|
19.
– Жданов, но она же тебя хомутает!
– Я разве лошадь?
В оранжевом свитере с ромбами Малиновский был похож на лыжника-фантаста.
Ужасно возмущенного к тому же.
История про их пионерскую ночевку что-то взорвала в Ромкиной голове, и теперь его раздирало на части от желания уберечь Жданова от цепких когтей Пушкаревой.
Такая трактовка пронзала до глубин души. Ну он же все понятно объяснил: про то, что Кате просто хотелось побыть вдвоем, что это было тепло и невинно, и что они просто шушукались до поздней ночи как школьники в летнем лагере.
Но, кажется, чем больше он плутал в словах, тем больше у Малиновского глаза на лоб лезли.
– Еще немного – и ты будешь бегать за памперсами для чужого ребенка и тайком от жены гулять с коляской, – зашипел Ромка, – ты вообще соображаешь, что делаешь? Беременные они же все как пиявки, только и думают, к кому присосаться.
– Пиявкой была твоя Клочкова, – отразил удар Жданов. – А моя Пушкарева приличная женщина.
– Моя Клочкова была идиоткой, а твоя Пушкарева с этой её детской непосредственностью уже и под одеяло к тебе пробралась. Ах, я такая наивная, такая несчастная, пастушка с овечками на зеленом лугу, только этот луг – трясина.
– Образно, – оценил Жданов. – Тебе бы сценарии для фильмов ужасов писать. Катя просто… ну как тебе объяснить-то? Смешная и трогательная женщина…
– Ты в Пушкаревой женщину разглядел?
Он поморщился, испытав вдруг острый приступ тошноты от этого разговора. Жданову не хотелось вслушиваться в слова лучшего друга и в то же время он не мог от них отмахнуться.
Итак ведь было понятно, что с ним что-то неладное. Прав Ромка, ненормально так носиться со своей секретаршей, и ладно бы еще хоть красоткой она была какой-нибудь.
– Знаешь... знаешь, что меня настораживает? – продолжал Малиновский едва не с ужасом. – Ты говоришь о Пушкаревой с таким упоением, словно о любимой женщине.
– Так и есть, Малиновский, – медленно и задумчиво отозвался Жданов, пытаясь побороть тошноту. – Я действительно испытываю к ней очень нежные чувства, как к родному человеку, который всегда рядом, который никогда не бросит, не предаст, придет на выручку в сложную минуту.
Когда он думал о Кате, становилось легче. Что за чертовщина?
– Тебе нужно отдохнуть, – решил Малиновский, тоже не нашедший вразумительных объяснений. – И всё пройдет. Я уверен! Конечно!
– А вот я не уверен. Новый год на носу, пора подводить итоги, и не только на работе.
– Ну, здесь-то у нас уже всё в порядке.
– Ну конечно, конечно, всё в порядке. Вот только в личной жизни полный разлад, – а вот при мыслях о Кире становилось хуже.
– Но ведь с Кирой мириться-то надо, – напомнил Ромка о президентском долге перед Зималетто.
– Надо, – неохотно согласился Жданов. – С Кирой мириться надо. Я ведь её еще не видел, как приехал.
– А они вчера с Клочковой рано уехали из компании, – сообщил Малиновский. – Пришлось сажать Шуру на телефон в твоей приемной. Тылы остались оголены!
– Этого еще не хватало! И куда их унесло?
– Да кто же их знает.
В его кабинете Кира стояла перед столом Кати, а та показывала на документы и спокойно объясняла:
– Это очень выгодная сделка для Зималетто, Кира Юрьевна…
– Катя, но вы же не предлагаете на полном серьезе нам перенести производство в Подмосковье! – с неприязнью отвечала Кира.
– Не предлагаю. Но это хорошее приобретение. Если все пойдет удачно, мы сможем со временем открыть в Туле производство аксессуаров.
– Какое смелое предложение! Однако вы здесь вовсе не для того, чтобы размышлять над развитием компании, для этого есть совет директоров.
– Привет, любимая, – вмешался Жданов.
Кира стремительно оглянулась. У неё были тени под глазами, как будто она плохо спала.
– А давно ли мы устраиваем сотрудников в номерах хостельного типа? – спросил он и прикусил язык, вспомнив, что намеревался мириться.
– Но ведь ты сам настаивал на экономии! – возразила Кира. – Да и Екатерина Валерьевна во время подготовки к последнему показу чахла над каждой копейкой.
– Кирюш, ты у меня такая красивая, когда не злишься, – с тоской проговорил Жданов, – а мы можем поговорить в твоем кабинете?
– Ну вот, тебя уже и из собственного кабинета выставили. Была у зайки избушка лубяная, а у лисы ледяная…
Он подхватил Киру под локоть и увлек за собой.
– Почему ты бесконечно цепляешься к Пушкаревой?
– Потому что меня бесит эта женщина! Она с такой уверенностью рассуждает о производстве аксессуаров, как будто здесь полная хозяйка!
– Виктория! – притормозил Жданов, уже почти покинув приемную. – Через час я жду от тебя объяснительную записку о причине твоего вчерашнего отсутствия на рабочем месте.
– Андрюш, – бросилась на защиту обомлевшей Клочковой Кира, – это я её попросила пройтись со мной по магазинам.
– В таком случае зарплата за это время будет выплачена из твоего личного кармана, а Виктория получит выговор.
– Что за мелочный диспотизм? – презрительно сощурилась Кира. – Андрей, я тебя не узнаю в последнее время.
– А ты считаешь нормальным выдергивать сотрудников с рабочего места только потому, что тебе захотелось новых шмоток?
– Ну ты же где-то шляешься со своей Пушкаревой в рабочее время!
– При чем здесь вообще Катя? – завопил Жданов, плюнув на все свои благие намерения.
Кира вспыхнула, развернулась и помчалась к себе.
Клочкова вскочила и поспешила за ней, по пути снеся со стола свою сумочку.
– Ой!
Виктория присела на корточки, собирая свой хлам, и какой-то смутно знакомый квиток привлек внимание Жданова. Наклонившись, он выхватил его буквально из рук Клочковой.
Талончик на платную парковку у тульского «Рэдисона».
Дата – вчерашняя.
Красное марево заволокло все вокруг.
Не видя ничего перед собой, Жданов рванул к кабинету Киры.
Она подпрыгнула в кресле, когда он с силой грохнул по столу, пригвождая к нему талончик.
– Ты совсем… как же можно так низко… Кира!
Язык тяжело ворочался во рту, а тошнота вызывала какие-то рези в области желудка.
– Андрей, что с тобой?
– Что ты ожидала увидеть, Кира? – наконец, он вспомнил, как разговаривать.
– Андрей, а что я должна была думать? Ты отдаляешься от меня! Мы не спим вместе! Не разговариваем. Ты как будто на другой планете, Андрей. Послушай, – тональность сменилась, и теперь Кира прильнула к нему с объятиями, – прости меня. Ты действительно провел все время, осматривая здание и у тебя был деловой ужин. Я только не поняла, почему ты остался в этой дурацкой гостинице и не нашел нормальную.
– Потому что я устал, – равнодушно ответил Жданов. Ему даже хотелось, чтобы Кира узнала сейчас, что Катя провела всю ночь в его номере, возненавидела бы его, и все бы закончилось.
– И к тебе никто не приезжал этой ночью…
– Ты расспрашивала портье? — Катя так и осталась зарегистрированной на своём койко-месте, а уж что там и как, мало кого волновало.
– Андрюш, но это всего лишь глупая женская ревность.
Всего лишь.
Он кивнул, выпутываясь из её объятий.
– Послушай, – да Малиновский ведь убьет его! – давай проведем новогодние каникулы порознь. Мне надо… отдохнуть.
– Андрюш, – она снова обвила его руками за шею. – Я обещаю тебе, у нас всё будет хорошо. Всё наладится. Честное слово, вот увидишь. В новом году Кира Воропаева превратится в совершенно другого человека. Ты сам в этом убедишься.
Он молчал, разом возненавидев всех их – Малиновского с его циничными измышлениями, Киру с её дикой ревностью, да и саму Пушкареву со всеми проблемами, которая она ему принесла.
– Конечно, – сказал Жданов, – все наладится.
И он вышел из её кабинета, чтобы забрать свое пальто, сесть в машину и поехать в аэропорт.
Да пошли они все к дьяволу.
_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Да он в ярость такую должен прийти, если сам вдруг вспомнит, что бедная Катя... Фактически, она воспользовалась человеком в неадекватном состоянии 
Но надеюсь, что Жданов проорется на Катю, когда узнает, хотя беременным вредно нервничать, вот незадача 
хе-хе. 