андрей настоял, а она не смогла ему отказать.
‒ Да, конечно, идите, – не смела я ее задерживать своими проблемами.
Провожая ее взглядом, в моей голове вертелись ее слова: "Андрей Павлович вас очень любит". Приятно, конечно, было услышать хотя бы от кого-то подобное, однако мои сомнения нарастали в этой области с каждым часом. А особенно после того, что произошло вчера, так я уже и не знала, что и думать.
* * *
Калерия наткнулась на Андрея возле гримерной Милко. И очень сказать удачно. Что творилось у нее сейчас в голове, она могла поведать лишь только ему. Да и ее самочувствие тоже не располагало к гулянию. Головную боль еще можно было как-то терпеть, а вот боль в животе становилось труднее.
– Андрей Павлович, хорошо, что я вас встретила, – ее волнение не укрылось от его взора. – Я не могу так больше скрывать, я боюсь, что все узнается.
– Калерия, дорогая моя, успокойся, присядь, – он усадил ее на мягкую банкетку неподалеку, а затем присел сам, взяв ее ладошку к себе в руки. – Калерия, я знаю, я все понимаю, – начал он несколько ободряюще. – Я знаю, что тебе тяжело, трудно, мне тоже нелегко каждый день врать Кате, врать на работе, врать самому себе, – он поднес ее ручку к губам и поцеловал. – Мы вчера с Катей очень сильно поругались, и я понял, что больше не имею права скрывать от нее. Калерия, я обещаю тебе, что завтра же ей все расскажу про нас.
– Я боюсь, Андрей Павлович, – с волнением произнесла Калерия. – Ваша жена только что спрашивала о вас у меня, она... Она думает, что я ей не вру, а я солгала, что у нас с вами нет никаких отношений. Андрей Павлович, она любит вас, она переживает за вас... – с каждым словом ее голос становился все слабее, а глазам подступали слезы.
– Все, все, моя хорошая, успокойся, – он прижал ее к себе, забыв о той обстановке, где они сейчас находятся. – Постарайся сегодня не думать об этом. Вспомни что-нибудь хорошее.
– Андрей Павлович, – она посмотрела ему в глаза, а ее дыхание заметно участилось, прежде чем произнести ему что-то очень важное, – я люблю вас...
Он всмотрелся в ее большие небесные глаза, в которых было море печали, но в то же время безграничной нежности и попытался понять, насколько глубоко он разбил ее маленькое сердечно, раз она призналась ему в своей любви. Но теперь особого значения это не имело. Он просто знал: что без нее уже не будет жизни ему самому...
* * *
"Когда-то я уже видела подобную сцену, – думала я, стоя неподалеку, когда мои глаза случайно заметили их вместе. – Когда-то это уже все было... Мой Андрюша точно так же обнимал нашего партнера из Киева Надежду Ткачук на прошлом показе коллекции, и я думала, что между ними любовь..." Пускай, я ошибалась, я рада, что мои подозрения не оправдались, но видеть второй раз подобную сцену – признаюсь, не из легких. О чем разговаривали Андрей и Калерия я не слышала, но сердце мое в этот момент билось не ровно, что-то тревожило меня при виде их вместе, какое-то дурное предчувствие начало отдавать в голову странные мысли. В следующее же мгновение я дала себе установку прекратить думать про любимого мужа всякую ерунду и не поддаваться слухам женсовета. Они просто партнеры, а Андрей – интеллигентный человек, который не может пройти мимо горя девушки. И это я отчетливо понимала.
* * *
Еще при вступительной речи жены Андрей заметил, что Калерии становится только хуже. Она бледнела, словно полотно, у него на глазах, но, видимо, мужественно терпела.
– Калерия, я не могу видеть тебя в таком состоянии, – сказал он ей шепотом. – Если ты не скажешь свою речь, ничего страшного не произойдет. Ее можно отменить. А вот твое состояние сейчас совсем не вселяет уверенности.
– Со мной все хорошо, Андрей Павлович, – вздохнула она. – Не надо ничего отменять. Я выступлю.
"Господи, что со мной сегодня? Сил прямо нет".
– Послушай, не упрямься. Я же вижу, что тебе нехорошо.
– Андрей Павлович, если бы учитель каждый раз брал больничный, когда у него насморк, то его уволили бы на второй неделе начала учебного года! – уверенно произнесла Калерия.
– Но я не собираюсь тебя увольнять. Я всего лишь волнуюсь за тебя.
– Не стоит. Давайте лучше слушать, – Калерия подняла голову в сторону сцены, где продолжала говорить Катерина.
* * *
Аплодисменты в честь вступительного слова президента закончились, модели Милко показали свои роскошные наряды, и теперь очередь Калерии выйти на сцену и произнести торжественные слова. Только сейчас она пожалела, что не согласилась на отмену своего выхода. Ее самочувствие располагало по меньшей мере к тому, чтобы выпить штук десять обезболивающих таблеток и лечь спать. Но назад дороги не было. Только подиум, микрофон и... Пять минут позора и она может быть свободна.
– Давай я с тобой пойду? – предложил Андрей, все так же волнуясь за девушку.
– Не надо. Я справлюсь сама. Меня же объявят, – произнесла Калерия уже через силу и приготовилась к выходу на подиум.
– А сейчас представляю вашему вниманию нашего нового партнера из Белоруссии Горную Калерию Анатольевну, – услышала девушка слова президента.
Зал постепенно стих от аплодисментов, музыка стала тише, Калерия медленно вошла на подиум. Встав по его центру, она увидела весь зал с уровня нескольких метров: цветное его оформление, много незнакомых гостей, на первых рядах Андрей с Романом о чем-то перешептываются, позади них косыми взглядами пожирают ее женсовет, а с левой стороны держит микрофон Екатерина Валерьевна...
"Я так виновата перед ней, перед той семьей, которую разрушила... Она его любит, он ее любит. А я люблю его... И в их семье меня быть не должно. И моя обязанность – уехать из этого города. Навсегда!"
С этими горькими мыслями Калерия тяжело вздохнула. В голову что-то ударило, словно разряд молнии, лишив ее понимания и осознавания окружающей реальности, одновременно поглощая ее тело и разум в приятную темноту.
_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Да? И что же напоминает? Автор не догадывается. 
Не меньше Вашего была возмущена и огорчена поведением Андрея в начале, когда он, например обозвал Катю проституткой. 
Кристина знает, что я склонна любит необычные пары. 
Но что-то не то... 
Поэтому, покидаю я на время эту тему. Вернусь, когда Автор вспомнит о паре Катерина/Роман. 
