Глава 2.14
Спасибо Маше (Maria_Mujer) за песню к этой главе. Рекомендую!
Океан Ельзи - Така як ты...
POV Катя ПушкареваВесь оставшийся день я не находила себе места. Все валилось из рук, дела не делались, мысли в голове плясали безумный танец. Денис был, конечно, редким козлом, он обидел меня, сделал безумно, я бы даже сказала невыносимо, больно, и глубоко в душе я его ненавидела. Я не особо-то умела это делать, и все же. Но, несмотря ни на что, смерти я ему никогда не желала.
Было не по себе от того, как просто размениваются человеческие жизни. Просто и беспощадно. Ведь жизнь — не пустяк, человек — не пешка на шахматной доске! Да, скорее всего, он сам, по собственной воле, влез в какую-то передрягу, и именно это его сгубило. Все произошедшее — явно его ответственность в большей степени, расплата за красивую жизнь, к которой Старков стремился. Я была почти уверена, что он продолжал заниматься теми махинациями, из-за которых убили моих родителей…
Дрожь побежала по спине от мысли, что на его месте или на месте девушки, которую застрелили вместе с ним, могла оказаться и я… Казалось, что я уже не особо дорожу своей жизнью, растеряв абсолютно все ориентиры, но, примерив на себя ситуацию, я испытала дикий страх. Я однозначно не была самоубийцей, нет.
Я. Хотела. Жить.
Тянулась, цеплялась, жаждала… Зачем? Не знаю. Я не видела причины, не стремилась к лучшему будущему, не надеялась, но… Мой инстинкт самосохранения все-таки безотказно работал, вытаскивая за шиворот из пучины собственной боли.
На работе все валилось из рук. Я то и дело что-то неправильно считала, не так раскладывала. Некоторые покупатели, с которыми мы общались ближе всего, даже спрашивали, что у меня случилось. А что я могла ответить? Говорила, что не выспалась. Какое им дело до моих проблем?
Хозяин магазина, пришедший вечером, долго наблюдал за мной, а потом отпустил за час до закрытия. Даже не спрашивал ни о чем, просто сказал: иди. И я была благодарна, потому что не было сил объяснять.
Придя домой, я машинально налила себе в кружку чай и уселась за стол. Казалось, что что-то нужно делать. Но что? Взяла в руки телефон и уверенно, в первый раз за все время своего добровольного изгнания, сама набрала номер Малиновского. Он точно должен был развеять мои сомнения. Кто, если не он?
— Катя? — послышался напряженный голос Ромы, — У тебя все в порядке?
Я немного растерялась. Никакого приветствия, никаких дежурных фраз, только волнение. Он как будто быстро шел куда-то, но, раз спрашивал, значит, мог говорить.
— Да нет-нет, Ром, я просто так звоню. Извини, что отвлекла…
— Все в порядке. Кать, — он замешкался и резко выдохнул прямо в трубку, — Скажи Жданову, когда он появится, что это Полина.
— Полина?
— Да, секретарша нашего главного. Она сливает всю информацию.
— Ром, я не понимаю. Какую информацию? Куда сливает?
— Он все поймет, Кать. Пусть действуют по плану.
— Да откуда Андрей возьмется? Мы с ним не общаемся, — затараторила я.
Полина, Жданов, информация, план… Что вообще происходит?! Я ничего не понимала.
— Катюш, слышишь? Береги себя и будь осторожна.
В трубке послышалось шуршание, голос Малиновского стал глуше.
— И никуда не высовывайся, не приезжай в Питер ни в коем случае!
— Рома, Рома! Что?
В трубке раздались короткие гудки и телефон отключился. Я не расслышала последнюю его фразу, и не стала раздумывать над ее смыслом, озаботившись тем, что происходит вокруг. Мысли сбились в кучу, не давая мозгу адекватно работать.
Зачем что-то было передавать Жданову? Почему он должен был появиться? О какой информации шла речь?
Я звонила Роме для того, чтобы он успокоил меня, а в итоге растревожилась еще больше.
Всю ночь я не находила себе места. Курила в открытое настежь окно, хоть и не особо хотелось, вглядывалась в сонную тишину маленькой зеленой улочки, мерила шагами комнату, а потом долго металась по кровати, пока под утро, наконец, не забылась рваным, беспокойным сном.
К счастью, на следующий день у меня был выходной. На работе меня не ждали, и будильник я не ставила, решив хоть чуть-чуть отдохнуть. К рассвету бессонница окончательно вымотала мой организм, голова нещадно гудела, а тело слегка потряхивало от низкого давления. Я решила, что можно было еще раз позвонить Роме в обед, например… Чтобы успокоиться. В конце концов, утро вечера мудренее. Мало ли, где он был? Мог быть просто занят, неудобно стало разговаривать, поэтому ничего толком не объяснил. Еще успеется…
Однако утром я проснулась от звонка своего сотового телефона. Наскоро протерев заспанные глаза ладонью, схватила трубку: Малиновский. Ну, слава богу!
— Алло! Рома!
— Здравствуйте. Екатерина, кажется, да? — ответил мне незнакомый мужской голос.
— Да… — неуверенно протянула я, — А это…
— Капитан Митрошин, следственный отдел. Мы ищем родственников Романа Малиновского. С вами он разговаривал вчера вечером, ваш номер последний в списке вызовов. Вы близко его знаете?
— Д-да, мы… друзья. А… что с ним?
Я почувствовала, как холодеют и начинают трястись мелкой дрожью руки. Рома никогда не расставался со своим телефоном. И, кроме того, следственный комитет?!
— Его вчера очень сильно избили. Он находится в реанимации, в отделении скорой медицинской помощи.
Боже… да как же так?! Я издала сдавленный воющий звук, не в силах поверить, что происходящее — не сон, но быстро закусила рукав своей кофты, опасаясь выдать эмоции постороннему человеку.
— Мы можем с вами встретиться сегодня? Часов в пять, например. Я бы хотел кое-что выяснить.
— Д-да, конечно.
Я кое-как выговаривала слова, зубы начали стучать, как будто от сильнейшего холода, хотя на улице стояла жара.
— Вы поедете к Роману в больницу? Можно поговорить там.
— Да, д-да, — как болванчик повторяла я, кивая головой, даже не понимая, что мой собеседник этого не видит.
Мне было все равно. Вакуум внутри меня как будто начинал схлопываться, грозя потянуть меня за собой.
— Записывайте адрес…
Первое, что я сделала, положив трубку — это завыла. Громко, в голос. Меня наверняка слышали соседи, но было плевать. Я упала на колени, прося бога только о том, чтобы Ромка выкарабкался, чтобы ему хватило сил восстановиться. Как я могла спать, когда его пытались убить? Как могла сидеть, сложа руки? Ведь вчера он еще был жив и здоров! Почему я не додумалась ему помочь? Почему я, такая идиотка, не почувствовала опасности?!
Немного придя в себя от первой волны истерики, я наспех умылась, надела первые попавшиеся удобные вещи, схватила сумку и выскочила из квартиры. Автобус в Питер должен был проехать мимо моей остановки через пять минут, стоило поспешить. Хотя, если бы надо было бежать до города самой, я бы побежала. Казалось, что я могу, должна ему помочь. Я просто обязана быть рядом!
Ближе к обеду я наконец-то добралась до нужного мне корпуса больницы. Вокруг стояли машины скорой помощи, бегали люди в белых халатах и форменных цветных костюмах, ходили пациенты.
— Простите, пожалуйста, — спросила я девушку, сидящую за большим столом-стойкой в приемном покое, — Как я могу узнать о состоянии больного в реанимации?
— Вы — родственник? — безэмоционально спросила она, не отрываясь от поиска бумаг в ящиках.
— Я… а… да. Сестра!
Я инстинктивно схватилась рукой за столешницу, почувствовав, что начинаю оседать на пол.
— Девушка, девушка! Вы чего?!
Медсестра тут же вскочила и оказалась рядом со мной, подхватывая под руки.
— Ну-ка, отставить в обморок падать! — бодро сказала она, усаживая меня на один из стульев, стоящих рядом, у стены, — Сейчас, сейчас я нашатырь принесу.
Заветная бутылочка оказалась прямо в крайнем ящике стола, видимо, ей часто приходится пользоваться. От резкого запаха и правда стало полегче, предметы перестали плыть перед глазами, закрепившись на своих местах. Я попыталась выпрямиться и хоть чуть-чуть вернуться в реальность.
— Вы не беременная, случайно? — серьезно поинтересовалась моя ангел-хранитель.
— Нет-нет, это я так… просто…
— Нервы? — нахмурилась она, — Кушали сегодня что-нибудь?
— Н-нет… я… мне бы узнать…
— Да найдем мы вашего брата. Когда он поступил?
— Сегодня ночью, вроде бы.
Она открыла журнал формата а4 с ровными строчками записей и провела аккуратным ноготком по столбикам букв.
— Как фамилия?
— Малиновский.
— Хмм… Малиновский… Роман Дмитриевич?
— Д-да, — кивнула я, понимая, что вот и настал час истины.
Как он? Что с ним? Целая куча вопросов рвалась наружу, но выходили только рваные вздохи.
— Сейчас, подождите, — она быстро набрала какой-то номер на стационарном телефоне и приложила трубку к уху, придерживая плечом, — Ань, скажи, как там у вас пациент из пятой? Да, с ушибами, симпатичный который, — хохотнула, покосившись на меня, — Поняла. К нему сестра пришла… Хорошо.
Она разговаривала, а меня снова начинало мелко трясти. Еще один дорогой мне человек в опасности. И все из-за чего? Из-за денег?! Неужели это опять Нордон-банк? Рома говорил про Андрея… Неужели и он тоже причастен к нападению?! Не могу, не хочу так разочаровываться в Жданове! Неужели вся эта дрянь — навсегда моя реальность?! Я же сбежала и зареклась никогда не возвращаться туда, где было так больно!
— Девушка, девушка!
Я вынырнула из своих мыслей, словно очнулась, потерла пальцами виски и как можно осмысленнее посмотрела на медсестру.
— Все будет хорошо с вашим братом. У него множественные ушибы, есть переломы, было внутреннее кровотечение. Оперировали полночи, но хирург ему попался лучший, золотые руки! Все зашили, состояние стабилизировали.
— Это значит…
— Значит, жить будет. И бегать-прыгать тоже сможет, — по-доброму улыбнулась она, — Со временем, конечно.
Я выдохнула, чувствуя, как долгожданная теплая волна разливается по телу. Мышцы немного расслабились, плечи сами собой опустились, и голове стало полегче. Все будет хорошо. Рома жив и скоро поправится — это главное.
— А к нему можно? — с надеждой спросила я.
— Нет, нельзя, девушка. Он в реанимации, туда вообще никого не пускают. Он там пробудет еще несколько дней, не меньше. Тем более, он сейчас спит. Скорее всего только к утру очнется, организму нужно восстановиться. Вы приходите завтра, после обеда. Поговорите с лечащим врачом.
— С ним точно все будет нормально?
Она чуть устало улыбнулась, наклонив голову, и вздохнула.
— Я же не господь-бог. Все может быть. Но состояние у него уже стабильное, организм молодой, реагирует на лечение хорошо… Должен справиться.
Я закрыла лицо ладонями и почувствовала, как по щекам потекли слезы. Даже не горечи, скорее облегчения. За последние несколько часов я настолько накрутила себя, что не видела ничего вокруг, только свою цель: добраться до больницы, узнать о состоянии Ромы. Это все, что меня интересовало, я даже себя не помнила от волнения. Теперь, когда цель достигнута, оставалось только ждать. Причем, ждать, к сожалению, на расстоянии.
— Ну, что вы? Все хорошо будет! Давайте, я вам успокоительного дам, — ласково сказала девушка, потрепав меня по плечу и сунув в руки таблетку вместе со стаканом воды.
Я безропотно все выпила и снова подняла на нее глаза.
— За ним там ухаживают по высшему разряду, — хохотнула девушка, — Девчонки из реанимации интересуются, а ваш брат женат?
Я не удержалась от сдавленного смешка. Малиновский был всегда самим собой, даже избитый, даже в больнице, даже без сознания.
— Нет, не женат, — сквозь слезы улыбнулась я.
— Ох, ну тогда совсем хорошо! Не переживайте так. Силы еще понадобятся!
Через несколько минут ее позвали на рабочее место. Поступали новые пациенты, и медсестре попросту некогда было возиться с нервной, падающей в обмороки, родственницей. А я сидела на том же месте и пыталась переварить всю информацию, которую узнала.
И так, Малиновского за что-то наказали. Явно, на него напали не просто хулиганы. Знает ли об этом следователь? Возможно. Хотя нет, вряд ли. Стоит ли ему рассказывать обо всем, что я знаю? Одно дело — избиение журналиста в подворотне, и совсем другое — многомиллионные международные махинации. И ежу понятно, что простому питерскому служителю закона такое дело не по зубам. Его просто раздавят точно так же, как моих родителей, Дениса и теперь Рому. И ведь они точно не единственные жертвы во имя спокойного существования этой мошеннической схемы!
Рома просил передать информацию Андрею… Зачем? Они вместе над чем-то работали. Но все ли они знали друг о друге? Рома доверял Жданову? А если тот его попросту обманывал? Могу ли я просто взять и позвонить, попросить помощи?
Малиновский сказал: «когда он объявится, передай». Он сам позвонит или приедет? А вдруг он не знает, что у меня для него сообщение? Его не было слышно столько времени, значит, закончилась наша… дружба… Да и не на той ноте мы расстались, чтобы продолжать общение, к счастью или к сожалению.
Я перебирала все эти мысли в голове, пытаясь найти единственно верное решение, но оно снова и снова ускользало от меня. Слишком много «но», слишком зыбкое доверие к окружающим. Да, стоило признать, что единственное, к чему у меня лежала душа, это набрать номер Андрея и разрыдаться прямо в трубку. Он все еще сидел глубоко в моем сердце, стоял нерушимой стеной, заставлял думать о себе и тайком ждать. Только вот помог бы он? Сейчас? Ведь мог бы позвонить или написать, если бы скучал и думал… Жданов столько громких слов говорил мне, пока я жила в Москве, а потом, видимо, просто забыл. Я исчезла из его жизни, и все встало на свои места. Да, так было правильно, но как же сильно хотелось просто взять и переложить весь груз ответственности на сильные мужские плечи. Он бы точно решил, как нужно сделать. Точно бы помог. Если бы хотел…
Я порылась в сумке, пытаясь найти там телефон, но все мои попытки так и не увенчались успехом. Выронила? Оставила в автобусе? Попыталась вспомнить, когда я в последний раз видела свою трубку, и поняла, что дома. Да, я оставила его на столе в комнате. Надо же было быть такой растяпой?
До встречи со следователем еще оставалось достаточно времени, поэтому я переместилась на другие стулья, которые стояли в стороне, и решила целенаправленно ждать. Сидение на одном месте, конечно, не добавляло энтузиазма, но делать было нечего.
Промаявшись так почти два часа, я пошла искать туалет. Сменившаяся на посту девушка-медсестра подсказала мне путь, и это стало хоть каким-то развлечением. Однако, вернувшись обратно, я затормозила у поворота, ведущего в приемный покой, потому что увидела двух высоких крепких парней у поста, о чем-то напряженно разговаривающих с ней.
— А вот эту девушку вы тут не видели? — спросил один, доставая из-за пазухи фотографию.
— Тут сидела какая-то, но не знаю… Кажется, она в туалет пошла, сейчас вернется.
Я аккуратно выглянула из-за стены и сердце упало в пятки. Это была моя фотография. Моя!!! Еще до стрижки, еще в очках, а не в линзах. Я фотографировалась на документы несколько лет назад. Именно такая была в моем личном деле в Нордон-банке!
Единственная мысль, которая четко обозначилась в моей голове, была о том, что нужно срочно бежать, не встречаясь с этими людьми. Мне крупно повезло, что я догадалась подслушать этот разговор, иначе, могло быть поздно.
Я отступила назад, осматриваясь и прикидывая, может ли быть еще один выход из здания. Явно должен быть! Пробежавшись по коридору, я почти отчаялась. Вот-вот они поймут, что меня долго нет, и пойдут искать. Нужно было срочно что-то делать. Увидев в одном из кабинетов открытое окно, я кинулась туда. Хорошо, что никого не было. Первый этаж — не страшно. Буквально два метра вниз. Я прищурилась и прыгнула, ударившись об асфальт коленом. Было некогда думать, некогда страдать. Адреналин стал огромными порциями вырабатываться в моей крови. Бежать! Куда? Домой, в Гатчину. Мне нужно было хотя бы добраться до телефона.
POV Андрей ЖдановВсю дорогу я гнал так, как будто вообще не замечал спидометра. Конечно, в некоторых местах приходилось сбавлять скорость, но важно было только одно: добраться.
Катя так и не отвечала. Димка перезвонил через пару часов, и тоже озаботился судьбой Малиновского. Оказалось, того сильно избили, он в реанимации, но жизни ничего не угрожает. Хорошо. Одной проблемой меньше.
Про Катю он не мог ничего узнать, в сводках происшествий по Ленинградской области похожих на нее девушек не значилось. Все, что он сейчас мог, это быть на связи, если что-то понадобится. В сложившейся ситуации, хоть что-то.
Теперь все зависело от меня. Я жал педаль газа и просил все высшие силы, чтобы она была жива. Нужно было только успеть, а потом забрать, увезти, спрятать. Как я мог вообще ее куда-то отпустить? Она все время должна была быть рядом, под контролем, под защитой. Чертов идиот! Решил поиграть в благородство.
Дверь ее квартиры никто не открывал. Кажется, мелодия телефона играла где-то внутри, но я не был в этом уверен. Саданув кулаком по мягкой обшарпанной обивке, я прислонился к ней спиной и сполз вниз. Куда бежать? Что делать? Где Катя вообще может быть сейчас?
Маловероятно, что ее найдут здесь, в Гатчине, так скоро. Съемная квартира, неофициальная работа… Детективу, которого я нанял, крупно повезло ее выследить через пеленг телефона, но такие фишки доступны далеко не всем.
Сначала ребята наверняка проверят квартиру ее родителей. Возможно, пройдутся по знакомым или коллегам… Где она может быть? На работе! Я смутно припомнил, какой адрес у того магазина, в который устроилась Катя и отправился на поиски. Полноватый мужик в возрасте, стоявший за прилавком, покосился на меня с недоверием, но подтвердил, что такая девушка у него действительно работает. Сегодня у нее был выходной. Черт!
Снова закрутились шестеренки в голове. Я вернулся к подъезду, сел на небольшую облезлую скамейку и обхватил голову руками. Невозможно было просто сидеть на месте! Катя в опасности! Но идей не было, хоть тресни.
Когда из-за угла дома показалась худенькая фигурка, меня как будто шарахнуло током. Она. Катя. Живая. Это все, чего я только мог желать сейчас. Я дернулся в ее сторону и тут же замер, увидев холодный строгий взгляд.
Ненакрашенная, осунувшаяся, похудевшая, с синяками под глазами… И любимая ни капли не меньше от этого. Она плакала. Точно плакала. Неужели что-то все-таки успело случиться? Или это из-за Малиновского? Она уже знает?
— Ты? — тихо спросила она, нахмурив брови.
Ее глаза были настолько безжизненными и потухшими, что хотелось завыть. Да, она почти всегда была грустной и опустошенной. Всегда как будто знала и видела больше, чем могла знать и видеть двадцатишестилетняя девушка, но сейчас…
— Я.
— Рома просил тебе сказать, чтобы вы действовали по плану. Это Полина, секретарь главного редактора, передавала информацию. Сказал, ты поймешь, — монотонно пробормотала она.
Блять. Когда он успел ей все передать? Зачем вообще вмешивал в эту историю? Много ли знает теперь Катя, или только это?
— Кать, — я протянул к ней руку, но она тут же сделала шаг назад, опустив болезненный взгляд.
— Это все. Больше ничего не надо.
Катя на мгновение замерла, испуганно подняв на меня глаза, и резко рванула к подъезду. Я не успел сразу среагировать, но кинулся следом. Да что за детство-то?! Для чего я рисковал убиться на трассе? Чтобы вот так просто сдаться и оставить ее одну? Черта с два!
Дверь ее квартиры хлопнула перед самым моим носом. Успела, дурында! Да что ж…
— Катя! — крикнул я, стукнув кулаком по ненавистному дерматину.
Снова. Буквально час назад я делал точно так же. Но сейчас Катя была здесь, за дверью, и это был огромный прорыв. Да, сейчас было гораздо лучше. Я выдохнул и попытался успокоиться. Вряд ли она понимает, что поступает совершенно нелогично. Нужно объяснить, убедить ее в этом. Разве не для этого слабой женщине нужен сильный мужчина? Хотя, какая ж она слабая? Только не она.
Я прислонился спиной к двери и откинул голову. Все будет хорошо. Точно. Иначе никак.
— Катюш, открой, малышка.
Прислушался: тихо. Нет, с другой стороны слышались сдавленные всхлипы. Плачет, малышка… Боже…
— Кать, ты что, плачешь? Перестань, все будет хорошо.
Как глупо и банально все это звучит. И нет, никакого ответа, конечно.
— Я расскажу тебе все, если ты мне откроешь.
Может, она меня не слушает?
— Кать, я приехал помочь. Твоей жизни угрожает опасность, здесь нельзя оставаться.
А может быть, она мне просто не верит? Никогда ведь не верила, и не скрывала этого. А сейчас мы стали еще дальше. За эти долбаные три месяца как будто отдельная жизнь прошла.
— Я буду стоять здесь столько, сколько понадобится, пока ты не откроешь.
Господи, Жданов, ты просто безнадежный идиот. Угораздило же тебя влюбиться на четвертом десятке? Я усмехнулся.
— Я правда не уйду, слышишь? Могу даже со стеной разговаривать, мне плевать. Я не оставлю тебя одну. Просто не смогу. Я звонил тебе полдня, ты не брала трубку. Гнал сюда из Москвы, потому что мне было необходимо знать, что с тобой все в порядке. Рому избили неслучайно. Мы не смогли это предугадать, предотвратить. Да, это моя недоработка. Но тебя они найти не должны, я не прощу себе этого.
Всхлипы и шуршание за дверью прекратились. Тишина. Слушает? Да пусть слушает. Это такой бред, но что мне уже терять? Только ее, разве что.
— Ты можешь сколько угодно прятаться, но это не изменит ничего. Если будет угрожать реальная опасность, я пойду даже против черта, лишь бы тебя защитить.
Катька, и все-таки какая же ты дурочка. И что делать-то с тобой? Неужели дверь ломать и силой тебя доставать из квартиры? Скручу и унесу в машину, можешь пинать меня, кусать, брыкаться. Полмира за твою жизнь, малышка…
— Я не позволю никому навредить тебе. Слышишь? — я уже улыбался своим собственным дурацким мыслям с каким-то тягучим мазохистским удовольствием.
Чувствовал себя как будто мальчишкой, словно мне семнадцать. Андрей Жданов никогда не стоял так перед дверью симпатичной девушки. Они все распахивались передо мной по щелчку. Но как, оказывается, было неинтересно, пресно, скучно! Кто бы мог подумать, что это настолько щекочущие душу ощущения! Сколько я потерял-то, а? Я не мог не признать, что сейчас, даже в этой опасной, совершенно отвратительной ситуации, по моим венам разливался чистый кайф. Я так долго не видел Катю, так сильно по ней скучал. Столько раз она приходила во сне, столько раз наяву я открывал папку с ее личным делом, рассматривая единственную оставшуюся фотографию. И вот, она рядом, за тонкой дверью. Разве мог я не быть счастлив? Разве не это — счастье? Все же возможно в этом мире, правда? И даже любовь, сильная и настоящая, вопреки.
— Кать… Я люблю тебя, слышишь? — легко и непринужденно улыбнулся я, уткнувшись лбом в мягкую обивку, а за дверью что-то громко упало на пол, и все снова стихло, — Как последний идиот, потерял голову. Даже не думал, что могу что-то такое почувствовать. А ты… замужем… за моим сыном… Хуже ведь и придумать невозможно? И я уже готов был на все наплевать, только боюсь испортить тебе жизнь. Не сохранить, не удержать, разбить… Слышишь, Кать? Я помню, кажется, каждую секунду наших разговоров. Это бред чистой воды, но я пробовал все выкинуть из головы. Не получается! Представляешь?
Я снова усмехнулся и помотал головой, закрывая глаза. Будь что будет уже. Хватит, плевать.
— Даже нашел тебя здесь почти сразу. Следил, чтобы все было хорошо, а сам, представляешь, в Питер боялся ехать по делам. Думал, не удержусь и сорвусь сюда. Ты уже решила, что я — полный идиот, Кать? Пора бы уже… Знаешь, эти три месяца как будто вечность длились для меня… без тебя.
Я услышал тихий щелчок замка и сделал шаг назад. Катя открыла дверь и все тем же испуганным, но заинтересованным взглядом посмотрела на меня, заглядывая будто не в глаза, а в душу.
— И где же ты был все это время? — тихо спросила она пересохшими губами.
— Думал, что не нужен тебе…
Ее ресницы дрогнули, и одинокая слезинка скатилась по щеке. Руки так и чесались обнять, приласкать, утешить. Она не должна была плакать. Никогда. Только не она.
Я сделал шаг вперед и понял, что можно. Все, что захочу — можно. По крайней мере, попробовать. И поцеловать тоже можно. Вдруг ответит? И не уйдет, не исчезнет, как это произошло в прошлый раз. Мое сердце уже, кажется, прочно зажато в маленьком кулачке. Так пусть уже раздавит его или, наоборот, оставит себе. Неважно, лишь бы уже не было этой недоговоренности, неопределенности, которая сбивает с толку. Пусть знает. Что еще терять, когда завтра может и не быть?
Да, в этом мире все возможно, но решение только за тобой, малышка.
POV Катя Пушкарева— И где же ты был все это время? — спросила я, понимая, что это безумно глупо.
Я как будто ждала доказательств того, что он не врет. Ведь как хотелось поверить! Именно такие слова я бы хотела услышать от Андрея! Но так слабо верилось в то, что Жданов мог их сказать мне. Мне! Что если он такой же? Ведь все окружающие мужчины только и делали, что манипулировали мной, искали свою выгоду, пользовались, а потом…
— Думал, что не нужен тебе…
А что если не врет? Просто на секунду представить, что мое счастье стоит в двух шагах от меня. Что я просто могу сейчас отпустить себя и все свои чувства на волю. Могу не притворяться и не стесняться. Могу обнять его, и он не оттолкнет, а обнимет в ответ. Разве возможно такое вообще? Не во сне, наяву, со мной? Ведь не бывает. Я уже и не надеялась на что-то такое.
Андрей сделал шаг в квартиру, обхватил меня своими теплыми руками и ласково прижал к себе, попутно толкая ногой открытую дверь. Она захлопнулась с тихим щелчком, отделяя нас от всего окружающего мира. Вдвоем. Так близко, что даже сердца бьются в унисон, бешено и сильно, как будто пытаясь выскочить из грудных клеток.
Я сжалась, ощущая текущие по щекам слезы. Перед глазами встала отвратительная картина того дня, когда мы впервые переспали с Денисом.
—
А ты горячая штучка, Катя, — сказал он мне, —
Я и не думал.Кажется, тогда мне это показалось сексуальным, а теперь будто передернуло. Какая же я была дура!
— Чшшш, Катюш, все хорошо, — заботливо сказал Андрей, целуя меня в волосы, — Не бойся меня, малышка, пожалуйста…
А я не боялась ЕГО. Я боялась снова услышать что-то подобное. Мне было безумно больно от предательства Дениса, но, кажется к нему я не испытывала и сотой доли тех чувств, которые проснулись к Андрею. Откуда они взялись вообще? Жданов для меня совершенно внезапно оказался лавиной, цунами, накрыл с головой, и не было ни малейшего желания барахтаться. Но если и он предаст… я, наверное, умру. Не образно, по-настоящему.
Именно сейчас нужно было сделать выбор: верю ли я ему, отдаю ли себя целиком и полностью, бросаюсь с головой в омут или снова боюсь, прячусь, пытаюсь сохранить те крохи, кто остались от души. Сейчас: или вперед, или назад, одной.
— Я бою-ю-юсь тебе верить, — простонала я, утыкаясь носом в его грудь.
Андрей пах собой. Притягательно и неповторимо. Я узнала бы из миллиона запах его тела, смешанный с пряным, чуть горьковатым одеколоном и едва ощутимыми нотками сигаретного дыма, щекочущими обостренное обоняние. Мозг отключался, даже не спрашивая разрешение. Несколько раз еще мигнул экран встроенного компьютера и погас. Не знаю, почему именно такие образы вставали перед глазами, но я не смогла бы объяснить иначе.
— Я люблю тебя, — хриплым шепотом заговорил он, — И не могу уже больше терпеть. Это не шутка, не прихоть… Кать, я не прощу себе никогда, если не смогу тебя уберечь.
— Все так плохо?
— Хуже некуда, — усмехнулся он, сжимая длинными пальцами мою талию.
Мы оба тяжело дышали, прижимаясь ближе, и не было сил хоть на шаг отстраниться. Тянуло друг к другу как магнитом, и все сопротивление оказалось бесполезным.
Я осознавала, что, скорее всего, делаю очередную глупость, и пусть в меня кинет камень тот, кто не любил. Потому что любивший поймет, что если не сейчас, то никогда.
Я подняла голову, как будто делая еще целый шаг к нему, и Андрей прикоснулся пальцами к щеке, провел вниз, по скуле, по шее, взглядом останавливаясь на губах. Он как будто без слов спрашивал разрешения. И я дала это разрешение, чуть привстав на цыпочки, а он понял сразу, сжимая меня в объятиях еще сильнее.
Это был тот поцелуй, который, наверное, я не забуду никогда. Тот, в котором мужчина не спешит, не требует, не берет свое, утверждая свою мощь. Ведь Андрей не из тех, кому было нужно что-то доказывать, особенно перед женщиной. Это был тот поцелуй, которым признаются в любви, нежный и чувственный, будоражащий и манящий, разжигающий огонь в душе и одновременно успокаивающий, вызывающий доверие. Когда не мужчина требует продолжения, а ты сама начинаешь мечтать о большем. Казалось, каждый волосок на моей коже, каждая ее клеточка загорались огнем, мурашки пробегали по спине с невиданной силой, а душа ликовала, теряя сознание от нехватки воздуха. Это был ОН, тот самый. Никто другой не смог бы вызвать у меня такой реакции. Какой же дурой я была, обманываясь своими увлечениями! Я не знала, что такое любовь до этого момента. До появления этого мужчины.
Прервав поцелуй, от которого закружилась голова, Андрей спустил свои руки чуть ниже и подхватил меня под ягодицы, отрывая от пола. Хотелось сказать что-то, ответить, что тоже люблю его, но слова не шли, просто застряли в горле. Я посмотрела в глаза любимого и утонула. В них было столько чистого, неприкрытого счастья и нежности, что у меня сбилось дыхание. Разве мог мужчина смотреть ТАК на женщину? Разве я достойна того, чтобы ЭТОТ мужчина так смотрел на меня?
Мне резко захотелось отвернуться и спрятаться. Наверняка я сейчас выглядела просто ужасно, после бессонной ночи, слез и переживаний, но он не давал отвернуться. Уложил на диван, удачно оставленный разобранным с утра, и навис сверху, покрывая нежными поцелуями мои лицо и шею. Его руки скользили по телу, приподнимая край блузки и пробираясь под тонкую ткань, не сжимая, осторожно гладя, как фарфоровую статуэтку, которую можно нечаянно раздавить. Он не оставлял отметин, не делал больно и никуда не спешил. Будто дразнил меня, заставляя самой прижиматься ближе, чувствуя бедром его возбуждение.
Я не могла сдержать нахлынувшие чувства, внутри уже все горело и бурлило, требовало продолжения, движения и напора. Мои пальцы сами собой сжимались на его плечах, сминая рубашку, а грудь вздымалась все сильнее, касаясь его тела. Мне становилось мало, хотелось еще больше, ближе, быстрее. Хотелось кричать и стонать, но одна мысль об этом казалась пошлой и омерзительной. Меня касались другие мужчины. Другие, не ОН. И я вела себя так же. С ним я должна была быть особенной, но какой?!
Мне снова стало не по себе, я сжалась, обвив его торс руками, не давая больше целовать. Не так, страшно, противно от самой себя.
— Девочка моя, — ласково сказал Андрей, — Чего ты? Боишься меня?
— Нет, я… не такая, — я всхлипнула, утыкаясь в его грудь, — Ты не понимаешь.
— Кать, если ты не хочешь… Ты же знаешь, не впервой, я ничего не сделаю.
— Нет-нет, Андрюш… — засмущалась я и увидела, как он расплылся в улыбке от такого обращения, — Просто ничего хорошего не выходило из моих отношений. Я не такая, неправильная, бракованная… Я… боюсь все испортить…
— А ты хочешь… отношений?
Я вздрогнула. Действительно, где отношения, и где Андрей Жданов?
— Кать, ты хочешь быть со мной или просто поддаешься? — нахмурился он.
— Нет, ты что? Я… — я с усилием сглотнула подступивший к горлу комок.
Никогда никому не признавалась в любви. Это все равно, что вывернуть душу наизнанку: больно, очень больно и страшно. Но он же ждет! Неужели я решусь? Стоит ли? Или все-таки попробовать, в последний раз? На большее меня уж точно не хватит.
— Я действительно люблю тебя… тоже.
Все, казалось бы, прыгнула. Я округлила глаза, выдавая свой дичайший страх увидеть его реакцию. Вдруг она будет не та? Но он облегченно выдохнул. Счастливый, расслабленный и такой родной. Неужели… мой?
— Моя, — хриплым голосом проговорил он, — Моя малышка!
Я глотнула воздух, словно он был густой, как сироп, и не смогла сдержать улыбку, а Андрей, протяжно выдохнув мне в ключицу, как будто по щелчку, сорвался с цепи. Его движения перестали быть плавными и аккуратными, он как будто с удвоенной силой начал покрывать меня поцелуями, стянув кофту, сжал в руке грудь через тонкое кружево, так, что я не сумела сдержать стона, испугавшись своего собственного голоса.
Уже не нужны были слова, все самое главное мы сказали. Осталось только отпустить наружу все свои желания, основным из которых было слиться в единое целое, кожа к коже, сердцем к сердцу. Чтобы дрожало все внутри от кайфа, от ощущений наполненности, от прикосновений к чувствительным точкам, но главное, от счастья. Да, простого человеческого счастья, которое я так давно не ощущала в груди. Со мной был не просто мужчина, нет. Со мной был МОЙ Андрей. Любимый, единственный, долгожданный…
Внезапно я поняла, что совершенно зря переживала, будто буду вести себя с ним так же, как с Денисом или Ромой. Нет, с ним все было по-другому! Я отпустила себя, разрешая делать все, что пожелает душа или тело. Пусть будет так. Это был другой уровень ощущений и наполненности с виду тех же самых действий.
С ним я не хотела кайфа, наоборот, я старалась доставить наслаждение ему. Да, пусть неумело, пусть наугад, но это оказалось еще более приятным, самой сильной эйфорией, которую я никогда не испытывала.
Его счастливое лицо, искаженное гримасой нереального удовольствия, когда Андрей медленно, сантиметр за сантиметром, входил в меня, как будто пробуя — вот от чего я испытала оргазм моментально. Эта картина оказалась куда более сексуальной, чувственной и волнующей, чем любые действия и движения. Я забыла, стерла, выжгла непередаваемым жаром все, что было раньше, до НЕГО. Это была неправда, сон, параллельная реальность с другой Катей. Я угадывала, наизусть учила его тело. И пусть этот мужчина был хорош, красив, желанен для сотен женщин, но сейчас он был мой, между моих ног, склоняя голову, доставляя безумное удовольствие и отдавая себя целиком. Мне.
Невероятно. Это был наш личный рай на земле, в комнатке со старой мебелью, в допотопном доме на улочке маленького городка. Пусть бы прямо сейчас мир начал рушиться, наступил апокалипсис и с неба полетели камни, я бы не смогла оторваться от Андрея, от его невероятного запаха и вкуса, от капелек пота на смуглой коже, от бугристых мышц, от нереальных поцелуев, и от безумного блаженства. Того, которым светились его темно-карие глаза. Любимые глаза самого желанного мужчины. Такое невозможно сыграть или изобразить. Этот электрический ток передается на уровне импульсов через кончики пальцев, через касания языков и губ. Этот взгляд не мог мне врать. Только не тогда.
Или… все-таки… мог?
PS: Дорогие мои читатели! С наступающим вас новым годом! Пусть он принесет в каждый дом только хорошее!
От всей души спасибо вам, что были здесь, читали и комментировали мои работы! Я вас очень люблю и ценю
В свою очередь, я очень постараюсь не прерываться надолго даже на каникулах! Так что обязательно продолжим в новом, двадцать первом! Шлю лучи добра! Всех обняла!
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Это я бьюсь в панике и истерике, переживая за Ромку! 
Напугали сильно с продой не затевайте 
Тоже жду полеричнее!
И вас с Наступающем от всего сердца, Алена! 2020 принес много плохого человечеству, но глядишь в 2021-ом будет полегче! Желаю, чтобы Вам как и всем форумчанам, в каждой мелочи искать позитив и не болеть, ни в коем случае! 
