чесались руки. дочесались, давно хотела это сделать.
дорама называется
The 1st Shop of Coffee Prince, подробности с капсами тут:
http://community.livejournal.com/dorama ... tml#cutid1 . (есси непременно надо про "версию", вспоминается, например, пожилой уже голливудский фильм, в котором безработная актриса ради хлеба насущного изображает в кабаре под руководством пожилого уже, нетрадиционно ориентированного, актера гомосексуалиста, художественно изображающего женщину, а некий сиятельный завсегдатай того кабаре, пленившись ее - или, как ему кажется, его - чарами, преодолевает в себе общественные предрассудки.)
три с половиной минуты корейской фонетики. корейская фонетика - это вам не баран чихнул. да ни один баран так не начхает, как они говорят, разве что это будет неисправный механический баран:
http://www.youtube.com/watch?v=K_LTZud67Q4
весьма вольное переложение происходящего (да, гендерная принадлежность гг уже выяснена):
Двое на кухне кофейни моют посуду. Хушь и выглядят примерно одинаково, но слева, заметьте, мальчик, зовут Ха Рим, справа девочка, Ын Чан. Отличие: прическа у мальчика позатейливее, девочка просто время от времени моет голову. Замогильным голосом Ха Рим вкрадчиво заводит:
– Посреди ночи… вы двое в квартире Хан Кул… играли в лего? – глазки Ха Рим начинают подмигивать независимо от владельца.
– Еще рамен ели, – девочка, покачивая головой, больше обращает внимания на чашки, чем на разговор.
Поименованный выше сидящий за стойкой Хан Кул, он же хозяин кофейни, он же укрощенный любовью к Ын Чан горячий корейский мужчина, прислушивается к разговору за стеночкой.
– Просто съели рамен?.. Не выясняли отношений, ни еще чего? – не успокаивается Ха Рим.
– Мы обнимались, – Ын Чан чуточку смущается. А чего там, она с этими парнями несколько месяцев проработала бок о бок, притворяясь мальчиком.
– Ааа, ты, блин, из тех девчонок, от которых свихнуться можно! Женщины!.. ни фига мужчин не понимают! – Хан Кул отрывается от газеты и прислушивается внимательнее. – Ни разу о том не подумают, о чем мужчина думает раз дцать за день! Да каждые 52 секунды думает, если быть точным!
– О чем ты?.. – Ын Чан приподнимает растерянные глазки.
– Ну ты знаешь. – Лицо Ха Рим начинает маслиться как блин. – Вещи, от которых… которые мужиков того… – в порыве объяснить, Ха Рим булькает чайником и жарко сжимает губку для мытья посуды, потрясая фонтанами пены. – Ну, дошло?
– Что, правда?..
– Ааа, да я вспотел уже, только пока тебе это объяснял, – из–за стойки вынимает себя и, незамеченный, вглядывается в кухню тот самый Хан Кул, из–за которого разгорелся сыр–бор. Ын Чан, знатная непосредственная естествоиспытательница, заинтересованно:
– Ну и что ты делаешь, когда думаешь об этом?
– Я–то?.. Да по ситуации. Можно журнальчик полистать, или фильму соответствующую посмотреть, – парочка заговорщиков всерьез увлеклась обсуждением.
– Джин Ха Рим! – орет из своего укрытия Хан Кул. Заговорщики рисуют на лицах «меня застали врасплох!», только Ын Чан чувствует себя уличенной в чем–то нескромном, а Ха Рим внезапно оборванным на самом интересном месте. – Ты что по–твоему делаешь?!
Ын Чан, плохо координируя движения, улепетывает из кухни, бормоча Ха Рим что–то вроде «с дороги!» Мужики провожают ее взглядом.
– Ты что щас нес? – держа себя в руках, обращается Хан Кул к невинно хлопающему глазками Ха Рим.
– Да я ж тебе помочь хочу, Хан Кул! – Хан Кул оседает от свалившейся помощи, – Канеш, ты ведешь себя с ней как девочка, каждый вечер только смотришь на нее вот такими глазами, – изображает «такие глаза», преданно выпучиваясь, – но тело–то свое не обманешь.
– Но не тебе же ее учить этому, мошенник мелкий! – Ха Рим позиционирует себя аки плейбой, хотя тянет не больше, чем на бой, который чего–то там плей.
– Правда, что ли?.. – задумался.
– …Вонища! – несется откуда–то с неба. – На втором этаже опять сортир забило! – Это свалился (по лестнице) со второго этажа Мин Ёп, самый сильный и самый недалекий из присутствующих, страстный поклонник младшей сестрички Ын Чан. – Ын Чан, сеструха, ты туалет почистишь? Ын Чан!..
– Ын Чан!.. – несется из кухни, – ты за мукой в подвал не сбегаешь? – Это вступает чировательный загадошный ипонский красавчик Сун Ки – специалист по вафлям, сводящий с ума всех местных девчонок.
– Э!!! – помотав телком головой за всеми этими криками, решительно орет Хан Кул, – У вас, парни, руки с ногами отвалились?! – Прочисть туалет! Притащи муку! Вы ж ни хрена не делаете! Помыкаете бедным ребенком!.. Джин Ха Рим! Ты чтоб об «этом» с Ын Чан никогда не заговаривал! Понял?!
Ха Рим «нипонил»: – Хан Кул, ты чего раскипятился? Я ж ее жизни учу. В конце–концов, Моя Чан (My Chan он ее называет с той поры, как считал девочку мальчиком) всихда отвечала за сортир на втором этаже. Ты чего взъелся?
– «Моя Чан»?! С каких пор Ын Чан стала твоей Чан? Она моя Чан! И почему бы вам не быть к ней повнимательнее, раз уж она все–таки девушка?! Идиоты!!!
Ха Рим вскипает вместе с содержимым: – И как же мне ее звать? Если нельзя My Chan, как?! Мадам Чой?! (Есть версия, что фамилия Хан Кул скорее произносится как Чхве, по–русски Цой, но там така неразбериха с произношением имен, связанная с аглицкой традицией транслитерации вместо транскрипции, а переводы все больше на английском, да и женщины, выходя замуж, не берут фамилию мужа.) – В Ха Рим летит тряпка – подарочек от Хан Кул. Далее плохопроизносимые корейские звуки, выражающие раздражение двух сторон. Сун Ки, имеющий обыкновением ни во что, его не касающееся, особо не вмешиваться (за одним исключением), широко улыбаясь, болтает себе под нос в кухне: – Ну, ты…
Ха Рим, переживая размолвку со старым другом: – Не, он с ней слишком носится… Повнимательнее, ха–ха? Я ему покажу «повнимательнее»! Раз уж она все–таки мадам Чой…
По открытой терассе второго этажа кофейни Ын Чан тащит цветочный горшочек, она вечно их с места на место переставляет… старая привычка, не иначе. Звучит ритмичная музыка, прям, вспомни детство и утреннюю зарядку по радио. Мин Ёп выхватывает у девушки растение с воплем: – Ах ты! Это ж тяжело! Дай–ка мне! – Влетает Ха Рим: – Ты чего крутишься вокруг Мадам Чой? Присаживайся, – суетливо расставляет стулья, выхватывает из–за пояса веер и экспрессивно обмахивает девушку, без церемоний оторванную от земли и усаженную на тейи стулья Мин Ёпом.
– Что за?.. – фиг закончишь фразу, уже приперся Сун Ки и сует ей в рот соломинку прохладительного напитка: – Это малость, чтобы утолить Вашу жажду, мадам Чой.
– Ребята, вы что делаете? – пытаясь одновременно не подавиться напитком и не снестись ветром, поднятым веером Ха Рим, ежится Ын Чан.
– Мы проявляем внимание к будущей жене босса, – веер в руках Ха Рим ходит ходуном, теряя очертания. – Пожалуйста, замолви за нас словечко, – над головой раскрывается зонтик от Мин Ёп.
– Да вы что?
– Солнце, должно быть, тревожит Ваши глаза, мадам Чой.
– Вы что делаете?
– Вы что там все наверху делаете?! – вторит ей снизу голос Хан Кул.
– Мы оказываем внимание твоей будущей жене!!! – орет вниз Ха Рим, яростно размахивая веером, не замечая, что едва не попадает Ын Чан по физиономии. Туда же, в физиономию т.е., продолжает тыкаться соломинкой Мин Сук.
– Не хочу я! Парни, прекратите! – Ын Чан уворачивается от внезапно навалившейся заботы – ее обмахивают уже в шесть рук.
Не покидающий стойки надувшийся Хан Кул оповещен: – Мадам Чой спускается по лестнице! – парни горохом ссыпаются сверху и разбегаются по кофейне. В ответ Хан Кул корчит рожу. Последней спускается Ын Чан:
– Это ты им сказал так себя вести? Зачем? – девочка пробует силы.
Хан Кул начинает сиять самоварным блеском: – Мне показалось, ты устала… – Непродолжительное кокетство с двух сторон.
Титры (аглицкие) взяты отсюда:
http://www.youtube.com/watch?v=0g6rh2lyeO8 ,
начинается базар-вокзал с 5:48, там ниже в комментах даж закладок наоставляли, но они уже съехали на след. страницы.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Т.е. напоминает, скажем, героиню Ким Бессинджер из какого-то фильма (забыла), но это вряд ли имелось ввиду. Кого должно напоминать?
, ну и имечко, чего-то напоминает(не скажу)