Глава 20.
Сцена первая.
- «Да, Жданов, отяжелел ты что-то», - пыхтел Андрей, взбираясь на первые железные ступеньки. - «Вот, к чему приводит нездоровый образ жизни».
Когда он заметил рядом с Катиным окном пожарную лестницу, и осознал наличие другой альтернативной дороги в дом к его любимой, он мгновенно осознал и все преимущества этой дороги. Во-первых, он сразу, минуя кордоны, выставленные Валерием Сергеевичем, мог попасть в квартиру Пушкаревых и не просто в квартиру, а в Катину комнату, а значит, возможно, и прямо к Кате, во-вторых, что было опять же вполне возможно, какое-то время они с Катей смогли бы оставаться наедине. Присутствие в квартире званного, в отличие от него, гостя, почему-то Андреем в этот момент не рассматривалось, как не рассматривался и вариант отсутствия в ней Катиных родителей, до такого, его несчастный разум додуматься пока не мог. А ведь вполне можно было предположить, что если Катины родители дома, то она сейчас вместе с ними мило общается с молодым человеком на их уютной кухне, а если их дома нет, то она возможно и находится у себя в комнате, только не в одиночестве. Слава Богу, что у такой особенной, малоизученной наукой человеческой разновидности, как влюбленные, напрочь отсутствуют трезвый расчет и логика. Мысли Андрея были далеки от мрачных реальностей жизни, он, представлял себе, как сейчас увидит в открытом окне Катю, как лихо перепрыгнув через подоконник, заключит ее в свои объятья и признается ей в любви, представлял, как она, рыдая, прощает его, потом прячет у него на груди мокрое от слез счастливое лицо, а потом он подхватывает ее на руки и… Нарисованная сказочная картина, была такой яркой и такой возбуждающей, что Андрей почувствовал, как у него закружилась голова.
- «Спокойно, прынц, до девичьей светелки еще высоко, поэтому держись-ка ты покрепче, а то не будет у тебя никакого потом».
Он понимал, что у мгновенно созревшего в его голове стратегического плана, есть свои очевидные минусы, ведь окно на самом деле закрыто, и Катя, даже если она сейчас в своей комнате, вполне может не захотеть его открывать, опять же не факт, что она у себя, а значит, нужно будет как-то определяться на месте, что в этом случае делать, ну и последнее, совершенно секретно, так сказать только для внутреннего пользования, он с детства боялся высоты, и карабкаться вверх по железным ступенькам ему было не очень приятно, ну да чего не сделаешь ради любимой. Ко всему прочему, изменчивая мартовская погода преподнесла сюрприз, набежавшие облака закрыли робкое весеннее солнце, и с неба посыпался противный холодный осенний дождь, быстро промочив насквозь и пиджак и рубашку (куртку он предусмотрительно оставил внизу).
- «Прав Малиновский», - уговаривал себя Андрей, преодолевая последние метры опасного пути по мокрой скользкой лестнице, - «во всем нужно видеть положительные моменты, дождь это конечно неприятно, но зато он разогнал по домам любопытных Катиных соседей, а значит, с этой стороны опасность мне не грозит».
Жданов вздохнул, вспомнив свое малоприятное знакомство с местным отделением милиции.
Ну, вот, наконец-то, и Катино окно. Андрей, держась за перила лестницы, поставил одну ногу на декоративный карниз, находившийся прямо под окном и заглянул вглубь квартиры, как и следовало, ожидать, в комнате никого не было, и дверь в нее была закрыта.
- «Ну что стратег? Что дальше-то будешь делать?» - задумался Андрей, вглядываясь, в знакомый до мелочей интерьер маленькой Катиной комнатки. Вариантов дальнейших действий собственно было немного, признать свое поражение и бесславно спуститься вниз (к чести Андрея, он такой вариант даже не рассматривал), попытаться стуками и криками привлечь к себе внимание Пушкаревых и убедить их не вызывать сразу психушку, а впустить к себе в квартиру, ну и третий последний вариант, войти в нее без спроса. Андрей, оторвавшись от лестницы, обеими ногами переступил на узкий карниз и, прижимаясь к холодной кирпичной стене, постарался переместить центр тяжести своего тела так, чтобы максимально размахнуться для удара…
Сцена вторая.
- «Бред, кошмар, катастрофа», - повторяла про себя Катерина, с ужасом наблюдая за происходящими событиями.
Она, конечно, хорошо знала о способности Михаила располагать к себе людей, сама была очарована его обаянием, но то, что он, за какие-то пятнадцать минут, сумев преодолеть свойственную ее родителям настороженность, превратится для них из незнакомого человека в почти своего в доску парня, она и предположить не могла и, глядя сейчас на то, как мама, улыбаясь, радушно потчует гостя своими фирменными блюдами, как она смущается и краснеет от Мишиных похвал, как ее строгий отец, узнав, что Миша служил в армии и не где-нибудь, а в танковых войсках, от души улыбается ему, угощая наливками собственного приготовления и уже готов перейти к святая святых, рассказам о своем славном армейских прошлом… Катерина испытывала явное смущение и даже легкую панику.
- «Бедные, мои», - думала она о родителях, - «как же вы настрадались из-за меня, если рады любому, кто, как вам кажется, сумеет развеять грусть-тоску вашей неразумной дочки. Миша очень хороший и добрый, только не судьба нам быть с ним вместе, простите меня, родные мои, но на этом свете есть только один человек, который может сделать меня счастливой».
Между тем Миша, видимо воодушевленный столь радушным приемом или разгоряченный быстродействующим папиным зельем, встал и собрался произнести тост.
- Валерий Сергеевич, Елена Александровна, спасибо вам за ваш хлеб соль, за ваше гостеприимство. Признаюсь, еще сегодня утром я опасался, покажусь ли вам, примите ли вы меня, поверите ли, в искренность и честность моих намерений, теперь вижу, что опасался я зря, в вашем доме мне также хорошо, тепло и уютно, как и в родительском. Спасибо вам за все, а теперь позвольте мне сказать о главном.
Он повернулся и явно волнуясь, обратился к несколько озадаченной торжественностью момента, Катерине.
Катя, надеюсь, вы не осудите меня, здесь в вашем доме и при ваших родителях, я хочу признаться, что люблю вас. Я знаю, Катя, вы сейчас не сможете ответить мне взаимностью, но я готов смириться с этим, и ждать столько, сколько будет нужно. Я постараюсь заслужить вашу любовь, и я обещаю, Катя, что сделаю все возможное, чтобы вы были счастливы.
Это было уже серьезно, неожиданное признание Михаила, застало ее врасплох, а на родителей и вовсе произвело эффект разорвавшейся бомбы, они замерли, видимо ожидая от нее какой-то реакции, каких-то слов, да и Михаил тоже ждал, что она ему ответит, а у нее в голове как назло не было ни одной путной мысли. Да и откуда им было взяться, этим мыслям, если она вся была наполнена чувством, если сердце ее, как расхулиганилось с утра, так и не смешило успокаиваться, изнывая сладостной болью, если душа ее витала неизвестно где в поисках самой себя, а верный помощник разум молчал в тряпочку, обиженный и затюканный хозяйкой. Но нужно было что-то говорить, иначе пауза грозила перерасти в неловкость, а потом и в конфуз. Она понимала, что Миша должен выйти из этого положения достойно, он ведь не виноват, что сердце ее принадлежит другому, да и вообще в этой нелепой ситуации, скорее всего, виновата все-таки она, видимо это она, своим неосторожным поведением, спровоцировала сегодняшнее Мишино пылкое признание.
Последовав примеру своего гостя, Катерина встала.
- Миша, спасибо вам за ваши слова, видит Бог, я до глубины души тронута и очень благодарна вам за все, только…, - она замолчала, будто собираясь с духом, - вы для меня, Миша, навсегда останетесь только хорошим другом, - она видела, как сразу изменилось выражение лица Борщева, какими грустными вдруг стали его глаза, ей было жаль его, но чем она могла ему помочь? - я не смогу ответить вам взаимностью, потому, что люблю другого человека.
- Какого, другого? – вскрикнул, будто только что очнувшийся от сна Пушкарев.
- Андрея, папа, - смело, глядя отцу прямо в глаза, произнесла Катя запретное имя.
- Что!? - закричал сразу отец. - Что ты сказала? – он стал недовольно отталкивать руки пытающейся утихомирить его жены, - Ты слышала, мать, нет, ты слышала, что она сказала? Она любит этого мерзавца, он ей жизнь исковеркал, а она его любит! – кипятился Пушкарев.
- Папа!
- Что папа! – не дал ей высказаться отец, - да я этого подонка своими руками придушу, я его… с четвертого этажа вниз головой…
- Да как ты не понимаешь, - закричала Катерина, - я люблю его, я жить без него не могу, нет и не будет в моей жизни другого мужчины, кроме Андрея, только с ним я буду, счастлива, только с ним у меня будет семья, только от него я смогу родить детей, а если его не будет, то пусть и меня не будет, потому что жизнь без него хуже смерти.
Она замолчала, видимо истратив все силы на этот страстный монолог, ошеломленные слушатели застыли в немом удивлении и в это время, словно в ответ на только что прозвучавшие слова, в ее комнате раздался жуткий грохот, сопровождающийся звоном бьющегося стекла…
Сцена третья.
Дверь в ее комнату распахнулась, и на пороге вместе с порывами влажного мартовского воздуха появился абсолютно мокрый, взъерошенный мерзавец и подлец Андрей Жданов.
Есть у настоящей любви одно необъяснимое свойство, в ее присутствии замолкают даже самые говорливые ревнители нравственности, самые яростные знатоки жизненных правил и критики современных нравов почему-то не решаются произносить в ее присутствии речей. Любовь безраздельно властвует во вселенной, она превращает царей в вассалов, строгих судей в своих робких подданных, а робких подданных в смелых и неустрашимых героев, любовь не терпит суеты и пустословия, она молча берет влюбленных за руки и ведет их за собой.
Шаг, еще шаг… еще…
- «Что же ты, Андрей, почему ты стоишь? Почему так безнадежно прислонился к притолоке и не идешь мне навстречу? Ты боишься меня, родной мой? Боишься, что я опять не пойму, опять прогоню тебя? Дай я посмотрю в твои глаза, хороший мой, что ты в них прячешь? Боль! Обиду! Боже мой, Андрей, как же я была слепа, как я могла причинить тебе столько боли, как могла так сильно обидеть тебя. Прости меня, родной мой, желанный, ты видишь, я раскаиваюсь? Не хмурься, не сердись, все хорошо. Ты мне веришь, Андрей?»
Она подошла к нему близко близко и ласково коснулась рукой его щеки, Андрей не отстранился, но и ни сделал, ни одного ответного движения, он просто стоял и молча смотрел ей в глаза.
- «Вспоминай Андрей, вспоминай!» - говорила с ним Катя на языке памяти.
- Андрюшка, ты, когда последний раз брился?
- Не помню.
Легкая улыбка коснулась ее губ и робким отсветом отразилась в его глазах, когда Катина рука скользнула ему на грудь и провела сверху вниз по полурасстегнутой рубашке.
- А пуговицу где потерял?
- Тоже не помню.
- Ээх! Растеряха ты не бритая, ты что ж, в таком виде ходил?
- Я не ходил, я мучился.
Лицо его вдруг потеплело, дрогнуло, руки судорожно обхватили Катю за хрупкие плечи и притянули к себе, а в глазах отразился отчаянный ценою в жизнь немой вопрос.
- «Катя я люблю тебя. Ты мне веришь?»
- «Верю».
- «А ты, Кать, ты любишь меня? Ты меня не разлюбила?»
Она обхватила его лицо за щеки и стала покрывать быстрыми нежными поцелуями.
- «Не переживай, я никогда тебе не разлюблю».
Счастье! Вот оно, видите, переливается из улыбки в улыбку, блестит росинками в уголках ликующих глаз. Счастью, как и любви, не нужны слова, ему достаточно горячих сплетенных между собой пальцев, согласных взмахов влажных ресниц и бесконечного как сказочный волшебный сон поцелуя.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Действительно к чему слова,когда все чувства так осязаемы, что можно потрогать рукой. Спасибо, Сплин! 
Вот представляешь, Сплин, каково было читать сцену№2, про Мишины объяснения, когда там Жданов 
на мокром карнизе 
А если бы ты его уронила, а если бы мы его потеряли?! 
Feed Me!
