|
Призраки Санта-Барбары, штат Калифорния
Лэйну Дэвису посвящается
«Ориент Экспресс» пустовал.
В тот день, два месяца назад, «Ориент Экспресс» пустовал так же, как пустует сегодня. Сейчас, когда я пишу эти строки. Я сижу за тем же столиком и пью виски той же марки. Я пришел сюда по просьбе моей жены (она скоро должна появиться), выпил полбокала и вдруг вспомнил тот день. Впрочем, это глупость - вдруг. Уже два месяца, день за днем, я вспоминаю его. Может, не очень литературно сказано, зато в точку.
Довольно далеко от меня расположилась Августа Локридж. Она сегодня с утра, как мне сказал Барри, веселится в обществе какого-то заезжего миллионера. Если она думает, что этим заставит ревновать своего бывшего мужа, то ей это не удастся – похоже, от всего этого брака осталась одна горечь да двое взрослых детей.
Сантана (это моя жена) часто говорит, что я зря уделяю столько времени и внимания Санта-Барбаре и ее обитателям, раз они меня, мягко говоря, недолюбливают. А я на это вполне резонно отвечаю, что у нас с моим «родным домом» обратная связь – чем дольше он будет меня недолюбливать, тем больше я буду уделять ему внимания. Сантана смеется или злится – обычная реакция людей, когда они со мной общаются. Но… похоже, мои записки рискуют превратиться в философский трактат или лекцию по психологии, а я всего-навсего хотел излить свою душу и рассказать бумаге о том дне, когда я в последний раз разговаривал с Мэри Дюваль.
Вернее, ее уже не зовут Мэри Дюваль. То есть, конечно, ее зовут Мэри, как и прежде, не стать же ей Марком, но фамилия у нее другая – Мак-Кормик. Она носит ее с того самого дня, когда приходской священник обвенчал ее и Марка Мак-Кормика в палате усиленной терапии в Центральной больнице Санта-Барбары. Я присутствовал на этой церемонии. Мэри была уверена, что Марк отдаст Богу душу, и вбила себе в голову, что ее христианский долг – выйти за него замуж, ведь он так любит ее! А потом уж она бы плакала и молилась, молилась и плакала, но душа ее была бы спокойна – она сделала все, что было в ее силах, она исполнила свой долг перед Отцом Небесным. И все это только потому, что Мак-Кормик был на краю могилы. Интересно, думал я тогда, если бы я за несколько часов до венчания бросился под поезд и меня нечаянно откачали, как бы она стала выпутываться, - ведь любит-то она меня!.. Но это все моя злость, и горечь, и попытки догнать то, что уже не догонишь. Но все же, когда я вспоминаю ее взгляд в тот день, о котором так тщетно пытаюсь начать рассказывать, - не знаю, так ли уж бесполезно то, что я не перестаю любить ее, единственную женщину, которую я смог полюбить и которая ответила мне взаимностью.
«Ориент Экспресс» - небольшой, но комфортный и дорогой ресторан, который, как и многое в Санта-Барбаре, принадлежит моему милому отцу: кстати, он тоже называет меня не иначе как «мой милый сын». Однако это отнюдь не свидетельствует о нежной дружбе между нами – это говорит как раз об обратном. Меня мой милый папа любит не больше, чем свою третью жену Джину, которую не так давно выгнал из дома в чем мать родила – и поделом, впрочем.
Я сидел в «Ориент Экспресс», пил виски и болтал со своей женой. Сразу хочу внести ясность в наши отношения с Сантаной. Мы женаты несколько месяцев, но ни разу не целовались, не говоря уже о чем-то еще более супружеском. Все просто – мы женаты фиктивно. Мы давно знали друг друга, и я даже был влюблен в нее когда-то в юности, а потом она влюбилась в моего брата Ченнинга, забеременела и родила сына. И тут мой папаша проявил свои лучшие качества: вместо того, чтобы благословить молодых родителей, он разлучил их, заставил Сантану отказаться от ребенка и усыновил внука. Прошло восемь лет. Ченнинг умер, и вот недавно отец поставил Сантане условие, которое явилось ярким примером его самодурства и привычки управлять судьбами других людей. Он пообещал отдать Брендона матери, но только если она выйдет замуж – якобы одна она не сможет воспитать и вырастить мальчика. Этим он преследовал одну-единственную цель: он знал, что Сантана живет с Крузом Кастилльо, которого много лет любит его дочь и моя сестра Иден, и хотел разлучить их с помощью этого брака. Но Сантана ничего не сказала Крузу: ведь она знала, что тот женится на ней из жалости, а этого она не могла вынести. И тогда она обратилась ко мне. Конечно, более нелепого предложения я еще никогда не слышал, да и смелости такой от женщины не ожидал – прийти к Мейсону Кэпвеллу и попросить его жениться, надо же придумать! Естественно, я никогда не согласился бы, будучи в здравом уме и твердой памяти. Но, к сожалению, когда выходит замуж женщина, которую любишь до безумия, и по этому поводу надираешься, как сапожник, таким вещам, как здравый ум и твердая память, нечего было делать в то утро, в какое и пришла ко мне Сантана со своим фантастическим предложением. Небритый, еще наполовину пьяный, со стаканом в руке, я согласился, отклонив патетические соболезнования Сантаны по поводу состоявшегося бракосочетания. А побрившись и очухавшись, уже ничего не оставалось делать, как идти в казино, где в это время находился всесильный С.С.Кэпвелл и, широко улыбаясь, сообщать ему о великом событии – женитьбе его старшего сына. Нечего и говорить о том, как он был рад: ведь мы преподнесли ему двойной сюрприз. Он был просто счастлив. Не сказал ни слова и, сотрясаясь от гнева и благородной ярости, почти бегом устремился на вертолет.
Вот так я и женился. Боль охватила все мое существо, когда я увидел глаза Мэри в тот момент, когда она об этом узнала. Я даже не ожидал такой горечи, такого отчаяния, не подозревал в ней такой силы любви. Тогда я понял, что ничего хорошего у нее с Марком не получится. «Мейсон, - сказала она, - я желаю тебе счастья. Прими мои поздравления». И вроде бы все нормально, но глаза… «Ну что ты, Мэри, - ответил я, - оставь. Мы еще успеем поздравить друг друга». Она вспыхнула, встала. «Мейсон…» Я прервал ее: «Все хорошо, Мэри. Не сердись. В конце концов, мы счастливы и никто не гнал нас в оковы брака. Не правда ли, миссис Кэпвелл?» - и я обнял Сантану, сверкнув улыбкой. Потом Сантана сказала мне, что жестоко было мучить Мэри. Интересно, возразил я, когда она целовала Мак-Кормика и клялась ему в вечной верности и любви, мне кто-нибудь сделал хотя бы местный наркоз?
…Но «Ориент Экспресс» начинает наполняться, и мне нужно поскорее продолжать. Ник Хартли, жених моей второй сестры Келли, уже начинает коситься на меня. Надеюсь, он не попросит в долг.
Так вот, мы сидели в полупустом ресторане и обсуждали поездку на Гавайи – Брендон проводил там школьные каникулы, и мы собирались на днях забрать его.
Жена моя полуамериканка-полумексиканка: у нее черные, как смоль, волосы и карие глаза. Некоторые называют ее красивой, но я думаю, это комплимент. У нее несколько большие зубы и не очень привлекательная шея, но в остальном она ничем не уступает тем женщинам, которые когда-либо у меня были. Она добра, умна, даже мудра, я бы сказал: с ней я не чувствую себя полным идиотом, у которого нет больше дел, как только портить ей нервы, - ведь именно так ощущают себя многие мужья.
- Мейсон, тебе не кажется, что Брендону стало действительно лучше? - сказала Сантана. – Все же я не раскаиваюсь в своем поступке. Похоже, ты тоже не жалеешь о том, что женился на мне…
- Дорогая, даже и не думай об этом. О лучшей супруге я и не мечтал, конечно, если еще учитывать тот факт (кстати, весьма значительный), что н и ч т о не мешает нашему духовному единению. – И я многозначительно посмотрел на нее.
Она не отвела глаза и спокойно сказала:
- Знаю. И именно поэтому ты так дорог мне.
Мы обменялись понимающими взглядами и, как мне показалось, на этом экскурс в область эмоций был благополучно завершен.
Я обвел ресторан скучающим взглядом… и вдруг увидел Мэри. Она стояла рядом с метрдотелем и что-то оживленно говорила ему. Он кивнул головой и отошел, а она повернулась к залу, подошла к одному из столиков… и увидела меня. Взгляд метнулся к Сантане, потом опять ко мне и в результате уперся в белоснежную скатерть на столике. Она села и не поднимала глаз до тех пор, пока не подошел официант. Я открыто наблюдал за ней. Я смотрел на нее. Наверное, я и правда, как говорят, умею держать себя в руках, потому что Сантана, проследив за моим взглядом, немало удивилась тому, что я так спокойно смотрю именно на Мэри.
- Мейсон… - Она удивленно посмотрела на меня. – Ты видишься с нею! – Это прозвучало почти утвердительно.
- Нет, - спокойно сказал я.
- Вы встречаетесь!
- Нет…
- Ты можешь совершенно спокойно сказать мне. Ты же знаешь, я твой друг, - продолжала упорствовать она.
- Сантана, - сказал я и взял ее за руку, - я не видел Мэри с того самого дня, как мы встретились у отца и она узнала о нашей свадьбе.
- Но ты… так спокоен… Неужели?..
- Нет, - я покачал головой и посмотрел ей прямо в глаза. – Ничего не изменилось.
Она долго смотрела на меня, и в ее взгляде промелькнуло что-то вроде восхищения.
- Ты все-таки удивительный человек, - наконец произнесла она.
Я пожал плечами.
- А что толку? Счета в швейцарском банке у меня все равно нет.
Она рассмеялась.
- Если бы я была похожа на тебя, мы с Крузом давно были бы вместе.
- Если бы ты была похожа на меня, тебе бы и в голову не пришло влюбиться в него.
Мы болтали, смеялись, официант принес смену блюд, подходили еще какие-то люди, а я продолжал смотреть на Мэри. Она была одета в ту самую нежно-голубую мохеровую кофточку, которую раньше так часто надевала поверх медицинского халата. Я смотрел на нее и чувствовал, как ко мне со всей своей прежней силой возвращается моя отчаянная любовь. Я дал ей волю, я наслаждался ею. А Мэри не смотрела на меня и отчаянно не хотела меня любить. Бедная, глупая моя Мэри, ставшая заложницей сводов и правил, которые не приносят человеку ничего, кроме бед и огорчений. Ну что ж, бывает и так…
На нашем столике снова был один виски. Сантана поднялась.
- Я поеду домой. Не задерживайся надолго, утром самолет.
- Иди, дорогая. Я скоро приеду.
Она с сомнением посмотрела на меня.
- Может, остаться?.. Или поедешь со мной?..
Я молча с улыбкой взглянул на нее, и она не стала больше настаивать. Она хорошо знала эту улыбку и этот взгляд: дорогая, здесь граница... для тебя доступ закрыт.
Когда она ушла, я еще некоторое время посидел, ни о чем особенно не думая, потом встал и медленно направился к столику Мэри.
...Этот дурак Хартли все-таки подошел ко мне. Покосился на листки, лежащие передо мной на столике, но ничего не сказал. Попытался завязать разговор о Келли, но я быстро дал ему понять, что в данную минуту не расположен говорить ни о ком, даже о горячо любимой сестре. Черт возьми, я хочу рассказать о том разговоре, хочу позволить себе слабость...
По мере того, как я приближался к Мэри, у нее на лице сменилась целая гамма чувств, в которой господствовало смятение. Но мне было наплевать... я хотел этого разговора и знал, что он состоится.
- Здравствуй, Мэри.
Молчит, только длинные ресницы дрожат.
- Можно сесть?
Подняла глаза. Слезы? Или показалось?
- Здравствуй, Мейсон. Конечно, садись.
- Ну, как ты поживаешь, Мэри?
- Все хорошо... – Голос ее задрожал. Кажется, еще немного – и она разрыдается.
Я взял ее за руку и мягко проговорил:
- Что случилось? Что с тобой?
Она посмотрела на меня, и в глазах ее было такое отчаяние, что мне чуть не изменило мое хладнокровие. Вдруг мучительно захотелось схватить ее и убежать из этого дурацкого ресторана... но я знал, что этого не будет.
- Что же мне делать, Мейсон? Что делать?
Ах, значит, и у нее ничего не изменилось... По-прежнему любит меня и по-прежнему во власти своих вечных предрассудков. И все же что-то не так...
Я отпустил ее руку и небрежно откинулся на спинку стула.
- Ничего. Просто бросить его и жить со мной счастливо, пока смерть не разлучит нас.
Она улыбнулась через силу:
- Всего-навсего?
Я кивнул.
- Всего-навсего, Мэри. И ты знаешь, что это правда.
Покачала головой.
- Сантана... И он...
- Он?
Меня взбесило это слово. Тоже мне, препятствие!
- Ты не любишь его.
- Но он...
- Благотворительностью можно заниматься и в общественной жизни.
- Ну зачем ты... зачем ты мучаешь меня?
- Я?.. Ты сама себя мучаешь.
Вдруг стало как-то страшно и скучно, как будто всего выпотрошили. Пустой разговор. Я люблю ее. Люблю именно такую, и другой она не станет никогда. Капкан, западня, не выбраться.
В лице ее опять появилось что-то такое, что заставило меня сказать:
- Но что-то же все-таки случилось. Не скажешь мне?
Взглянула. Показалось. Обычное лицо. Все как всегда...
- Все хорошо. У меня все хорошо. Мы не можем ничего изменить. И пусть будет так, как есть, Мейсон, прошу тебя! Будет только хуже...
- Он плохо обращается с тобой?
Вздрогнула. Или опять показалось?
- С чего ты взял?
- Не лги... тебе плохо.
- Откуда ты знаешь?
- Вижу... Тебе никогда не удавалось обмануть меня.
Опять молчание. Все бесполезно.
Но память... память неумолимо возвращала в те времена, когда все было не так. Когда все было не бесполезно, не страшно и не скучно. Когда мы оба растворялись друг в друге, я был счастлив, а она не отталкивала меня. И все же... все же я знал, я был уверен, что мы будем вместе.
- Если я узнаю, что он плохо обращается с тобой, ты знаешь, что я сделаю.
Испуганно посмотрела:
- Нет, что ты! Он... хороший! Он никогда не причинит мне вреда!..
В дверях ресторана появилась какая-то фигура. Кто-то стоял и рассматривал зал. Мы узнали его одновременно. Эту дурацкую бородку ни с чем не спутаешь.
Увидел нас и дернулся в сторону столика.
Она быстро посмотрела на меня. Я улыбнулся:
- Он всегда вовремя приходит к тебе на помощь, правда?
Ее лицо покрылось пятнами, она пробормотала:
- Тебе сейчас надо уйти, Мейсон. Пожалуйста...
Я пожал плечами и встал.
- Всего доброго, Мэри.
- Всего доброго, Мейсон.
Когда Мак-Кормик подлетел к столику, меня там уже не было. Расплачиваясь с официантом, я посмотрел на них в последний раз. Она сидела, низко опустив голову, а он что-то быстро говорил ей.
...Теперь, спустя два месяца, я уже могу легко писать об этом. А тогда, после этого разговора, не спал три ночи подряд. Все думал: что я сделал не так, что она предпочла меня ему. Или наоборот: что бы мне сделать такого, чтобы она предпочла меня ему...
Но он избавил меня от необходимости предпринимать что-то (все же я всегда был ленив) и все сделал сам. Сейчас он сидит за решеткой в тюрьме Санта-Барбары, ждет суда и благословляет Господа за то, что упрятал его в тюрьму прежде, чем я смог дотянуться до него и разломать его башку на четыре равных части. Почему на четыре, а не шесть, к примеру? Или восемь? Неважно, главное, молитвы Мэри его, как всегда, спасли...
Я тогда оказался прав. Она не хотела быть с ним, а он принуждал её. В буквальном смысле – силой хотел заставить ее лечь с ним в постель. Так было несколько раз, но каждый раз ему все сходило с рук, она боялась принимать меры. Но однажды он совершил ошибку – сильно избил ее. Ей удалось вырваться и убежать. Посреди ночи, окровавленная, испуганная, она прибежала в дом моего отца, и, так как в нем иногда все-таки проблескивает что-то человеческое, он помог ей. Через час Мак-Кормик давал показания в участке, а еще через час его перевезли в тюрьму.
Вот и все. Мэри я с тех пор не видел. Она избегает меня. Если знает, что я должен прийти в то место, где она находится, уходит оттуда раньше. Смешно, ведь ей известно, что я все знаю о ней и ее неудавшемся замужестве. Она боится... Боится признать, что я оказался прав, что все ее усилия казаться честной и праведной пошли прахом. Потому что нельзя изменять себе и предавать себя. Она потому и плакала тогда, в ресторане, что уже тогда хорошо понимала это.
...Но вот идет Джулия. Это даже хорошо, что она пришла раньше Сантаны. У меня к ней есть очень важный разговор. Очень важный... Она, наверное, догадывается, на какую тему, потому что уже с опаской смотрит на меня. Положила свои вечные фолианты по судебному делу, с которыми она неразлучна, рядом с собой на столик, выглядывает официанта. Сейчас я подсяду к ней и заведу занимательнейший разговор о том, как бы найти в этих толстых умных книжках хоть один параграф, который заставил бы этого святого воина заплатить за все по полной. Ведь Джулия, как его адвокат, будет искать в этих своих книгах совсем другие, противоположные параграфы...
А вообще-то я предпочел бы увидеть, как его судит сама Мэри. По каким книгам и параграфам?..
А заодно и себя.
-------------------------------------------------------------------------
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Подумала: почему бы и не выложить? Может, кому-то будет интересно вспомнить молодость. 
Наташка!! Вспомнила молодость 
Ой, сколько народу ко мне сюда пришло, даже не ожидала! Спасибо вам, девочки! 
