Глава двадцатая, в которой описывается, к чему может привести неконтролируемое употребление алкогольных напитков.
Есть заведения, в которые заходишь только для того, чтобы между прочим, деланно небрежным тоном сказать об этом друзьям. В таких клубах и барах, глядя на одинаково длинноногих и смазливых девушек, веришь в реальность клонирования, а захмелеть там можно от одного взгляда на цены в винной карте. Есть заведения, в которые заходишь с опаской – но не от того, что опасаешься грозного взгляда секьюрити, а от того, что весь спиртной ассортимент от водки до мартини сюда поступает прямиком с фабрики «Паленушка». Бар «Ривьера» был заведением средней руки, куда можно заглянуть с друзьями после работы выпить по кружке пива, привести девушку на очередное не очень значимое свидание или провести вечер в уголке в компании бутылки и расторопного официанта. Андрей пришел в «Ривьеру» с целью номер три. Он был в самом начале пути, когда его тет-а-тет с пузатым другом нарушил Малиновский. - Я не понимаю: чего ты взбеленился? – облокотившись на стол, увещевал друга Роман. – Совещание, как совещание. Воропаев, как Воропаев. Он нападает – ты отбиваешься. Зачем этот демарш? «Я увольняюсь!» - передразнил он Андрея. – Какая муха тебя укусила? - Це-це, - буркнул Андрей, подливая себе в стакан из бутылки темно-янтарную жидкость. – Накипело! Понимаешь? Постоянно какие-то придирки, претензии. Вот он у меня уже где! - Андрей с силой ударил ребром ладони по шее и закашлялся. Роман постучал его по спине и недовольно покачал головой. - К Кире ты зачем прицепился? Она чем тебе не угодила? - Чем?! Рома! Она все ко мне в жены-невесты набивается, и тут же мне подножки ставит. Она меня должна поддерживать, а не брата! - Ну, знаешь, - возмутился Роман, - Ты Кирюшу чем попрекал? Тем, что она свои личные отношения переносит на отношения рабочие. А теперь говоришь, что она должна быть на твоей стороне. -Малина, - Андрей прищурился и посмотрел на друга поверх очков, - ты-то сам на чьей стороне? - На твоей, - спокойно ответил тот, - и потому в пятьдесят третий раз говорю: прекрати ссориться с Кирой. Кира прежде всего женщина, и тебе эту женщину сердить не следует. Пал Олегыч через год уйдет на покой, и тебе к тому времени нужно за плечами иметь такую военную мощь, чтобы Воропаев побоялся даже на поле боя выйти. Так что сейчас тебе принесут телефон, ты позвонишь Кирочке, поговоришь, извинишься и… - И не буду я никому звонить, - в тон Малиновскому сказал Жданов, осушил стакан и резко втянул носом воздух. Роман начал заводится: он сжал губы и подался вперед. - Палыч, тебе президентское кресло нужно, или ты работаешь исключительно ради морального удовлетворения? - Кхе-кхе. Простите. Друзья одновременно повернули головы на звук. В проходе между столиками стояла Катя, слегка растрепанная и раскрасневшаяся от езды на мотоцикле и морозного воздуха. Она положила перед Ждановым телефон и выдохнула: - Вот. - Спасибо вам, Катенька, - Андрей попытался поклониться и стукнулся лбом о стакан. Пока он потирал ладонью ушибленное место, Роман набрал Кирин номер и протянул трубку Андрею. - Звони. Звони, пока не поздно. Ты видел, сколько от нее пропущенных звонков? - Не хочу, - Жданов оттолкнул его руку. - Да почему?! - Потому что! Может я обиделся? Имею право? - Простите, - раздался неуверенный голос Кати. Друзья разом повернулись к ней: они уже успели забыть о ее присутствии. – Я могу идти? - Катя! – Андрей неожиданно поднялся на ноги, толкнув стол, потянулся за пустым стулом, стоящим у соседнего столика, запнулся о ножку своего стула, потерял равновесие, но поймал Катину руку, устоял и сел на место. – Садитесь. Катенька, скажите мне как женщина… Малиновский издал странный звук, похожий на хрюканье, поперхнулся и икнул. - Извините, - сдавленно проговорил он, - сухариком подавился. - Так вот, - продолжал Андрей, - Катя, скажите мне, как женщина: имеет ли право мужчина на вас обидеться? - На меня? – изумилась она. - Ну да, на вас, в смысле на женщину. - Может, наверное, - неуверенно ответила Катя, поглядывая то на своего шефа, то на Малиновского. Телефон на столе зазвонил. Андрей скорчил недовольную гримасу и взял трубку. - Да, родная моя!... Нет, я не дома… Когда буду? Не знаю… Пью. Ты права, любимая, пью и не воду… А я не скажу, не скажу… Да, Кирочка, с женщиной. Хуже того, не только с женщиной, но еще и с мужчиной… Почему издеваюсь? Я с тобой абсолютно откровенен… Все, дорогая, отбой. Спокойной ночи. Он бросил телефон на стол, налил себе еще виски, отхлебнул из стакана и посмотрел с вызовом на побагровевшего Малиновского. Они с минуту молча буравили друг друга взглядом. Потом Роман встал, снял со спинки стула пальто, отряхнул его и развернулся, чтобы уйти, когда Андрей остановил его вопросом: - Уже уходишь? Роман мгновенно повернулся к нему, оперся одной рукой о стол и, нагнувшись почти к самому его лицу, громко зашептал: - Смотреть на то, как ты себя жалеешь и клянешь свою несчастную судьбу, я не хочу. Поговорим, когда в себя придешь и снова начнешь думать. До завтра, вице-президент. Роман быстро вышел из бара – Катя проводила его взглядом. - Тоже хотите уйти? – сурово спросил ее Андрей. Она кашлянула и кивнула. - Хочу. Мне домой пора. И вам тоже. Андрей Палыч, что бы не произошло на совещании, вам не следует… - Да что вы понимаете?! – вспылил он. – Учить она меня вздумала! Он снова сделала большой глоток виски и поморщился. - Студентка-практикантка! Отличница! Вы даже представить себе не можете, как это трудно – чего-то добиться! Андрей говорил быстро, захлебываясь, что не мешало ему периодически прикладываться к бутылке. - Работаешь, работаешь, ждешь, что твои усилия оценят, заметят. Пытаешься продвинуть свои идеи, но тебя даже не хотят выслушать. Называют фантазером, прожектером. И требуют, требуют, требуют… Катя молча слушала его речь, которая с каждым стаканом становилась все путаней и сбивчивей. С одной стороны ей было его жаль – жаль, что такой молодой, сильный, красивый мужчина не стесняется выказывать собственную слабость перед в сущности посторонним человеком. С другой стороны на нее накатывало возмущение – он смеет рассуждать о несправедливости, жаловаться на всеобщее непонимание. Не может он знать, что такое истинные трудности, подлинное одиночество! Наконец, Катя не выдержала: она ближе придвинула стул и, глядя в осоловелые глаза Жданова, заговорила: - Нет, Андрей Палыч, вам меня не разжалобить. Отец вам не доверяет? Не верит в ваши силы? Не смешите меня! Вы его единственный сын, он знает – не может не знать – что вы любите «Зималетто», но он всю свою жизнь отдал компании, он хочет твердо знать, что «Зималетто» для вас не блажь. Он проверяет вас на прочность. Неужели вы этого не понимаете? – Катя негодующе всплеснула руками. – А Воропаев? От этого имени вы приходите в ярость. Ваш лучший враг, извечный соперник. – Она фыркнула. – Впервые кто-то решил пойти не за вами, а против вас. Впервые кто-то почувствовал к вам неприязнь. Я права? Андрей пытался слушать ее, но опьяненный мозг с трудом воспринимал информацию извне. Впрочем, Катя не хотела вступать в дискуссию. Первый раз за многие годы ей выпал шанс высказать собственную боль. Она знала: завтра утром Андрей Жданов не будет помнить ее слов, и это придавало ей смелости. - Вам все всегда давалось легко. Красивым и обаятельным всегда проще – к ним тянутся люди, им проще заводить друзей и подруг. Если же красота подкреплена солидным состоянием, то жизнь становиться совсем легкой. К вам всегда относились снисходительно, вам все сходило с рук, стоило вам мило улыбнуться и пошутить. Вы могли учиться, где захотите, и работать, где пожелаете. Вы не знаете, как это: всего добиваться, идти сквозь стены, потому что перед тобой закрывают двери, доказывать, что ты имеешь право на… на… да на все! Вам не знакомы насмешки, издевки? Конечно, нет… Ее пыл постепенно угасал. Она уткнулась взглядом в стол и стала рисовать на его поверхности узоры пальцами – жаловаться на свою жизнь ей расхотелось. - Нет, я ни в чем вас не упрекаю. Поверьте, во мне говорят не злость и обида. Я смирилась с собой и тем местом, которое я занимаю или могу занять в жизни, но я не понимаю, как вы, человек, которому подвластно столь многое, можете отступать, наткнувшись на очередное препятствие… Андрей Палыч, что с вами? Андрей, подперев голову, засыпал. Катя осторожно коснулась его плеча – он не отреагировал, тогда она толкнула его сильнее – он встрепенулся и подскочил на стуле. - А? Что? - Андрей Палыч, вам пора домой. Он потер глаза, сбивая очки, и начал подниматься. - Да… домой… сейчас поеду. Катя, а вы что здесь делаете? - Вы за руль собрались? – недоверчиво спросила она и схватила его за руку, видя, как он начал заваливаться на соседний столик. Извинившись перед сидевший там парой, он повела его по проходу между столами к выходу из бара. - А почему бы и нет? Хотите я и вас до дому довезу. - Нет, Андрей Палыч, давайте я посажу вас в такси, а потом… - Не хочу я в такси! – начал брыкаться Андрей. К тому времени они уже вышли на улицу. Катя поняла, что спорить с ним бесполезно, и решила без слов сделать по-своему. Она поймала машину, затолкала Жданова на заднее сиденье, предварительно выудив из него домашний адрес. Боясь, как бы по дороге ему не взбрело в голову выйти прогуляться, она решила довести его до квартиры. Когда они подъехали к его дому, Андрей почти уснув, уже не сопротивлялся. Он безропотно позволил проводить себя сначала до лифта, потом до порога квартиры. У двери он немного оживился и достал из кармана ключи. Связка побренчала у замков и дверь бесшумно открылась. Катя помогла ему войти в квартиру и машинально закрыла дверь. Оказавшись в родных стенах, Андрей буркнул Кате: «Спокойной ночи!» - побрел в спальню, лег на кровать и мгновенно заснул. Катя вздохнула с облегчением, вернулась в прихожую и потянула на себя входную дверь, но дверь не поддалась. Катя подобрала брошенные Ждановым ключи и обмерла: дверь была абсолютно гладкой, в ней не было ни отверстий, ни выпуклостей, ничего, что могло бы быть замочной скважиной, только круглая невращающаяся ручка. Катя похолодела. Она дергала дверь, пинала ее, выстукивала, даже шептала: «Сим-сим, откройся» - ничего не помогало. Без сил Катя опустилась на пол и закрыла глаза. Жданова будить бесполезно, сама она дверь открыть не в силах. Что же ей делать?
_________________ - О, не клянись луною, в месяц раз меняющейся! Это путь к изменам. (с)
|