НРКмания

Глава 4

Андрей всегда жил головой. Разумная выгода – это путеводная нить современного человека, а чувства, эмоции в жизни не главное, – так думал он еще совсем недавно. Любовь к Кате все перевернула в нем и изменила его до неузнаваемости. Сердце, одержав один раз победу над разумом, больше не соглашалось оставлять своих позиций, и Жданов сдался, пошел, доверившись, за своим сердцем и был бесконечно удивлен, вдруг осознав, что оно оказывается, уже давным-давно знало, что ему нужно и что для него главное.
С некоторых пор жизнь Андрея совершенно изменилась. У него теперь была другая работа, другой дом, другая семья и что самое удивительное, – Андрей ни в малейшей степени не сомневался в правильности своего выбора. Он сосредоточено и упорно шел к поставленной цели, будто бы точно знал, что и как должен делать и, выполняя задуманное, сам порой поражался, как легко он расстается со всем, что имело смысл в его недавнем и казавшимся сейчас таким странно-далеким прошлом.

Врачи объяснили ему, что состояние отрешенности, в котором находится Катя, вызвано сильным нервным потрясением и это состояние может продлиться дни, а может и месяцы и даже..., что для ее выздоровления нужны покой, внимание и забота близких ей людей, а также желательно хорошие условия жизни. Андрей вспомнил Катину комнатку, всю небольшую квартиру Пушкаревых и представил каково ей будет там жить. Конечно, ни о каком покое, ни для нее, ни для ее родных в многоквартирном доме населенном любопытными соседями, постоянно издевавшимися над Катей дворовыми шалопаями, не могло быть и речи. Решение пришло само собой и Жданов начал действовать.
За то время пока Катя находилась в больнице, Андрей успел продать свою квартиру и, добавив имеющиеся у него личные средства, купил дом в Подмосковье. Было нелегко, но он сумел уговорить Пушкаревых временно бросить их московское жилье и переехать к нему.
Андрей окончательно расстался с «Зималетто». После последнего памятного совета у него было еще несколько встреч с родителями, очень тяжелое объяснение с Кирой, и все, – он оборвал все нити связывающие его с прошлым. Нет, родители, конечно, не вычеркнули его из своей жизни, но понять и принять его решение так и не смогли. На том они и расстались. Андрей звонил им иногда, сообщал, что у него все в порядке, справлялся об их здоровье и эти звонки, собственно, и были тем единственным, что связывало его с прошлой жизнью.

В ожидании, когда врачи разрешат забрать Катю из клиники, Андрей заполнял дни делами. Работал, не уставая, с утра до вечера. И все бы хорошо – вот только ночи… Как же он боялся этих долгих зимних ночей. Стоило ему остаться одному, как уверенный в себе, собранный как перед боем Жданов исчезал, просыпалось чувство огромной вины, и тоска с новой удесятеренной силой наваливалась на него. Андрей физически ощущал как она, наползая откуда-то из темноты, обволакивает его тело, как словно железными цепями сдавливает грудь, не позволяя дышать, а потом неизменно наступал момент, когда у него больше не было сил терпеть эту тоску-боль, не было сил бороться, и оставалось только одно огромное желание – как следует долбануться о стену и разбить к чертовой матери свою бездарную голову, или же вырвать из груди подлое сердце и умереть, сдохнуть, вот прямо здесь и сейчас…
Но нужно было жить ради Кати! Ведь только он может ей помочь. Почему Андрей был в этом уверен? В то время он не смог бы ответить на этот вопрос даже самому себе.

Ночь вторая

В эту ночь ему приснился странный сон.
Он стоит один на темном заснеженном шоссе и видит, как прямо на него движется огромный черный автомобиль. Автомобиль приближается, а он почему-то не может уйти с его дороги. В последний момент ему каким-то чудом все-таки удается отскочить в сторону и черная громадина проносится мимо… И тут в салоне автомобиля-призрака он замечает Катю, – она весело смеется, повернувшись к незнакомому мужчине за рулем. Ревность и обида обжигают душу, и он кидается за промелькнувшим видением. Бежит, бежит и кричит изо всех сил, не слыша своего голоса.
– Катя!.. Катя!.. Катя!!!
Все напрасно. Автомобиль исчезает, а он падает на дорогу и, задыхаясь, хватает губами грязный подтаявший снег, пытаясь утихомирить бьющееся, кажется, прямо в горле сердце и разрывающиеся от удушья легкие…

Сегодня они забирают Катю домой. Андрей, чтобы уберечь Катиных родителей от лишних волнений, пытался уговорить их остаться дома и не ездить в клинику, но куда там, они и слушать его не стали, да еще так на него посмотрели, что он вообще говорить разучился.
И вот уже почти час они втроем сидят в приемном покое и ожидают, когда медики оформят все необходимые документы и подготовят Катю к выписке.
Серые больничные стены, стойкий годами не выветривающийся запах лекарств, непроницаемые лица проходивших мимо людей в белых халатах и томительное ожидание действовали на Жданова угнетающе. Он давно бы уже сорвался и устроил этим бюрократам от медицины скандал, если бы не Пушкаревы – только их присутствие его и сдерживало.
– «Что же это руки так трясутся? – удивлялся Андрея, исподтишка рассматривая свои подергивающиеся в непроизвольных конвульсиях пальцы. – Куда их деть? В карманы, что ли засунуть? – Он покосился на сидевших рядом Валерия Сергеевича и Елену Александровну. – Родители Катины тоже волнуются, с двери глаз не сводят, кажется, что и не дышат. А ты-то сам? Успокойся, Жданов, возьми себя в руки! Да что же они так трясутся-то, эти руки!»
Наконец, дверь, которую они так долго гипнотизировали, открылась и в проеме появилась медсестра, толкающая перед собой кресло в котором сидела Катя.
У Андрея сердце защемило при виде любимой женщины. Родное, знакомое до каждой черточки и такое сейчас отрешенно-бесчувственное лицо, когда-то струившиеся безграничной любовью к нему, а теперь словно застывшие огромные глаза…
По тому, как прямо Катя сидела в кресле, чувствовалось, что она напряжена, неспокойна. Об этом говорили и ее руки, нервно теребившие подол платья. И все равно у Андрея на душе стало легче. Она рядом – его любимая, и с этой минуты все только ей и только для нее.
Повинуясь порыву, Андрей подбежал к Кате, нагнулся, взял в свои руки ее беспокойные ладошки, прижался к ним губами и почувствовал, как она вдруг расслабилась, затихла, и уже точно зная, что делает все правильно, поднял любимую на руки и как самое драгоценно в мире сокровище понес к выходу.

Как говорится словом можно убить и словом можно излечить.
У меня тоже руки трусились читая ночи Андрея. Все равно он молодец.

_________________

Крестная фея, я хочу себе дракона
— Может что по проще?
— Тогда хочу есть и не толстеть
— Какого цвета дракона ты хочешь?

lady Yu, спасибо!

Глава 5 (Несколько дней назад)

– «Как он мог так со мной поступить? Что происходит? Пушкарева забрала у меня Андрея? Не может этого быть... Эта уродина и Андрей?! Нет!!! Не верю!.. Но он же сам сказал, что любит ее!.. Андрей, мой Андрей любит эту страшилу?.. А ты ведь чувствовала, Кира, чувствовала, что он отдаляется от тебя, что ты его теряешь. Так это значит, Пушкарева у тебя его увела? Ха… ха… ха», – пьяный смех эхом разнесся по пустой квартире и испугал ее.
– «Что с тобой, Кира? Ты пьяная? Да, я выпила... этот противный виски. Выпила, что бы заглушить боль, но ничего не помогло. Боль везде. Больно двигаться, больно дышать, больно думать… Андрей, за что ты со мной так?»

Все дни после совета, Андрей собирался пойти к Кире. Собирался и каждый раз откладывал, оправдываясь делами, понимал, что идти нужно и уговаривал себя, что обязательно сделает это завтра. На самом деле он трусил, просто элементарно трусил. Знал, что нужно поговорить с Кирой, попытаться объяснить ей, что с ним произошло, и боялся этого разговора, боялся, что не поймет она его и все станет только хуже.
А ведь когда-то они с Кирой хорошо понимали друг друга, могли разговаривать часами, обсуждая интересные темы, проводить жаркие дискуссии, спорить до хрипоты. И когда Кира, истратив в споре все аргументы, притворно кидалась на него с кулаками, она попадала в его объятья, и спор заканчивался поцелуями, уносившими обоих в волшебную страну страсти...
Как давно это было и было ли вообще? Куда ушла их любовь? А может, и не было ее вовсе?
Последние годы их с Кирой совместной жизни были не просто плохими – они были ужасными: вспышки ее ревности, его раздражение; череда безобразных скандалов; его измены, ее слезы; допросы, оправдания; ее телефонные звонки, его ложь и как апофеоз абсурда – сделанное им Кире предложение руки и сердца в обмен на ее голос в поддержку его президентства…

Сегодня ему позвонил Роман и сообщил, что Кира уже несколько дней не приходит на работу, заперлась дома и, судя по голосу в телефонной трубке, напивается в одиночестве.
– «Это уже никуда не годится, – пришел к неутешительному выводу Андрей. – Нужно срочно выводить ее из этого состояния. Ну да! Сначала довел до такого состояния, а теперь выводить собрался. Ничему тебя, Жданов, жизнь не учит. Ничему! – злился он на себя за то, что опять смалодушничал. – Вот уж действительно – «мальчик - божий одуванчик». Нужно было сразу после совета поговорить с Кирой».
Андрей был к себе несправедлив. Он очень изменился, и жизнь его многому научила. Раньше, до встречи с Катей, он просто бы не заметил, что кто-то из-за него страдает. Сколько в его жизни было таких «разбитых сердец»? Ему надоедали отношения, он бросал и забывал. Иногда брошенные им женщины напоминали о себе слезами, истериками, публичными скандалами. Он удивлялся, морщился и… опять забывал. Конечно Кира, это Кира и он никогда бы не посмел просто так бросить ее, но до недавнего времени Андрей даже не задумывался, счастлива ли она была с ним или нет.
А сейчас он действительно переживал за Киру, жалел ее, чувствовал свою вину перед ней. Просто навалилось на него все сразу, а решать все сразу не получалось… Да и главное для него сейчас – это Катя.
– «Как она умеет чувствовать боль других людей, – удивлялся Андрей. – Кира всегда была к ней несправедлива, а Катя ее жалеет, мучается виной перед ней».
В памяти опять вспыхнули незабываемые мгновения из недавнего и такого теперь невозвратно-далекого прошлого.
«Я не хочу, что б вы из-за меня сорились с Кирой Юрьевной….
Я приняла решение… Вы президент, я помощница…
Так нельзя с ней, это жестоко, это слишком жестоко…
Это сумасшествие какое-то… Я не могу без вас, Андрей Павлович».
– «И я не могу без тебя, Катенька. Я знаю, ты готова пожертвовать собой, чтобы Кира не страдала. Только я, Катенька, поступлю по-своему. Я поеду к Кире, и буду просить у нее прощения, а потом уйду, потому что Киру я жалею, а тебя, Катюша, я люблю, и жить без тебя я не смогу».
Вот и знакомый дом, знакомый подъезд. Андрей позвонил, не решаясь открыть дверь своим ключом.
– Здравствуй, Кира. Я пришел попросить у тебя прощения. Пустишь?..

– Андрей, Андрей, когда же мы стали чужими людьми? – Кира привычно наматывала километры по квартире, разговаривая сама с собой. В руке стакан с водой. Пить виски она больше не будет. Воспоминание о выпитом накануне, крупной дрожью отозвалось во всем теле.
– «Когда?» – она остановилась, пытаясь понять, когда их с Андреем доверительные, добрые отношения превратились в кошмар. Почему-то вспомнился старый любимый фильм.
«Ты почему от меня удираешь?
Привычка. Ты догоняешь – я удираю.
Вот и у меня привычка. Ты удираешь – я догоняю».
– Господи, какая чепуха лезет в голову, – прошептала она, продолжая монотонно ходить по квартире.
Неожиданно вспомнилось, как года два тому назад Андрей за завтраком стал рассказывать ей приснившийся смешной сон, а она, спросив: – «А что я делала в твоем сне?» – и, услышав в ответ, что ее там не было, обиделась и закатила Жданову очередную истерику. Андрей сначала ошалело посмотрел на нее, а потом начал привычно извиняться и просить прощения…
– Какая же я была дура, – запоздало раскаивалась Кира в своих глупых поступках, в неумении правильно строить взаимоотношения, в неуемной и часто беспричинной ревности, в унизительном сговоре – ты мне, я тебе…
Звонок в дверь прервал ее воспоминания-размышления.
– Здравствуй, Кира. Я пришел попросить у тебя прощения. Пустишь?..
Две взаимоисключающие мысли как молнии полыхнули в сознании: – «Неужели?!», – и вторая, – «Нет!! Не надо!! Я больше не хочу лжи…»
Кира пристально вгляделась в глаза Андрея и поняла – он пришел с правдой.
– Проходи, Андрей.

Глава 6

Весна, как часто бывает в средней полосе России, в этом году запаздывала. Солнце никак не могло пробиться к земле сквозь холодные воздушные массы, принесенные злыми ветрами из Арктики, и температура, днем ненадолго поднимаясь выше нуля, к вечеру и ночи опять опускалась до заморозков. Снег в изобилии лежавший по обочинам дорог и особенно в лесу под деревьями, заледенел, и казалось никогда уже не растает.
И все-таки наступил долгожданный день, когда надоевший всем холодный северный ветер сменился на влажный юго-западный, принесший с собой потепление, и весна, окончательно победив зиму, наконец-то вступила в свои права. Природа, словно компенсируя людям их долготерпение, торопилась, открывая свои все новые и новые страницы и наполняя мир яркими весенними красками, запахами и звуками…

В это майское утро была замечательная солнечная и тихая погода. Андрей с Катей сидели на поляне на берегу маленькой лесной речушки. Андрей специально привез Катю сюда, уютно устроил ее в шезлонге, укутав теплым пледом, а сам присел рядом у ее ног на раскладном стульчике. Взял в руки ее теплую ладошку и провел ею по своей щеке, словно успокаивая: – «Я здесь, я с тобой».
Дурманящий запах цветущей черемухи плыл над поляной и над тихой речкой укутанной легким утренним туманом, лесные птицы разноголосым радостным пением приветствовали начало весны…
Андрей задумался, прислонившись к подлокотнику Катиного кресла и любуясь, простой щемящей красотой русского леса, а когда поднял глаза, то увидел, что Катя спит.
Это был его маленький личный праздник – любоваться спящей Катериной. Вот и сейчас устроившись поуютней на непрочном стуле он стал ласкать взглядом любимое лицо, – его изящный слегка удлиненный овал, чуть выдающиеся скулы, очаровательный маленький носик который она так забавно морщила во сне, пухлые тревожащие воображение губы и опушенные длинными ресницами веки, скрывающие самые красивые, самые очаровательные на свете глаза.
– «Катя, Катенька как же мне хочется…, – задохнулся Андрей от накатившего волной желания, и тут же одернул себя. – Нет, Жданов, ты спрятал все свои желания в несгораемый сейф, запер их там на ключ, а ключ этот потерял, так, что даже и мечтать не смей».
Она изменилась, его Катенька: немного поправилась, с ее лица исчезла пугающая бледность, на щеках появился румянец. К тому же новые изящные в тонкой оправе очки больше не скрывали очарования ее лица. Старые, так сильно уродовавшие его, потерялись в недрах клиники. Когда они забирали Катю домой, никто об очках не вспомнил, ну, а возвращаться искать… Решив на семейном совете, что раз очки потерялись, значит туда им и дорога, Катины родители отправили Жданова в город за покупкой новых, а когда встал вопрос об оправе, – Андрей выбрал очки на свой вкус.
Он улыбнулся, вспомнив, как история с очками, подтолкнула его к мысли изменить по своему вкусу и гардероб любимой, тем более, и Пушкаревы вынуждены были с ним согласиться, что Катина старая одежда для условий их загородной жизни явно не подходила. Покупка новой обсуждалась опять же на совете, и после долгих размышлений и с кучей наставлений, была поручена тоже ему. Все вещи, которые Андрей купил, были скромными, сдержанными, чтобы угодить Пушкаревым, но необыкновенно элегантными и совершенными в своей простоте. А то, что эта элегантная простота, стоит кучу денег, он естественно умолчал…
От воспоминаний Андрея отвлекло громкое пение какой-то спрятавшейся в цветущих ветвях черемухи птицы.
– «Тихо ты, Катю разбудишь», – мысленно попросил он невидимую певунью. Снова засмотрелся в лицо любимой и не смог больше бороться с собой. Любовь и нежность затопили душу до краев и вырывались наружу, требуя, хоть какого-то исхода.
– Проснулась, Катюш? Посмотри как здесь красиво. – Андрей обвел рукой поляну, и вдруг резко замолчал.
– Кать, – заговорил он через какое-то время тихим срывающимся голосом. – Помнишь, ты подарила мне стихи Мирры Лохвицкой? – Помнишь? А я помню, Кать, я сохранил то письмо, и я все помню.
Андрей положил голову Кате на колени и стал декламировать давно выученные наизусть выстраданные строчки.

Как пережить и как оплакать мне
Бесценных дней бесценную потерю?
Но всходит ветр в воздушной вышине
Я знаю все. Я промолчу. Я верю

Душа: в душе весной весна…
Весной весна, - и чем весну измерю?
Чем отзовусь, когда придет она?
Я промолчу - не отзовусь… Но, верю.

Текут века в воздушной вышине.
Весы твоих судеб вознес, - и верю.
Как пережить и как оплакать мне
Бесценных дней бесценную потерю?

Борясь со сжигавшим его изнутри огнем, Андрей закрыл глаза и вдруг перестал дышать, почувствовав на своей щеке прикосновение Катиных прохладных пальцев…
Она смотрела куда-то вдаль. На ее лице расцветала нежная улыбка, а из широко распахнутых глаз вытекали и струились по щекам прозрачные слезы.
– Катя, Катя, – опустился Андрей перед ней на колени, обхватив ее руками. Нет, она еще не слышала его, но она поверила, он чувствовал, – ОНА ЕМУ ПОВЕРИЛА!

Хоть и знаю чем закончиться история, но всё равно очень волнительно . Сплин, спасибо!!! Читаем и перечитываем, Да, Да, Да

_________________
Давайте жить дружно!

Прочитала на одном дыхании! Спасибо!!!

Marishca, rosa, Спасибо!

А слов просто не хватает одни эмоции!!!!!!!!!!!!!!

прям как первый раз читаю - эмоции через край)))))спасибо!

Эх-х... какие трепетные и вместе с тем суровые перемены - почти у 5 (или даже более) людей.

Лида - браво!

_________________
Подсела на сериал Женский доктор 2 -
клипы: http://www.youtube.com/playlist?list=PL ... s7IOkzcTJ0

На меня при первом просмотре НРК так сильно подействовала сцена когда Катя читает инструкцию (спасибо Нелли!), что сам собой неожиданно возник этот сюжет. Оставалось только набраться смелости и...

Valkiriya, mashunea43, Olika_Pragli, спасибо!
Спасибо всем Вам, уважаемые читатели!

Любимые стихи, любимого автора, читал любимый человек и Катя начала оттаивать.

Спасибо, Лидочка, за такую нежную и проникновенно-душевную историю.

_________________
Вся жизнь впереди, надейся и жди!(с)

Nadushka, спасибо за отзыв!

Глава 7

Ночь третья

– «Сегодня ровно четыре месяца с того страшного дня. Помнишь, каким ты был тогда? Помнишь, о чем думал?.. Каким же ты был самоуверенным идиотом, Жданов», – корил себя Андрей.
Он уже несколько часов сидел один в своей комнате и «разговаривал» сам с собой, перебирая в памяти все, что произошло с ним с самого начала его неудавшегося президентства…

С утра в доме было тревожно. Никто напрямую ни о чем не говорил но по напряженному молчанию по быстрым и красноречивым взглядам, которые они бросали друг на друга, чувствовалось – все они думают об одном и том же.
Андрею сегодня было как никогда тяжело. К чувству огромной вины примешивалось еще и глубокое сочувствие к состраданию Катиных родителей. Он очень хорошо понимал, как непросто им дается их видимое спокойствие, и как это мучительно трудно, когда не остается ничего, кроме как ждать и надеяться.
Вечером навестить Пушкаревых приехал Николай Зорькин.
Катя рано заснула и Елена Александровна позвала всех ужинать.
Разговор за столом не клеился, все будто сговорившись, сосредоточились на содержимом тарелок, и Андрей, не выдержав этого «тихого» напряжения, вдруг резко встал и заявил:
– Катя скоро придет в себя.
– Когда? – выдохнула Елена Александровна, прижимая руки к взволнованно забившемуся сердцу.
– Андрей, откуда ты это знаешь? – насторожился Валерий Сергеевич.
Николай промолчал, – ни сказал, ни слова. Он только смотрел на него исподлобья, машинально сжимая в руке столовый нож и видно было, как у него желваки ходят на скулах.
– Ниоткуда… Я просто знаю.
Андрей извинился и ушел к себе.

…Вспоминая, с чего началось его «знакомство» с Зорькиным Андрей сам себя не понимал – как мог он подозревать этого простодушного и честного парня в коммерческих махинациях? Как мог сомневаться в нем? Почему не поверил Кате, когда она так искренне защищала своего друга? Если бы он познакомился с Николаем, захотел узнать его поближе, он сразу бы понял, что ему можно доверять во всем, как во всем ему доверяла Катя. И не было бы тогда мерзкого плана соблазнения, инструкции, и не случилась бы с Катей непоправимая беда…
Только что теперь гадать было, не было. Прошлого не изменить.
– «Хорошо, что удалось уговорить отца взять Николаю на работу, – думал Андрей, сидя в темноте у раскрытого окна своей комнаты. – С таким финдиректором «Зималетто» никакие проблемы не страшны. Этот Зорькин классный парень, а уж мозги у него… такие еще поискать… Эх, еще бы нам с Катюшей подключиться – все вместе мы бы горы свернули», – посетовал он, и его мысли привычно переключились на воспоминания о Кате.
Их первая встреча.
Забавная девичья головка в круглых очечках, просунувшаяся в дверь и храбро заявившая: – «Здравствуйте, я Екатерина Пушкарева».
Андрей попытался припомнить, что он почувствовал, увидев Катю в первый раз, не подумал, а именно почувствовал. Недоумение?.. Отвращение? Нет, конечно же, нет. Удивление?.. Пожалуй. А еще?
– «Это было восхищение. Да, точно – восхищение», – вспоминал он.
С первой же встречи Катя поразила его не только своими очевидными способностями, но и сильным мужественным характером. Он сразу заметил, как ей страшно, этой смешной трогательной девочке, и как она изо всех сил старается выглядеть независимой, гордой, взрослой.
Андрей неожиданно понял, что уже тогда, в первую их встречу, ему захотелось поддержать ее. Он вспомнил, как смотрел на тонкие запястья, на маленькие руки, нервно теребившие ремешок нелепой сумочки и как ему захотелось взять Катю за руку и сказать: – «Не бойся, все будет хорошо. Я никому не дам тебя в обиду».
– «Бедный ты мой воробушек, как же так случилось, что именно я, сам нанес тебе страшную и жестокую обиду?».

Андрей не бросался словами и не подавал неоправданных надежд родителям Кати, когда сказал, что она скоро придет в себя. Он действительно был уверен, что Катя скоро поправиться, и ждал этого события каждый день. С того незабываемого утра в лесу он стал замечать перемены в Катином состоянии. Иногда она выглядела так, словно только что очнулась от сна. В такие мгновения Андрей чувствовал, что его любимая осознает себя, воспринимает окружающий мир... Потом правда все исчезало, взгляд ее снова затуманивался, и она опять погружалась в свое отрешенное состояние.
Когда это случилось в первый раз, Андрей замер и тихо позвал ее по имени. Ему показалось, что Катя еле заметно вздрогнула и даже слегка повернула голову в его сторону, но видение тотчас исчезло, и опять глухая непробиваемая стена ее несознания разделила их.
С некоторых пор такие моменты стали повторяться, и Андрей понял, почувствовал сердцем – Катя скоро вернется к ним.

– «Помнишь, как ты сомневался в своей любви? Там, на полу твоего кабинета, остались все твои сомнения. В тот самый миг ты понял, как ты любишь ее, как дорога она тебе, понял, что нет для тебя жизни без нее… Только было уже поздно... Господи, ну почему, почему, что бы понять себя, мне нужно было потерять ее?!»
Андрей продолжал неподвижно сидеть в темноте. Свет включать не хотелось. Чернильная пустота, окружавшая его со всех сторон, черные, громоздившиеся на таком же черном безлунном небосводе облака за окном, как нельзя лучше соответствовали его мрачному подавленному настроению.
Он подводил итог всей своей жизни и отчаянно пытался найти выход из, как ему казалось, совершенно безнадежного положения.
– «Ну, вот и пришло твое время, Жданов. День, когда Катя проснется, будет и самым счастливым и самым страшным днем твоей жизни. Что тогда будет с тобой? Она не простит. Такое… не прощают. И куда ты? Кому ты будешь нужен?»
Андрей вспомнил, как где-то через месяц после переезда сюда в этот загородный дом, осваивая с Валерием Сергеевичем сложное сантехническое оборудование, заработались они до вечера в подвале, как похвалил его Пушкарев за умелые действия и естественно, будто так и должно быть, сказал: – «Ну, что, сынок, хватит на сегодня? Пойдем. Мать давно ужинать звала».
Услышав эти простые слова, он ничего не смог ответить Пушкареву, только кивнул, не поднимая головы.
– «Родные мои, как же я без вас? Ведь нет у меня никого дороже вас».
Андрей вскочил и в панике заметался по комнате.
– «А, может быть, Катя меня простит? Простит… Ну, конечно же, простит... Я ей все объясню, и она мне поверит… Обязательно поверит. Да, и ее родители меня поддержат, ведь мы все это время были вместе…»
Он вдруг резко остановился, словно наткнулся в темноте на какое-то непреодолимое препятствие.
– «Не надейся, Жданов. Пушкаревы ничего не знают. Они думают, что эта беда случилось с Катей от переутомления, а когда узнают правду… Рассказать им сейчас? Покаяться?.. Нет. Сейчас нельзя, неизвестно как они отреагируют. Могут ведь и прогнать, разлучить с Катей, а этого допустить нельзя. Я должен быть рядом с ней, я чувствую, что нужен ей сейчас как никогда… Значит, буду молчать и будь, что будет. Придет в себя Катя, тогда и буду просить прощения и у нее и у них. Может быть, пожалеют?»

Пожалеют. Услужливая память преподнесла Андрею еще одно недавнее и горькое воспоминание. Его посещение «Зималетто» по просьбе отца. Катя тогда еще лежала в больнице, он был занят приготовлениями к ее переезду в их с Пушкаревыми новый общий дом, но отказать отцу не смог, тот просил помочь разобраться с бумагами. Они до вечера просидели над документами, и когда он собрался уходить, радуясь, что удалось избежать разговоров с женсоветом, что не встретил Киру, то в коридоре столкнулся с Ольгой Вячеславовной. Они не виделись с ней с того самого дня когда Катя заболела. Андрей очень любил эту строгую женщину. Он знал ее всю свою сознательную жизнь. Помнил, как первый раз попал в швейный цех. Именно она, Ольга, привела его туда. Еще совсем молоденькая, держала она его мальчишку за руку и показывала машины, за которыми сидели улыбающиеся тети и весело на него смотрели, а ему было и сладко от этих взглядов, и очень интересно, и страшно от обилия людей и машин, и он все теснее прижимался к тете Оле, боясь даже на секунду выпустить ее руку.
– Здравствуйте, Ольга Вячеславна.
– Здравствуй, Андрей, – махнула она головой и позвала его за собой, – пойдем.
Он не спросил куда, зачем, просто молча пошел за ней, холодея от недоброго предчувствия.
Ольга привела его в мастерскую Милко. Постояла несколько мгновений, не оборачиваясь, потом подошла к шкафу, достала из него знакомый пакет и так же, не глядя, протянула ему.
– Возьми. Это твое. Я не хотела, чтобы кто-то увидел что здесь, – она показала на пакет рукой, – находится. Забирай и уходи.
– Ольга Вячеславна, выслушайте меня… Все не так как Вы думаете, все совсем не так, – сбиваясь и путаясь, попытался он объясниться. – Я люблю Катю. Я жить без нее не могу. Я…
Ольга резко развернулась. Ее глаза полыхали недобрым огнем, и столько в них было боли, гнева и разочарования, что он не выдержал, замолчал и опустил голову.
– Как ты мог! Нет, как вы смогли сотворить такое злодейство?! Да, ты любишь ее Андрей, любишь. Я поняла это. Только что же это за любовь, если ты так безжалостно, так цинично расправился с любимым человеком? Какой же ты, Андрей… Что для тебя люди? Пустое место, инструмент для достижения своей цели? Ты и мать с отцом готов использовать ради того чтобы быть первым, чтоб победить в борьбе с Воропаевым?
– Простите меня, Ольга Вячеславна… Умоляю, простите….
– Никогда я тебя не прощу. Нет этому прощения! Понимаешь? НЕТ!!! Забирай свой пакет и уходи.
– «Этому нет прощения», – повторил про себя Андрей.

Глава 8

– Катюш, тебе не холодно? Давай я плед поправлю. Все-таки нужно было другую кофточку одеть, потеплее.
Они сидели в саду под уже почти отцветшей раскидистой яблоней, при малейшем дуновении ветра сбрасывающей им на головы и плечи остатки своего роскошного розового наряда. Катя полулежала на диване-качалке, а Андрей устроился рядом в плетеном кресле у садового столика.
Находиться рядом с Катей, говорить с ней, заботится о ней – в этом был смысл его жизни.
Андрей работал. Недалеко, в одном элитном поселке имелся свой спортивный клуб, и Андрей устроился туда, как он шутил, ответственным за все. Клуб был довольно большой и работы для него хватало. Главное, что все дела можно было выполнять рано утром, вечером или даже ночью, тем самым оставляя день на самое важное – общение с Катей. Первое время было забавно наблюдать за реакцией его бывших знакомых высокомерно-пресыщенных богатых людей, когда они в скромном техническом работнике узнавали бывшую звезду их гламурных тусовок – Андрея Жданова. Но Андрея не волновали эти встречи, главное работа его устраивала, да и платили за нее совсем неплохо. Приезжал он домой усталый, принимал душ, наскоро ел и бежал к Катеньке и потом целый день заботился о ней, ухаживал, или, если возникала такая необходимость, работал по дому не чураясь никаких дел, не чувствуя изнеможения и только когда Катя засыпала, проваливался в легкий чуткий сон. День заканчивался по привычному уже распорядку, завоеванному им в «борьбе» с недоверием к нему, особенно в первое время их совместного житья, Катиных родителей. Андрей относил Катюшу в ванную, оставлял с Еленой Александровной, потом забирал и отправлялся с ней на руках в ее спальню. Укладывал как малого ребенка в постель, садился на пол около ее кровати, долго держал ее за руку и говорил, говорил ей о своей любви, о надежде на их счастливое будущее, о своих мечтах… Катенька засыпала под звук его голоса, и он несколько минут с тоской и нежностью смотрел на нее, потом легко почти невесомо касался губами ее лица.
– Спи, любимая моя, все будет хорошо.

Андрей был бесконечно благодарен Катиным родителям за то, что они поддержали его во всем. Общее горе сплачивало их, но близости, особенно в начале, все-таки не получалось. Катины родители, хоть и не догадывались о настоящей причине несчастья случившегося с их дочкой, но прекрасно понимали, что все произошедшее как-то связанно с «Зималетто». Признание же Андрея в любви к их дочери в глазах Пушкаревых еще больше запутывало ситуацию и настраивало их против Жданова, и только понимание, что они сейчас нужны Кате и поэтому должны быть вместе, сохраняло их странный и очень хрупкий мир.
Елена и Валерий действительно очень долго не могли принять Андрея. Были недоверчивы, ревнивы, порой не скрывали своего раздражения и даже почти враждебности по отношению к нему. Но время лучший судья и лучший учитель. Видя, с какой неизменной и трогательной заботой, как терпеливо и нежно относится Андрей к их дочери, постепенно менялось и их отношение к Андрею, и, наконец, наступил такой момент, когда стали они относится к Жданову с родительской теплотой и вниманием, искренне принимая его заботу и от всего сердца чувствуя благодарность.

– Андрюша, идем обедать, – подошла и положила руку ему на плечо Елена.
– Спасибо, Елена Санна, я потом, я не голоден.
– Ты же сегодня почти ничего не ел, – возмутилась Пушкарева. – Так нельзя Андрей, ни ешь, ни спишь, подумай о себе, о своем здоровье.
– Катюша волноваться будет, – смущенно заметил Андрей.
– Ты же ненадолго, а с Катей пока Валера посидит… Пойдем, пойдем, – повторила Елена, поторапливая замешкавшегося Жданова.

То, что Катя будет волноваться, было не просто словами. С некоторых пор и родители Кати стали замечать, что, несмотря на свое отрешенное состояние, дочь испытывает к Андрею какое-то чувство. Постороннему взгляду, может быть, это было и незаметно, но их любящие сердца и глаза замечали самые ничтожные жесты, самые слабые импульсы Катиного настроения. Глядя на то, как доверчиво замирала Катерина в объятьях Андрея, подмечая по еле заметной дрожи в ее руках и беспокойному дыханию, что она нервничает, когда не видит его рядом, – понимали они, что не прервалась та ниточка, что связывает эти два сердца, что держаться они друг за друга, чувствуют друг друга. Страдая и боясь ошибиться, загорались измученные родители надеждой и верой, что любовь Андрея спасет и вернет им их драгоценную дочь.

Еда как всегда была очень вкусной, о чем Андрей не преминул с благодарностью сообщить. Елене его похвалы слушать было приятно. Андрей с каждым днем все больше нравился ей. Она давно поняла, что этот «золотой мальчик» был далеко не белоручкой, умел многое делать сам, не гнушался никакой работы и, не смотря на свой вспыльчивый и импульсивный характер, был очень добрым и отзывчивым человеком. Ну а то, что ради Кати, Андрей отказался от всего, что было смыслом его прошлой жизни, то, что он делал все возможное, чтобы ее девочка быстрее поправилась, примеряло ее ревнивое материнское сердце с мыслью о том, что именно Андрей Жданов – будущий избранник ее дочери.

– Валерий Сергеевич, – увидев Пушкарева, забеспокоился Андрей. – А как же Катя?
– Не волнуйся. Она заснула.
– Ааа, ну тогда я доем и побегу к ней.
Андрей быстро расправился с обедом, еще раз поблагодарил Елену, захватил для Кати теплую шаль и ушел.
Пушкарева проводила его сочувствующим взглядом. – «Совсем забегался парень. Толком не ест, не отдыхает, как бы ни заболел от такой жизни».
Валерий перехватил взгляд жены и понимающе покачал головой.

Андрей еще издали заметил, что Катя проснулась и поспешил к ней. Он уже намеревался прикрыть ее плечи теплой шалью, когда заметил, что Катя смотрит на него внимательным и удивленно-сосредоточенным взглядом. Сердце сначала сильно забилось, а потом вдруг дало один сбой, другой, и замерло в груди. Андрей резко остановился. Они с Катей молча смотрели друг на друга, наконец, Андрей смог перевести дух, – его сердце вздрогнуло и ожило.
– Катя? – не веря своим глазам, позвал он. – Катя…
– Что вы здесь делаете, Андрей… Павлович? И где мои родители? – как ни в чем не бывало, поинтересовалась у него Катерина.
Андрей, прижимая к груди уже ненужную шаль, попятился, потом пробормотав. – Сейчас…, сейчас я их позову, Катенька, – развернулся и побежал к дому.

– Катя пришла в себя! – с порога закричал Андрей.
Валерий Сергеевич вскочил и остолбенел. У кухонного стола в такой же позе замерла Елена Александровна.
– Ну что же вы… Идите скорее к ней!
Они ждали этого и давно обговорили, как и что каждый из них будет делать, но в действительности все произошло так неожиданно, что родители Кати растерялись. Бестолково суетясь и мешая друг другу, они не знали, за что хвататься. На помощь опять пришел Андрей.
– Так, дорогие мои. Успокойтесь. Кате нельзя сейчас волноваться. Это главное. Помните об этом и возьмите себя в руки. Идите к ней. Обо мне ничего не говорите, если она спросит, скажите, что я случайно оказался у вас в гостях, – заехал ее навестить. Собирайте Катю и везите ее в клинику. Пока вы едете, я позвоню им и предупрежу. На все Катины вопросы отвечайте спокойно. Версию того, что с ней случилось, мы ведь выучили наизусть, да? Главное, не ориентируйте ее во времени. Это дело врачей. Все. Идите. Я жду вашего звонка. С Богом, родные.
– Хорошо, Андрюшенька, не волнуйся, мы все сделаем как надо.
Елена Александровна притянула его к себе и поцеловала в лоб.
– Держись, сынок, – радостно воскликнул Валерий и вслед за Еленой выбежал из дома.
– Я жду! – крикнул им вдогонку Андрей.

Сплин, одни эмоции

_________________
Давайте жить дружно!

Marishca, спасибо!


И еще две главы, дорогие читатели. На сегодня последние.
Надеюсь завтра закончить первую часть.

Глава 9

Он ждал три дня. Андрей решил если за три дня никто из Пушкаревых ему не позвонит, значит… Что это значит, думать было жутко.
Андрей неподвижно сидел около телефона и пронзительно смотрел на молчавший аппарат. В руке был зажат такой же безмолвный мобильник. Проходили часы, дни, но никто не звонил ему, и это могло означать только одно – Катя не простила, Катя все рассказала родителям… и это конец.
На третий день ожидания его навестил Малиновский. Ромке одного взгляда было достаточно, что бы оценить обстановку и понять состояние друга.

Когда Андрей сообщил ему, что Катя пришла в себя, что родители отвезли ее в клинику и, что он ждет от них известий, Роман решил сам позвонить Пушкаревым. После этого звонка, он уже мог представить себе масштабы катастрофы, но увиденное – небритый с трехдневной щетиной Жданов, сосредоточенно рассматривающий телефонный аппарат, засохшие остатки батона и чайник на столе (– «Вся его еда», – подумал Роман), потрясло его до глубины души.
– «Нужно что-то делать… Может быть, уехать, сменить обстановку? Начать все с начала? Да, пожалуй, это единственно возможный выход», – принял правильное, как ему в тот момент показалось, решение Роман.
Дело оставалось за малым – уговорить Жданова.
– «Как же уговоришь его, если он ничего видеть и слышать не хочет», – отчетливо понимал Роман, в то время как в голове у него слово за словом прокручивался недавний разговор с Пушкаревой.
– Елена Александровна, это я вам звоню, Роман?
– Так, и зачем вы нам звоните?
– Я хотел узнать, как чувствует себя Катя?
– С Катей все хорошо.
– Но Андрей… Он же ждет. Вы ничего не хотите ему передать?
– Передайте ему…, что…, – замялась Елена. – Скажите ему, что Катя не хочет его видеть… Передайте, что я сожалею… До свидания.
– Подождите, Елена Александровна не кладите трубку. Прошу вас позовите к телефону Валерия Сергеича.
– Послушайте меня, Роман. Валерий плохо себя чувствует. У него давление, он только-только приходит в себя, и я никому не позволю его волновать.
– «Суровая женщина», – подвел итог своим воспоминаниям Малиновский.

Время для Андрея будто остановилось, а пространство и вовсе странным образом сузилось до размеров телефонного аппарата. Он не осознавал, как спал, как ел, не осознавал ничего кроме тишины, давящей, гнетущей и, казалось, физически уничтожающей его тишины. Господи, как же он молил, как просил только об одном звонке. Но безжалостный аппарат молчал и своим молчанием забирал у него жизнь, – капля за каплей, секунда за секундой, утекающей из его широко распахнутых остекленевших глаз.
– «Ромка, мой Ромка, – отрешенно думал он, не отрывая взгляда от телефона. – Волнуется, говорит что-то. Неужели ты ничего не видишь, единственный мой друг? Нет меня, уже почти совсем нет. Я рискнул и я проиграл. Все проиграл, Ром. Жизнь свою проиграл… А на что ты надеялся, Жданов? Такого ведь не прощают… И ты себя не простишь… Уехать?.. Куда уехать? Разве можно уехать от себя? – мысленно отвечал он на предложение Романа. – Надо успокоить его. Пусть думает, что все еще можно начать сначала… Прости, друг, за обман. Нет у меня сил, объясняться с тобой».

Глава 10

– Ну, вот ты и приехал, Жданов. Конечная остановка.
Произнесенные вслух слова, безжизненным эхом растворились в пустом доме.
– «Ну что ж, попытаемся разобраться в двух вечных вопросах – Кто виноват? И что делать?» – размышлял Андрей, бесцельно слоняясь по дому.
Ноги сами принесли его в Катину комнату. Он прошелся по ней, осторожно касаясь рукой предметов обстановки. Не решился сесть ни на кровать, ни в кресло и опустился на пол в изголовье Катиной кровати. Прижался щекой к, казалось еще хранившей ее тепло, подушке.
– Кать, – позвал он шепотом, – Катя, прости меня.

За окном уже стемнело, когда Андрей резко поднялся и вышел из дома, захватив с собой бумажник и ключи от машины. Постоял на крыльце, оглядывая погруженный во мрак безжизненно-притихший сад, захлопнул дверь и решительно прошел к гаражу.
Вскоре из ворот усадьбы выехала машина и, увеличивая скорость, направилась в сторону города.

Андрей находился в этом баре уже несколько часов. Пил, но алкоголь не приносил облегчения, он знал это, и ждал не облегчения, а особого чувства озлобления и полного бесстрашия, которые наступали у него от изрядной доли выпитого виски.
Ответ на вопросы – Кто виноват? И что делать? – давно был им найден. Во всем виноват только он сам, а что теперь делать?.. Наказывать того, кто виноват – это ж как дважды два понятно. Приговор вынесен окончательный и обжалованию не подлежит.
– «Атлична! Пациент готов. Осталось только доктора найти», – осматривался Андрей, пытаясь в чаду и дыму разглядеть кого-нибудь подходящего на роль врачевателя.
В это время в бар ввалилась подвыпившая шумная компания молодых парней и их разбитных подруг.
– «А вот и доктора пришли», – радостно отметил Жданов.
Следующие полчаса ему понадобились для того, что бы вывести туповатых парней из себя и заставить их принять его вызов.
И вот он уже стоит в окружении компании амбалов доведенных до состояния быков на корриде. В воздухе явственно присутствует запах крови, мужчины тяжело дышат, изготавливаясь к бою. Все слова уже сказаны, и дальнейшие действия обойдутся без них. Публика в зале замерла в предвкушении скорого острого зрелища.
Андрей начал первым, как будто нарочно отрезая себе путь к отступлению. Удар и один из его «докторов» отлетел в сторону. И тут началось. Первые несколько мгновений ему удавалось отбивать все атаки. Кулаки пролетали как молнии. Еще удар и другой противник согнулся пополам. Андрей увернулся от нескольких ответных контрударов, пропустил один по касательной: – «Ах ты, гад!» и врезал противнику ногой в пах. Отметил краем глаза, как парень зажал руками ударенное место, усмехнулся, и в это мгновение пропустил первый настоящий апперкот. От боли потемнело в глазах, но он превозмог ее и еще какое-то время отбивался и отвечал меткими короткими ударами своим спарринг-партнерам. А потом произошло то, что неминуемо должно было случиться. Сокрушительный удар сзади, пелена в глазах, несколько неуверенных шагов под градом сыпавшихся на него со всех сторон ударов и вот он уже на полу в окружении разъяренных противников, для которых правила «лежачего не бьют» не существует.
Андрей был еще в сознании и даже пытался анализировать происходящее.
Удар. Боль. Мысль.
– «Что же ты Жданов голову руками прикрыл… Ааа… Коленки к животу подтянул… – Опять удар… – Защищаешься, профессионал?… Давай открывайся… – Удар, еще удар – Быстрее конец наступит… Ммм…»
Его били ногами, один особенно разъяренный все норовил попасть ботинком в голову. Последнее о чем подумал Андрей: – «Катя, я наказал себя… Прости…»