|
25.
И те же дни были не стандартными еще у нескольких людей.
Вот, Роман Малиновский окончательно понял, что все – попал!
Каждый день, проведенный в больнице рядом с Надеждой, не говорил, а просто кричал ему о том, что она – его судьба…
Знал бы кто-нибудь, какое это было блаженство – держать ее за руку и говорить…
Не важно что, главное – говорить…
О погоде…
О деревьях, на которых начинали распускаться листья…
О солнце, все ярче греющем землю…
О детстве своем…
О родителях…
О крольчонке, который жил у него пять лет…
А только потом о своей любви к ней…
Столько книг, сколько он прочел Наде за те недели, которые она провела после операции, Ромка не читал никогда!
А самое удивительное, что ему понравилось данное занятие – чтение…
Он вникал в содержание и описываемые события так, будто был актером, и с этим удивительным мастерством мужчина перевоплощался только с одной целью – увидеть на милом и любимом личике улыбку. У него даже голос менялся, когда он говорил за разных героев! И его цели оправдывались – Надя не только улыбалась, а смеялась и говорила самые желанные слова: «Ромка, я люблю тебя…». А потом протягивала ему свою руку и ловила его ладонь..
Ловила и целовала…
А он всякий раз немел в этот момент и, становясь на колени перед ее кроватью, целовал ее нежные ладошки в ответ…
И больше всего боялся только одного…
Вдруг, когда она увидит его, то разочаруется?
Вот глупость-то! – скажет кто-то, но ведь все влюбленные и любящие отличаются от нормальных людей с нормальной температурой и биением сердца…
Все, без исключения, а потому можно им простить некоторые глупости, правда?
За день до снятия бинтов, вечером, сидя у кровати засыпающей Нади, Роман прочел один сонет, который уколол его в самое сердце…
Вот тебе и старик Шекспир! Когда ушел на тот свет, а ведь такое впечатление, что видит все и всех до сих пор!
Сонет 23
Как тот актер, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, -
Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.
Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой
И справедливой требует расплаты.
Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?
Катя с Андреем и Колькой знали обо всем.
Роману на следующее утро была нужна поддержка, а потому «трое вышли не из леса, но из «ZIMALETTO», и направились в клинику.
Надя, которая уже много знала о друзьях любимого, не возражала против того, чтобы он присутствовали в тот момент, когда она, возможно, будет видеть и увидит самого главного человека в своей жизни…
Ромку…
Время – странная субстанция. То оно скачет, как кенгуру, то еле-еле течет, как смола…
Не засекали по часам три минуты? Фьють – и все, да?
А для боксера, раунде этак в одиннадцатом, эти три минуты кажутся тремя часами…
Не надо, не проверяйте…
Особенно в бою с Валуевым…
Ну, да ладно! О чем это мы?
Да… О времени…
Когда снимали бинты – медленно-медленно – Роману казалось, что этот муторный процесс не закончится никогда! И в то же время ему было нужно, чтобы главный момент отодвинулся еще на минуту, секунду, долю секунды!
Потому что в душу закрался страх… Жуткий… Ужасный…
Он же здесь не один мужчина…
Вдруг ей понравится Андрей? Или Колька? Вон он какой стал… Уверенный, сильный, важный…
А вдруг?
Но тут бинты сняли окончательно…
Убрали с глаз Надежды две ватных подушечки, и в затемненной комнате раздался голос врача:
- Ну, Наденька, открывайте глазки… Только медленно!
И два бездонных океана глаз Надежды – надежды Романа открылись…
Будто в замедленной съемке…
Слегка затрепетали ресницы и…
…Она видела…
Видела!
Видела то, о чем ей вчера еще говорил Роман!
Видела деревья, на которых начинали распускаться листья…
Видела солнце, все ярче греющее землю…
Видела…
А потом…
Потом она развернулась, чтобы увидеть ЕГО…
И…
Мужчин было трое, но только у одного в глазах она увидела то, о чем он вчера и говорил…
Высокий красивый блондин…
Принц из сказки!
Неужели это он все это время был с ней…
Неужели это он читал ей Ильфа и Петрова в лицах, а потом целовал дрожащие пальцы?
Неужели…
Она смотрела, а в его глазах все больше и больше прибавлялось неуверенности, и тут у нее вырвалось:
- Ром… И ты еще говорил, что можешь мне не понравиться? – и она сделала шаг именно к нему.
Потом другой…
Третий и…
Повисла у него на шее, под восхищенные взгляды троих друзей Романа.
- Надь… А когда я высыпаюсь, я еще лучше…
- Пока поверю на слово…
- А потом?
- Потом проверю. Теперь могу!
- Надь… Ты…
- Вижу, Ром! Вижу! А самое главное, я вижу тебя… И люблю….
- Надь…
И большего говорить не надо было…
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
