НРКмания

Не туда автор бьется.
Для подобного действа у нас волшебные модеры имеются... пальчиками щелк - и нет описки.

_________________
Поверь мне, невозможное – возможно,
И быть волшебником совсем не сложно.
Согрей сердца людей любовью, лаской,
И серость будней обернется сказкой!

Вот и Коленька появился, и хоть и не по своей воле, а с помощью платочка, но на Викусю запал.

Автор, Чудо, как хорошо пишите!!!

Автор, Вы чудо!
В такую тьму таракань сказочную нас затащили.
Мы на себе тут прочувствовали - как нескучно они живут.
Это царевичи у нас еще спокойные, а невестки - дают жару (иногда и царица со своими заданиями).
Лягушка - супер. Вот она как раз, ко двору пришлась, только ее царевич этого еще не разумеет (классика!).
Хотелось бы еще в родное лягушкино царство глазом заглянуть.
В общем - БРАВО!

_________________
Подсела на сериал Женский доктор 2 -
клипы: http://www.youtube.com/playlist?list=PL ... s7IOkzcTJ0

Спасибо!



Мурлыча! Отдельный поклон модерам волшебным.
"Пальчиками щёлк" и не только описка исчезла, но и мозги у автора на место стали! Вспомнила, где помощи просить.
Ночью реально, нет... НЕреально затупила!





А то!


Будет и царевичам не скучно!





Как же без этого! Чуть-чуть подождать осталось.
Скоро сказка сказывается, да не скоро печатается.

Поехали!

4
***
Долго ли, коротко ли спустилась чета царская работу принимать. За ними сыновья, невесты их, Андрей, правда, один. Потом уж бояре да царедворцы.
Стоят три сундука заветных. Первый открыли Кирюшин.
- Свитки некоторые перевела, те, что из Думы все по алфавиту разложила, баланс кое-где просчитала, - кивает царь.
Маргарита руку на плечо мужнино положила:
- Мало времени дали девице в документах незнакомых разобраться. Всё одно, Киронька – молодец.
Александр расцвёл. Кира скромно очи потупила.
Открыли Викусин сундук. Павел внутрь заглянул, аж закашлялся:
- Это что ж такое? – выровнялся, брови недовольно свёл. На дочку посла в упор смотрит. Вздохнул тяжко. Не кричать же на девку беременную. – От грызунов спасу нет, а сюда ещё и еду притащили. А свитки-то где?
- Так там, - машет ручкой Викуся.
- Где? – едва с собой царь справляется. Ромкина невеста в сундук заглянула:
- Во…от, - и рот открыла. В сундуке оказались бутылка самогоночки мутной, стакан, сала шмат, огурцы мочёные. А в кринке капуста кислая схоронена. Покраснела Викуся, залепетала:
- Не мой это сундук! Не мой. Это лягушкин! Переставил кто-то!
- А какой же твой? – царица интересуется.
- Этот! Этот мой! – тычет в соседний. Царь рукой гневно махнул. Слуги крышку отворили. Там гора свитков нетронутых.
- Вот! - стонет Викуся.
Роман-царевич плечи расправил. Маргарита подбородок вскинула:
- Не справилась девица. Что ж тут поделаешь, - пальчики холёные переплела, смотрит строго. Сын средний позади вздохнул облегчённо, а царица продолжила, - беременность иной раз к рассеянности приводит. Так то не беда. То временно. Пока ребёночек не родился. Вот там и посмотрим.
Роман со стуком глухим лбом стену подпёр.
- А сундук лягушкин и вовсе пустой получается, - заговорил Павел. Родители на сына младшенького посмотрели. Батюшка головой укоризненно качает, да уж больно улыбка той укоризне не соответствует. – Не справилась, Андрюша, невеста твоя.
Тот вперёд выступил:
- Это не лягушка не справилась, а слуги наши бестолковые. Она - маленькая, мышей испугалась. А потому попросила сундук на лавку поднять. Работу сделала, ускакала. Слугам велела сундук на нужное место поставить. А, те перепутали и другой заволокли. С захоронкой архивариуса нашего, - улыбнулся. – А, лягушкин - вот он!
Крышку откинул. Смотреть стали. Царь в восхищении. И цифры сведены! Баланс итоговый хоть сейчас приказчикам зачитывай! И переводы сделаны! Да каким почерком ровным, красивым переписаны! Грамотно! Всё рассортировано. Народ работой лягушкиной восхищается, из рук в руки свитки передают, а Андрей с Романом перешёптываются:
- Ты откуда знал, что Викуся сундуки поменяет? – спрашивает средний.
- Это не я. Это лягушка моя.
- Ничего себе, - хмыкнул Роман.- Сначала пирожки и кофий, теперь это, - на сундуки указал. - Может она поможет узнать от кого Викуся беременная?
Андрей поглядел серьёзно:
- Спросить надобно. Идея интересная. А то челядь от меня бегать начала, как стал интересоваться, кто на том приёме кому какие распоряжения давал.
- Ну да. И у меня пока никаких подвижек. Викуся только ноет, что я извёл её своими претензиями. Дитяти нерождённому всё во вред делаю.
Андрей на девку головой кивает:
- Ром, видать, Викуся-то, не совсем дура, раз от твоих вопросов ребёночком прикрывается. И сундуки поменять придумала. Понимала, что не осилит задание родительское.
Роман щурится подозрительно:
- Нет, Андрюха. За дитём прятаться да капризничать – это любая избалованная девица умеет. На то много фантазии не надо. А вот с сундуками… - задумался. Потом головой решительно покачал. – Тоже нет! Сама вряд ли бы сообразила, а вот ежели надоумил кто…
Андрей посветлел лицом:
- Тогда понятно кто!
- Ну? – не терпится братцу.
- Кира. Видел, как её перекосило, когда Викуся про сундуки созналась?
Роман недоверчиво головой покачал:
- Ей это зачем? Или, думаешь, Кира уразумела, что лягушка дуру обставит. Викусю вон из терема, а в царской семье квакающая родственница образуется. Так уж лучше пусть дура останется, чем животинка забавная?
- Видишь, ты сам на свой вопрос ответил, - кивнул Андрей, сердито хмурясь на Ромкины сравнения нелестные. Продолжил сквозь зубы. - Поговори с невестой, порасспроси, что да как. Ты же умеешь.
Средний брови удивлённо поднял, явный гнев в словах братца, расслышав, но ответил:
- Говорю - дохлый номер. Разревётся, за живот хвататься начнёт. Напомнит, что ей младенчика волновать нельзя, а я изверг такой, только тем и занимаюсь.
- А ты ей чулки новые посули, авось расколется, - улыбнулся язвительно.
- Ааа, вот ты о чём, - протянул Роман недовольно, догадываясь, чего Андрей ежом ощетинился и фыркает.- Тогда один-один. Ты, никак, мне «квакающую родственницу» не попустил.
- А ещё «животинку забавную», - добавил тот. Толкнул братца плечом легонько. - Про кокошник новый не забудь с каменьями самоцветными. И ленты! Ленты! Только обязательно их отдельно от чулок дари. А ну, как снова перепутает! Или уж объясни девке глупой, что где носится…
- Давай, - насупился Роман, - давай! Мало мне, что весь терем за спиной ржёт! И ты туда же, - братца младшего в ответ плечом толкает. - Ты лучше своему земноводному подари что-нибудь в благодарность. А то вона как старается. И всё за спасибо! Хочешь, теперь я подскажу с подарочком-то?! Аквариум для икры! Самое оно!
Стоят вдвоём. Руки на груди сложили. В разные стороны мрачно смотрят. Стену подпирают. А родители уже про третье задание заговорили:
- Посмотрели мы на вас невестушки, - Павел речь повёл. – Как готовите, как к делам относитесь. Теперь хотим увидеть вас, невестушки, на празднике.
- Уж вы расстарайтесь, милые,- вступила Маргарита. – Праздник украсьте, танцами потешьте, талантами удивите, гостей беседой интересной займите. У нас не принято, чтобы невестки царские по покоям прятались. Они должны мужу во всём пособлять.
- Завтра вечером ждём вас. А на пиру и решение огласим, - кивнул царь.
Александр ухмыльнулся довольный, Кире ручку предложил, вслед за матушкой с батюшкой вышли. А за ними все остальные потянулись. Остались царевичи младшие одни в архиве. Роман застонал в голос и по стене на пол съехал. Андрей рукой взмахнул: посыпались с полки документы, перья. Упали, покатились под ноги чернильницы, захрустели под сапогом кованным дробясь на осколки.
- Смотрю я на тебя Андрюха и думаю, что у меня ещё не всё так плохо. Викусю хотя бы в люди вывести можно, - страдает Роман. Лицо в ладони спрятал, голову свесил. Андрей, борясь с искушением не тряхнуть хорошенько братца говорливого, ещё один свиточек ухватил, смял пальцами до шарика малого и в него запустил.
Стукнулся шарик об Ромкину макушку и отскочил на пол:
- Только рот ей займи сначала петушком сахарным, чтоб уж если слиплось у неё, так везде: не только снизу, но и сверху! – рычит младший, очередной пергамент уничтожая.
- Куда уж нам, убогим, до твоей умницы болотной, - Роман шутовски руки вскинул, на братца снизу с насмешливым обожанием глядит. – А я смотрю, понравилось тебе с лягушкой дружбу водить. Уж в слободку к девкам нормальным и не вытянуть тебя!
- Дурак ты, Ромка. – Андрей рядом с братом сел, шарик в пальцах крутит. - Интересно с ней. Ты таких много видел?
Тот скривился:
- От удивил зверьём языкастым! У нас на конюшне четыре коня богатырских стоит. Батюшкин Сивка нас папеньке на раз - два сдаёт, ежели в корчму ехать собираемся и коней берём волшебных.
- А нечего было к нему с пьяну лезть.
- Ой, да ладно! А сам-то: «Подсоби, Ромка, подержи Сивку!» Я месяц потом синяк в виде подковы с задницы сводил. С девками встречаться перестал, а то видят и ржут.
Или у матушки кот-Баюн в покоях живёт. Песни поёт, сказки сказывает, сплетни собирает.
- Она другая, - Андрей брату задумчиво отвечает. – Умная, смешная, не обидчивая…
- Ээх! Почему нельзя так, чтобы стать Викусина, а мозги лягушачьи? - завыл средний тоскливо.
- У Викуси твоей там и так икра, - пожал плечами младший.
- Ага. Баклажанная, заморская (с), - не унимается Роман. Руку брату протянул. - Мир?
Тот пожал не раздумывая:
- Мир.
Средний тряхнул кудрями русыми, глаза голубые зажглись огоньком шалым, подскочил молодец:
- А пошли в Слободку! Гульнём напоследок! Медовухи закажем, чтобы о позоре завтрашнем не думать!
- Не знаю, Ромка, - вздохнул Андрей, подкинул шарик на ладони, споймал,- надо к лягушке сходит, рассказать всё.
Роман его схватил за плечо, вверх тянет, выговаривает обиженно:
- Мы с тобой только помирились! А ты опять брата родного сторониться будешь?
- Ну, нет же, Ром… - встаёт тот нехотя.
- Что ты всё с лягушкой да с лягушкой! Про девок человеческих и думать забыл! – тащит Роман его к дверям.
- Да ну тебя! Скажешь тоже! – возмутился младший.
А Рома напирает:
- Завтра наговоришься, да шуток наслушаешься. Ужо повеселиться народ на вас глядючи!
- Эт точно,– Андрей махнул рукой зло, шарик запуская.- А пошли!
- Другое дело!

***
Почти всю ночь Катерина по горнице то лягушкой прыгала, то девкой - красной разъярённой металась:
- Как же я проспала да не услышала!?
Бегает из угла в угол. На мебель натыкается, остановилась, синяк заговорить и себя заодно успокоить:
- Ну, так две ночи, почитай, без сна, - руками развела, сама с собой объясняясь. Кулачки сжала, крутанулась на месте, на себя да на Андрея, злясь. - Приходил, али не приходил?! А ежели приходил, так почему не позвал?! Не сказал ничего? Как там с сундуками прошло? И не понятно, какое задание Павел с Маргаритой придумали! – ручки заломила, в окно глянула. Темень ночная. - Да где ж его носит?!
Снова по горнице забегала. Схватила со стула сорочку. К груди прижала, носом уткнулась, вдохнула запах. Закружились перед глазами пятна цветные, в картинки превратились. Всхлипнула Катерина. Сорочку, как змею ядовитую, в сторону отбросила. Сама на постель царевичеву упала, личико белое в подушку спрятала и разревелась в голос:
- Дура! Напридумывала себе! Дура!
- Случилось что? – голосом тихим мужским над ухом спросили. Шарахнулась в сторону Катерина, с постели спрыгнула. Кожу лягушачью ухватила.
- Катька, прекращай носиться. Это я, - на стуле рядом с кроватью братец сидел.
- Коленька, - прохлюпала сестрица. Бросилась к нему с объятиями. Тот было в сторону дёрнулся, чуть со стула не свалился. Да видит, не в себе сестрица. На грудь ему упала, слёзы да и … Наклонился, удостовериться… Удостоверился, поморщился. Ох ты ж, и сопли по его сорочке размазывает. Приобнял. Младшенькая всё ж.
- Ты зачем здесь? Я ведь не звала.
- Не звала. А я ждал, - тихо заговорил, сестрицу по спине поглаживая. - Думал, ещё какое задание придумают, ты меня опять ночью с постели и подымешь. Сидел, читал. Слышу, воет кто-то. В окошко выглянул. Может, упырь какой скучает или батюшка чего начудил. Ан, нет. Прислушался, а в песне той нудной, голос знакомый, слова худые речитативом повторяет. Видать, чтоб я поверил, что это ты, а не кто другой. Так я с первого разу и поверил. Ну, дура и дура. Зачем столько раз-то талдычить?
Катя шмыгнула в последний раз, оторвалась от груди и по плечу его ладошкой огрела:
- На себя посмотри!
- А чего мне на себя пялиться? Умный, ладный, перспективный. Не чета тебе зарёванной: вон, нос распух, глаза щёлочками красными, коса растрёпанная, волосы во все стороны торчат. И одна в горнице. Жениха что ль оплакиваешь?
- Типун тебе на язык!!
- Аай ёё!- взвыл Коля, согнулся, к губам руку прижал. И заклинание не сказать – такой прыщ сестрица ему вырастила, что язык едва во рту помещается.
- Прости, Коленька, случайно получилось, - заохала, вскочила, склонилась к братцу, - я сейчас уберу всё.
Тот головой затряс испуганно. Рукой замахал, мол, я сам! Пощёлкал пальцами, всё назад возвращая. Выговорил строго:
- Не колдуй в гневе! Благо у меня реакция хорошая! А если б я не остановился вовремя да защиту выставил?! Сидела б сейчас вся в прыщах и точно без языка осталась!
Глянул на Катерину расстроенную, и уже мягко спросил:
- Жениха куда дела?
- Сам ушёл, - снова скуксилась сестрица, села рядом, за руку взяла, в плечо личико спрятала.
- Как?
- Так. В слободку. Медовуху с братцем аки воду лакают. И девок за места срамные тискают.
- Ууу, - скривился братец.
- Что «ууу»? - возмутилась Катя, снова треснула братца, - нашёл чему завидовать! Ты на чьей стороне?
- Руку-то отпусти, - буркнул тот, - мои мысли. Что хочу, то и думаю. Не лезь. А я на твоей стороне.
- А может прав батюшка? – подхватилась снова, по горнице закружила. Коса мягкая русая по плечам скачет. Глаза карие, большие, молнии мечут. Губы пухлые искусала – алыми стали. В талию тонкую руки уткнула – сарафан стройный стан девичий облепил. Все округлости показал. Что сзади, что спереди. Есть на что посмотреть да за что подержаться.
- Может и прав, - хмыкнул братец. Подзуживал. Знал, что реветь перестанет.
- Да ни за что! – топнула та ножкой. – Мы с Андреем-царевичем днём в горнице оставались. Ему бумаги государственные приносили. Так мы работали вместе! Прибыль считали! Решали, у кого меха да ткань парчовую для двора закупать, а то некачественную уж два раза привозили. И не прогонял он меня. Говорили о многом. А ещё мы с ним в игру играли! С фигурками резными чёрно-белыми. Так четыре партии провели! Два раза он выиграл, а два я! То-то удивился! И, знаешь, он смотрит на меня по долгу, когда думает, что не замечаю. Внимательно смотрит, как… как на друга, а не как на зверя невиданного! Ему не скучно со мной, уютно, весело. Я чувствую! Знаю. Видела, когда на груди у него сидела…
- Где?! – вскочил братец.
Катя запнулась, глаза распахнула испуганно:
- Случайно вышло,- от сердитого Коли отступает, - он меня от архивных мышей прятал…
- На груди голой молодецкой!? – завывает. Один в один на батюшку похож стал. – Ты совсем ополоумела, Катерина? Страх потеряла?!
Катя подбоченилась:
- Ты меня батюшкиными словами-то не пугай! Пуганная! На себя посмотри, радетель устоев! Для кого Викуся на сундуке в исподнем выламывалась?! И чулки снять не забыл!
- О! Узнаю сестрицу,– Коля обратно сел, ноги вытянул, руки на животе сложил, - что делать-то будешь?
- Раз ему со мной ТАКОЙ, - бросила взгляд гневный в сторону шкурки, - интересно, значит, и показаться пора!
- Как? Он же уснёт с тобой рядом! Батюшкино колдовство крепкое.
Катя села рядом, сощурилась:
- Но часок-другой могу выгадать! Не зря вся в него! И красный диплом имеется. И ты с талантами такими же! Поможешь? Поколдуем. И за шкуркой приглядишь, чтобы не забрал никто, да папенька раньше времени обман не распознал.
- Договорились. Когда?
- Я позову.
Зашумело вдруг. В горницу двое ввалились: дверь собой открывая. Лежат на полу:
- Что ж ты Андрюха засыпать прям на ходу начал?! Уж пришли почти! – Роман едва лыко вяжет. Андрей лбом об пол крепко приложился. Приподнялся на четвереньки, стонет, даже сон зачарованный пропал:
- А вы кто? – спрашивает. Ромка рядом лежит.
Катерина и Коля за столом сидят. Замерли. Коля чуть к сестре наклонился, на ухо шепчет:
- Не боись, завтра ничего не вспомнят.
- Мужик чужой! В горнице моей, девку красивую незнакомую в щёку целует?! – возмущается младший царевич, языком непослушным чуть ворочая.
Роман хихикает:
- Может наоборот? Мужик свой, а горница не твоя? А баба чья?- хмель ему для болтовни не помеха. - Нам – то твоя горница на что сдалась?! Мы ж к лягушке за советом шли, как Викусю на чистую воду вывести, а то жениться страсть, как не хочется…
- Нуу! – красноречиво Андрей ответил, «длинно», «развёрнуто»… Глаза трёт, зевает. Роман снова заржал:
- Так она что ль в горнице у тебя живет? А мне батюшка до свадьбы не разрешил. Викуся в других покоях обретается!
Коля глаза сузил сердито:
- Придурки.
Катя его быстро обняла:
- Коленька, иди. Я сама.
Тот обнял в ответ:
- Как скажешь, - хлопнул в ладоши и исчез. Андрей тут же на пол упал и уснул, а Роман слуг кликнул. Уложили царевичей.

***
Проснулся утром царевич-Андрей. Очи тёмные разлепил с трудом великим. Головушку буйну руками сжал. Гудит там, аки рой пчелиный. Нет. Аки два! А по лбу словно молотом бухают.
- Ооо!
Лягушка тут как тут. Рядом на столике пристроилась. Из махонькой рюмочки через соломинку квасок потягивает:
- Плохо тебе?
- Водицы бы ключевой, - посмотрел с завистью, сглотнул жадно, а во рту сухо.
- А ты слугу кликни, пусть подаст.
- Он-то подаст, и тут же матушке доложит, что царевич проснулся. А она немедля к себе потребует… Оо-ох, - вискИ потёр, - голова и без того трещит. Холодненького бы ко лбу чего приложить…
Лягушка рюмочку отодвинула, вперёд подалась, лапки задние со стола свесила, болтает ими игриво, в глаза заглядывает:
- Я - холодненькая. Хошь, на лоб прыгну?
- Ууу!! – взвыл царевич жалостливо, отвернулся. – И ты туда же!
Лицо руками закрыл, потёр, охнул, шишку нащупав. Развернулся:
- А это что? – не помнит.
- Печать! – хмыкает та.
- Какая печать?
- Неверности твоей! И тупости. Набрался вчера с братцем в усмерть и об пол приложился.
- Ааа, - протянул вяло,- странно. А неверность – то тут причём?
- А кто девок в слободке тискал?
- А ты откуда знаешь? Следила? – спрашивает безучастно.
- Вот ещё! От твоей сорочки жасмином за версту разит. Что от той, - ткнула лапкой в сорочку вчерашнюю, - что от этой!
Ткнула, в ту, которую слуги с него давеча стащили.
- Так это не моя сорочка, - стонет царевич. - Ромка меня вчера ждал, квас пил, облился. Я ему свою дал, и мы в слободку пошли.
- А в свои покои чего Роман не зашёл?
- Так его покои на другую сторону окнами смотрят. Оттуда не убежишь. Враз матушка заметит. Не пустит. Мы всегда через мои окна выходим.
Лягушка замолчала: «Вот говорили мне в гневе не колдовать! Даже не поняла, что сорочка-то не Андреева!»
- А моя жасмином воняет, потому, как Роман меня тащил всю дорогу.
- Что ж коней-то не взяли, горемычные?
- Тогда Сивка, конь царский, или сами конюхи батюшке доложат. Это хуже, чем матушке. А девок я не тискал, - вздохнул устало, на бок перевернулся. И вдруг на лягушку уставился. – А что ты меня, как жена ревнивая допрашиваешь?
- Ты отвечаешь. Отчего ж не спросить? Да и невеста я твоя, али забыл?
- Такое забудешь. Зелёная невеста из болотистого места, - пробормотал, глаза закрывая.- Так мальчишки по городу распевают.
Катерина понимает, что он правду сказал. Чего тут обижаться? Не на что. Но если честно, то понравилось, да и привыкла быстро, что он к ней по-человечески относится. Не обзывается, защищает, с места на место в платочке бережно переносит. Разговаривают, смеются. Она, порой, и забывала, что шкурка зелёная на ней. Особенно, когда в шахматы играли… и он смотрел задумчиво, тепло так смотрел. А тут такое!.. Забылась ты, Катька! Ты - лягушка болотная! Умная, интересная, весёлая – жаба! Прав, батюшка! Мужикам не важно, что у тебя в голове! Шмыгнула носом. Попрыгала молча к себе в закуток, занавесочку задёрнула. Зашуршало позади, кровать скрипнула:
- Прости, - попросил тихо, - ляпнул в шутку.
Тишина. Вздохнул:
- Ну, я, правда, подумал, что ты в ответ отшутишься. Ты же всегда находишь, что сказать.
Катя не выдержала, в щёлочку украдкой поглядела. Сидит царевич на кровати, одетый уже. Плечи опустил, голову склонил, ладони меж коленей зажал, куда деть не знает, смотрит виновато:
- Не молчи, - просит, - скажи что-нибудь…
Не сдержалась Катерина, на все покои как выдаст:
- Ква-а-а-а!!!

А вот и первая ссора. Нравится мне здесь Катерина, и даже очень.

Автор, огромное спасибо!!! Удовольствие через край.

Хороша сказка!
Спасибо автор!

Влюбилась Катерина

Автору

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман

Вот это-то и самое обидное!!!
Больно сказка хороша! Сплошной восторг!!!
Мррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррр!!!

_________________
Поверь мне, невозможное – возможно,
И быть волшебником совсем не сложно.
Согрей сердца людей любовью, лаской,
И серость будней обернется сказкой!

супер продолженьице!
Автор, спасибо огромное, что так часто кормите!!

Когда ж уже о втором задании поговорят??

_________________
Подсела на сериал Женский доктор 2 -
клипы: http://www.youtube.com/playlist?list=PL ... s7IOkzcTJ0

Спасибо всем!


zritel
Сью
Яна
Мурлыча
Olika_Pragli


Прямо сейчас!


5
***
Помирились. Кликнула лягушка слуг. Запросила чаю с лимоном. Быстро принесли. Пока Андрей-царевич умывался, да над тазом фыркал, поводила лапками над чашкой.
- Пей. Сейчас голова болеть перестанет.
- А! – зло рукой махнул, - с такой шишкой не перестанет!
Свалился на стул. В чашку уставился, там плавает что-то, сморщился, глотнул осторожно, в сторону отодвинул: странный чай.
- Матушка увидит, ни за что в покое не оставит, - на стол лёг, с тарелочки лимон сбросил и донышком холодным ко лбу приложил. – Придётся в кабинете стоять, замечания слушать, прощения просить и обещания давать, что впредь так не будем. А ещё пир сегодня… я ж не рассказал тебе! – снова за голову схватился. Поведал о заданье третьем. Лягушка только не затанцевала:
- Не печалься, Андрей-царевич! Пей чай! – попросила ещё раз. Кривится он, видите ли! Травка мятная ему не нравится! Нормальный вкус: свежий, терпкий. Колю пару раз отпаивала. Не медовуха, конечно! А что листики плавают, ну так лапками водила, не руками. Не получилось до конца процедить. – На лоб примочку сделаем. Враз синяк сойдёт. А вечером ты вперёд ступай. Ешь, пей, веселись. Спрашивать про меня станут, говори, мол, собирается лягушка, чудо готовит. А как услышишь стук да звон, скажи: «Не пугайтесь! Это моя лягушонка в коробчонке едет! »
- Что опять придумала?
- Много чего. Только узнать хочу… - подпрыгнула поближе, молчит загадочно.
- Спрашивай, - тарелочку, об лоб нагретую, на стол вернул, за другим блюдцем потянулся, сахар высыпал и к синяку обратно приладил, - чего медлишь?
- Вот жду, когда тарелочки кончатся, а ты поднос серебряный из-под самовара вытянешь и к нему лбом приткнёшься. Он большой, холодный, прямоугольный. Его на долго хватит, если к уголкам по очереди прикладываться и в центр не лезть. А то там самовар горячий стоял. Пока остынет….– голоском сладким елейным зажурчала.
Андрей скривился, на спинку откинулся:
- Я, думал, она серьёзно… - в тон ей вторит.
- А я серьёзно! – цыкнула недовольно. - Ты чай допивать собираешься? Мне надобно, чтоб ты мыслил ясно.
Царевич отложил тарелочку. Глаза закрыл, дышать перестал, в два глотка чашку осушил.
- Лучше, конечно, маленькими глоточками, - не преминула заметить.
- И так сойдёт, - не уступает тот. – О чём речь пойдёт?
- Скажи, царь Павел женить вас захотел. Он решил преемника подготовить и на покой уйти?
- Нет. Батюшка ещё долго на царстве останется. А после него, скорее Александр будет. Нам с Ромкой трон никогда не доверят.
- Да ты что? – не верит лягушка. – А с кем батюшка советуется по всем делам государственным? Чьи предложения слушает?
- Мои да Сашкины.
- Вот, - прыгает по столу туда-сюда лягушка. Андрей глазами её провожает. К чему она ведёт? – Твои слушает да принимает, а Сашины всё под сукно прячет. И к Роману твой отец прислушивается. Ежели за границей надобно дела щепетильные уладить, или с царицами, а не с царями вопросы решать, кто с посольством едет?
- Роман и я.
- Роман да ты, - повторила строго, дальше расспрашивает. - А с купцами да боярами кто договаривается? - даже ответа не дождалась. Сама поведала. - Ты да Роман. Александр только законы горазд писать. С живыми людьми не умеет он ладить. А Павел считает, что народ государя не столько бояться должен, сколько любить и уважать.
Андрей пальцы в замок сплёл, подбородком уткнулся:
- Я за делами и не думал об этом, - наклонился ниже,- тонко подметила. Никак свитки архивные на выводы такие натолкнули?
И смотрит. Да как смотрит..! Застыла под взглядом тем. Глаза карие, внимательные, будто души касаются, все тайны видят. Зрачки омутами тёмными затягивают куда-то. А куда не важно. Только бы взгляд не отводил! Век бы любовалась. Птица за окном пискнула. Вздрогнула Катерина, заговорила:
- Чай, не цветочки в саду собирала, а документы в порядок приводила. В письмах послов заграничных вам с Романом дифирамбы поют и сотрудничеству радуются. На грамотах торговых на одной половине стоят росписи и решения Павла, на второй – твои. А на тех, что из Думы, Александром составленных, только высочайший росчерк и печать рядом «Просмотрено. Отложить до лучших времён.»
- Про дела государственные из свитков поняла. Но вот мысли царя там нигде не прописаны. Как про то догадалась? Батюшка не любит, когда в его дела без спросу нос суют, - заговорил негромко, мягко, словно бархатом по щеке провёл. Катя от голоса того онемела. Не то, что царёвы, свои мысли голову покинули. Андрей молчит. Ждёт терпеливо. Вода из самовара капнула чуть слышно, тишину нарушила. Катя в себя пришла. Уцепилась за фразу последнюю, лапками неловко взмахнула, словно девица кокетливая:
- Так он сам сундук дал! – ещё и с голосом не совладала. Сорвался, тонко получилось.
Если б могла, за спиной пальцы скрестила б на удачу. Купится - не купится? Андрей видит, что она от ответа прямого прячется. Ну что ж. Поиграть решила? Он не против. Даже ход ответный сделает. Под себя правила подгоняя. А времени для разговоров у них достаточно. День только начался.
- А то ты не знала зачем? – улыбнулся. Улыбка та лукавая, в его глазах огонёк озорной зажгла, светом расплескалась, черты изменила, в мальчишку преображая. Катя только что лапками гляделки свои лягушачьи не прикрыла. Это не то, что рядом сидеть, делами заниматься и шутками обмениваться. Всё иначе. Сложнее. Глаза в глаза. Наедине. Ну зачем он глядит таак? И голосом говорит такииим..! А улыбается каак.. Вздохнула судорожно, горло опять перехватило:
- Знала. Но вышло не по его. И теперь многое ясно стало.
- Что например? – не отступает Андрей. Вот упрямый! Глазами-омутами на прицеле держит, улыбкой волнует, голосом не отпускает. Ну, как ему это удаётся?!
- Какое чудо на праздник готовить, - едва вывернулась.
- Не гневи батюшку, - качает головой царевич. – Коли есть что важное, давай здесь обсудим. Вместе. Без меня не вздумай с царём разговаривать. Я защитить не смогу.
- Как скажешь… - легко согласилась. На пиру-то вместе будем. А такие тайны ты, Андрей-царевич, вытаскивать не захочешь. Пожалеешь отца и матушку. А им это знать важно. Нужно! И не только им. И вам с Романом. О другом заговорила. – Как голова-то? Не болит?
Андрей пощупал:
- Нет.
- Ну и хорошо. Теперь ложись, примочку сделаю.
Прилёг на кровать, смотрит внимательно, осталось только, как мальчишке, голову склонить, ну или шею вытянуть от любопытства, за ней наблюдая. Катерине, видя то, нестерпимо захотелось глаза закатить. Вот неугомонный! Интересно ему, как она примочку делать будет. «На лоб платок мокрый, холодный шлёпну для отвода глаз. А синяки заговором сводить в колдовской школе ещё в первом классе учат!» Может усыпить Андрея для верности? День долгий. Изведёт ведь вопросами. Он настойчивый. В покое точно не оставит. А столько ещё обдумать нужно. План составить. Чудеса они такие, для одних щелчка пальцами хватает, а на другие время потратить надобно немалое. А так проснётся царевич за часок до пира, свеженький, отдохнувший, и уж не до расспросов: собираться пора…
- На подушки ляг и глаза закрой, - попросила. Тот послушался.
- Печать уберёшь, - ехидничает царевич, - как не действительную.
Фыркнула лягушка в ответ. Андрею с закрытыми глазами показалось, что то не квакушка сердится, а девица своё недовольство выражает.


***
В зале тронной пир горой. Царь Павел с Маргаритой пьют, едят, на сыновей да невест поглядывают. Александр сегодня непривычно разговорчив, улыбается даже. За Кирой ухаживает. Та в ответ кивает, но уж больно коротко, холодно. И нет-нет, на Андрюшу покосится. Тот и вовсе один сидит. Суженная его опаздывает. Роман как никогда мрачен. Чарку за чаркой пьёт. Взгляды гневные родительские на прочь игнорирует. Шушукается с Андреем, а Викусе в тарелочку, не глядя, сладости подкладывает. Она и рада. Молчит, жуёт.
Сумерки сгущаться начали. Уж и свечи зажечь велели. Загромыхало вдруг не знамо что, не знамо откуда, застучало, эхо странное звоном копыт по стенам отдалось. Столы задрожали. Пламя свечей затрепетало. Перепугались гости, к дверям кинулись. Андрей-царевич как гаркнет голосом своим молодецким:
- Не пугайтесь! Это моя лягушонка в коробчонке едет!
Все к окнам прильнули. А на крыльце перед теремом царским карета золочёная стоит. Дюжиной вороных запряжена. Кони чудные всхрапывают, морды вскидывают, гривы да хвосты алые, то ли пламенем на ветру колышутся, то ли лавой огненной текут. Землю сырую копытами бьют, да не цокот слышится, а перезвон давешний.
Дверь дубовая, тяжёлая отворилась бесшумно. Озарилась вдруг зала тронная светом волшебным, ни одного уголка тёмного не осталось. Стоит на пороге девица-краса, сама как солнце светится. Станом стройна, фигура изгибами плавными глаз мужской радует. Кожа белая, гладкая, румянец нежный, едва заметный. Глаза большие, карие. Губки алые, чуть припухлые, улыбка светлая. Коса длинная русая, крупными локонами внизу завивается. А на голове не кокошник привычный - корона золотая работы тонкой, изящной, каменьями драгоценными украшена. Шаг ступила. Побежали перед ней мальчики – прислужники. Песок золотой рассыпали, дорогу обозначая. Другой ступила. Девочки кудрявые, хорошенькие, аки херувимы, камешки самоцветные из корзинок бросать стали. Камешки вверх взлетели, в капли разноцветные превратились, капли струями стали, фонтаны бесподобные зажурчали. Переливаются красками невиданными. Третий ступила. В воздухе цветы дивные распускаться начали. Распускаются, пропадают, на их месте новые появляются. Девица – краса словно и не идёт – по воздуху плывёт. Перед четой царской остановилась, почтение выразила. Те в долгу не остались. Девица на суженного своего глянула ласково. Он сидит, на встречу не идёт, смотрит зачарованно, любуется.
- Андрей-царевич, руку невесте своей, Катерине Премудрой, подашь? – тихонько спросила. Услышал нотки знакомые, игривые, отмер, поднялся к ней, руку подал, за талию приобнял слегка, на место провожая.
- Катенька, - шепчет на ушко ласково, имя на свой манер меняя. У неё мурашки по спине побежали, щёки румянец залил. Пока ещё сосредоточиться способна, ресницами поскорей взмахнула, чудеса убирая. За стол сели. Гости есть, пить, веселиться продолжили. Царь к жене наклонился:
- А у Андрюшки-то хороша невеста. Да только сдаётся мне, что на карете герб Царства Кощеева светился.
- Это у них года три назад, как царевна пропала, - вспомнила Маргарита.
- Видать нашлась, - хмурится царь.- А прибытие такое дивное, как раз в духе Кощея. Помнишь, они с Финистом – ясным соколом вечно соперничали, кто на встречах глав государств появится эффектнее?
- Было такое, - соглашается царица.
Идёт пир своим чередом. Катерина из-под ресниц по сторонам зыркает осторожно. На Романа глянула, губы поджала:
- Андрей-царевич, что это братец твой так поднакидывается?
- Ромка? – вздохнул. – Женят его на Викусе. Выяснения наши не заладились. Времени мало. А у него теперь вся жизнь наперекосяк.
Девица задумчиво в тарелку уставилось. Остановить Романа надобно, чтоб до конца праздника при памяти оставался.
- Андрей-царевич, - прошептала, - скажи ему, что Викуся не беременная.
Тот уставился удивлённо:
- Откуда знаешь?
Катя губку прикусила, едва не ляпнула: «Братец-чародей сказал, он нутро видит.» Да то объяснение неудачное. Пришлось срочно лекцию школьную вспоминать по знахарству:
- Смотри, Викуся фрукты заморские оранжевые ест, да вино сладкое пьёт, не отказывается.
- И что?
- И то, - шепчет Катерина, - любой девке повитуха беременность устанавливает. И эта же повитуха предупреждает, чтобы фрукты сии не ели. Не у самих, так у деток потом прыщи красные зудящие пойти могу. И вино пить запрещают. Там хмель да соединения премерзкие. Они младенчику вредят страшно. А Викуся не простое дитя носит, а царского роду. Повитуха к ней должна через день бегать.
Задумался Андрей, на Викусю жующую смотрит:
- Батюшке своему соврать не побоялась… да что там Акакию… Самому царю лгала… Так ей же плохо было… тошнило…
Катя вдруг ладошку ко лбу приложила, глазки закатила, по спинке стула съехала:
- Ох, Андрюшенька, - голосом слабым позвала. Тот к наречённой обернулся стремительно, за ручки схватил:
- Что? Воды?
- Душно… Тошно…
Тот суетится, салфетку схватил, обмахивает:
- От свечей угарно, народу много,- говорит тревожно, - может в сад, душа моя?
- Со мной пойдёшь?
- Конечно, милая, вставай.
- И в уборную? – стонет та.
- Я?.. А?.. Ну? – аж заикаться начал. А девица коварная салфетку у него забрала, улыбку хитрую под ней прячет, села, как положено:
- Поверил? Вот и Викусе поверили.
Андрей подбородок трёт неспешно:
- Да. И в уборную за ней никто не бегал… хотя… У Киры в тереме, когда речь о гадах морских зашла! Ромка с Викусей вдвоём вон бросились! Я у него про то выспрошу! Но, если она с беременностью наврала, то была ли вообще та история с горницей на пиру царском?
- Была, - уверенно заявляет Катерина. Андрей смотрит изумлённо. Девица, вопросы пресекая, шепчет. - Обрадуй, братца. Хватить ему медовуху хлестать. И батюшка с матушкой твои уже давно на нас косятся, брови хмурят.
Сели чинно. А там уж Кира вышла талант свой показывать – танец иноземный. Аки птица по залу порхает. Да всё норовит поближе около стола младшего царевича пролететь. Александр смотрит взглядом тяжёлым. Улыбаться перестал. А Андрею и не интересно вовсе. Роману доказывает что-то. Горячится. Засиял солнышком рассветным братец средний:
- Так у неё прошло всё на улице! Мол, воздух свежий! А меня ещё долго полоскало! –младшему объясняет. После в подлокотники уцепился, глаза закрыл, зубами стиснутыми крик радостный сдерживает. – Не беременная! Андрюха! Свобода!
На Катерину глянул, улыбнулся ей широко. Андрей рыкнул тихо, неразборчиво, братец средний тут же улыбку погасил, к папеньке Викусиному развернулся. Всего пару слов сказал Роман ему – белее полотна Акакий сделался. На дочку свою с ужасом глядит. А ту уже позвали. Стоит перед царской четой, улыбается безмятежно. Опосля папеньке ручкой махнула. Тот кивнул кому-то. Заиграла музыка. Вошли в залу девицы по последней моде одетые. Сарафаны роскошные на них. Покроя необычного. Из тканей бесподобных. Так повернутся – словно звёзды на небе ночном задрожат, заискрятся. Эдак станут – будто птица заморская разноцветным крылом взмахнула. На иных ровно не материя струится, а волна играет с рыбками престранными.
Девки ходят, голос чудной всё действо описывает. Мол, в сарафанах этих девицы будут: «ПОрхать, как бабОчки по лУгу. ХвостИками вИлять, как рыбки в море.» Маргарита в восхищении. Подозвала Викусю. Та рада стараться. Рассказывает, что это у батюшки портной иноземный работает. Модельер, значится, по-ихнему. Гений, но с большой придурью. Всех девок дворовых по началу перещупал и орал дурным голосом с акцентом заморским:
- Где перси? Где? Я вас спрашиваю? А ланиты румяные? Кто мне обЕщал зады коврижками наеденные? А? Я что, на оглоблю сарафаны шить должен?! – и опять девок щупает. Те пищат, уворачиваются, а он пуще ярится. – Булки жрать, я сказал! Каждый день!
Маргарита взор на мужа перевела:
- Поговори, Павлуша, с послом, да перемани мастера к нам в терем. Не гоже такому умельцу Слободку одевать. Сарафаны этого модельера и царице носить не зазорно. А что с придурью, так для гениев оно обычно.
А посол и рад малой кровью отделаться за дочкины выкрутасы. Роман молчать не будет. Дело нескольких минут до царя донесть об обмане. Сели на места. Нельзя пир покидать без соизволения высочайшего.
Настал черёд Катерины. Вышла она в залу. Рукой взмахнула – появилось озеро чудесное. Дрожит озерцо мелкой рябью. Достала из кармана два платочка белых, одинаковых. Глянула лукаво и в воду их бросила – поплыли два лебедя и разговор меж собой повели:
- Были мы платочками заговорёнными – стали птицами белыми! Птицами вещими!
- Попали на двор царский две девушки. Две невестушки. Обе обманом, да с помыслами нечистыми.
- Я на Киру заговорён. Мной Андрей-царевич утереться должен был.
- Я на Викусю нашёптан. Мной Роман-царевич утереться должен был.
- Кира всё придумала, к чародейке обратилась.
- Одна ведьма нас заговаривала, в одну ночь.
- А Викуся утром забирать пошла. И платочки перепутала.
- Отдала Кире платочек, который на Викусю нашептан. Кира его Андрею и поднесла. Но не удалась хитрость девичья.
- А себе Викуся оставила платочек на Киру заговорённый. Да только Роман-царевич из рук невесты своей ничего брать не хотел. А подкинуть девица не догадалась. Так и носила Викуся платочек в кармашке, а потом и вовсе думала, что потеряла. И этой девице обман не удался.
Притихли все. Промеж собой переглядываются. Катерина рукой взмахнула:
- Кышшш к хозяйкам!
Взмыли вверх лебедями-птицами, перед Кирой да Викусей платочками белыми опустились.
Опомниться никто не успел, как озеро снова задрожало. Картинки по нему побежали цветные:
- Да это никак царь-батюшка в молодости Сашеньку маленького на Сивке катает! – узнал кто-то.

На самом интересном месте!
Автор,

_________________
Скачать тексты по НРК в разных форматах.

И что же там с Сашей случилось?

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман

Ой, и правда на самом интересном. Так сказать, разоблачения в самом разгаре, а глава закончилась.

Автор, полный восторг!!!

Автор

как же я "Лягушку" ждала!

и вот она - тута.
опять с пре-мудростями своими и разгадыванием заговоров.
покруче детектива будет!!

Автор, мы вас любим - за фантазию буйную да за сердце доброе.

_________________
Подсела на сериал Женский доктор 2 -
клипы: http://www.youtube.com/playlist?list=PL ... s7IOkzcTJ0

Нет, ну какой тут восторг? Какой? Глава-то закончилась... мяууу


А вот с этим не поспоришь!!!
Спасибо, автор!
Мррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррр!!!

_________________
Поверь мне, невозможное – возможно,
И быть волшебником совсем не сложно.
Согрей сердца людей любовью, лаской,
И серость будней обернется сказкой!

Спасибо! Всем терпеливо читающим.
Всем терпеливо пишущим! Всех лю.



Много чего...

Сью


Благодарю бесконечно.
Ох, не разочаровать бы... А то автора, иной раз, тааак несёт. Самой страшно.




Это не глава закончилась, а у меня время свободное.
А глава - вот она! Продолжается!

6.

- Ой! Уж царица-матушка с царевичем на санях с горы летит! Ах, смеются! – вздыхают царедворцы умильно.
- Смотрите, Сашенька на троне со скипетром батюшкиным играет! Ох, и державу не забыл! Говорит что-то…
Затихли.
- Папенька, а я когда вырасту, как ты буду? Править?- спрашивает царевич шестилетний.
- Будешь. Только для этого учиться надобно, - улыбается Павел. Сына на руки взял. Разговор серьёзный ведут.
- Всем царством? Моё Зималетто?
- Один ты у нас пока, Сашенька, наследник, - объясняет царь. – А дальше, кто знает…
Проминуло в озерце том заветном пару годков.
Александр восьмилетний грустный в горнице стоит, смотрит, как матушка над младшенькими вьётся. Роман годовалый на руках у няньки сидит, в четыре зуба улыбается, коником резным размахивает. Матушка его в щёчку пухлую целует, кудри светлые гладит:
- Ах ты, Ромашка, радость моя!
- Солнышко наше улыбчивое, - щебечет нянька, - весь в маменьку.
А на руках у Маргариты Андрей лежит. Она младшенького в подбородок целует, воркует:
- А у кого тут ямочка такая сладкая? Неугомонный мой… Кто терему всю ночь спать не давал? И сейчас не собираешься.
- Андрюшенька наш, чисто батюшка - царь, устали не знает, - вторая нянька умиляется.
Царица к старшему обернулась:
– Сашенька, что хмурый такой?
Тот больше насупился и молча из детской вышел.
Ещё пару годков озерцо накинуло.
Вот уже Александр глазом недобрым на братцев косится. То тишком за русые Ромкины пряди ухватится, так дернет, что в пальцах волосёнки детские остаются. То незаметно Андрюшу раз-другой ущипнёт хорошенько. Ревут мальцы. Матушка не понимает - только на травке играли спокойно, а уж в плаче заходятся. Нянек ругает, что не доглядели царевичей.
Время стрелой летит в озере волшебном.
Темно стало. Слышно только всхлипывает тихонько кто-то. Вдруг скрипнуло, полоска светлая появилась, словно кто дверь приоткрыл. А в проём тот мальчишку черноволосого, лет шести, за шкирку заталкивают:
- Отпусти! – упирается малец.
- Ромку одного в чулане оставишь?
- Ты его уже туда засунул?! Одного?! Да ты!.. Ты гад! Знаешь ведь, что он темноты боится! Отпусти, сказал! Сам пойду!
Дверь захлопнулась. Замок щёлкнул. Снова темно стало. Только голоса да звуки слышны.
- Ромка, ты где? – спрашивает Андрей. Зашуршало рядом.
- Хватайся за руку. Вылазь из-под лавки. Ты темноты – то не бойся, - успокаивает младшенький братца старшего. – Ну, что в ней страшного? Помнишь, как маменька сказывала? Ты, главное, никаких чудовищ себе не придумывай. Нет здесь никого. Ты же знаешь, что это чулан, который с кладовой рядом. Ты потрогай полки - то. Здесь кринки пустые, утварь кухонная.
- Сашка батюшке с матушкой не велел говорить ничего, - шмыгает Роман носом. – Сказал, если проболтаемся, он на нас упыря натравит.
Зашмыгали теперь оба.
- Вечно Сашка нам пинки да щелбаны раздаёт, за волосы дёргает. То в подполе закроет, то в чулане! Надоел, мочи нет! И сдачи толком не дашь, бугай здоровый! – слышно, что Андрей слова сквозь зубы цедит, да только голос от слёз невыплаканных всё равно дрожит.
- Ромка! – позвал вдруг. - А давай мы его сами напугаем!
- А давай! – встрепенулся тот. – В простыни завернёмся, в горницу ночью проберёмся и филином заухаем…
- Ага!
Сменилась картинка.
Комната детская. Сашка на кровати сидит, в глаза батюшке смотрит, и, заикаясь, рассказывает:
- Я-я-я и-и-и н-н-не п-п-ппонял н-н-нничего!
Павел погодков за шкирки держал, отпустил. Молча одного и другого за ухо взял, и из комнаты повёл. Сашка им вслед поглядел, а как за отцом да братцами двери закрылись, так на кровати подпрыгнул, заулыбался:
- Бестолочи малолетние! Ужо батюшка вас научит! Ну, да и мне осторожней надо быть. Огрызаться мелочь начала!
Показало озеро, кто портреты старинные углём измазал, ворон матушке подпустил, батюшке муравьёв чернильницу насыпал. Сидит Сашка на бережку пруда малого, что в царском саду в углу дальнем выкопали. Пальцы от угольных пятен песком оттирает. Морщится от рёва, который со двора доносится:
- Фантазия у братцев буйная, да я хитрей буду. Кроме моих затрещин, ещё и батюшкины уроки на конюшне терпеть будете.
А как доросли погодки, чтобы братца в сарай затолкать да за все обиды ему кулаками должок отдать, Сашка быстро папеньку уговорил его за границу на учёбу отправить. Погодки, к тому ещё, стали военное дело осваивать, как на мечах биться и в рукопашную ходить. И так ладно у них это получается. Не чета Александру.
Затаили все дыхание, в озерцо глядючи. А оно дальше сказывает. Тайники ворошит. До недавнего времени добралось.
Показало, как Александр перед покоями матушкиными за портьерой прятался, разговор родителей слушал. Про то, что Павел его преемником не видит. На престол сажать не торопится.
- …пущай с министрами указы строчит, а уж, что с указами теми дальше делать пока я решать буду. Поговорю с Сашкой. Он благоразумный, поймёт, что я прав. Не его это – людьми управлять. Он их за малые винтики большого механизма держит. А то неправильно. Возненавидят его.
А на царство Андрюшку готовить будем. У него, что мозги, что характер под то заточены. Романа с ним на пару. Средний супротив братца никогда не пойдёт. Для венца царского не хватает Ромке решительности и настойчивости Андреевой. А вот советник главный, рука правая, из него отличный получится. Где Андрей горячится да упрямится, там Ромка изворотливостью берёт. А чтобы дури у всех троих поменьше было – женим их!
Вот дадим пир в честь твоего Рождения, Маргоша, а там ровненько через две недели, как гости разъедутся, я наших молодцев в поле выведу со стрелами!

Только слышно, как в зале свечи потрескивают. Никто глаз с картинок не сводит, не шелохнётся, слова не скажет.
Музыка тихая заиграла. Горница тёмная показалась. А в ней двое в кресле милуются, в губы один одному впились, чисто комары голодные в спину потную. И не разобрать кто из них кто. А как поползла рука распутная под сарафан, так девица вырываться начала:
- Пусти, Роман-царевич! Закричу!
- Ты девка красивая, да уж больно глупая для царевича! – зашептал зло. - Ты, правда, решила, что тебя тут пряниками угощать будут?
- Нет! – визжит та. Он ей рот рукой зажал, она сквозь пальцы бормочет. – Догадывалась, что иначе дело повернётся. Я понравилась тебе. Вот в горницу и заманил. Слугу подослал, чтоб позвал меня тайком. Думала, сюрприз какой приготовил! Ты же романтичный. Все девки слободские о том бают! Что ухаживаешь красиво. А ты вона какой…
- Вишь ты! А давай с тобой без этих вздохов подлунных! – лапает девку, где достаёт.
- А потом замуж позовёшь? – пыхтит Викуся, но выкручиваться перестала.
- Ты же дура, ну какая из тебя царевна? – глумится тот. Викуся размахнулась было ладошкой, да царевич руку перехватил, за спину завернул и к дверям поволок.
- Больно, пусти, - всхлипнула.
Тот в ухо шипит:
- Ты ещё о свадьбе помечтай или, того хуже, о ребёночке! Батюшка нас с братцами на поле заговорённое через две недели поведёт, там стрелу словить попробуй!
Вытолкнул. Дверь перед носом захлопнул. Викуся слёзы вытерла. Глаза обидой зажглись:
- Вперёд тебя слава бежит, Роман-царевич! Я батюшке своему на тебя, распутника, нажалуюсь! - пообещала громко. Каблучком в сердцах стукнула. – Да так, что меня в терем царский заберут и тебя не спросят!
Глаза сощурила, губы ниткой тонкой сжала:
- А здесь сама себе хозяйкой стану. И папенька ко мне с науками лезть перестанет. Опостылел со своим: «Учись, Викуся.» Скажу, что ребёночка жду.
И убежала. А с той стороны двери очень внимательно её слушали . Царевич ухо от створки отлепил и к столу пошёл. Вспыхнул огонёк, свечу зажигая. Осветил лицо Александра. Улыбается он, кубок поднял:
- Дура, а сообразила! Жди, Ромка, сватов да батюшкиного благословения! – взмахнул кубком победно и глотнул вина, за успех. - Сначала розгами, потом словами. Он тебя с такой жёнушкой подальше из терема отправит. На границу дальнюю, где девок поменьше, чтоб не гулял да семью не позорил! Ребёночка ждать и жизнь тихую семейную вести. Будешь оттуда записочки с советами слать. Жаль с Андрюшенькой посложнее будет...
- А дальше я сама расскажу! - вдруг встала Кира. Зарябило озеро. Катерина руки опустила. Потёрла незаметно запястья уставшие. Да от Андрея тот жест не укрылся. А Кира голову вскинула, заговорила:
- Александр-царевич с батюшкой моим сговорился. Что стрелу запустит в наш двор. Только стрелу ту не я подняла, а сестрица моя старшая - Кристина. Она в тот день из путешествия вернулась. И сегодня с батюшкой сюда пришла!
Со стороны столов, где особо приближённые бояре сидят с семьями, раздался голосок девичий озорной:
- Кукусики, дядьки и тётьки! – все молча в ту сторону повернулись, на девицу дерзкую глянули. Постарше Киры будет, но тоже хороша. Коса золотистая по моде иноземной уложена, глаза карие весельем искрятся. Ручкой Александру помахала. Одними губами произнесла: «Сашенька!» и поцелуй воздушный послала. Слишком изумлены все были последними событиями, чтобы ещё и на это реагировать. Только Александр неожиданно процедил угрожающе:
- Кристина… я же просил не приезжать!
А Кира продолжает:
- Царевич увидал её, сказал, что о том уговора не было. Батюшке и сестре помалкивать велел, а меня в терем забрал. Только просчитался он. Два раза просчитался! Кристинка наша в него с детства влюблена. Батюшка её от той любви даже за границу послал развеяться. А я Андрея-царевича люблю. Давно. С той самой прогулки морской, когда мы детьми были. Его десятилетие на корабле праздновали, и он мне трубу подзорную капитанскую подарил!
Потому я в терем за Александром отправилась, а после подбила Викусю платочки заговорить. И за завтраком подсказала ей царевичей кофием облить. Только с Андреем удалось это, а на Романа ни капли не попало. Слуги кофейник отобрали.
И сундуки я Викусю подговорила местами поменять. Затем спала она в архиве, жабу поджидая. И себе бы помогла и Андрея от лягушки бы избавила!
Тут Александр засмеялся смехом холодным:
- Да понял я всё! Ещё в первый день, когда увидел, как ты на Андрея глянула, а после на Викусю цыкнула. И решил не мешать. Зачаровала бы ты его. Он же упрямый. Отбил бы тебя у меня. Я бы тогда с горя да с сердцем разбитым отцу в ноги кинулся. Просил, чтоб батюшка братца подлого с девкой коварной, неверной из столицы выслал! С глаз долой. И некого было бы на царство готовить! У батюшки с матушкой только бы на меня надежда и осталась!
Замолчал.Тишину гробовую стон материнский разрезал, словно птица раненая вскрикнула:
- Сашенька, как же так? Да, когда же ты стал таким? Паша… - платочек в руках нервно комкает, к мужу повернулась. Тот за сердце держится:
- Не доглядел я, Маргоша… Ох, не доглядел… - вздохнул глубоко, брови свёл, плечи расправил, голосом зычным приказ отдал. – Александра в холодную! На хлеб и воду! Позже решу, что с ним делать! И вы, Кира с Викусей, ступайте с глаз моих! Роман! Андрей! Матушку в покои проводите, ни на шаг не отступайте! Все вон! А ты, Катерина, останься!
Потянулся народ притихший из залы. Роман глянул на Андрея:
- Иди к Кате, с матушкой я сам управлюсь.
Тот кивнул благодарно. Подошёл к невесте. Она уж и озерцо убрала:
- Ругать будешь? – спрашивает тихонько.
Он плечами пожал:
- Я как батюшка, «позже решу», - а сам взял её руки в свои и осторожно пальцами большими ей запястья поглаживает, разминает, потом губами коснулся кожи нежной, дыханием обжёг, шепчет, - устала?
- Андрей! – рявкнул Павел, спросил угрожающе, – Али, ты, указа моего не слышал?
- Батюшка… - начал было тот, невесту приобнял, собой от негодования отцовского закрывая. Катерина головку приподняла, шепнула: «Не гневи, батюшку.»
- Не съем я невесту твою! – пообещал царь. - Нечего на отца-то зыркать! Делай, что велю!
Сцепил Андрей зубы, но не смел ослушаться. Из залы вышел, но тут же ухом к двери припал. Стражникам кулак показал, чтоб молчали.
Катерина к трону пошла. Спина прямая, взгляд открытый. Царевна. На равных разговор пойдёт. Павел пальцами задумчиво по подлокотнику постучал, посмотрел пронзительно:
- Узнали мы тебя, Катерина Премудрая. Только вот не пойму я никак. С батюшкой твоим Кощеем мы не ссорились. Границ не нарушаем. Условия перемирия соблюдаем. Сын – то мой тебе на что понадобился? Ты же батюшкой своим с другим помолвлена. Зачем Андрея за нос водила? Лягушкой прикидывалась?
Андрей не заметил, как кулак сжал и костяшки в доски дубовые впечатал. Как же так?!
- Не по своей воле я жабой болотной была.
- Жених зачаровал?
- Нет. Но только кожу лягушечью мне носить пока судьба моя замуж меня не позовёт. По-другому от шкурки не избавиться. Большего объяснить не могу.
- А большего и не надо. О колдунах из Царства Кощеева давно слава гремит. Но я смотрю, ты тут девицей ходишь, а не лягушкой скачешь. Андрей замуж позвал?
- Нет…
Отпрянул царевич от двери. Зашумела кровь молодецкая, в висках застучала:
- Значит, до меня позвал кто-то, - прохрипел. А Катерина таки за нос его водила! «Премудрая!»

Щас Андрей наворотит делов...

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман

Мда... именно этим и займется, он такой.

Автор, а вы не бойтесь. Нам это тааак нравится!
Мррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррр!!!

_________________
Поверь мне, невозможное – возможно,
И быть волшебником совсем не сложно.
Согрей сердца людей любовью, лаской,
И серость будней обернется сказкой!

Вот так лягушка-разоблачительница. Всех сдала.

Автор, спасибо! С нетерпением жду продолжения вашей бурной фантазии