НРКмания

Сам концерт. Ведущие А. Тройцкий и Нелли Уварова. Понравилось, что атмосфера была дружеского вечера в тесном кругу. И поэтому и ведущие были совершенно не официальны, приятны. Отыграли старички, говорят просто легенды чешского рока The Plastic People of the Universe. Дааа, совсем старенькие, бороды седые, но играют бодро классический рок-н-ролл, очень хорошо слушаются. Далее вышел знаменитый ныне в интернете Вася Обломов (для тех, кто в танке песня "Еду в Магадан"), приличного и тихого вида симпатичный, современный мальчик, заставляющий зал подпевать "унылоее гааавно")))) Потом группа "Центр" гремевшая в андеграудные 80-е. Потом панк-группа "Барто". Узки мои познания в панк-роке видимо, но не так себе я его представляла. Ну а потом Юра наш Юлианович. Эхххх, спел две новые песни. Причем фактически без гитары, но как же он влюбляет зал, я специально оборачивалась. И видела завороженные взгляды от мала до велика. (Отвлекшись, скажу, что опять-таки очень понравилась публика. Уже второе мероприятие всего за сентябрь, где посмотрев в зал, веришь в светлое будущее своей страны). Песни Юлиановича из новой программы "Иначе". Видимо мы с ним где-то в стратосферах на одной волне находимся, но Боже-Боже, именно о том, что я переживаю и чувствую сейчас. Вообщем, у Кати голову снесло нахрен, 4 часа утра, а я вспоминаю совсем не о том, как мы в "Арте-факте" с ребятами после концерта посидели (у нас там компания бла, забыла сказать), а... (а вот это я расскажу только самым близким

помирать - так с музыкой: "Рок'n'ролл" Т.Стоппарда в РАМТе, реж. Адольф Шапиро
Разочарование может быть и приятным: когда ждешь чего-то плохого, а выходит не так уж плохо, или, паче чаяния, прямо-таки хорошо. Если ничего вообще не ждешь, то, по крайней мере, не расстраиваешься. Но вот если ждешь, и не получаешь того, на что рассчитывал - делается очень досадно.

Как попугай твержу с утра до ночи: Стоппард - крупнейший из ныне живущих драматургов. Уже самому надоело, но что делать - далеко не все верят, поскольку книжные издания пьес читают мало, а по сценическим воплощениям текстов Стоппарда на московских сценах и в самом деле мудрено поверить, будто вот это и есть самые значительные сочинения для театра, созданные в наши дни. Как правило, режиссеры редуцируют Стоппарда либо до мелодраматизма, либо до абсурда, что одинаково неверно. Но Шапиро пошел даже не в абсурд, а в политическую сатиру, которая и сама-то по себе моментально теряет актуальность, а если касается событий дней минувших - изначально имеет бледный вид.

хоровод несогласных

Действие "Рок-н-ролла", как это часто бывает у Стоппарда, разворачивается параллельно в двух планах, но обычно это временные планы, а в данном случае - пространственные: Кембридж, Великобритания - и Прага, Чехословакия. Точка отсчета - 1968 год. Русские напали на Чехословакию, а чешский студент Ян, впервые покинувший Чехословакию еще ребенком перед войной, вместо того, чтобы на сей раз остаться в Англии навсегда, спешно возвращается на родину, где тут же попадает в оборот госбезопасности. Впрочем, как становится понятно позднее, в обороте он был и раньше. Его кембриджский профессор Макс Морроу - коммунист, из идейных, убежденных, не "предавших" партию ни в 1956 году, когда русские вторглись в Венгрию, ни после оккупации Чехословакии, он, попивая виски в своем уютном кабинете, несмотря ни на что верит в то, что из СССР исходит сияние новой эпохи и что единственно верный путь ведет на восток, с гордостью называет себя "ровесником Октябрьской революции" и, помимо всего прочего, заявляет Яну: "Твоя башка вылеплена моими руками". На самом деле Ян приставлен к Максу как агент, ведь Макс, будучи коммунистом, вхож в высокие круги. В Великобритании, стране загнивающего капитализма, такое возможно, в Чехословакии, стране "спасенного" русскими танками социализма, вряд ли, так что Ян, даже не будучи упертым борцом с русскими оккупантами и чешскими коллаборационистами, вместо научной или хотя бы журналистской карьеры оказывается сначала без работы, потом в тюрьме "за тунеядство", а затем последние двенадцать лет оккупации подвизается в булочной. Когда открываются архивы госбезопасности, он узнает, что Макс, который-таки вышел из компартии, тоже кое-что делал для "конторы" - но лишь затем, чтобы вызволить бывшего студента из застенка, причем по просьбе дочери. Кроме политической интриги в пьесе имеется и интрига любовно-романтическая, связанная прежде всего с отношениями Яна и Эсме, дочери Макса, которые прервались в 1968-м и продолжились только в 1990-м, а также с увлечениями самого Макса, чья жена, специалистка по античной поэзии, умирает от рака. Античная поэзия и античная мифология, в частности, стихи Сапфо, которые разбирает Элеонора Морроу со своими учениками - еще один пласт пьесы Стоппарда, который, кстати, связывает ее с "Изобретением любви" - самая совершенная из известных мне в мировой театральной литературе пьеса крупной формы:

http://users.livejournal.com/_arlekin_/1016086.html

- там у Стоппада действие было привязано к Оксфорду, здесь - к Кембриджу, там речь шла о Платоне и Катулле, здесь о Сапфо, там в современную жизнь вторгались образы хтонической мифологии, имеющие отношение к царству мертвых, здесь постоянно возникают Пан, Эрос и Афродита...

Для Стоппарда в истории Яна - несомненно, немало личного, автобиографического, и тем не менее он конструирует эту пьесу по художественным, а не мемуарно-публицистическим законам. Но в постановке Шапиро мифология и поэзия - побоку, стихи Сапфо и происхождение мифа об Амазонках режиссера не зацепили, и это еще полдела. Любовная линия в спектакле заболтана и затерта почти так же, как мифопоэтическая, да и "шпионские страсти", хотя и присутствуют будто бы на первом плане, тоже не держат ритма действия. Громоздкая, нависающая над сценой, "украшенная" ядовитого цвета надувной резиновой моделью танка, декорация из разнокалиберных отсеков, самый маленький размерами из которых отведен под "личное пространство" главного героя, где он может остаться наедине со своими пластинками - единственная материальная ценность, вывезенная им из Великобритании и отобранная, но возвращенная гэбистами - в ней неуютно не только актерам, что еще можно объяснить концептуальными соображениями, но и зрителям: из левой части зала не видно "правые" закутки, где разворачиваются кембриджские сцены, из правой - "пражские" конурки, а что видно, если сидеть наверху по бокам - даже не представляю. Хорошо, пусть это технические детали. Но главная проблема - не в том, что спектакль неудобно, а по большей части просто скучно смотреть, а в том, что из просмотра можно извлечь лишь малую долю того, что заложено автором в пьесе. А именно - нехитрую мысль о необходимости противостояния отдельного человека режиму, всегда и любому - буржуазной ли демократии, коммунистическому ли тоталитаризму.

Уже в антракте приходилось слышать - пьеса Стоппарда, мол, устарела: коммунизм, госбезопасность, Гавел, Чехословакия - вчерашний день. Конечно, в том виде, в каком ее представил Шапиро - несомненно, устарела. То есть устарела не пьеса - устарел подход к драматургии Стоппарда

Седовласый благопристойный джентльмен Стоппард держит себя умеренно и всегда вежлив в общении, но в пьесах своих, и "Рок'н'ролл" не исключение, безжалостен, в лучшем случае едко ироничен по отношению ко всем сторонам любого противостояния: к полицейским и диссидентам, старым дуракам и молодым дурочкам, интеллектуалам и невеждам, между которыми часто не видишь разницы, к безмозглым западным интеллигентам и прекраснодушным "правозащитникам", воображающим себя героями борцам с тоталитаризмом непосредственно в тоталитарных или оккупированных странах, к рок-звездам и фанатам, к капитализму и к социализму, с человеческим лицом или без лица, к отталкивающей реальности и к притягательной утопии.

Мало того, такая позиция связана не просто с его мировоззрением (я как раз думаю, что во взглядах своих Стоппард куда ближе к собственному внешнему облику, сдрежанно-благообразному, нежели к сути своих пьес), она является структурообразующим элементом, конструктивным стержнем его драматургии, позволяя выстраивать виртуозные и не повторяющие друг друга по "архитектуре" тексты. Конечно, подобного рода и уровня тексты представляют собой задачу повышенной сложности. В Москве с 90-х годов Стоппарда ставили много, но без учета "архитектурных" особенностей его пьес даже устроенные сравнительно просто "Входит свободный человек" или "Художник, спускающийся по лестнице" на сцене если не проваливались полностью, то настоящего успеха не получали, а про "Розенкранца и Гильденстерна" или "Аркадию" нечего и говорить, разве что Сергею Голомазову хотя бы отчасти (но тоже с оговорками, да еще при крайне неудачном сценографическом решении) удалось в "Аркадии" что-то наконец открыть. Еще и поэтому, а не только в силу видимой "неподъемности" трехчастного, шестиактного, в итоге десятичасового по продолжительности "Берега утопии" сенсацией стал предыдущий рамтовский проект, связанный со Стоппардом. Тогда Стоппард тоже постоянно мотался в Москву, выступал, участвовал в специальных акциях (вроде благоустройства памятника Герцену и Огареву на Воробьевых горах), и с каждым его приездом все меньше верилось, что из затеи выйдет что-нибудь путное - так что спектакль Бородина оказался двойной удачей:

http://users.livejournal.com/_arlekin_/984625.html?nc=1

И теперь можно было рассчитывать, что коль скоро именно в РАМТе и нигде больше открыли наконец "настоящего" Стоппарда, то и новая его пьеса здесь зазвучит во всю мощь.

Вместо этого Шапиро предложил банальный и старомодный памфлет, в духе не Стоппарда, а упомянутого в его пьесе Гавела, тоже драматурга, но в свое время правозащитника-страдальца, а еще позднее - президента, за сравнительно короткое время сильно подрастерявшего авторитет у своих сограждан на этом посту. Особенно больно бьют по ушам аплодисменты на отдельные реплики, касающиеся выборов и будто бы звучащие в современной России как сатирический выпад против "авторитарного путинского режима" - на самом деле в контексте пьесы они зачастую имеют совсем другой, а то и противоположный смысл, пересекаются и перекликаются с возражениями и опровержениями, но поскольку режиссером весь этот архитектурно сложный контекст разрушен и оставлен только плоский внешний план, от "многоэтажной" пьесы, даже вписанной в многоэтажную сценографию, осталось подобие "домика Тыквы". Зато в зале сидят местные правозащитники во главе с Людмилой Алексеевой собственной персоной. Надеюсь, хоть они довольны увиденным, иначе совсем уж непонятно, ради кого Шапиро так старался.

Кембридж слезам не верит

Обидно за потерянную форму стоппардовской пьесы - но не менее обидно и за отдельно взятую любовную линию. Она здесь не так сложна и прихотлива, как в "Изобретении любви" или в "Аркадии", но и не столь однозначна, как представил публике режиссер: после долгой разлуки, вызванной политическими обстоятельствами Ян и Эсме снова встретились, уехали в Прагу и стали жить-поживать.

Неуемный оптимизм, не находящий оправдания в драматургическом материале и уж подавно неуместный в постановке режиссера, казалось бы, пожившего, имеющего за плечами опыт не только профессиональный, превращает одну из самых интересных, тонко сконструированных пьес Стоппарда в банальный мелодраматизированный памфлет. Допустим, сегодня и этого добра в Москве недостает, но дефицит на самое простое, примитивное свободомыслие ничуть не оправдывает постановщика, который долбится отбойным молотком в виртуозно выстроенную, потому и хрупкую, структуру текста, пока не приходит к плоскому плакату. Для чего, если уж на то пошло, какой-нибудь Дмитрий Быков имеется - он ведь тоже пьесы пишет, причем не про Кембридж и не про Прагу, не про Аркадию и не про Утопию, а про обитателей нынешней РФ, согласных и несогласных.

между Аркадией и Утопией

У Макса Фриша есть ранняя, почти забытая и совсем нехитрая пьеска "Они снова поют" - поют в этой пьесе жертвы массового расстрела, но расстреливают, конечно, нацисты. Формальная "фишка" у Фриша, однако, состоит в том, что расстрел уже состоялся, однако жертвы присутствуют на сцене и продолжают петь, а жанр драмы Фриш определил как "пьеса-реквием". Музыкальная рок-н-ролльная стилистика, может, и мало подходит для реквиема, но ведь и Стоппард не только в прошлое смотрит. Можно подумать, безмозглые западные интеллигенты за последний век хоть что-то поняли, извлекли хоть какие-то уроки - ведь нет! Между прочим, Стоппард никогда не был чужд жанру политической пьесы, и еще в 1978 году написал "День и ночь":

http://users.livejournal.com/_arlekin_/ ... mode=reply

Другое дело, что Стоппард - не Генрих Боровик и не Губарев с Дударевым, чтобы сочинять пьески, которые можно печатать в газете. Для него политика - такое же пространство, открытое историческим и культурным ассоциациям, как далекое или недавнее историческое прошлое, как мифология и поэзия, как классическая или современная литература. В мире Стоппарда на равных действуют Катулл и Сапфо, Герцен и Огарев, Ленин с Крупской и Джойс с Тцара, вымышленные и реальные люди - потому что, как всякий большой и настоящий художник, Стоппард творит собственную вселенную, и уже из нее, через нее, ищет аналогии с окружающей современной действительностью - не наоборот!

Характерный для Стоппарда сюжетный мотив, связанный с поисками в историческом прошлом ответов на вопросы, которые задает современность, возник в его творчестве еще в "Травести", а в последних произведениях, начиная с "Аркадии" и далее везде - "Индийская тушь", "Изобретение любви", "Берег Утопии", и вот опять - оказался доминирующим.

Положим, ни коммунистическая идеология, ни захватнические устремления русских - отнюдь не вчерашний день, не говоря уже о госбезопасности (тут, наверное, Людмила Алексеева не даст соврать), даже если красный цвет слегка сбледнул, а нападение можно объяснить помощью уже не идейным товарищам, но православным единоверцам или сородичам-славянам. Но Стоппард же пишет не о ГБ и не о компартии, равно как не об античной и не об английской поэзии, он отправляет своих персонажей на поиски земель обетованных с полным осознанием безнадежности предприятия, но с абсолютной убежденностью в его жизненной необходимости.

Герои пьес Стоппарда затеряны в истории между Аркадией и Утопией. И беспомощно барахтаясь во времени, обретая и теряя опору в памяти о полумифическом прошлом или в фантазии о неосуществимом будущем, но все же не отправляясь молчаливо на дно, а продолжая свой путь сквозь эпохи, пускай даже по кругу, по спирали, да и просто от одного пустынного берега к другому, они ой как много могли бы - при соответствующем режиссерском прочтении, если говорить о театральных постановках - могли бы рассказать сегодня, когда в результате торжества демократии, равноправия, равенства, толерантности и мультикультурализма от европейской цивилизации, и от Британии в том числе, останутся в лучшем случае какие-нибудь артефакты вроде обрывочных, непонятных стихов древних авторов - и найдется ли еще желающий, подобно персонажам "Изобретения любви" или "Рок-н-ролла", разгадывать смысл этих посланий из погибшего мира, дознаваться, что все-таки имели в виду Катулл, Сапфо и Стоппард.

С этим стоит поторопиться прямо сейчас - но нет, и европейцы, и все остальные вслед за ними смеясь, по Марксу, расстаются с прошлым и уверенно маршируют вперед, аки посуху, к новой Утопии. Они снова поют.

В РАМТе прошла московская премьера новой пьесы Томаса Стоппарда «Рок’n’ролл». На спектакле, поставленном Адольфом Шапиро, присутствовал автор пьесы, а также ее герои – чешская группа Plastic People of the Universe, чей арест в 1976 году подвигнул Вацлава Гавела и его сторонников написать знаменитую «Хартию 77» с требованием соблюдения прав человека в социалистической Чехословакии.
Легко себе представить, что творилось бы в связи с приездом культового английского драматурга в нашей столице, случись это даже не в конце шестидесятых (время начала действия «Рок’n’ролла» – ввод советских танков в Чехословакию), а в начале 1990-х (пьеса заканчивается концертом Rolling Stones на пражском стадионе). Легко представить переполненный зал и толпу, штурмующую вход и пресловутую конную милицию, которая у нас долго являлась мерилом экстрасобытия. С тех пор и приезды именитых иностранцев, и концерты рок-звезд (страшно сказать, но даже наши танки в чужих городах) не то чтобы надоели, но стали привычным фоном жизни. Когда справа обсуждают мадридскую постановку «Рок’n’ролла», а слева – лондонскую. Если где ощутишь почти физически границу, которая отделяет общество конца ХХ века и зал начала второго десятилетия века ХХI, то как раз в этой неброской будничности того, что по статусу вполне тянет на событие.

«Как только порнография в соцстранах станет доступна, поэзию будет читать примерно такой же процент населения, что и на Западе», – поделится юный интеллектуал со старым ностальгирующим профессором. Наблюдению не откажешь в злобной точности, как и многим наблюдениям сэра Томаса Стоппарда. Хотя общая интонация пьесы и рамтовской постановки отнюдь не едкая, скорее ностальгически-сентиментальная: «как хорошо мы плохо жили»... Да и как может быть иначе, если Томас Стоппард написал, а Адольф Шапиро поставил историю из лучших лет собственной жизни, историю времен своей молодости…

«Рок’n’ролл» – пьеса, где действие разворачивается то в Кембридже в семье преподавателей, в которой жена – специалист по древнегреческой литературе («лесбиратуре», – как шутит хиппующая дочка), а муж – убежденный марксист-экономист, то в Праге, среди чешских диссидентов, в стране, где Стоппард родился и посетил которую уже во времена Вацлава Гавела. Впрочем, сам Гавел, равно как и Маргарет Тэтчер, Михаил Горбачев, Густав Гусак и прочие лидеры эпохи, в сюжете не участвуют, а являются предметами и двигателями разговоров действующих лиц. Томас Стоппард часто делает своими героями людей обочины, по-своему оценивающих происходящие события и на свой лад в них задействованных. Историю Гамлета Стоппард показывает глазами Гильденстерна и Розенкранца, а двадцать лет европейской истории уведены через судьбы чешского аспиранта, засланного в Англию чешским комитетом госбезопасности, Яна (Петр Красилов) и его кембриджского наставника, «красного» профессора Макса (Илья Исаев). Европейские интеллектуалы, чешские диссиденты, журналисты желтой английской прессы и советские гэбэшники – круг действующих лиц. А надо всем (в буквальной вертикали сцены) английский рокер Сид Баррет и чешская группа Plastic People of the Universe.

Сценограф Александр Шишкин создал на сцене огромный ржавый «железный занавес», чуть-чуть напоминающий кукольный домик в разрезе – с квадратиками квартир, убегающими железными лестницами, путаницей гулких переходов. В одном из квадратиков стоит надувной желтый танк с нарисованным злобным оскалом. Все как бы страшно и ужасно, но страшно и ужасно немного понарошку. Тень насмешки над происходящим есть и в излишне громких и излишне частых музыкальных комментариях – примерно раз в пятнадцать минут лирические сцены сменяются децибелами рока, а на железном экране возникает кинохроника концертов Rolling Stones или Plastic People of the Universe. Персонажи, с привычной выкладкой сыгранные актерами РАМТа, также не скрывают своей сконструированной природы – не люди, но ходячие рупоры авторских идей. И всего мастерства и обаяния Ильи Исаева, всей пластичности Петра Красилова и тонкого юмора Дарьи Семеновой (Ленка) не хватает, чтобы превратить стоппардовских героев в объемные фигуры.

Соблазнительный тезис – политика преходяща, а музыка вечна, – Томас Стоппард доказывает с энергией явно избыточной. В уста Яна вкладывается любимая мысль автора о том, что диссиденты и власти говорили на одном языке, протестанты и госбезопасность парадоксальным образом нуждались друг в друге, а рок-музыканты были людьми «не отсюда», язычниками (по аналогии с еретиками и церковью). Хотя, как показывает пример Яна, увлечение роком вовсе не спасало от сотрудничества с госбезопасностью. Предрассудок любимой мысли автора приводит к разного рода сюжетным и тематическим натяжкам и подтасовкам… Разворачивание конфликтов, сшибка идей, развитие действенной линии пьесы заканчивается уже в первом акте. Во втором идет тотальная раздача слонов: симпатичные персонажи награждаются счастьем в личной жизни, топтавших пластинки гэбэшников сдувает ветер перестройки, а обругавшая Сида Баррета журналистка получает по морде страницами своей же газеты. Happy end, безусловно, страшная сила, но выглядит он здесь как-то нарочито навязанным. На железном экране гремит Rolling Stones на пражском стадионе 1990 года, так что самый недогадливый внук должен оценить, как энергично, разнообразно, раскрепощено, как хорошо «плохо жили» его деды… И вздохнуть, что на нашу долю грязной политики осталось довольно, а вот с музыкой явно «похужело»…

В четверг и субботу в Российском академическом молодежном театре сыграли премьеру новой пьесы Тома Стоппарда «Рок-н-ролл». Как прежде это было с эпопеей Стоппарда «Берег утопии», новый спектакль стал лишь частью большого театрального и одновременно общественного проекта. В пятницу, например, на сцене РАМТа прошел концерт под названием «Неравнодушный рок», среди других на сцену вышла и пражская группа The Plastic People of the Universe, о которой так много раз упоминают в пьесе Стоппарда. Так что выходит, четверговая премьера «играла» на разогреве у легендарных «Пластиков».

Пьеса Стоппарда впервые была поставлена в 2006 году в профильном для всякой свеженаписанной драматургии лондонском театре Royal Court, с тех пор играли ее и на Бродвее, правда, недолго, в Канаде, в Америке – в нескольких театрах, разумеется, в Праге, даже в Турции, теперь вот и в Москве имеется свой спектакль. Поставил его Адольф Шапиро, почти что ровесник Стоппарда (Шапиро моложе британского драматурга на два года), и при желании, кстати, можно обнаружить в их биографиях кое-какие существенные пересечения, объединяющие подробности. Один – не совсем британец, другой вот – не целиком и полностью русский, Стоппард полвека из своих 70 с лишним живет и работает в Великобритании, Шапиро много лет жил и работал в «советской Европе» – в Латвии. Стоппард пишет про рок-н-ролл, который не вписывался в ограниченные советские рамки и разрушал социалистическую Чехословакию изнутри, может, похлеще диссидентов (этому посвящен отдельный разговор в пьесе), для Шапиро этот самый полуподпольный, андеграундный рок – часть жизни, когда концерты нынешних «неравнодушных рокеров» проходили по квартирам. Кого-то потом задерживали, кого-то склоняли к сотрудничеству с органами, как Яна, героя пьесы (Петр Красилов).
Как многие пьесы Стоппарда, «Рок-н-ролл» разворачивается в нескольких временных и географических точках. В Праге и Кембридже 1968-го, в тех же городах, но уже на излете 80-х, последняя точка, означающая всемирно-историческую победу рок-н-ролла – 1990 год, когда «Роллинги» дали концерт на Страховском стадионе в Праге. В связи с научными интересами одной из героинь, супруги кембриджского профессора Макса (Илья Исаев) Элеоноры (Рамиля Искандер), нелишней оказывается имеющаяся в программке информация про Сапфо, которая, оказывается, родилась около 620 года до н.э. Студентки Элеоноры изучают Сапфо. Она – их учит, умирая от рака. Во втором акте ее уже нет, а актриса играет свою повзрослевшую дочь.

По ходу пьесы не раз звучат песни, не только чешских «Пластиков», самые разные, на ржавую конструкцию, в которой находится место и Кембриджу, и Праге (художник – Александр Шишкин), проецируется бегущая строка перевода. «Я – слизь, вытекающая из твоего телевизора» – одна из самых экспрессивных, потому и откладывается в памяти, другие – проще. Большинство текстов в переводе на русский выталкивают из памяти сцену из «Взрослой дочери...» Виктора Славкина, где герой с удивлением узнает, что в культовой их песне, в общем, пелось-то про ерунду, про какой-то поезд на Чаттанугу, а забойное ча-ча – и вовсе ничего не значило!.. Примерно о том же говорила и героиня спектакля Лепажа «Липсинк»: «Но ведь это банальность!» «Это жизнь», – успокаивали ее другие. Ржавеющая конструкция социализма – пожалуй, одна из самых ярких деталей спектакля, ее, во всяком случае, интересно разглядывать, удивляясь, как художнику пришло в голову квартиру Яна превратить в пенал, куда через какую-то крышку-заглушку еле-еле пролезает тело, туалет – и тот просторнее, правда, он совмещенный с умывальником и душем. В игре актеров такого второго-третьего дна и объема почти нет, почти ни у кого. Лучше, интереснее – Илья Исаев, Дарья Семенова, Рамиля Искандер, впрочем, сама история, слова не дают пространства для игры изобретательной, разнообразной, не плоской.

20:55 Путешествия на машине времени)) Ч. 1
Теодора-Дори

Ну, вот и добралась я наконец до рассказа о поездке в Москву и Нижний. Поездка была одна, а вот
путешествий во времени за несколько дней состоялось целых три...

И первое из них - "Рок-н-ролл" в РАМТе! Царство символа и торжество реализма... Символ и реальность настолько органически сосуществуют в одном произведении, что от этого соединения рождается сама жизнь. Наша с вами жизнь, наше детство, юность, взросление и осмысление жизни, и осмысление себя в этой жизни. Это спектакль о поколении 60-х, это спектакль и о нашем поколении, 80-х, спектакль о любви и вере, о искренности и лжи, о умении оставаться самим собой, даже если идешь на компромисс... не с собой, со временем... об ожидании и стремлении к переменам и принятие этих перемен, даже если они оборачиваются совсем не тем, что ты ожидал...
Рок-н-ролл не как символ протеста, не символ развития общества, а как символ любви и веры, настоящего в жизни...
Сам спектакль очень сложно выстроен, в нем три плана: 1. Это политические события 60-80-х гг. 2. История рок-н-ролла. 3. История жизни нескольких главных героев, связанных между собой различной степенью родства и знакомства. Людей, настолько разных, что кажется между ними не может быть вообще ничего общего. Но всех их объединяет любовь к жизни, уважение друг к другу и удивительно острое чувство справедливости. Чувство, которое, хотя и не облегчает их жизнь, но дает им редкую возможность понимать друг друга.
Казалось бы, при такой смысловой нагруженности спектакль должен оказаться философски тяжеловесным. Но нет... Пьеса Стоппарда удивительно легкая, изящная, быстрая, насыщенная юмором. И при этом очень психологически сильная. Ненавязчиво сильная. А самое главное (то, что мне раньше сразу и безоговорочно понравилось в пьесе "Берег утопии") то, что Стоппард никому не навязывает своего авторского "Я" (оно незаметно в спектакле), он удивительно объективен, вненационален, внетрадиционен, если можно так выразиться. Он предоставляет зрителю самому составить свое мнение, каким бы это мнение ни было. Как о спектакле, так и о реальных событиях, описанных в "Рок-н-ролле". И то, что у кого-то от этого спектакля может остаться негативное впечатление, это тоже показатель мастерства автора. Это как лакмусовая бумажка, показатель отношения к жизни, жизненной позиции, занимаемой раньше и сейчас, любви или ненависти к себе и людям.
Содержание я пересказывать не буду, это надо смотреть. И слушать музыку: роллингов, пинк-флойд... Скажу только, что я на три часа выпала из времени и переместилась в свою юность, и физически и эмоционально, выключилась из реальной жизни настолько, что собрала себя обратно только уже в номере гостиницы ))
А еще я открыла для себя замечательного, очень сильного, очень талантливого актера - Петра Красилова...

А Петечека таки рыжий вдруг?

Да, крашеный. В Рок-н-ролле уже был таким (смотрела в самом начале ноября)

на премьере такой был, в конце сентября.