Снова выкладываю только кусочек. Я ведь обещала не тянуть. А пока я допишу главу пройдет еще пару дней
или даже больше
-12-
- Катенька, ты не представляешь, какие у нас хорошие новости! - радостно щебетала мама.
Хорошие новости...Ну, хоть что-то хорошее.
Катя оторвала голову от бумаг и приставила трубку к уху плотнее.
- Катя, нам сделают операцию! То есть не нам, а папе! Помнишь Тимура Казбековича, врача, который осматривал колено Валеры? Так вот он нашел спонсора, который согласился оплатить лечение в Германии! Он сам бывший военный, и, как узнал, что требуется помощь, тут же вызвался помочь! Катенька, я так счастлива… мы счастливы…
- И я, мамочка, тоже… счастлива… - как можно радостнее сказала Катя.
Спонсор согласился оплатить только лечение, а вот на перелет и папы, и мамы, на их проживание деньги нужно было вынимать из своего кармана. Карман Катерины был практически пуст. Имелись, конечно, какие-то сбережения у мамы, но их явно было не достаточно.
Катя взяла в руки листок.
- Прошу уволить по собственному желанию, - прочитала она.
Несколько секунд таращилась на расплывающиеся от слез буквы, а затем рванула листок в разные стороны, а потом еще раз и еще раз. Сгребла со стола мелкие клочья и выбросила их в мусорное ведро.
У нее нет сейчас права быть безработной. Она единственная в семье, кто может взять кредит… на поездку родителей в Германию.
Значит мучения Кати Пушкаревой этим днем не кончаются… Славно. Очень славно.
- Катерина, и что это вы здесь делаете? - совсем рядом прозвучал голос Малиновского. А она и не заметила, как он вошел.
- Рабочий день закончился… - Роман Дмитрич демонстративно взглянул на ручные часы. Он прекрасно знал, который сейчас час, ведь кто, как не он уже минут сорок торчал на улице дожидаясь ее. - Давно… - бодро сообщил он. - Андрея нет… Почему вы не ушли пораньше? Неужели Жданов перекинул свою работу на вас?
Андрея нет. О, да! Его нет уже несколько часов. И Катя прекрасно знала, где начальство вздумало находиться — подле госпожи Нестеровой.
Когда он с ней ушел… точнее побежал за ней, Катя согнулась пополам на полу в его кабинете, и, покачиваясь из стороны в сторону, беззвучно кричала, давилась воплем изнутри, нажимала на горький комок и задыхалась от невозможности что-либо изменить и исправить.
Потом она, конечно, собралась, и даже поработала, завершив все срочные дела, и написала это заявление… Потому что другого выхода не находилось. Потому что дальше уже некуда! Дальше только клиника.
- Катя, с вами все в порядке? - Роман Дмитрич стоял совсем рядом и с тревогой заглядывал ей в лицо.
Катя смутилась и отвернулась. Украдкой вытерла на щеках следы слез.
- Конечно. Все хорошо… И я уже ухожу. Просто нужно было подготовить… отчет... - ответила она слабо и поспешила собраться. Вскочила на ноги, побросала вещи в сумку, выключила компьютер. Старалась быть сильной, и чуть-чуть переигрывала, слишком уж бодро передвигаясь по приемной.
Малиновский не сводил с нее пристального серьезного взгляда.
- Катя, я бы хотел вас подвезти.
- Нет, - вскрикнула слишком поспешно, и тут же отругала себя за это. - Роман Дмитрич, спасибо… Но я сама…
- Нет, Катенька, это не обсуждается. Я не могу отпустить вас в таком состоянии одну.
И что ей оставалось делать? Спорить? Или, может быть, сбежать? Роман Дмитрич, похоже, так просто отступать не собирается…
Как же он не понимает, что ей хочется побыть одной?! Что ей трудно сейчас поддерживать светскую беседу и отвечать на каждый тревожный взгляд: «все хорошо!»!
Но, с другой стороны, метро, автобус… пробки, толпы людей, спешащих домой… Катя, наверное, не пережила бы сегодня час-пик, не вынесла бы. И, может быть, предложение Романа Дмитрича подвезти — как раз тот спасительный круг, который ей сейчас необходим?
Малиновский не дал ей сомневаться.
- Катя, идемте! - решительно сказал он. - Да не бойтесь вы меня! Я вас не интересую, как мужчина и я это помню. Такое не забывают… - последнюю фразу он произнес так, будто бы был обижен.
Он обиделся? - Катя удивленно таращилась на строгий профиль Романа, пока они шли до лифта. - Неужели, правда, я ему нравлюсь? - думала она.
- Я же вижу, что у вас что-то случилось… Я вас просто подвезу, - успокоил он.
И действительно, Малиновский, уточнив куда ехать, завел автомобиль и всю дорогу молчал. Молчал в пробке, молчал, когда ехал на оранжевый, молчал, когда его подрезАли наглые водители. Он и сам не понимал, почему его так тянет к этой женщине, почему вместо того, чтобы забыть ее, он ходит кругами, ждет ее после работы, ругает за то, что она задерживается. И думает о ней постоянно. И еще рядом с ней не хочется шутить. Вот совсем не хочется. И даже больше — не получается.
Мда... Безумие какое-то...
И где ваше хваленое чувство юмора, Роман Дмитрич? Где ваш неиссякаемый оптимизм? Ну, же! Пошутите! Развеселите ее!
Нет? Не выходит? Ничего не можете придумать?
Мда...
Легче было бы довезти ее до дома, пожелать отдохнуть и выспаться за выходные, и свалить в какой-нибудь клуб подлечивать расшатавшиеся нервишки. Но нет же! Его вдруг потянуло на сложности!
И на очередном светофоре Роман не выдержал. Повернулся и посмотрел на Катю в упор.
И что он там увидел!.. Бездну… Бездну горя и отчаяния… В ее черных, потухших глазах плескалась такая боль, такой ужас, что мурашки побежали по коже.
- Катенька… - прошептал Малиновский, сглотнув застрявший в горле комок какой-то дикой смеси жалости и сострадания. - У вас… кто-то умер? - спросил он, и вдруг сам понял, что сморозил чушь.
Катя так на него посмотрела. Так, будто заметила впервые.
- Нет, - выдохнула она. - Если только я… сама, - и улыбнулась. Вялая улыбка на бледном лице смотрелась… впечатляюще!
- Что же у вас случилось такое?
- А разве вы не видите? - неприятно поморщилась... и тут ее будто бы прорвало. - Что еще могло случиться у такой, как я? У серой, скучной… мышки… Я же всю жизнь только и делаю, что оправдываюсь за то, что я такая, какая есть! - воскликнула она отчаянно и заплакала. Слезы текли по щекам, а она все говорила и говорила, говорила и говорила. - Сколько себя помню, меня всю жизнь обзывали уродиной или страшилкой! Со мной не дружили, меня презирали и никогда не преминули указать на мою ущербность!.. А я хотела быть хорошей, нужной... Я мечтала о том, что все начнут со мной просто разговаривать... не как с изгоем, а как с равной... Я как-то просила у одноклассника прощения за то, что ему приходиться сидеть со мной за одной партой, за то, что у меня тоже плохое зрение... Да, я не красавица! Но за что? За что они так со мной? Я ничего плохого не сделала.. никому… Даже Денису! - Катя уже сотрясалась в истерике. - Я устала… Я устала всем доказывать, что я… Что я… - дальше слов было уже не разобрать. - А он!.. для него это пустяк… - доносились отдельные фразы.
Роман стремительным движением прижал Катю к себе. Сердце у него разрывалось на части.
- Ну, тише… тише… - прошептал он, погладив ее по голове.
- Не говори так… - всхлипывая, сказала она. - Не надо! - попыталась вырваться, но Роман не отпустил.
- Я больше не буду.
Сколько же несправедливости и подлого хамства эта девочка пережила! Сколько натерпелась!
У Романа свело скулы и невыносимо хотелось курить.
Катя начинала успокаиваться. Обмякла вся у него в руках и теперь только тихо всхлипывала.
- Простите меня… - сказала она через несколько минут, отстраняясь.
- Катя, - Малиновский удержал ее за руку и снова притянул к себе. - Вам не за что извиняться, - его лицо было рядом с ее лицом, его руки сжимали ее руки. - Это вы меня простите! Я такой болван! Я не должен был с вами так обращаться. Но я же не понимал… как вам тяжело. Я, правда, не понимал. Вас кто-то обидел, - сказал он уверенно. - Так обидел, как никто раньше… Вы не скажите мне, кто это человек. Но я все равно узнаю, Катя. Узнаю и… он ответит за все.
Катя тяжело дышала и смотрела на него большими распахнутыми глазами, не скрытыми за стеклами нелепых очков. Очки она сняла еще когда плакала. И Романа затягивало в какую-то прострацию, в область неопознанного и сверхъестественного.
- Вы мне нравитесь, Катя, - прошептал он. - И я не вру.
- Вы ошибаетесь.
Между ними было маленькое расстояние, примерно в десять сантиметров.
- Если я вас поцелую, вы мне поверите? - взволнованно спросил Роман.
- Нет, - Катя покачала головой и печально улыбнулась. - Не поверю.
- А если я вам докажу?
- Как?
- Одну минуточку…
Малиновский пулей выскочил из машины. И оказался на проезжей части. Он, оказывается все это время стоял посреди дороги, перед самым светофором, мешая проезду других автомобилей.
Его трясло. Натурально, трясло. Как при высокой температуре. Но болен он не был. Если только головой…
Стрельнув у какого-то пешехода сигарету, Роман глубоко затянулся, и покосился на Катю. Она сидела смирно и смотрела прямо на него.
Бросив окурок на асфальт, Малиновский решительно открыл дверцу и сел за руль.
- Катя, предлагаю вам пари! - сказал он решительно, повернув ключ зажигания, и тронулся с места.
- Пари?
- Да. Если я докажу вам, что вы мне нравитесь и что вы, на самом деле, красивы, то вы согласитесь пойти со мной на свидание.
- Что? - Катя явно опешила, а потом захохотала. - Роман Дмитрич, вы проиграете!
- Вы так уверены в своей победе? Катенька, вы хоть знаете, что я никогда — ни единого раза! - не проигрывал?
- Мой случай безнадежен.
- Катя, ну, что за ерунду вы говорите? Вы лучше подумайте, что потребуете в случае выигрыша! Этот случай, конечно же, не случится, но по правилам пари, две стороны должны выдвинуть свои требования. Чего вы хотите?
- Я? Я хочу… чтобы мы остались друзьями…
Малиновский отвернулся к окну, чтобы скрыть свою досаду.
- А куда мы едем? - спохватилась Катя.
- Туда, где я докажу вам, что вы достойны большего...