|
24.
Как только Катя оказалась в своем кабинете, вся ее воинственность мгновенно спала. Она обмякла в руках мужа и разрыдалась. Андрей подхватил ее на руки, сел в кресло, усадил ее на колени и прижал к себе. Катя тихо вздрагивала, орошая слезами его рубашку и сминая пальчиками его пиджак, Андрей гладил ее по спине, волосам, приговаривая: «Ну, все, все».
Кричать, срываться и крушить мебель было прерогативой Андрея. Катю же всегда отличало спокойствие и уравновешенность. Но сегодня они поменялись местами.
Андрей баюкал жену, силясь понять причины ее неожиданного срыва. Да, поступок Воропаева был неожиданным, и Жданов сам считал, что согласиться отдать ему фабрику взамен акций можно только через труп. Свой, разумеется, хотя труп Воропаева его устроил бы больше. И все же это не повод для сцен.
Катя продолжала вздрагивать на его груди, когда дверь в приемную приоткрылась, и в кабинет вошел Жданов-старший. Он посмотрел на невестку, перевел взгляд на сына и вопросительно приподнял брови, будто спрашивая, как Катя. Андрей еле заметно кивнул, закрывая глаза, словно отвечая, что уже лучше. Павел Олегович отошел к столу и сел в кресло для посетителей.
Катя отклонилась от Андрея и провела руками по лицу.
- Боже, что я наговорила…
- Только правду и ничего, кроме правды.
- Андрей, перестань, - Катя встала с его колен и села в соседнее кресло. – Павел Олегович, простите мне мою выходку.
- Тебе не за что извиняться. Я тебя очень хорошо понимаю.
- А я нет, - вмешался Андрей. – С чего вы так переполошились? Он хочет фабрику. Мали ли, что он хочет! Есть закон «об акционерных обществах», и его положений никто не отменял.
- Андрей, Александр не дурак, он не хуже нас с тобой знает законы. Если он решил пойти по этому пути, значит, у него есть основания.
- Папа, да какие основания?
- Не знаю, - отрезал Павел, - пока не знаю.
- Он просто издевается над нами, неужели непонятно, - медленно произнесла Катя. Откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди, она, побледневшая и серьезная, в упор смотрела на дверь, ведущую в конференц-зал. Мужчины посмотрели на нее, потом переглянулись.
- Катя, - позвал ее Жданов-старший. – Мне кажется, ты просто устала.
- Когда я успела устать? Две недели прошло, как мы вернулись из Белоруссии.
- Дело не в этих двух неделях, - возразил Павел, - ты слишком много на себя взвалила. Вернее, мы слишком много на тебя взвалили. Тебе сейчас нужно не о компании думать, а о своем ребенке.
- Вот как? – усмехнулся Андрей. – Павел Олегович, а как же налоговая проверка? Не вы ли час назад…
- Я был не прав, - перебил он сына. – Катя, я знаю, сколько сил и нервов отнимает должность президента. Мне кажется, тебе сейчас лучше на время отойти от дел.
- На время? – ее вопрос прозвучал резко и насмешливо. – На три года? Ну, уж нет.
Она встала, подошла к селектору и нажала на кнопку.
- Маша, зайди ко мне… с валерьянкой.
- Хорошо, - робко ответила Мария.
Катя вздохнула. Наивно предполагать, что кто-то на административном этаже не слышал ее воплей.
- Что мы будем делать с заявлением Александра Юрьевича? Павел Олегович, вы говорили с ним?
Павел опустил открытую ладонь на столешницу президентского стола, а потом сжал ее в кулак.
- Мы поговорим об этом завтра. Для вас с Андреем рабочий день на сегодня закончился.
- Но…
- Екатерина, на сегодня хватит разговоров. Нам всем нужно прийти в себя.
- И переварить произошедшее, - добавил Андрей. – Папа прав. Собирайся, я отвезу тебя домой.
Катя помнила, что несколько часов назад она сильно разозлилась на мужа, но сейчас у нее уже не было сил обижаться на него, тем более после того, как выплакала в его рубашку весь запас слез. Она позволила Андрею помочь ей надеть пальто, взяла сумку, попрощалась со свекром и, сжимая ладонь мужа, вышла из кабинета.
Павел лишь задумчиво проводил их взглядом.
…
Потоптавшись немного на лестничной площадке перед его квартирой, Женя решительно утопила кнопку звонка в глянцевой поверхности двери. После непродолжительной паузы замок щелкнул и дверь приоткрылась. Перед ней предстал всклокоченный Роман с осунувшимся лицом и покрасневшими глазами.
- Женя? – произнес он хрипящим голосом. – Ты что здесь делаешь? С работы сбежала.
- Почти. Пришла узнать, как ты, – улыбнулась она. – Пустишь?
- Нет, конечно. Ты с ума сошла? Заразиться хочешь? – Малиновский попытался закрыть дверь, но Женька поставила ногу на порог и отрицательно покачала головой.
- Я все предусмотрела. Во-первых, зараза к заразе не пристает, а во-вторых, - она порылась в сумке, достала плоскую продолговатую коробочку и помахала ею перед его носом, - у меня есть чем от тебя защититься. – Женя тут же открыла коробочку и достала медицинскую маску бледно-голубого цвета.
- Все равно, - Рома попытался отпихнуть ногу Женьки, но силы были не равны. На его ногах кроме оранжевых носков больше ничего не было, и обутая в кожаные сапоги, полная решимости проникнуть в его дом Евгения одерживала верх в битве «У квартирного порога».
- Рома, я все равно никуда не уйду. Сяду на лестнице и буду сидеть. Вот тогда я точно заболею, и виноват в этом будешь ты.
Малиновский сдался, махнул рукой и впустил упрямую девушку.
- Ты так и не сказал мне, как себя чувствуешь, - скороговоркой говорила она, снимая с себя сапоги, куртку и одевая маску. – Выглядишь ты не важно. Температуру мерил? Врача вызывал? И не смей говорить мне, что все нормально! Ты еще никогда работу просто так не прогуливал. Тем более Совет. Ты что-нибудь принимаешь? Рома! Я со стеной разговариваю?
Малиновский тем временем добрел до спальни и улегся обратно на кровать.
- Не надо ничего, - прохрипел он, закрывая глаза, - я посплю немного, и все пройдет. Жень, только не кричи, пожалуйста, от тебя слишком много шума.
Евгения прошла сначала на кухню, потом в спальню, оценивая обстановку, и поняла, что пришла вовремя. Она села на кровать и коснулась тыльной стороной ладони его лба и щеки. Роман пылал.
- Ром, Рома, сядь, пожалуйста. Ну, сядь, я прошу тебя, - потянула она его за руку. Он проскулил, что-то про женщин, которые рано или поздно сведут его в могилу, но подчинился и сел. Женя тем временем потрошила свою бездонную сумку, выкладывая на стеклянную поверхность столика коробочки, флакончики, бутылочки, пузыречки. Она всучила ему градусник, потом заставила открыть рот и нахмурилась, разглядывая его горло, потом она набрала номер телефона и, дожидаясь ответа, стала снова доставать из сумки все новые и новые предметы.
- Женя, - усмехнулся Роман, - ты эту сумку у Мэри Поппинс отобрала? У тебя там случайно раскладушка не припрятана?
- Мне не нужна раскладушка, - проворчала она, прижимая телефон к уху плечом, - я у тебя ночевать не собираюсь.
- Действительно, - словно самому себе сказал он, - если ты соберешься остаться у меня на ночь, вряд ли я позволю тебе на раскладушке спать.
Женя хмыкнула, но ничего ответить не успела.
- Вера? Привет, это Медведева. Мне нужна твоя помощь. У меня тут один не желающий лечиться больной… Возраст? Уверяет всех, что тридцать. Так, рассказываю. Слабость, сонливость, температура, красное горло, хрипы в голосе… Сейчас, минутку. – Женя отобрала у Ромки градусник, и ее глаза расширились. – Тридцать девять и два!... Хорошо записываю. – Она начала лихорадочно что-то писать в записной книжке. – Верусь, спасибо. Извини, что отвлекла.
- С кем ты консультировалась? – насторожился Малиновский. – Надеюсь, не с ветеринаром?
- Нет, - улыбнулась Женя. – Вера – педиатр. А ты как раз ее случай. Большой и непослушный ребенок.
- Да, я самый больной в мире человек, - голосом Карлсона произнес Роман, укладываясь обратно в постель. – Ты решила стать мне родной матерью?
- Я лишь хочу убедиться, что с тобой все в порядке, - тихо сказала она. Роман открыл глаза и посмотрел на Женю. Она протянула ему стакан с водой и таблетку. – Потом я уйду.
Он проглотил лекарство, запил его водой, не отводя глаз от Жени, и сказал:
- Я не гоню тебя, просто не хочу, чтобы ты со мной возилась.
- Лежи, - она забрала у него стакан и грустно улыбнулась, - я сейчас приду.
Она напоила его горячим чаем, пшикнула в горло какой-то гадостью, о чем он не преминул ей тут же сообщить, заставила рассосать пастилку, и только после этого позволила ему погрузиться в блаженный сон, подоткнув одеяло.
Пока он спал, Женя успела сходить в аптеку за недостающими лекарствами и в продуктовый магазин, приготовила чай с сушеной земляникой, заварила травяной сбор и сварила суп-пюре. Убрав кастрюльку с плиты и протерев кухонный стол, она заглянула в спальню. Прислонившись к дверному косяку, она смотрела на спящего Романа. Тот спал, чуть слышно посапывая, обхватив обеими руками подушку, из-под сбившегося одеяла высунулись его одетые в оранжевые носки ступни. Женя вздохнула: он выглядел таким беззащитным, казался таким… безобидным. Женя отлепилась от косяка и вернулась на кухню. Может быть, им все-таки удастся стать обыкновенными родителями одного на двоих ребенка. Людьми, которых связывают только заботы, проблемы и радости третьего маленького человечка. Для этого ей нужно спрятать свои чувства на самую верхнюю полку антресоли своего сердца и постараться не провоцировать Малиновского.
За окном давно стемнело, когда Роман проснулся. Оглядевшись по сторонам, он встал и пошел к единственным источникам света в квартире – к лампе на кухонном столе и Евгении.
- Ты как? – спросила Женя, поднимаясь со стула и подходя к нему.
- Словно заново родился.
- Температура, кажется, спала. - Она провела ладонью по его лбу, щеке, шее. – Но ты весь мокрый.
Малиновский зажмурился, наслаждаясь ее прикосновениями.
- А еще? – встрепенулся он, когда Женя опустила руку. – Ты забыла? Я все еще самый больной в мире человек. Желания больного – закон.
Женя усмехнулась.
- Хорошего понемножку.
Она вернулась в спальню, повернула выключатель, заливая комнату светом, открыла его шкаф и принялась в нем что-то искать.
- Так, сейчас пойдешь в ванную и быстро, я подчеркиваю, быстро примешь душ. Нет, лучше просто оботрись мокрым полотенцем. Тебе нужно смыть с себя болезнь. – Женя кинула ему полотенце, домашние брюки и футболку, потом достала с верхней полки комплект постельного белья, положила его на стол и подошла к кровати. – А я пока все это поменяю.
- Надо же, ты все еще помнишь, где у меня простыни с наволочками хранятся, - иронично улыбнулся Малиновский. Женя бросила на него пронизывающий взгляд.
- Ты знаешь, я склерозом не страдаю. Я все помню. Все.
Малиновский поежился под ее взглядом и предпочел скрыться в ванной комнате.
Через полчаса они сидели напротив друг друга за кухонным столом. Роман уплетал приготовленный его персональной сестрой милосердия суп. Женя вертела в руках термометр.
- Тридцать семь и один – это уже неплохо, - задумчиво протянула она.
- Жданов не звонил? – спросил Рома, облизывая ложку. Женя покачала головой. – Странно. Он ко мне заехать собирался. Друг называется!
Она пожала плечами.
- Возможно, что-нибудь случилось. После сегодняшнего Совета я ничему не удивлюсь.
Малиновский насторожился.
- Что случилось на совете? Что Воропаев выкинул? Очередной фокус?
- Чай пей, - подвинула она к нему чашку. – Он с земляникой и медом. То, что тебе нужно. Если все выпьешь, расскажу.
Ромка усмехнулся и в два глотка осушил чашку.
Женя скептически посмотрела на него.
- Малиновский, это не виски, а чай, его не обязательно залпом пить.
- Не заговаривай мне зубы. Что случилось на Совете?
Она подергала маску: долго ходить в ней оказалось очень неудобно. Женя вкратце поведала ему о событиях сегодняшнего дня. Роман слушал и мрачнел.
- Пакостник, - процедил он, когда Женя замолчала. – Такой талант, а удовольствие получаем мы одни! Умеет он нагадить.
- На Катю было страшно смотреть. Я ее такой разъяренной никогда не видела, - в полголоса произнесла Женя. – Всегда считала, что кто-кто, а Катерина умеет держать себя в руках.
- Завидуешь? – хмыкнул Малиновский. Женя удостоила его надменным взглядом, а он тем временем продолжал. – Ты просто нашу Катеньку плохо знаешь. Она выглядит тихоней, но при желании может так ударить, что Воропаев лишь завистливо взвоет.
Женя засмеялась.
- Я знаю, почему ты так говоришь. Ты ревнуешь!
Малиновский поперхнулся травяным настоем, сменившим в чашке чай.
- Что?! Кого к кому?
- Жданова к Кате. Она у тебя лучшего друга забрала. Вот ты и злишься.
- Чушь несешь, - проворчал он, поднося ко рту чашку.
- Тебе нужно обратно в постель лечь, - сказала Женя, убирая посуду со стола в раковину.
- Я только что проснулся!
- Я не прошу тебя спать. Просто лежи, отдыхай. Рома, ты болеешь!
- Просто лежать скучно.
- Ничего, я буду тебя развлекать.
Женя все-таки уложила Малиновского в кровать, сама села рядом, откинувшись на подушки, и стала рассказывать ему о своей поездке в Мурманск. Краткий отчет она ему уже давала, теперь воспользовавшись моментом, решила добавить подробностей. Роман слушал ее неспешную плавную речь, потом повернулся на бок, подперев голову рукой, и посмотрел на сидящую в нескольких сантиметрах от него девушку.
- Женька, почему ты обо мне так заботишься, ухаживаешь за мной? – хитро спросил он.
Она осеклась и повернула к нему голову.
- Не хочу, чтобы мой ребенок остался сиротой, - криво улыбнулась она, но скрытая под маской улыбка осталась им незамечена.
- А если серьезно?
- Ты умеешь быть серьезным?
- Пытаюсь иногда. Сейчас, например.
Женя отвела от него взгляд и потерла пальцами лоб.
- Я постепенно привыкаю к мысли, что мне придется делить заботу о своем сыне с тобой. Пойми, я не ожидала, что ты захочешь признать его. Это не упрек! Просто…
- Просто ты считала меня подонком, - закончил за нее Роман.
- Нет! Не так, - запротестовала она. Женя подтянула к себе колени и обхватила их руками. – Ты привык идти по жизни легко и свободно, идти вперед, не оглядываясь назад. Я пройденный этап. Я не думала, что ты захочешь вернуться к тому, что осталось позади. Сейчас нас объединяет он. Поэтому ты хочешь заботиться обо мне: провожаешь и встречаешь меня из аэропорта, возишь меня к врачу и так далее. И я хочу заботиться о тебе. Вот и вся причина.
- То есть ты объясняешь мое желание быть рядом с тобой исключительно чувством долга?
- Это объяснение более правдоподобно, чем то, которое можешь предложить мне ты.
- Почему? – воскликнул он, и потревоженное горло заныло.
- Потому что так не бывает! – вторила ему Женя. – Не любил, не любил, а потом вдруг взял и влюбился! Не бывает так! Во что ты мог влюбиться? В мои похмельные выходки? Да, конечно! Я выглядела очень привлекательно – невыспавшаяся, зеленая с немытой головой. Зачем ты мне врешь?
- А может, это произошло раньше!
- Если раньше, тогда почему ты ушел?
Пару мгновений они буравили друг друга взглядом, потом одновременно отвернулись: Женя откинулась на спинку кровати, Рома перевернулся на спину. Умеет она вопросы задавать. Он сам не знает, когда она перестала для него быть одной из многих и стала единственной, и не знает почему. И еще он не понимал, почему она с упрямством, делающим честь всему ослиному роду, не хочет поверить ему.
- Жень, мы можем попробовать с начала, с чистого листа. Слышишь?
Несколько минут она молчала, а потом произнесла глухим голосом:
- Ты можешь. Я нет… Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего на свете? Лечь рядом с тобой, прижаться к тебе всем телом и слушать твое дыхание, биение твоего сердца, согревать тебя своим теплом. Плевать, что будет завтра. Плевать, что через несколько дней ты, выздоровев и удовлетворив свое желание, вновь перешагнешь через меня. К черту! Дальше хоть потоп. Потому что лучше не жить, чем не любить!.. И я сделала бы так, если бы не он. Но его я люблю больше, чем тебя. На себя мне плевать – на него нет.
Рома повернулся на бок, обхватил подушку руками и уткнулся в нее лицом. Посмотреть на Женю он не мог. Да, она были именно такой: не умеющей жить вполсилы. Если любить, то отдавать себя всю без остатка, если страдать, то разбивать свою душу, свое сердце, свою жизнь на мельчайшие осколки. Если она радовалась, то освещала своим светом целый мир, если грустила, то само небо плакало с ней в унисон. Честная, принципиальная, она могла легко соврать, если считала, что так будет лучше, и причинить боль самым близким людям. Да, она была такой. Его Женька.
- Женя, а почему ты сказала «сын»? Откуда ты знаешь, что родиться мальчик? – Роман решил нарушить повисшее молчание и разрядить пасмурное настроение, воцарившееся в комнате.
- Естественно, мальчик. Кто еще? – удивилась она.
- Вообще-то, - ехидно заметил Малиновский, - люди делятся на два пола. Помимо мальчиков, время от времени рождаются и девочки.
- Пусть рождаются, я хочу мальчика, - безапелляционно заявила она.
- Чтобы был вылитый я, да? – улыбнулся он, закрывая глаза.
Женя тихо засмеялась и взъерошила его волосы.
- Жень, - услышала она его засыпающий голос, - может, все-таки останешься? Места хватит.
- Нет, - покачала она головой, - я посижу немного и пойду.
- Как хочешь, - пробормотал он не разборчиво и засопел.
Женя осторожно легла на край кровати, положив голову на подушку, и смотрела на засыпающего Ромку: «Еще десять минут, и пойду домой… еще пять» - она прикрыла глаза на минуточку: «Все, еще несколько секунд…».
…
Андрей сидел в гостиной своей квартиры, уставившись в экран ноутбука. Ему было необходимо сегодня закончить письмо в адрес китайских партнеров, чтобы завтра отдать его переводчикам, но он никак не мог сосредоточиться, его мысли вновь и вновь возвращались к Кате. Он откинулся на спинку дивана, бросил очки на стол и закрыл глаза.
Он с ностальгией вспомнил новогоднюю поездку в Белоруссию. Супруги Ждановы мечтали просто отдохнуть от забот, тревог, заботливого, но порой излишне назойливого внимания родных и друзей, а получилось, что эти десять дней стали для них вторым медовым месяцем. Впервые за долгое время они получили возможность замедлить бешеный ритм своей жизни и посмотреть друг на друга. Им не нужно было никуда торопиться: никто не ждал их на очередную деловую встречу или важное совещание, можно было не опасаться, что через пять минут их вызовут на производство или позвонят с таможни, родители не разрывали их, приглашая одновременно на семейные ужины, друзья не спешили делиться с ними своими радостями и горестями. Часами они могли говорить о пустяках, на которые прежде пожалели бы времени и сил, или гуляли в молчании по заснеженным тропинкам Рощи, наслаждаясь умиротворяющей тишиной. Каждый день был сродни драгоценной жемчужине. Им вместе не было скучно, чтобы они не делали: катались на запряженных тройкой санях или придумывали имя своему ребенку. Последнее занятие особенно веселило будущих родителей: перебрав все традиционные русские имена, они стали предлагать друг другу такие экзотические и редкие варианты, от которых оба попеременно заливались истерическим смехом.
В ночь накануне отъезда Катя с Андреем долго не давали друг другу уснуть. Только под утро уставшие, разомлевшие от ласк они окунулись в сон. Краешком бодрствующего сознания Андрей услышал тихие слова: «Как я не хочу отсюда уезжать». В полудреме он так и не смог понять: произнесла ли Катя эти слова наяву, или они привиделись ему во сне. Тогда он не уловил тревожных ноток этой фразы.
Прошло всего несколько дней после их возвращения в Москву, а Катю будто подменили. Она стала очень беспокойной, начала переживать по самому ничтожному поводу. Временами она просыпалась среди ночи в слезах, пугая Андрей. Он пытался ее успокоить, утешить, спрашивал, что случилось, но Катя ничего не могла ему ответить, потому что сама не понимала, что с ней происходит. Они начали ссориться. Это были пустые ссоры из-за ерунды, из-за случайно брошенного слова, рассеянного взгляда. Андрей был сбит с толку: его уравновешенная, умеющая сохранять самообладание при любых обстоятельствах жена превратилась в комок нервов. А ее сегодняшний срыв на Совете не на шутку напугал его.
Заиграла тихая мелодия – «Январь» Чайковского, Андрей подошел к камину и взял лежащую на полке трубку домашнего телефона.
- Да, мама… Все в порядке. Катя спит… - Андрей поморщился. – Нет, она просто перенервничала… Мама, не надо делать из Кати истеричку, - резко произнес он. – Вы с папой лучше с Сашкой бы поговорили… Я не стану с ним разговаривать, потому что могу ненароком, между делом его придушить. – Андрей сел обратно на диван и сложил ноги на столе, отодвинув ноутбук в сторону. – Я пока не знаю, что делать, но если Воропаев всерьез считает, что сможет оттяпать кусок компании, то он глубоко заблуждается… Что я сделаю? Костьми лягу… - Андрей глубоко вздохнул. – Мама, давай мы поговорим об этом завтра. Я очень устал и хочу спать. Целую тебя. Пока. – Отключив телефон, он кинул его на диван, бросил долгий взгляд на ноутбук и без сожаления выключил его. Тот укоризненно мигнул и потух. Андрей потянулся и замер, прислушиваясь. Ему показалось, что из спальни доносятся какие-то звуки. Он встал, пересек гостиную и отдернул гобеленовые портьеры, закрывающие дверной проем в спальню.
- Катя? Ты почему не спишь? – тихо спросил он.
- Андрей! – разрезал тишину ночи испуганный Катин возглас.
…
Она буквально подпрыгнула на кровати и огляделась: «Неужели, я уснула?» Она поднесла запястье к глазам, пытаясь в отблесках падающего из прихожей света разглядеть время. Шесть часов! Женя застонала и повалилась обратно на кровать. Матрас заколыхался и разбудил ее соседа.
- Ты чего буянишь? – щурясь, спросил Малиновский.
- Я уснула! – воскликнула она и ударила кулаками по покрывалу, на котором лежала. – Кошмар!
- В чем кошмар? Ты каждый день засыпаешь и просыпаешься.
- Я засыпаю каждый день в своей постели! – Женя встала и решительно направилась в ванную, но остановилась у зеркала в прихожей. – Господи! Как я в таком виде на работу пойду! – И хлопнула дверью ванной комнаты.
- Малиновский, когда ты научишься правильно формулировать свои мысли, - самому себе вслух сказал Роман, потягиваясь. – Загадал на новый год желание – оказаться в одной постели с Женькой – получай. Кто же знал, что Дед Мороз так извратиться…
Пока Медведева бушевала в ванной: сквозь шум воды слышался грохот падающих предметов и ее чертыханья – Роман приготовил нехитрый завтрак: яичницу и кофе.
- Женя! – позвал он ее, когда дверь ванной распахнулась. – Тебе кофе со сливками?
- Рома, какой кофе? – воскликнула она, залетая на кухню. – Ты в ближайшие дни пьешь земляничный чай с медом! А мне некогда. – Она замерла и огляделась. – Телефон звонит. Ты не видишь, где он?
- На подоконнике.
- Алло, - ответила она на звонок. – Нет, я уже не сплю… Конечно, я приеду пораньше, если нужно. Николай, что случилось?.. – Женя слушала собеседника, закусив губу. На лбу пролегла морщинка. – Я поняла. Что-нибудь конкретное известно?.. Нет, я сама Малиновскому позвоню… Хорошо. До встречи.
Женя отняла трубку от уха и повертела ее в руках.
- Зорькин звонил? – вопросительно посмотрел Роман на Евгению, отхлебывая из чашки горячий чай. – Странно, отчего это нашим молодоженам не спиться?
- Катя в больнице. Не смотри на меня так, я не знаю подробностей. Зорькин сказал, что ей вчера вечером стало плохо, Жданов отвез ее в больницу. И все.
- Ладно, - Роман отставил чашку в сторону. – Я сейчас соберусь. В «Зималетто» вместе поедем.
Он быстрым шагом направился в спальню, Женя засеменила за ним.
- Об этом и речи быть не может! – она разрезала рукой воздух, наблюдая, как он извлекает из шкафа джинсы и свитер.
- Давай без сцен, я прошу тебя, - резко перебил ее Роман. – Не хочешь со мной ехать, не надо. Каждый возьмет свою машину. Так даже удобнее.
- При чем здесь машины? Ты вчера выглядел – краше в гроб кладут, а сегодня уже мчишься на работу. Тебе нельзя из дома выходить.
- Женя, не говори ерунды, - разозлился он. – Я прекрасно себя чувствую. Лучше не бывает. Андрюхе, возможно, моя помощь нужна, а я тут буду симулировать?
Видя, как он решительно натягивает на себя свитер, Женя схватила свою сумку, ринулась в коридор, схватила лежащие на полке ключи и попыталась выбежать из квартиры, но Роман разгадал ее маневр. У двери началась возня. Он пытался отобрать у нее ключи – она сопротивлялась. Когда она отвела руки за спину, он обхватил ее тонкие запястья своей широкой ладонью и прижал к двери. Борьба прекратилась. Он торжествующе посмотрел на нее, но в следующее мгновенье улыбка медленно сползла с его лица.
Она была так близко. Ее глаза, ее губы. Он ощущал на своей коже ее теплое, чуть учащенное дыхание. Они почти касались друг друга кончиками носов. Роман поднес руку к ее лицу и провел пальцами по щеке. Женя вздрогнула от его прикосновения и закрыла глаза. Словно наяву, она увидела темный, желанный омут, в который хотелось нырнуть с головой и плыть, плыть до самого дна, пока легкие не разорвутся от нехватки кислорода. Он коснулся большим пальцем ее губ, скользнул щекой по ее щеке и уткнулся лбом в холодную поверхность двери. Женя разжала пальцы, и ключи с грохотом упали на пол. Роман отпустил ее и сделал несколько шагов назад.
- Тебе лучше сейчас уйти, - охрипшим голосом тихо произнес он.
Женя кивнула, быстро сунула ноги в сапоги, сдернула с вешалки куртку и начала открывать замок. Пальцы не слушались, замок тоже. Роман смотрел на ее мучения, но не попытался подойти и помочь. С третьего раза ей удалось отпереть дверь. Она выскользнула на лестничную площадку и захлопнула дверь.
Малиновский привалился к стене и медленно сполз на пол. Он чувствовал, что у него снова поднимается температура, но внутренний голос подсказывал ему, что коварные вирусы на сей раз ни в чем не повинны.
А его наваждение, прислонившись к стене кабины лифта, пыталась усмирить биение своего сердца, стук которого набатом звучал у нее в ушах.
_________________
- О, не клянись луною, в месяц раз меняющейся! Это путь к изменам. (с)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Воропаев в своем амплуа 
Только - неблагородно. Катин всплеск в этой главе - просто блеск! 
Надеюсь, что разметает "ураган Катрин" Воропаева, "пойдут клочки по заколулочкам..." 
Спасибо, ludmimilochka!!! 
нарочно не придумаешь, зная её аналитический ум и олимпийское спокойствие при решении сложнейших проблем.