|
5
За столом на веранде царило молчание. Нежное пение цикад изредка нарушали тихое звяканье столовых приборов о тарелки и звук наливаемых в бокалы напитков. Андрей, не глядя ни на кого, жадно и с энтузиазмом ел, всем своим видом показывая, как он проголодался и что ему сейчас не до разговоров. Сидящая напротив него Катя почти ничего не ела и не пила, Малиновский тоже ничего не ел, зато очень много пил, опустошая стакан за стаканом. Аня и Вадим тоже сидели молча, еле ковыряя вилками в своих тарелках.
Зазвенела нежная мелодия мобильного, лежащего на столе перед Вадимом. Он тихо ответил на звонок.
- Да… Сейчас выезжаем… Пока…
И, положив телефон снова на стол, решительно и твёрдо остановил руку Малиновского, в очередной раз протянутую к бутылке виски.
- Пока хватит, - сказал Вадим. – В Левилле допьёшь.
Роман тяжело, всем корпусом развернулся к нему, и его мутные светлые глаза с трудом сфокусировались на лице Вадима.
- Где? – переспросил он, и язык его уже чуть-чуть заплетался.
- В Левилле, - спокойно глядя на него, повторил Вадим. – Мы едем к Рите.
- Никуда я не поеду, - мрачно буркнул Малиновский и снова отвернулся от него, взяв со стола стакан.
- Поедешь, - сказал Вадим и, быстро протянув руку, забрал у него стакан.
Роман вспыхнул было, хотел сказать что-то, но взгляд его вдруг остановился на Андрее и замер. Андрей, откинувшись на стуле и сложив руки на груди, насмешливо смотрел на него. Роман смешался вдруг, отвёл глаза и, пробормотав что-то себе под нос, пошатываясь, поднялся. За ним следом встал и Вадим.
- Анюта! – гаркнул Малиновский. – Поехали!
Аня в растерянности взглянула на Катю, потом на Андрея.
- Аня останется здесь, - ровным тоном сказал Андрей, глядя на Романа в упор.
- А чего это ты распоряжаешься? – крикнул Роман. – Думаешь, трах… - и вдруг осёкся, переведя затуманенный взгляд на сидящую рядом Катю.
Всё это время Катя сидела, не поднимая глаз. При словах Романа она побледнела, резко поднялась из-за стола и, не глядя ни на кого, быстро вышла с веранды в открытую дверь дома. В ту же секунду вскочила и Аня и, сбежав со ступеньки веранды, скрылась в темноте среди деревьев.
Глаза Андрея сверкнули, но уже через мгновение в них снова появилось насмешливое выражение.
- Собирался завтра уехать – завтра и уедешь, - сказал он. – Так что повеселись хорошенько и возвращайся.
Вадим резко, со стуком отодвинул стул в сторону и, крепко взяв за плечо Романа, подтолкнул его к ступеньке. Роман, пошатываясь, вышел с веранды. Вадим взял со стола его стакан, допил остатки виски и, поставив стакан на стол, вышел за ним.
Андрей остался сидеть за столом, глядя прямо перед собой, и на лице его застыла блуждающая, полная отчаянной решимости улыбка.
***
Он вошёл в гостиную и остановился в дверях. Катя сидела на диване, опустив голову и обхватив её руками. Услышав шаги, она резко вскинула голову и посмотрела на него. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, и она наконец сказала:
- Ты забыл дома очки. Как ты ходишь целый день без очков? – И, когда она произносила эти простые слова, у неё дрожали губы.
Он подошёл к дивану, смахнул в угол лежащие на нём телефон и очки и сел рядом с ней. Она повернулась к нему и протянула руку, чтобы погладить его по щеке, но он, вздрогнув, приложил свою ладонь к её ладони, но не продел пальцы между её пальцами, как делал обычно, а просто отвёл её руку в сторону, и его рука снова безвольно свесилась на диван.
- Андрей…
Он молчал, глядя в одну точку.
- Нам надо поговорить…
- Не сегодня, Катюш. Не сегодня.
- Но ведь так невозможно… Ведь всё не так, как ты думаешь…
- А ты всегда знаешь, что я думаю, верно? – вдруг резко спросил он, повернувшись к ней и пристально глядя на неё.
От неожиданности у неё перехватило дыхание, она удивлённо смотрела на него…
- Ты… что… Что ты хочешь этим сказать?
- Ты умнее меня, правда, Катюнь? – Голос его дрожал от боли и какой-то затаённой ярости. – Ты мудрая, ловкая, проницательная… А я – маленький инфантильный мальчик Андрюша Жданов, которого надо опекать, наставлять, охранять. Ты даже разозлиться на меня не можешь, хотя уверена, что я изменил тебе, потому что жалеешь меня. Я совершил ошибку, разрешив тебе взять мою фамилию. Это мне надо было бы называться Пушкарёвым. Тогда всё было бы правильно.
Она смотрела на него и слышала его слова словно сквозь вату. Воздух вокруг неё становился вязким, липким, её охватило чувство нереальности, как в каком-то страшном и странном сне. Что это… что он говорит? Сейчас она проснётся, и всё будет по-прежнему.
- Что ты говоришь, Андрей? – Её огромные потемневшие глаза в ужасе смотрели на него.
Но взгляд его уже потух, он обмяк и, отвернувшись, равнодушно пожал плечами.
- Ты не моя, - устало сказал он, как будто делая над собой усилие. – Ты проживаешь две жизни. Здесь, в этой жизни, ты принадлежишь мне, а там, в Москве, мне нет места рядом с тобой. Я стал твоей тенью, я растворился, меня нет. – Он помолчал немного и продолжал: - Но и этого кому-то оказалось мало. Надо было забрать у меня и это, - и он посмотрел в окно, как бы окинув взглядом всё то, что было за ним.
Ей хотелось закричать, ударить его или себя, разбить что-нибудь… лишь бы сбросить с себя эту липкую паутину, в которую одевали её его слова. А он, словно не видя этого, продолжал бичевать её, безжалостно обнажая перед ней свою израненную душу и добивая последним, что ещё осталось.
- У тебя даже нет времени, чтобы пойти к врачу и начать лечение. Тебе нужен этот ребёнок, Кать? Зачем? Чтобы водить его на совещания?
Она отшатнулась от него, как будто он ударил её, и краска залила её лицо… Его глаза прояснились, в них мелькнул испуг, и он поспешно схватил её руку, но она вырвала её и, поднявшись, негнущимися ногами пошла к двери. Он хотел вскочить, побежать за ней, но ноги словно налились свинцом и приковали его к месту. Беспомощно смотрел он, как она уходит. Уходит. От него.
Она на мгновение замерла в дверях, потом, опершись рукой о косяк, повернулась к нему вполоборота и сказала устало, глядя в пол:
- Я верю и не верю тебе. Я просто не могу тебе верить. Мы поговорим завтра. Завтра, Андрей!
И, развернувшись, вышла из комнаты.
…Потом она долго плакала в спальне, уткнувшись в подушку в непривычно пустой и холодной постели, и её обнажённая загорелая спина вздрагивала от глухих рыданий.
***
Весь вечер он просидел с Аней в гостиной, уставившись невидящим взглядом в телевизор, вытянув ноги и заложив в карманы брюк сжатые в кулаки руки. Аня пыталась расшевелить его, что-то говорила ему, но он отвечал односложно, а то и вовсе молчал, и вскоре она оставила свои попытки.
Наконец, около часа ночи, она поднялась и сказала ему, что уходит наверх, в свою комнату. Он посмотрел на неё, кивнул молча и снова отвернулся. Она ещё несколько секунд постояла около него в нерешительности и, наконец, медленно вышла из комнаты.
Он остался сидеть и вглядываться в пустоту.
Через некоторое время за окном раздался приглушённый шум двигателя и шорох шин автомобиля. Андрей встал, подошёл к выключателю, хлопнул по нему рукой. Комната погрузилась во тьму, и всё, что происходило за окном, было видно теперь, как на ладони. Приоткрыв фрамугу громадного, во всю стену, окна, он стоял и смотрел, как выходит из машины Вадим, как, отчаянно ругаясь, из двери вываливается пьяный Малиновский.
- Идиот! – орал он. – Куда ты меня привёз?! Вези меня обратно!
- Заткнись! – сказал Вадим, подходя к нему. – Сейчас пойдёшь наверх и ляжешь спать. Здесь твоя сестра, ты забыл?
- Плевать мне на неё! Подстилка! Такая же курица, как и все!
- Что ты сказал? – тихо переспросил Вадим, и руки его сжались в кулаки.
- То, что слышал! Подстилка! Сначала с тобой была, потом к Жданчику переметнулась…
Вадим внезапно выбросил вперёд кулак и коротко и сильно ударил Романа в лицо.
- А кто её подложил под него, не скажешь? – так же тихо спросил он, глядя, как Малиновский со стоном схватился за разбитую губу. - Это же ты во всём виноват… Начал ухлёстывать за его женой, а он отыгрался на Ане!
Вдруг какой-то звук слева привлёк внимание Андрея. Видимо, встревоженная криками Малиновского, со стороны веранды вышла мадам Бертье, которая как раз закончила убирать со стола. Вадим в тихой ярости обернулся на её шаги, но ничего не сказал, а повернулся и быстро ушёл в дом. Андрей слышал, как он взбегал по лестнице на второй этаж.
Мадам Бертье подошла к Роману. Он стоял, нагнувшись, и тыльной стороной руки вытирал кровь с губы.
- Месье, вам помочь? – спросила она. Он поднял голову, посмотрел на неё бессмысленным взглядом.
- Спасибо. Не надо. И вообще – убирайтесь вон! – вдруг рявкнул он.
Она испуганно отпрянула и, то и дело оглядываясь, пошла на другую сторону дома, где располагались комнаты прислуги.
Когда её шаги затихли, Андрей рывком распахнул окно и, перешагнув через порожек, вышел наружу.
Подойдя к Малиновскому, он стоял и смотрел, как тот тщетно пытается выпрямиться, потеряв из-за удара и так нарушенную алкоголем координацию. Андрей положил руку ему на плечо и встряхнул его, заставив посмотреть на себя. Рома поднял глаза и пару раз провёл в воздухе рукой, как бы отмахиваясь от наваждения.
- Пошли выпьем, - сказал Андрей, не отрывая от него взгляда.
- Пошли, - с готовностью кивнул головой Малиновский, не совсем ещё осознавая, кто стоит перед ним. – А куда?
- К бассейну. Там есть столик с виски и стаканами.
Пьяное лицо Романа расплылось в довольной улыбке.
- Виски? Виски я люблю… И ты любишь, я знаю… Можно и без стаканов… - И, пошатываясь, пошёл по дорожке в сторону бассейна. Андрей шёл за ним.
Бассейн по ночам был освещён по всему периметру, и потемневшая вода загадочно мерцала в белом свете множества маленьких ламп подсветки.
Подойдя к столику, Андрей налил виски в два стакана и один из них протянул Малиновскому.
- Пей, - сказал он.
Роман взял стакан, и глаза его хитро блеснули.
- А ты? – спросил он.
Андрей молча взял свой стакан и залпом выпил содержимое. Поставил, не глядя, стакан на столик и спросил, весело глядя на Романа:
- Поговорим?
Роман скривился.
- Вот и Ритка тоже… Всё «поговорим», «поговорим»… Нет, чтобы делом заняться...
- Малиновский, не прикидывайся. Я знаю, что ты не так уж пьян, как кажется.
Роман вздохнул.
- Ты прав, Горацио… Я слушаю тебя…
Некоторое время Андрей молча глядел на него исподлобья, потом спросил:
- Что тебе надо от меня?
- От тебя – ничего, - мгновенно отреагировал Роман, поднимая стакан и делая вид, что внимательно рассматривает его.
Андрей зло усмехнулся.
- Ты что имеешь в виду? Что тебе нужна моя жена? Смело, ничего не скажешь…
- В самый раз… Ты только вспомни, как она стала твоей, Андрюша!
Андрей задохнулся, побледнел…
- Продолжай… - тихо сказал он.
- Ты думаешь, я тебя боюсь? – с кривой усмешкой проговорил Роман, продолжая смотреть на свой стакан. Потом перевёл глаза на Андрея и энергично помотал головой. – Не-а! Ты ж всегда был безобидным, Андрюша. Безобидным и зависимым от других. Сначала от меня, потом – от неё. Мы ведём тебя по жизни, а ты думаешь, что это ты всех делаешь, ты всем распоряжаешься. Зачем ты ей, подумай! Что ты можешь ей дать? – Он наконец опустил стакан и опрокинул виски в рот, поморщившись от боли в разбитой губе. И, всё ещё продолжая морщиться, добавил: - Ты должен был стать подкаблучником, Андрюха, и ты им стал.
Андрей сделал к нему несколько шагов. Роман шутливо заметался, нарочито испуганно подбежал к бортику бассейна и, вскочив на него, повернулся к Андрею, широко расставив руки в стороны и заорав насмешливо:
- Вот он я, бейте меня! – Усмешка сбежала с его лица, и он сказал уже серьёзно, растягивая слова: - Ты думаешь – ты меня тогда ударил и решил все проблемы? А что у тебя есть? Ты вообще кто? Пал Олегыч как ни в грош тебя не ставил, так и не ставит, молится на Катеньку. Как никогда не был ты президентом, так и не стал им. Так, подручный, подмастерье при своей богине… А у меня – своя фирма, я там главный, я там босс. Ты думаешь, я заслужил её меньше, чем…
Он не успел договорить. Андрей, шагнув на бортик, резко толкнул его в грудь кулаком, и, выронив стакан, Роман полетел спиной в бассейн. Фонтаном ввысь взметнулись брызги, несколько капель попало на свитер Андрея. Роман тут же выплыл на поверхность и, отплёвываясь и отдуваясь, поплыл к лестнице.
- Ну, ты даёшь, Андрюха! Ну, и шутки у тебя! – пытаясь вскарабкаться на ступеньки лестницы, бормотал он, пока Андрей неторопливо подходил к тому месту, где он должен был выйти. Наконец Роману удалось подняться уже на последнюю ступеньку, и, он, встряхивая мокрыми волосами, уже собирался ступить на бортик, как Андрей, спокойно наклонившись, с силой приложил ладонь к его лбу и толкнул его обратно в бассейн. Роман плюхнулся в воду со всего размаху и несколько мгновений беспомощно барахтался на спине. Потом перевернулся и, задыхаясь, медленно поплыл к лестнице с другой стороны бассейна. Он пытался сказать что-то, но дыхания не хватало и вместо слов из горла вылетали какие-то нечленораздельные звуки.
Андрей не спеша обошёл бассейн по бортику и остановился напротив лестницы, на которую уже пытался взобраться Роман. Цепляясь за перила, он лежал грудью на ступеньках и почти полз по ним. В какой-то момент он поднял глаза и, увидев возвышающегося над ним Андрея, слабо улыбнулся и, отцепив руку от перил, протянул её Андрею.
- Дружище, помоги, - сипло проговорил он.
Андрей протянул ему руку, потянул к себе – и снова с силой отбросил его назад, в бассейн. На этот раз брызг было мало. Роман скрылся под водой, и только через несколько секунд его голова появилась на поверхности. В лучах подсветки Андрей видел его бессмысленный остекленелый взгляд. Ловя ртом воздух, Роман пытался плыть, но сил у него почти не осталось, и он лишь слабо проводил руками по воде. Наконец, кое-как добравшись до перил лестницы, он уцепился за них одной рукой, но Андрей, встав на бортике на колени, свесился к нему и, обхватив ладонью его голову, с силой опустил её вниз. Инстинктивное сопротивление здорового человеческого тела оказалось сильнее, и голова Романа вытолкнула руку Андрея. Снова и снова Андрей давил на голову, но, каждый раз всплывая на поверхность, Роман судорожно бил по воде руками, извивался, барахтался… Свитер Андрея уже был насквозь мокрым, и на лбу выступили капельки пота. Наконец, в какой-то момент, рука его соскользнула, голова Малиновского вывернулась из-под неё, и Роман со всей силы ударился лбом о бортик и затих. Вода вокруг головы мгновенно окрасилась в красный цвет.
Андрей смотрел на него, и вдруг при виде этой безвольно болтающейся в воде головы внутри у него словно взорвалось что-то, вспыхнуло, осветив в один миг все те тёплые и радостные минуты, которые он испытал благодаря их дружбе. Сердце, внезапно сжатое тисками страха и раскаяния, заныло, заболело…
Он порывисто схватил голову Романа за волосы и, потянув к себе, вывернул лицом вверх. Глаза Романа были закрыты, между потёками крови из раны на лбу было видно, что лицо стало мертвенно бледным. Не обращая внимания на кровь, пачкающую рукава свитера, Андрей обеими руками обхватил голову Романа и продолжал вытаскивать его из воды. Прислонив кое-как голову к перилам, срывал с себя одежду, по очереди швыряя на бортик мокрый окровавленный свитер, футболку и брюки. Прыгнув в воду, обхватил тело сзади и толкал его наверх. Когда тело уже наполовину лежало на бортике, подтянулся на руках, выпрыгнул из воды и, потянув Романа за плечи, полностью вытащил его на бортик. Перевернув тело на спину, встал возле него на колени и поспешно прижал ухо к груди, одновременно схватив руку и пытаясь нащупать пульс. Уловив среди оглушительных ударов собственного сердца слабое биение сердца Романа, вздохнул с облегчением и встал, выпрямившись и глядя на неподвижно лежащее тело.
Так глупо попасться. Пойти на поводу своей тёмной ярости, своих нелепых притязаний. Он защищал свою любовь, защищал её, защищал себя. Отговорки… Хотел убить и чуть не убил. Стало легче? Смешно… Сейчас явятся врачи, полиция… Ехать сюда, чтобы взлететь на небеса, и вместо этого оказаться во французской тюрьме.
И вдруг Катя, Катя предстала перед его глазами. Он видел её, как будто она была здесь и он мог дотронуться до неё… Он представил себе, как она будет смотреть на него, когда узнает о том, что он сделал, с каким отвращением, с какой брезгливостью она отвернётся от него навсегда, и сердце его сжалось от боли и страха. Она никогда не должна узнать об этом.
Он поднял голову и посмотрел на тёмные окна спальни на втором этаже дома. И ему вдруг так мучительно захотелось туда, в ту нежную, тёплую, пропитанную ею, темноту, что он едва удержался от того, чтобы, плюнув на всё, не броситься к ней. Они чисты друг перед другом, никто не может встать между ними. Но вдруг ослепило, ударило воспоминание. Что он говорил ей сегодня? Что он ей сегодня наговорил?!
В нынешнем его состоянии озарения, просветления ему казалось, что он просто не мог этого сделать, что это было во сне, что ему просто показалось… Но, вспомнив выражение её лица в тот миг, когда он наотмашь ударил её словами о ребёнке, с горечью и ненавистью к самому себе понял, что всё было. Наяву.
Он должен спасти Романа – и спасти себя.
Он не вынесет её презрения. Он не должен её потерять.
Он распрямил плечи и огляделся по сторонам. Вокруг было тихо, и лишь высокие кипарисы, словно тёмные свечи, немыми свидетелями застыли вокруг бассейна, в котором снова безмятежно мерцала вода…
Он представит всё так, как будто Роман ударился сам. Да так ведь оно и было… А об их борьбе никто не должен узнать. Он уговорит Малиновского, у него получится…
Он снова посмотрел на лежащего перед ним Романа. Конечно, оставлять его в одежде опасно, она хранит следы борьбы… Но, если он разденет его, что положит на бортик взамен? Чистые и выглаженные рубашку и брюки из сумки Романа? Тогда уж точно пути для отступления не будет, полиция сразу поймёт, что это не несчастный случай.
В конце концов, полицию не удивит, что пострадавший плавал в бассейне в одежде, когда они узнают, что он – русский. К тому же был пьян, как сапожник… Андрей метнул взгляд на столик с бутылками и своим стаканом. Потом, уходя, надо будет забрать стакан…
Он подтянул тело Романа к краю бортика ногами к бассейну и снова прыгнул в воду. Осторожно опустил ноги Романа поближе к ступенькам лестницы. Туловище и голова Романа продолжали лежать на бортике, и Андрей, снова оказавшись наверху, наклонился и слегка потянул его на себя за руки, чтобы тело не скатилось в воду.
Всё должно выглядеть так, будто пьяный Роман полез в бассейн и, выходя, не удержался на ступеньке и ударился головой о бортик. Потом всё же попытался выйти из бассейна, но потерял сознание.
Андрею осталось лишь спрятать куда-нибудь свой свитер и стакан. А потом уже можно будет вызвать «скорую помощь»… Одеваясь, вытирая краем футболки бутылку и забирая со столика свой стакан, он размышлял о том, всё ли он предпринял. Конечно, это всё жалкие, наивные попытки спастись, но всё же есть надежда, что полицию не заинтересует несчастный случай с пьяным русским туристом…
Ход его мыслей прервал какой-то звук, и в следующее мгновение он понял, что судьба всё же на его стороне. Со свитером и стаканом в руках он перебежал дорожку и метнулся в тень дерева, стоявшего к нему ближе других. Видел мадам Бертье, вышедшую с другой стороны к бассейну и остановившуюся, как вкопанная, при виде лежащего на бортике Малиновского. Он услышал, как она тихо воскликнула что-то и побежала обратно к своей половине дома. Когда она скрылась, он отошёл от дерева, осторожно, но быстро ступая, вошёл в открытую дверь дома и поднялся на второй этаж. Замер на мгновение около двери спальни и пошёл дальше, в одну из свободных комнат для гостей. Войдя, подошёл к шкафу, сунул в него свитер и стакан, закрыл шкаф, плотно задвинув створку, вышел из комнаты и прислушался. В доме всё ещё было тихо.
Он спустился по лестнице, вошёл в гостиную, хотел уже было лечь, но взгляд его упал на распахнутое настежь окно и он, подойдя к окну, плотно прикрыл фрамугу. Вернувшись к дивану, лёг и в ту же секунду услышал быстрые шаги и восклицания мадам Бертье. Она поднималась по лестнице и звала Катю.
-----------------------------------------------------------------------
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Читала стихи Андрея Белянина и перед глазами возник Ваш здешний Жданов (мысли о Ваших героях не отпускают)
