|
Капитанская дочка, или Дамское счастье - 15
В понедельник Катя встала ни свет ни заря; долго крутилась перед зеркалом, хотя выбирать было особо не из чего – самым привлекательным выглядел синий костюмчик с неизбежной белой блузочкой с бантиком. Сентябрьское утро было пасмурным, опасаясь дождя, она накинула сверху серый плащ-пыльник и со вздохом взялась за шляпку. Вот не любила она шляпки, не любила! Но вековой принцип – приличная женщина выходит на улицу в головном уборе – хоть и пошатнулся изрядно, но еще не пал полностью. Серая строгого вида шляпка-клош вполне соответствовала Катиным представлениям о наряде работающей женщины, но Катю она не украшала и в сочетании с очками придавала ей что-то совиное. На месте своей работы Катерина оказалась на полчаса раньше и залюбовалась витринами магазина. Во всех витринах повторялись две изящно переплетенные буквы – H и J, по первым буквам в названии магазина – «Heureuse Journée» ‘Счастливый День’, тут Катя заметила, что кое-где те же два слова были написаны с восклицательным знаком и тогда уже читается как пожелание: «Счастливого Дня!». Хорошее название, подумала она, сразу тянет улыбнуться.
Новый магазин занимал просторное пятиэтажное здание, на улице, которая шла параллельно набережной Сены, недалеко от парижской Ратуши – первые три этажа – магазин, а наверху – контора и мастерские. Магазин был еще закрыт, так что входить надо было со двора, где имелся служебный вход. Однако дорогу к месту работы ей преградила могучая фигура старшего швейцара в синей ливрейной шинели, украшенной все теми же переплетенными буквами Н и J..
- Куда! Посторонних пускать не велено!
Катя растерялась:
- Но я была … в четверг… вы меня не помните?
- В четверг было указание, а сегодня нет указаний… а вы проходите, проходите, что встали?
Последние слова были обращены к стайке девушек, которые почтительно приветствовали грозного швейцара:
«Добрый день, мсье Пату! Здравствуйте, мсье Пату!».
Мимо Кати уже прошел десяток молодых людей, промчался бегом паренек в синей куртке посыльного и каскетке, в магазине уже замелькали фигурки продавщиц в синих форменных платьях, а она все стояла и стояла и чувствовала, что сейчас расплачется.
Без четверти девять во двор по крутой дуге лихо въехал автомобиль и остановился в шаге от Пату, который, похоже, к таким виражам привык и с места не сдвинулся. Дверцы роскошной черной Испано-Суизы, одного из лучших творений тогдашней автомобильной промышленности, одновременно распахнулись с двух сторон и из машины вышли Андре Жандро и Реми Мален. Реми, который был за рулем, мог себе позволить нарядиться в подобие принятого в те времена шоферского костюма – дорогая кожаная куртка темно-зеленого цвета, белый трикотажный джемпер с каким-то гербом, баскский берет и автомобильные перчатки. Андре был в сером костюме-тройке и в мягкой фетровой шляпе – положение обязывало одеваться дорого, но строго.
Катю приятели сразу не заметили, поскольку раздраженно препирались.
- Я же просил заехать за мной без двадцати восемь, - громко возмущался Андре, - а ты в девятом часу появился. Отец как раз хотел заехать, а он всегда твердит, что настоящий хозяин должен приходить раньше своих служащих.
- Когда я подъехал, ты еще кофе в халате пил, а потом портмоне битый час искал… и нашел, кого бояться – мсье Поль – добрейшей души человек, был бы у тебя, как у меня, папА прокурор…
И тут Андре заметил Катерину - на лице его появилось страдальческое выражение, какое бывает у человека, которому подсунули очень кислый лимон, но он старается, чтобы никто не заметил, как ему кисло.
- А… вы уже тут, мадмуазель…
- Вот, мсье Жандро, постороннее лицо задержано мной при попытке пройти в контору, - отрапортовал Пату.
- Пату, верный наш страж, мадмуазель Катрин теперь у нас работает, - невесело сообщил Андре. - Я уже распорядился оформить документы.
Оба друга двинулись к лифту, Катя семенила за ними.
Они поднялись на четвертый этаж, где в просторном холле стояла деревянная стойка, за ней небольшой телефонный коммутатор, у которого сидела хорошенькая девушка, а около нее крутился тот самый посыльный.
- Это Мари – она у нас занимается почтой и принимает звонки, и Теодор – наш посыльный. Вот там – Андре кивнул куда-то в сторону коридора, - бухгалтерия, а на пятом этаже – мастерские. А мы пройдем в мой кабинет.
Кабинет был просторен и традиционен – деревянные панели на стенах, безбрежный стол, почти пустой, но к нему придвинут небольшой столик, заваленный бумагами, рядом еще один – с пишущей машинкой. По одной стене – стеллажи с какими-то папками и коробками. Только одно неожиданно яркое пятно – картина на стене, Катя сразу даже не поняла: то ли цветущий сад, то ли букет, то ли один огромный цветок, но такая радостная симфония голубого и синего, что глаз не оторвать.
Андре в замешательстве остановился возле собственного стола:
- Куда же вас, мадмуазель, поместить? Для начала я хотел поручить вам навести порядок в бумагах… Вот тут на столе то, что пришло за последнюю неделю, разложите по папкам…
Его речь прервал телефонный звонок, Андре взял трубку и, похоже, был неприятно удивлен:
- Реми, меня срочно требуют в банк, мы же должны с ними подписать какие-то бумаги по поводу кредитов… там уже через двадцать минут начинается заседание правления…
- Да успеем, - беспечно заявил Реми. – Я тебя на своей малышке вмиг домчу... А вот для мадемуазель у нас еще работа есть…
Реми проскользнул куда-то в заднюю дверцу и выволок оттуда внушительную коробку с какими-то бумагами, конвертами, папками.
- Вот, мадмуазель, наши архивы… Надеюсь, вы понимаете, сколь важен порядок в архивах?
- Да, конечно, я все разберу… - с готовностью откликнулась Катя. – Только тут, я вот вижу, есть нераспечатанные конверты…
- Распечатайте, ознакомьтесь и классифицируйте, - с важным видом заявил Реми. – А нам надо ехать.
Тут Андре вспомнил:
- Должен зайти наш кутюрье, хотел посмотреть рекламные афиши – образцы вот тут, в тубусе.
- Простите, а как его зовут? – на всякий случай осведомилась Катя.
- Милу, его зовут МилУ, - ответил Реми и почему-то подмигнул Андре.
Катя удивилась такой фамилии, ведь МилУ – довольно распространенная во Франции кличка собак, впрочем, каких только фамилий не бывает – вот с ней в классе училась гимназистка по фамилии Барсук.
- И не уходите, пока я не вернусь, - крикнул Андре с порога, и дверь за ними закрылась.
Пока они спускались в лифте, Андре недовольно бурчал:
- Зачем ты ей эту коробку вытащил, там черт ногу сломит и ненужное все…
- Так я же исполняю наш план, чтобы нашей красотке жизнь медом не показалась… Пусть поработает Сандрильоной (французская Золушка - автор) и наведет у нас порядок, а ее за это фея превратит в принцессу, если, конечно, она не сбежит от тебя раньше.
Катя мысленно разделила огромный стол на клетки: по горизонтали и по вертикали, по горизонтали будут разные типы документов, а по вертикали – даты. Что давнее – откладываем подальше, что новое – поближе. Сначала все разбросать по кучкам: письма к письмам, счета к счетам, а потом то, что достойно рассмотрения, прочитать, проверить и в папку! Начнем!
Через сорок минут она сняла жакет и развязала бантик на вороте, потом сбросила ботиночки и залезла с ногами в обширное кресло – так легче было дотягиваться до дальнего края безбрежного стола.
Счета, договоры, личная переписка, приглашения…
Так, невскрытые конверты – ничего серьезного, поздравления, рекламные листки, а это что – на конверте надпись «Моему ягуару», Катя автоматически вскрыла конверт и тут же залилась краской – дама, написавшая послание, посвященное воспоминаниям об интимных встречах, явно не отличалась особой скромностью, но судя потому, что Андре Жандро так и не прочел письмо, раскованность во взглядах и в чувствах даму от забвения не спасла.
Где-то за дверями кабинета кипела жизнь, доносились голоса, слышались звонки, но Катю никто не беспокоил. Зашел лишь посыльный Теодор, почтительно положил на край стола бумаги и как-то быстро ускользнул.
Катя, конечно, и представить не могла, что с подачи Мари, которой о Кате сообщили еще в четверг, вся конторская публика обсуждает появление новой служащей. Обсуждали и недоумевали.
Катин статус пока для всех был неясным – провел ее хозяин, прямо в кабинет, представил как своего личного помощника. У Мари сведения о ней были самые невероятные: якобы, эта девица магистерский диплом скоро будет защищать, а фамилия у нее – не произнесешь, русская какая-то, мсье Мален сказал называть ее мадмуазель Катрин. Может, хозяину она родственница? У него же бабушка была русской принцессой (франц. princesse – эквивалент русского «княгиня»). Вот не будь она такой невзрачной, можно бы решить, что кто-то из наших красавчиков свою пассию привел. К концу обеденного перерыва (о котором Кате никто ничего не сказал) решили, что новоприбывшая на «принцессу» не тянет, если родственница – то дальняя и бедная, и вообще от нее лучше держаться подальше.
Часа в четыре Катино одиночество было нарушено появлением в кабинете высокого блондина в ослепительно белом костюме и черной рубашке с воротником-апаш. Он и не подумал постучать и, распахнув дверь, недоуменно уставился на Катю, сидевшую в кресле
- И что это вы тут делаете?
Катя вскочила и попыталась ногой нащупать задевавшиеся под столом ботинки, но они словно убежали куда подальше.
- Я документы разбираю… мсье Жандро поручил… А вы, наверное, мсье Милу…
Реакция была очень бурной, кутюрье заорал:
- Чтоо? Издеваетесь? Кто вам позволил?
Катя залепетала, что ей мсье Мален именно так сказал, но, может, она не расслышала и готова извиниться. Как ни странно, упоминание мсье Малена подействовало на визитера отрезвляюще:
- Так я и знал, этот проходимец у меня получит… все ему шуточки… А зовут меня - МИлко, МИлко ВукАнович! Повторите, если сможете…
Катя без колебаний повторила:
- МИлко ВукАнович.
Для нее, конечно, не составило труда правильно поставить ударение и нормально произнести звук «ч», в отличие от французов, которые произносили не иначе, как с ударением на последнем слоге, да и «ч» превращали в некое подобие «ш». И живописный блондин все прекрасно расслышал:
- Вот как значит? И откуда мы, мадмуазель?
- Я живу в Нейи, училась в Сорбонне, меня рекомендовали личным помощником мсье Жандро.
Но кутюрье желал знать иное:
- Вы не француженка, они мои имя и фамилию правильно не произнесут… что-то мне подсказывает, что и вы не Дюпон и не Дюваль (самые распространенные французские фамилии – автор).
- Меня зовут Екатерина Пушкарева, и я – русская.
Это признание Катя сделала не без опаски – кутюрье производил впечатление человека непредсказуемого, мало ли что ему не понравится…
Но МИлко (или МилкО, говоря на французский лад) улыбнулся вполне дружелюбно:
- А я из забытого богом края Монтенегро, знаете такой?
- Черногория…- улыбнулась Катя, - ее все знают… мы в гимназии учили…
И она процитировала по-русски:
- Черногорцы? что такое? —
Бонапарте вопросил: —
Правда ль: это племя злое,
Не боится наших сил?
Перевода модельеру не потребовалось.
- Да, эти строки я слышал. Бонапарта мои соотечественники и вправду не испугались, а вот автомобиль большинство из них до сих пор считает дьявольской придумкой… и мода у нас уже лет триста не меняется… вот почему я в Париже… впрочем, не только поэтому…
И в голосе по-парижски элегантного блондина с небрежно-изысканными манерами и высокомерным взглядом Катя уловила нотки тоски, от которых так трудно избавиться тем, кто стряхнул со своих башмаков пыль отечества.
Но Милко уже заговорил о делах, вспомнив, что должен посмотреть рекламные афиши.
Он долго крутил листы, что-то бормотал себе под нос, а потом спросил Катю:
- Ну и как вам это?
На афише была изображена изысканно и дорого одетая дама рядом с витриной «Счастливого дня», в руках она держала пакеты из фирменной бумаги, а надпись внизу гласила: «Я одеваюсь в «Счастливом дне».
Дама Кате сразу не приглянулась:
- Такие дамы покупки сами не носят…, а те, кто носит сам, увидев такую даму, решат, что это не для них… и вообще, дама какая-то слишком прямолинейная…
- А вы соображаете, мадмуазель, - одобрительно заметил кутюрье, - художник, похоже, из тех, кто в зоопарке ставит гипсового мишку, а в кафе на стене рисует чашку кофе. Мои модели достойны лучшего…Но как передать радость, как передать удачу, как передать счастье?
Катя задумалась , а потом показала на висевшую в углу картину:
- Вот в этой картине же радость есть… хотя там только цветы…
Милко :усмехнулся:
- Над этим стоит подумать, а мне пора…
И модельер покинул кабинет, оставив за собой шлейф какого-то необыкновенного парфюма, а Катя снова погрузилась в работу.
Часов в девять вечера Андре возвращался домой на такси. День сегодня выдался длинный. Сначала долгие переговоры в банке, потом пришлось ехать на швейную фабрику, находившуюся в пригороде Парижа – что-то у них с тканью не ладилось. Потом было весьма светское мероприятие, обед у супруги префекта, изображавшей из себя законодательницу мод. Этот обед и пустоголовая супруга префекта очень утомили Андре. Захотелось расслабиться, и он осел в шумном богемном кафе на бульваре Монпарнас, где и выпил изрядное количество коньяка.
Такси мчалось по набережной, но вдруг Андре взбрело в голову проехать мимо своего магазина, и он попросил шофера свернуть на параллельную улицу. Зачем это ему понадобилось, он и сам не знал, просто хотелось удостовериться, что все в порядке. Освещенное окно на верхнем этаже привлекло его внимание: как же так? кто забыл выключить свет? И Пату, который сегодня дежурит, не заметил? К тому же это его кабинет!
Остановив такси и попросив шофера подождать, Андре кинулся к служебному входу, Пату был на посту.
- Пату, кто там у меня в кабинете?
- Так, мсье Жандро, все согласно вашим указаниям… я ее выгонял, а она говорит – от вас было указание вас ждать. Вот сидит и ждет… а без указаний я бы ее выгнал…
Андре прямо застонал про себя… забыл, он забыл про свою несуразную помощницу, эту, по словам Реми, «кобру в очках». И она тоже хороша – как часовой в карауле, пока начальник караула не снимет, не уйдет.
«Кобра» спала, забравшись с ногами в начальственное кресло и положив голову на скрещенные на столе руки, а на стеллаже у стены аккуратно выстроились папки.
Услышав шаги в кабинете, она подняла голову и, близоруко щурясь, посмотрела на начальника, потом нащупала очки на столе, водрузила их на нос и отрапортовала:
- Документы разобрала, архив тоже. Я начала проверять счета – тут есть некоторые проблемы, но я пока их не успела сформулировать.
- Простите, мадмуазель, меня задержали… деловой ужин, понимаете ли…, - заявил Андре, стараясь дышать в сторону, - и завтра, все завтра…
Он и не подумал о том, каково ей будет добираться до Нейи, впрочем, на трамвай Катя успела…
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
не слова, а просто музыка, и Катю среди почтенных французов легко представить
ПРям родной!
) к 8 часам во всей красе!" 
Какие же они все, хоть и французы и "обитают в "Счастливом дне", а не в Зималетто и 100 лет назад, в все равно они такие все наши... родные и привычные. 