natunata писал(а):
Я его абажаю!!!! За все хорошее!
Не умею делать бессмысленную работу, программы я писала и раньше, но они были содержательные, а эти мне напоминают рефераты по научному коммунизму, которые приходилось писать в молодости - как бы все слова на месте, а содержания - нуль!
Вот вместо программы написала кусок продолжения своего высоко- и глубокосодержательного труда
Капитанская дочка, или Дамское счастье - 18.Андре подошел к столу, зачем-то присел у края так, что смог заглянуть Кате в лицо снизу вверх, поймал ее недоуменный взгляд и впервые она услышала из его уст русскую речь. Не отрывая взгляда, он вполголоса произнес:
- Катя, скажи, это же ты, Катя, ты?
Она не знала, что сказать, она вообще ничего говорить не хотела, но ему и не надо было ее ответа. Он вспомнил…
- Я вам так обязан, Катрин, наверное, я вам жизнью обязан… Но что же вы не сказали? Вы меня не узнали?
Эти слова Андре произнес уже по-французски. Катя даже руками замахала:
- Что вы, что вы! Вы мне ничем не обязаны. Вы же шли на поправку, там, в Сомюре, доктор Мартине сразу сказал, что вашей жизни ничего не угрожает. Только ожоги причиняли сильную боль.
Но Андре почувствовал, что должен ей все объяснить, все рассказать, и еще для него стало очень важным немедленно все узнать о ней. Они оба совсем забыли, что находятся в его рабочем кабинете, за дверями которого кипит жизнь.
Стук в дверь напомнил им об окружающей действительности, а появившаяся на пороге персона была способна вернуть к суровой реальности кого угодно – мсье Жорж Ури, управляющий персоналом, прилизанный, отчаянно молодящийся брюнет, приторно ласковый с вышестоящими и драконовски строгий с подчиненными. Андре недолюбливал Ури, но признавал, что методы его работы весьма эффективны – народу в «Счастливом дне» работало множество, всякие люди попадались, кто-то никак не мог научиться работать на новейших кассовых машинах, кто-то просто привык служить в лавочке, куда за день три покупателя заходят, и не справлялся с потоком клиентов, а попадались и такие, кто норовил стащить то, что плохо лежит. Управляющий персоналом с парой помощников успевал следить за всеми. Сейчас Ури явился с очень тревожными, по его мнению, сведениями. Хорошенькая Мари, сидевшая при телефонном коммутаторе, оказалась не той, за кого себя выдавала! Она-то сообщила при приеме на работу, что является вдовой сержанта, погибшего в Арденнах. На самом же деле, как выяснил Ури, никакого мужа у нее никогда не было и шестилетний сын отца вообще не имеет! И такая особа занимает столь важную должность, осведомлена о всех делах в «Счастливом дне» и ей дозволяется общаться с самим мсье Жандро!
Андре внимательно выслушал Ури и поблагодарил его за столь внимательное исполнение своих обязанностей. У Кати сердце упало – как же это?! Сейчас этот противный Ури уволит мать-одиночку, а ей потом работу не найти. Но Андре с важным видом сообщил Ури, что он располагает совершенно точными, но приватными сведениями, что у ребенка Мари отец был, что этот отец действительно пал смертью храбрых в Арденнах за день до своего отпуска, на который было намечено венчание в Париже.
- Уже было вывешено объявление о свадьбе в церкви, и Мари сшила белое платье, - накручивая убедительные подробности, повествовал Андре. – И вот почти супруг Мари гибнет на поле боя, спасая одного генерала, а тот потом и ходатайствовал передо мной, чтобы мы взяли ее на работу.
Упоминание о генерале добило Ури:
- Ну, если так… я, конечно, понимаю: юные сердца, война, поторопились.
Однако мсье Жорж не был бы мсье Жоржем, если бы не оставил за собой последнее слово:
- Но если мадмуазель Мари еще раз опоздает, я ее уволю!
- Это само собой, - согласился Андре.
Когда Ури вышел, Андре улыбнулся Кате:
- Теперь главное – не забыть сообщить Мари подробности героической жизни ее мифического несостоявшегося супруга. Знаете, Катрин, тут нам поговорить не дадут, пойдемте в спокойное место..
Он отвел ее в уютный и безумно дорогой ресторан «Лютеция», где было совсем пусто – время завтрака прошло, а время обеда еще не наступило.
- А сейчас вы мне все расскажете, о себе, о семье, обо всем, - сказал Андре.
Катя начала было говорить о сомюрском госпитале, но он ее прервал:
- Нет, расскажите, как вы попали в Сомюр, и, пожалуйста, говорите по-русски.
И Катя стала рассказывать о Москве, о гимназии, о тетушке. Андре иногда ее останавливал, спрашивал подробности – на какой улице в Москве она жила, как добиралась из России во Францию.
Выслушав ее рассказ, Андре подумал, что этой девочке довелось уже так много пережить. Катя еще раз повторила:
- С вами в Сомюре все уже было благополучно, вашей жизни ничего не угрожало.
- Нет, вы не понимаете, - прервал ее Андре. – Самое страшное, что тогда, в госпитале, был момент, когда мне жить не хотелось. И это не связано с тем, насколько опасны для жизни были мои ранения. Я помню это страшное ощущение – жуткая боль и никаких воспоминаний о том, кто ты, как сюда попал. Меня как бы уже и не было, и мне хотелось, чтобы меня действительно не было. Ваше присутствие, ваши слова, ваши прикосновения вернули меня к жизни. Я вас даже за ангела принял, только с косичками.
Катя смутилась, а Андре, чтобы разрядить обстановку, предложил пообедать.
В этот день она ехала домой, охваченная каким-то странным чувством – она ведь всегда хотела, чтобы он ее узнал, и вот теперь он все знает… Ну и что? Он же все равно остался тем, кем был – состоятельным красавцем, безумно обаятельным и всеми любимым, у него своя жизнь и связывает их только работа. И уже нечего ждать и не на что надеяться.
Вечером отец все расспрашивал дочку, что это она невеселая, но Катя ничего не сказала – она ведь скрыла от отца (сама не зная почему), что ее нынешний работодатель – тот самый раненый, которого они навещали в сомюрском госпитале, так что теперь ей было нечего сказать папе.
Они продолжали работать, как работали. Правда, Андре теперь спрашивал у нее утром, как дела, как родители и кузен. Так получилось, что у обоих в эти дни случились события, которые занимали разум и душу, требовали размышлений и решений, но ни он, ни она, этими событиями друг с другом не делились.
В «Счастливом дне» подвели промежуточные итоги продажи первой коллекции. Неплохо, но хотелось бы, чтобы продажи шли лучше, однако избалованная парижская публика еще не привыкла к тому, что вещь, созданную кутюрье, можно купить в магазине, а не заказывать в ателье. Очень к месту оказался визит в магазин одной среднего масштаба кинодивы, специализировавшейся на ролях женщин-вамп. Дама и в жизни была успешна именно в этом амплуа; на модели и наряды ей было наплевать, а вот красавец-хозяин ее даже очень заинтересовал. Она посетила «Счастливый день» в окружении трех-четырех звездочек помельче и в сопровождении журналистов: Реми организовал репортаж для модного журнала и даже киносъемку для «Хроники парижской жизни». Все дамы с удовольствием приняли приглашение на ужин, и Катя из окна кабинета наблюдала, как Андре препровождает прильнувшую к нему диву к своей машине, а старлетки облепили «Испано-Сюизу» Реми.
Все нормально, все правильно, это нужно для «Счастливого дня» - так она уговаривала себя, но ей было грустно, очень грустно.
В субботу Катя патрона не видела, он с утра позвонил в магазин, убедился, что Катрин на месте и благосклонно разрешил ей раньше уйти.
В этот день Андре с утра сопровождал мадам Маргерит по магазинам – нужно было выбрать свадебный подарок для кузины, младшей дочери дяди Алексиса. Вернувшись домой ближе к вечеру, он почувствовал себя усталым от магазинной суеты. И как это мать в ее немолодые годы умудряется с таким увлечением заниматься покупками. Да еще для этой кривляки, его кузины!
Он вдруг подумал: вот если бы подарки дарились не по «случаю», а от сердца, просто потому, что хочется человека одарить, порадовать, кому бы он сделал подарок? И ответ пришел сам собой: Кате, конечно, ей. Он ведь никак ее не отблагодарил, это надо сделать и немедленно.
Была у Андре в характере одна особенность, из-за которой Реми ехидно именовал друга «паровоз на рельсах»: если надумал что-то предпринять, не успокоится, пока не сделает; если решил, «встал на рельсы», так и будет двигаться к своей цели.
Надо сделать ей подарок и вручить прямо сегодня, ждать до понедельника он не желал. Но что подарить? Одаривая дам, с которыми судьба сталкивала его на жизненном пути, Андре, как и любой состоятельный мужчина, покупал что-то из украшений – а уж сумма зависела от заслуг дамы . Но что-то ему подсказывало, что с Катрин такой выбор будет ошибочным.
Он сидел у себя в гостиной и ломал над этим голову, пока взгляд его не упал на небольшой акварельный портрет на стене – юная черноволосая красавица в пышном атласном платье… его бабушка, перед самым замужеством и отъездом во Францию. Да, вот и она покинула Россию ради Франции более шестидесяти лет назад. О! Придумал!
Через застекленную галерею с зимним садом Андре прошел в центральную часть особняка Жандро, где располагались покои родителей. Одна из комнат на первом этаже служила библиотекой, усердным читателям Андре никогда не был, но содержимое одного из шкафов знал неплохо – книги на русском языке. Мадам Маргерит предпочитала читать русских авторов во французских переводах, а Андре в детстве и в юности бабушка приучила к русским книгам. После кончины тещи Поль Жандро сказал сыну, показав на полки с этими книгами:
- Теперь это твое.
Где же это? Вот, нашел – «Русские сказки», толстый том с необыкновенной красоты иллюстрациями. Эту книгу бабушка привезла из России во время своего последнего путешествия, в 1910 г. Андре к этому времени уже вырос и к сказкам охладел, но эти иллюстрации могли заворожить любого. Бабушка тогда сказала:
- Пусть останется для моих правнуков.
Вряд ли Катина семья смогла вывезти из России что-то подобное.
Итак, подарок найден, и он поедет к Пушкаревым прямо сейчас. Вообще-то во Франции не принято являться в дом без предварительного, загодя сделанного, приглашения, а в дом к незнакомым людям и вообще являться неприлично, но это соображение не останавливало Андре – в России он бывал не раз и прекрасно знал: что не принято у французов, для русских приемлемо.
Вернувшись к себе, Андре попросил телефонистку соединить с Нейи. Трубку взял мужчина, говоривший по-французски с сильным русским акцентом. Наверное, поэтому Андре начал разговор по-русски:
- Господин Пушкарев? Не знаю, помните ли вы меня, я – тот раненый русский в госпитале в Сомюре, с ожогами и амнезией… образок старинный у меня был… Вы с дочерью меня навещали…
Собеседник Андре, похоже, помнил его прекрасно и был рад услышать голос товарища по несчастью:
- Не может быть! Андрей… образок апостола Андрея Первозванного… Как ты нас нашел? Молодец! Ты остался во Франции? Давай, Андрюша, приезжай, посидим, выпьем, войну вспомним…
- И можно прямо сегодня? - осторожно осведомился Андре.
- Вот сегодня как раз лучше всего, жена пирогов напекла. Сейчас адрес продиктую…
- Я знаю адрес, через час буду.
Положив трубку, Андре сообразил, что Пушкарев воспринял его только как давнего знакомого по госпиталю. Как же так? Катя ничего не сказала отцу? Вот он сейчас поедет в Нейи и все выяснит.
Он успел купить два букета для дам, бутылку дорогого коньяку и коробку шоколада, взял такси и отправился в Нейи.
Ему открыла средних лет женщина с уложенной вокруг головы светлой косой – жена мсье Пушкарева, сообразил Андре. Она пригласила его в небольшой зальчик, служивший, видимо, столовой и гостиной.
Тяжело опираясь на палку, из-за стола поднялся худощавый, седоватый мужчина - Катин папа:
- Заходи, заходи, Андрюша, каким красавцем ты стал, и щеголь какой!
Был за столом и еще один персонаж – высокий старик с пышными усами в круглой черной шапочке. Катин дедушка? Но ведь она ничего не говорила о том, что из России выехал кто-то из старшего поколения. И почему-то у Андре возникло ощущение, что лицо этого старика ему знакомо.
- Катенька гостю большой дом показывает, сейчас они вернутся, - объяснила Андре мадам Пушкарева.
И действительно, буквально через минуту на пороге появилась Катя, она была не одна, и тут Андре понял, почему лицо старика ему показалось знакомым.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
. Все очень хорошо. Пишите, как Вам удобно, только не пропадайте 
