НРКмания

Зато уже третий год, как я свекровь,
а че-т для этого случая блины не предполагаются в масленницу?

Савинка спасибо за кисок.

Наталья Николаевна, Натали, как ее называли в свете, Таша - по-домашнему. Так ее стал именовать и Пушкин. Она была моложе мужа на тринадцать лет, воспитана так, как воспитывались молодые дворянки-москвички из культурных, но не очень богатых семей, была бесприданница. Наталья Николаевна Гончарова отличалась нежной, акварельной красотой (Пушкин называют ее своей Мадонной), прекрасной фигурой и величественным ростом (выше Пушкина). Небольшая раскосость глаз придавала ей особенную прелесть. Она отличалась тактом и аристократической простотой манер, держала себя ласково и одновременно с холодноватым достоинством.
Романтический брак по страсти в ту пору встречался чаще в романах, чем в жизни. Влюблялся и выбирал мужчина. Девушка чаще всего соглашалась отдать руку. Подлинное знакомство начиналось уже после церковного обряда. В счастливых случаях оно перерастало в спокойную дружескую привязанность пли просто привычку. В менее счастливых - в покорное терпение. Семейные неурядицы редко предавались огласке.
Наталья Николаевна отдала свою руку Пушкину без страстного увлечения. Он не был красив (прелесть его увлекательного разговора, выразительность некрасивого лица, глубину души она, невестой, вряд ли могла оценить). Он не был богат и во всех отношениях не мог считаться блестящей партией. Решающую роль сыграло, видимо, желание избавиться от тяжелого деспотизма матери.
Став женой Пушкина, Наталья Николаевна достойно исполняла эту нелегкую роль. Пушкин был гениален не только как поэт, но и как человек - полнота жизни буквально взрывала его изнутри: ему нравилось течь, как большая река, одновременно многими рукавами - быть и поэтом, и светским человеком, и ученым, и уединенным меланхоликом, и любителем шумных народных гуляний (непременно с дракой!), и семьянином, и карточным игроком, беседовать с царем и с ямщиками, с Чаадаевым и светскими дамами. Его на все хватало, и всего ему еще не хватало. Того же он хотел и от жены: ему нравилось, как она домовито хозяйничает, расчетливо спорит с книгопродавцами из-за денег, рожает детей одного за другом, блистает на балах. Он хотел бы ее видеть тихой хозяйкой в деревенском доме далеко от столицы и звездой петербургского бала, ослепительной и неприступной. Он не задумывался, по силам ли это ей, московской барышне, вдруг ставшей женой первого поэта России, первой красавицей "роскошной, царственной Невы", хозяйкой большого дома - всегда без денег, с дерзкими слугами, болеющими детьми, всегда или после родов, или в ожидании ребенка. Чувство своей "взрослости" оглушило ее, успех кружил голову. Но она была неглупа и добродетельна. Недаром Пушкин писал ей: "Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, ч<то> с твоим лицом ничего сравнить нельзя н<а>те - а душу Твою люблю я еще более твоего лица".

Итак, Пушкин женился. Чего он ждал от семейной жизни и какой должна была бы быть по его представлениям, эта семейная жизнь поэта. Мы видели, что вдохновлявшиеся романтическими представлениями друзья поэта вообще считали семейное счастье опасной для вдохновения прозой. Талантливый художник К. Брюллов, который подчинял свою собственную жизнь законам артистической богемы, оставил нам воспоминания о своем посещении дома Пушкиных. Поэт хотел показать Брюллову своих детей - дети уже спали. Пушкин начал их, сонных, выносить по одному на руках и показывать художнику. Брюллова не растрогала эта сцена - он счел ее "натянутой": он был глубоко убежден, что жизнь поэта несовместима с семейными радостями. Ему показалось, что Пушкин старается внушить и ему, и самому себе, что он счастлив. В реальность такого счастья Брюллов не верил.

Вот как он обращается к Наталье Николаевне: "женка", "душка моя", "какая ты дура, мой ангел!", "ты баба умная и добрая". Детей он называет не Marie и Alexandre, как это было принято в его кругу, а Машка или Сашка или "рыжий Сашка", позже появится в его письмах Гришка (писем жене с именем младшей дочери Наташи не сохранилось, однако характерно, что даже в письме ближайшему приятелю он называет ее не так, как именовал детей в письмах жене, а полным именем: жена "благополучно родила дочь Наталью"). "Что Машка? чай куда рада, что может в волю воевать". Жену он наставляет в подчеркнуто патриархальном тоне: "Не смей купаться - с ума сошла, что ли!", "только полно врать; поговорим о деле; пожалуй-ста, побереги себя" (здесь характерно архаическое, но еще державшееся в разговорном языке XVIII века употребление "врать" в значении "говорить пустяки" и подчеркнуто простонародные "пожалуй-ста", явно влияющее на интонацию его произнесения). А вот как он описывает Наталье Николаевне свое "житье-бытье": "Эх женка! почта мешает, а то бы я наврал тебе с три короба", "одна мне есть выгода от отсутствия твоего, что не обязан на балах дремать да жрать мороженое", писем от Натальи Николаевны он ждет "из Новагорода" (а не из Новгорода), о хлопотах, связанных с материальными делами родителей и сестры, он пишет: "А им и горя мало. Меня же будут цыганить".
Если салонный язык отличается жеманной утонченностью, то Пушкин в письмах к жене не только подчеркнуто прост - он простонародно грубоват, называя все вещи. их прямыми наименованиями. Близкая приятельница семьи Пушкиных, блестящая, умная, соединяющая красоту с образованием и вкусом А. Смирнова, ждет ребенка - Пушкин пишет жене: "Смирнова не бывает у Карамзиных, ей не втащить брюха на такую лестницу". И это не грубость - это сознательная ориентация на простоту и истинность народной речи. В конце писем он неизменно посылает детям патриархальное благословение, а жене - пожелания такого рода: "Вчера приехал Озеров из Берлина с женою в три обхвата. Славная баба; я смотрел на нее, думал о тебе и желал тебе воротиться из Завода такою же тетехой. Полно тебе быть спичкой. Прощай, жена".