|
6
- Артур, здравствуйте!..
На ступеньках у служебного входа – море народу. Хорошо, что хоть журналистов пока нет… И откуда только успевают узнать? Да и матч так себе, ничего особенного, можно сказать, товарищеский… Перед этапом Гран-при, который будет проходить в соседней братской стране, визит вежливости от будущих хозяев соревнований… И тем не менее – человек пятнадцать толпится у входа, все спешат поздороваться, выпросить автограф, крикнуть что-то очень-очень важное, да и просто – попасться на глаза, авось, чемпион России не забудет, вспомнит потом при встрече…
Артур как раз пожимал руку тренеру своего сегодняшнего соперника, когда услышал, как какой-то тоненький женский голосок окликает его. Обернулся – чуть поодаль от всех, смущённо улыбаясь, на него смотрела девушка. Маша… да, кажется, Маша. Актриса, которая водила остальных актрис на его матчи в том городе. Но сейчас её трудно было узнать. В провинциальном городе она и казалась провинциалкой, но здесь сразу стало понятно, что она актриса одного из ведущих московских театров: уверенная, раскрепощённая, продуманно небрежно, а значит, стильно одета… Он приветливо улыбнулся.
- Маша, добрый день. А что вы здесь делаете?
- Ну, как что? – Девушка тоже улыбалась ему. – Пришла посмотреть на вашу игру… как всегда.
- А… Вы думаете, будет интересно? Это ведь так, проходная игра…
- А мне на вас, Артур, всегда смотреть интересно. - Снова открыто улыбнулась она. Совсем ещё юная, сколько ей? Двадцать два? Двадцать три? Вот что с ней делать? Не может же он просто развернуться и уйти… Но если отвечать и заниматься каждой поклонницей, не останется ни времени, ни сил на работу. Об этом в последнее время постоянно твердил Владимир, и правоту его слов трудно было не почувствовать. К тому же эта Маша… нет, вот об этом точно думать не стоит.
Он снова вежливо улыбнулся и словно мельком взглянул на часы.
- Маша, вы извините меня…
- Да ну что вы, конечно, конечно, - заторопилась она, почти испуганно глядя на него. – Вы идите, не обращайте на меня внимания, Артур… Тем более, что я не одна, я друга жду…
Он вздохнул с облегчением. Ну вот, как всё просто, оказывается…
- Ну… всего доброго? Не знаю, удастся ли нам сегодня увидеться. Был очень рад повидать вас… - И почти бегом ко входу, не обращая внимания на возгласы, в которых явственно слышалось его имя…
И в холле его останавливали… Но не задерживаясь ни с кем дольше, чем этого требовало рукопожатие, он быстро шёл по направлению к раздевалкам.
Что-то не нравилось ему; он чувствовал: что-то изменилось. Бодрое, поверхностное настроение, необходимое для работы, просачивалось по капле. Уступало место чему-то нежеланному, но очень сильному, чему невозможно было сопротивляться. Он не признавался себе, но причина была ясна: эта девушка на ступеньках напомнила о другой женщине. Всё то время, пока он разговаривал с Машей, другая словно стояла за её плечом: незримая, но такая настоящая, что заслонила собой весь этот день.
Не доходя до раздевалки, вошёл в душевую. Открыл кран умывальника, наклонился, плеснул несколько раз холодной водой на лицо. Поднял голову и посмотрел в зеркало. Глаза красные… сосуды лопнули от ледяной воды?
Хорош… И это – за полчаса до игры? А что будет дальше? И что вообще теперь делать? Теперь, когда он так безнадёжно влюблён – как мальчик в учительницу? А что вообще делают в таких случаях? Когда и руки не руки, и глаза не глаза – потому что нет её?..
Руки. Он поднял руки ладонями вверх, посмотрел на них. Пальцы чуть подрагивали. Страх противной липкой струйкой зазмеился где-то внутри. Нет, не может быть… Не может быть, чтоб эта любовь лишила силы его руки – его единственного орудия, его инструмента. То, к чему он шёл всё это время, ради чего стольким пожертвовал, то, в чём ещё осталась хоть толика смысла… И снова её лицо встало перед ним – светлый лик, подаривший ему вторую жизнь. Нет, она может только дать, хоть и не знает об этом, отнять не может.
Но нужно проверить. Сейчас, немедленно, выйти к столу. Противник, наверное, уже разминается. Ерунда, переодеться можно и потом, перед самым началом…
…С каждым прицелом, с каждым ударом чувствовал, как вливается в него уверенность, какой привычно твёрдой, лёгкой, но безошибочной становится рука. Этой Маше просто не следовало приходить сюда… За эту неделю он думал – почти удалось справиться с собой, но рана была ещё слишком свежей, чтобы такие вот прикосновения проходили безболезненно. Конечно, эта встреча в его жизни выбила у него почву из-под ног… нет, не так – перенесла на новую, неизвестную землю. Он ещё не знал, откуда грозит опасность, как отражать удары… Ничего, он научится жить с этим, тем более что это – только в нём, он и враг себе, и союзник. Её ведь нет? Нет… Нет!..
- Ты мне не нравишься, - заявил Владимир, внимательно глядя на него. Артур медленно поднял голову, распрямился.
- Бледный, думаешь о чём-то, - продолжал тренер. – Что-то случилось?
- Случилось, - спокойно сказал он. – Но я справлюсь.
Владимир встревожился.
- Что-то в семье? Что-то с дочкой? Ты, кажется, был с ней вчера?
- Да… Она здесь ни при чём.
- Ну, так в чём дело?
- Володя, я не буду говорить тебе. Прости. Не волнуйся, всё будет нормально.
- Ты уверен? – недоверчиво поднял брови Владимир.
- Абсолютно. – И вдруг Владимир увидел совершенно безмятежную широкую улыбку… В зале как будто стало светлее. И он вздохнул с облегчением. В конце концов, парню за тридцать…
Безмятежность, конечно, дорого стоила. Но за что не нужно было платить? Он что-то не мог припомнить. Бесплатно живут только мертвецы, пусть и живые. Они не способны любить, не способны испытывать боль. Но стать живым мертвецом… нет, это уже было когда-то… уж лучше настоящая смерть.
И внешнее спокойствие как-то передалось и внутрь. В общем-то, это уже было отчасти знакомо. Выходить к столу случалось и после не таких потрясений… И от воспоминания о том страшном дне, сразу после похорон, когда он выиграл первый матч на чемпионате, сразу стало легче. Даже – легко… Что могло сравниться с этим?
И лёгкая улыбка играла на его губах, когда под торжественное объявление его имени со всеми титулами он выходил в зал. Безупречная, идеально сидящая одежда, в руках – старый проверенный кий. Арбитр – Лилиана, давняя добрая знакомая, единственная в России женщина-судья – ободряюще, даже ласково улыбнулась ему. Он обвёл глазами зал, и тепло разлилось по телу. Как хорошо, что всё-таки выбрали «ночной» вариант, так неуютно играть при свете… Такая знакомая, приятная полутьма, тёплый свет освещает только стол, с первых рядов смотрят десятки пар глаз – замерли, напряглись, затаили дыхание… Потом расслабятся, даже зашумят, задвигаются, чтобы в любой момент снова замереть в предвкушении решающего удара или реакции противника…
В правом секторе разглядел ту самую Машу, рядом с ней – смутно знакомое мужское лицо, тоже, наверное, актёр их театра… Скользнул взглядом и отвернулся. Они – такие же зрители, как и все. Пусть ходят… В конце концов, это ведь популяризация снукера, о которой в федерации столько разговоров…
Первый фрейм – проигрыш… Второй – не хватило несколько очков… Через десять минут – 3:0… Соперник еле сдерживает торжество… А у него самого внутри – странное спокойствие, никаких натянутых струн. Всё будет нормально.
Зрители то охают разочарованно, то облегчённо выдыхают… Конечно, он у себя дома, и болеют-то они не за соперника-гостя… Через неделю всё изменится, и это он будет в гостях, но он – первый и пока единственный чемпион России, возможно, и там найдутся болельщики…
И на четвёртом фрейме произошёл перелом. Он знал, что так будет, и оставался бесстрастным. На перерыв уходили с равным счётом.
Выходил из зала – вслед полушёпот, иногда громкие выкрики. Ободряющие, фамильярные, «Верещагин, мы с тобой!». Но иначе нельзя. Все на взводе, эмоции обнажены. И это на простом, ничего не решающем матче! Ну, хоть Москву удалось завоевать…
Владимир был мрачен, еле цедил слова. Сбывалось его предсказание, тревога была не напрасной… Артур, посмеиваясь, наблюдал за ним поверх горлышка бутылки с минералкой. Знакомая история… Через час забудет обо всём.
Он знал – тренера тяготит дистанция между ними, некоторая отстранённость в отношениях. Его открытый, вспыльчивый, но отходчивый характер противился этому. Но ведь он выбрал это сам! Сколько часов провёл в федерации, добиваясь, чтобы Артура оставили у него – хотели передать более опытному, заслуженному тренеру. Разве что до подкупа не дошло… Даже отца его приобщил, расположил к себе. Но отец понимающе улыбался за его спиной: дружба дружбой, а служба службой. Нужно думать о том, как будет лучше для дела. Артур был благодарен Владимиру за все эти годы и, в общем, тоже хотел остаться у него. Но настоящего тепла так и не возникло. Как, впрочем, и со многими другими людьми. Мало кого он подпускал к себе близко. Вика, родители – безопасный тёплый круг, этого было достаточно… Но вот теперь, когда он остался практически один, - правильно ли он поступает, по-прежнему держа Владимира на расстоянии?..
Похоже, перелом произошёл не только в матче. Что-то происходит с ним самим. И эти открытия… волнующие, тревожные, но, чёрт возьми, наверное, именно это и было нужно ему! Он бы не выдержал удушающей атмосферы последнего времени… Что-то должно было случиться. «Случилось».
- Ты останешься? – спросил он, видя, что Владимир не трогается с места, хотя их уже вызвали в зал.
- Пойду, куда я денусь, - буркнул тренер и нехотя поднялся. – А вообще-то… послал бы я тебя куда подальше…
- Успокойся, - рассмеялся Артур, и глаза его тепло блеснули. – Пойдём. – И, положив ему руку на плечо, отошёл в сторону, пропуская вперёд.
Людей после перерыва как будто стало больше. Кондиционеры работали на полную мощность. Вообще, обстановка стала напряжённее, торжественней… Как же он любил все эти изменения. Входишь в зал – словно домой. Самое лучшее, что может быть в его жизни.
Игра пошла сразу же – легко, плавно, как вошёл в тёплую воду. И в сопернике что-то изменилось – стал собранней, но как-то чувствовалось, что собранность эта впустую. Бессилие, чего-то не хватает… И все последние фреймы он почти не подходил к столу, так и просидел в своём углу, нервно отхлёбывая чай из чашки с логотипом своей федерации…
Объявляя победителя, Лилиана не сдерживала радости. Но и соперник оказался на высоте – с приветливой улыбкой пожал руку, признавая поражение. Им ещё предстоит вместе играть, и очень скоро, надо сдерживать эмоции. Артур сам всегда так же вёл себя и уважал это достоинство в противниках.
Многие уже поднялись с мест, потянулись вниз с поздравлениями. Он сказал пару слов Лилиане, повернулся к окликнувшему его знакомому. Взгляд скользнул по рядам, он уже хотел перевести глаза, даже лицо подготовилось к дежурной улыбке…
Чёрное простое платье. Наглухо застёгнутый воротник-стойка. Бледное лицо, почти без макияжа. Волосы… высвобождённые из плена лаков, пенок, заколок, просто лежат на плечах… Он почти не узнал её. Почти…
Она сидела высоко – на пятом или шестом ряду. Сидела неподвижно, строго сложив руки на коленях, и смотрела на него. Неотрывно. Вопрошающе. Чуть-чуть сдвинув брови. Он как-то сразу понял, что она пришла не просто так. Что у неё тоже – что-то случилось. Что она пришла - к нему…
Он рванулся было вперёд, но тут же замер не двигаясь, но и не сводя с неё глаз. Его собеседник что-то говорил ему, но он едва ли слышал даже его голос, а смысл слов так и остался неизвестным. Лона… Лона… Лона! – беззвучно кричало что-то в нём, но он не мог, не смел произнести ни звука.
Зал постепенно опустел. Но они и так не видели никого вокруг. Никого и ничего не было: ни Маши с её спутником, которые задержались, чтобы поговорить с ним, но, едва увидев Лону, поспешно вышли из зала – Маша, словно спасаясь бегством, тянула за руку своего спутника; ни тренера, тщетно ожидавшего услышать от подопечного хоть слово и, так и не дождавшись, с обиженно поджатыми губами покинувшего зал; ни журналиста, пытавшегося назначить встречу… Да мало ли кого и чего не было.
Стало совсем тихо; лишь за спиной помощники судьи очищали от мела зелёное сукно… Скрипнуло сиденье: Лона поднялась со своего места. Стала медленно спускаться по ступенькам, подошла близко, совсем близко. Тонкое, одухотворённое лицо. Огромные глаза смотрят почти гневно. Лицо, плечи, всё тело - устремлены к нему, словно дышат навстречу ему.
- Я пришла… к вам, Артур. – Губы её дрогнули, она словно извинялась. Как будто он просил её не приходить, как будто он не ждал её.
Он сглотнул, заставил себя произнести:
- Я очень рад. – И, помолчав: - Но почему вы пришли?
В лице её снова произошла перемена: оно стало жалобным, почти скорбным. Вложив, казалось, в свой взгляд всё чувство, на которое была способна, проговорила тихо, тоненько, словно жалуясь ему на свою слабость:
- Я хочу видеть вас! – И, помолчав: - Слышать вас. – И вдруг подалась вперёд плавным движением и мягко, не обнимая, прильнула к нему, положив голову ему на грудь: - Говорить вам «ты»…
Вот когда он вспомнил о своих руках. Он не обнимал её, но это было не нужно!.. Он и так чувствовал её всю, всю без остатка. Она заполнила его пространство, так, что у него даже изменилось дыхание: оно стало более глубоким. И сердце, словно увеличившись в размерах, билось ровно и глубоко. Он как будто боялся напугать её…
Ему очень хотелось поцеловать её волосы, которые были прямо под его губами, но он не смел. Он лишь дышал ими, ощущая их мягкость на своих губах, а шеей – тепло её лба…
- Лона…
Но она порывисто подняла голову и снова посмотрела на него, вынуждая замолчать.
- Если вы не хотите, я уйду, - сказала она, и в голосе её опять слышны были хрипловатые нотки. – Прямо сейчас уйду, я смогу…
С нежной улыбкой смотрел он на неё сверху вниз. Покачал головой.
- Я не смогу. Я уже не смогу… - ответил он.
Глаза её блеснули… слезинка скатилась с нижних ресниц и потекла по щеке. Но огромные эти глаза, в которых утонул его взгляд, светились… радостью? Как будто присяжные вынесли оправдательный вердикт…
Она взяла его руку – рука невольно сжалась – и поднесла к губам. Он не успел опомниться, отдёрнуть руку – она уже поцеловала её. Не в силах сказать ни слова, он ошеломлённо смотрел на неё.
- Это за то, что я обвинила её… тогда, - медленно проговорила она, глядя на него поверх его руки. – А она не заслужила этого…
Он мягко, но решительно потянул её руку вместе со своей на себя. И она не отняла руки. Но он на всякий случай сжал её крепче.
- Пойдём… Здесь сейчас уже всё закроется.
Но она не двигалась с места. Недоверчиво, с опаской смотрела на него.
- Куда? Мы пойдём… вместе?
- Конечно, вместе, - улыбнулся он. – Ведь ты больше не уйдёшь?
- Нет. Мне было трудно… без тебя.
- Ну, вот мы и сделаем так, чтоб было легко… Здесь кафе маленькое поблизости есть… так и называется: «Лёгкий бриз»…
…Она ждала его у служебного входа и, когда он вышел, пошла рядом с ним по улице, и он старался приноровиться к её шагам. А эти стройные ножки под коротким пальто старались приноровиться к его шагу. И так странно было идти рядом с ней, не касаясь её, но ощущая, во всём, в самом себе ощущая её присутствие. Он улыбался в темноту и, изредка взглядывая на неё, видел, что и она улыбается. И, уже совсем подойдя к освещённым дверям кафе, они вдруг потянулись друг к другу, и он наконец обнял её, ощутил всю её хрупкость, под которой билась такая сильная, горячая жизнь…
- Как странно всё, - улыбаясь, почти шёпотом произнесла она. – Мне кажется, я тебя очень давно знаю…
- Так и есть… Эта неделя была очень долгой…
- Очень, очень долгой… Но она наконец-то закончилась…
- Восемь дней…
- И ночей…
И, словно смутившись и устыдившись чего-то, она отстранилась от него, но тут же снова подняла на него глаза.
- Но ты ждал меня?
- Конечно, ждал… Я даже думал – не смогу играть…
- Нет-нет, ты что! – В глазах её мелькнул страх. – Скажи, что это неправда! Я не прощу себе…
Он снова привлёк её к себе, погладил по волосам.
- Успокойся… Это оказалось неправдой. Ты не можешь навредить мне… только помочь.
Она вздохнула…
И ему показалось – весь мир вздыхает вместе с ней. Чтобы начать отсчёт нового дыхания. Лёгкого. Как этот несуществующий в Москве бриз на вывеске…
-----------------------------------------------------------------------
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
