Девочки! Всем спасибо!Огромное преогромное!
Marishca
Крылья
вера
Valkiriya
По - прежнему доступ к компу ограничен, потому буду выкладывать небольшими кусочками.
23
Маргарита держала в руках мобльный сына. За два дня двадцать четыре не отвеченных вызова. Малиновский, друзья, из «Зималетто», несколько не распознанных, коллеги. И ни одного абонента под именем «Катя Пушкарёва», как записано в журнале телефона. Нервно теребила трубку: «Вот так вот. Даже не звонит. Чего добивается это девица? В голове не укладывается… Как можно проснуться в постели с одним мужчиной, а через полчаса нежиться в объятиях другого!?» Увидев трогательную встречу Катерины и какого – то парня, Маргарита пришла в ужас. Пушкарёва продолжает мстить Андрею! Если на Совете помощница растоптала своего президента, как руководителя и бизнесмена, то теперь, видимо, посчитав, что он ещё не достаточно наказан, решила довести дело до конца. Сокрушить его как мужчину! Как же не хочется в это верить, но логика не позволяет отрицать очевидное.
И вот ответ на вопрос: зачем фарс с доверенностью на его имя? Попытка укрепить пошатнувшееся доверие. Очередной этап некоего хитроумного плана. Откуда Пушкарёва узнала, где Андрей находится? Не понятно, но факт остаётся фактом. Пришла к нему! Осталась на ночь! А, едва выйдя за дверь палаты, прижимается к груди другого мужчины. В нужное время в нужном месте. Как же всё низко и подло! Андрюша, конечно, далеко не невинный агнец, но это уже слишком!
- Вы очень больно бьёте, Катя, - вслух произнесла Маргарита. После чего решительно положила сотовый на стол. Сжала пальцами ломившие виски. Она сможет уберечь сына. Пока так. Забрав мобильный, ноут, и подстегнув решение Петра погрузить его в сон. Знала, что Андрею понадобится телефон, чтобы предупредить Катю о готовящихся военных действиях против него. А потому откровенно воспользовалась гневом Вознесенского, чтобы врач не тянул с решением. Петя дал Эле чёткие указания. Медсестра готовила препараты, ожидая возвращения пациента. А Маргарита предпочла на это время улизнуть из палаты в кабинет Вознесенского, захватив с собой телефон и ноутбук. Через десять минут вернулся Петя, сказал, что Андрей уснул. Хотя бы два дня сын будет спокоен. Выпрямилась. Они обещали говорить друг другу правду, как бы больно и страшно не было. Просто и в то же время невероятно трудно. Закрыла глаза на секунду, соглашаясь с мучительно правильным решением. Так тому и быть. Андрей должен всё знать. Но правда ударит прямо в сердце, разрывая его в клочья. Это невыносимо, Господи! Разбивать только – только забрезжившую надежду. Смотреть в глаза своему ребёнку и видеть, как в них гаснет свет. Вытекает по капле с каждым сказанным словом, исчезая, словно его там никогда и не было. Вздрогнула. Только мысль об этом уже выворачивает душу наизнанку. Откинулась на спинку кресла. Сложила руки на груди. А Паша!? Он в Лондоне. С таким воодушевлением занимается делами фирмы. Налаживает контакты. Нетерпеливо ждёт, что спустя два дня сын вернётся к работе. И оба уверены, что Пушкарёва их не обманет.
- Коллега! – язвительно фыркнула Жданова, вспоминая слова девушки. Катерина – великолепная актриса!
«Где только научилась? Краснеет, теряется, расстроена. Вы, девушка, полгода водили за нос целый Совет Директоров. Никто не усомнился в вашей честности. Враньё с гораздо большим размахом, нежели наш с вами короткий разговор тет-а-тет в клинике. Последнее шоу было замечательным, но доверия не вызывает», -Маргарита выпрямилась, ритмично застучала пальцами по столешнице. В то утро Паша буквально вывел жену из палаты сына. Спустились в кафе. Пока ждали заказ, Павлу неожиданно позвонили из Лондона. Он тут же сорвался в офис, а оттуда домой, собираться на самолёт. Теперь муж занят так, что их разговоры ограничиваются парой минут: «Всё хорошо. Работаю. Как Андрей?» Обстоятельно побеседовать не удавалось. Маргарита поднялась. Рассеянно вела ладонью по корешкам многочисленных книг. Шла вдоль стеллажей к тёмному окну. Отдёрнула штору. Тусклые фонарики освещают чистые дорожки, идущие вдоль дома, а так же ту, которая ведёт к воротам. Рыхлый ноздреватый снег небольшими подтаявшими сугробами лежал по обочинам. Голые ветви деревьев трепал ветер. От этого на газоне плясали жутковатые изломанные тени. Казалось, ночная весенняя сырость просочилась через стекло, заставив зябко поёжиться, не смотря на то, что в доме очень тепло. Обхватила плечи ладонями, потёрла. Беспокойные мысли давили. Физически ощущала, ноющую тяжесть, где – то под ложечкой. Продумывала множество вариантов разговора с сыном и мужем и раз за разом отвергала каждую версию. Резко задёрнула штору, отгораживаясь от мрачного пейзажа. Сощурилась. Решительно вернулась за стол. Для начала надо сосредоточиться на ком - то одном из них. Сын. Этот упрямец ухитрился забрать свою машину из гаража «Зималетто». То, что ноут, телефон и очки ему притащил Роман – это без сомнений. Только у него есть доступ в квартиру Андрея. А вот кто пригнал «Порше»? Если Малиновский – оторвёт заср… Нахмурилась. Бессовестному уши!
Видела, что Пётр сердится на крестника. Вознесенский очень редко так категорично ведёт себя по отношению к Андрею. Эти случаи можно по пальцам пересчитать. Их три, этот четвёртый. В шестнадцать из-за критического скачка температуры и ангины заставил подростка соблюдать жёсткий постельный режим, не отпустил на соревнования. На третьем и четвёртом курсах университета. На третьем курсе, во время зимней сессии, начиная с декабря, Паша с сыном налаживали работу в подмосковном филиале. Сначала вели долгие переговоры по поводу аренды помещения. В декабре закупали оборудование. Павел выбивал кредиты. Переоснащали цеха. Работы хватало. Воропаев тогда остался и вёл дела в головном офисе. А Павел с Андреем мотались в Подмосковье. Жданов – младший упёрся, решив, что они с отцом будут ездить на двух машинах. Так удобней. Будут независимы друг от друга и, соответственно успеют больше. А ещё, у Андрея сессия и, иногда, ему необходимо возвращаться в Москву без отца. Несколько часов по трассе - это не страшно. И ездит он преимущественно рано утром или поздно вечером, когда дороги достаточно свободны. В, конце концов, они уступили настойчивому отпрыску. Андрей успешно совмещал работу и учёбу. Сдал сессию на отлично. Так им казалось. Зачётку у сына, который идёт на красный диплом никто никогда не требовал. А в феврале у студентов начались каникулы. И на второй день каникул, утром, ей позвонил Пётр с просьбой приехать к нему в больницу. Встревоженная Марго сорвалась из «Зималетто». Войдя в кабинет Вознесенского, застала там странную картину. Бледного взъерошенного сына, который требовал у врача свои конспекты, зачётку и какие – то документы. У Андрея был заклеен пластырем лоб, футболка почему-то одета была задом наперёд. Оказалось, что он вчера вечером, возвращался в Москву и уснул за рулём. Пришёл в себя очень вовремя. Отделался ссадиной на лбу и ушибом рёбер. А возвращался домой потому, что надо было завести бумаги в офис, там забрать нужные, а ещё у него сегодня после обеда пересдача. И времени катастрофически мало на то, чтобы смотаться к отцу и вовремя вернуться в универ. Выяснилось, что два последних экзамена Андрей сдал на четвёрки. Эти оценки его не устраивали, портили вид его пятёрочной зачётки, и он попросил назначить ему пересдачу. Оба преподавателя охотно пошли на встречу сообразительному, обязательному Жданову и назначили даты переэкзаменовки на первые дни каникул. Но два месяца работы и учёбы в напряжённом режиме нон-стоп дали о себе знать. Накануне утром Андрей с Пашей почти целый день провели на улице. Им зачем – то понадобилось самим курировать доставку и выгрузку нового оборудования. Стоял мороз, дул пронизывающий ветер. Почти половина станков и машин не соответствовала тому, что они заказывали. Павел разбирался на месте. Андрей рвался в Москву, так как часть документации была в головном офисе, её он обещал привезти завтра же утром. Жданов – старший, скрепя сердце, согласился. Бумаги нужны быстро. Лучше сына никто не справится с этим. Уставший и перемёрзший Андрей забрался в машину. Включил обогрев салона, мечтая поскорее согреться. Темнеет в феврале быстро. Однообразный серый пейзаж, монотонное гудение двигателя, вожделенное тепло, недосып, переутомление – всё вместе незаметно выключило сознание.
Первый кому позвонил Андрей после аварии – был Малиновский. Парни так бы всё и скрыли, если бы не одно крошечное, но… К Ромке внезапно нагрянули разом отец и мать. Такие родительские рейды были не редкостью. Тем более у сына начались каникулы. И Полина, и Дима, как обычно, стремились опередить один одного, в своём желании первым вытащить любимое чадо в горы или на море, на любых условиях, выдвинутых Ромой. В этот раз их приезд неожиданно совпал. Малиновский – старший, выходя из своего автомобиля, увидел на парковке «Порше» с покорёженным правым крылом и разбитой фарой. Поморщился. Жаль хорошую машинку. Павел, кстати, рассказывал, что помог сыну купить такой же автомобиль. Поднялся к своему наследнику. Там уже была Полина, которая промывала ссадину на лбу Андрея. Сложить два и два: помятый «Порше» и помятый Жданов – младший, который к тому же как – то странно дышал, труда не составило. Дима, недолго думая, потребовал, чтобы горе – водитель задрал рубашку. Возможно, есть ещё повреждения. Тот наотрез отказался. Сказал, что всё в порядке, и он сейчас поедет домой. Малиновский – старший не любил долгих разбирательств. Одно, якобы, неловкое, лёгкое движение рукой по рёбрам упрямца, как тот побледнел и застонал от боли. Дима предложил Андрею выбор: либо Жданов – младший сам едет с ним в ближайший травмпункт, либо он сейчас же звонит родителям и уже они везут его к Вознесенскому. Парень попросил не волновать маму, а отца всё равно нет в Москве. Получился третий вариант. Малиновский – старший повёз Андрея в больницу к Петру. Тогда ещё обычную, городскую. С Вознесенским Жданов – младший надеялся договориться, а потому захватил с собой портфель с документами. Был уверен, что к утру Пётр его отпустит из больницы. Там же в портфеле постоянно болталась его зачётка вместе с периодически меняющимися конспектами. Очень часто Андрей ехал на учёбу или экзамен прямо с деловых встреч. Тратить время, чтобы забрать дома зачётку, сын не желал. Но Пётр нарушил все планы своим решением, оставить его в больнице. Доводы Жданова – младшего отверг, документы вероломно забрал. В запале сын даже выложил Петру про переэкзаменовку и страстно не желаемые четвёрки. Услышав это, Вознесенский спокойно заявил, что красный диплом разрешает определённый процент четвёрок и эти две не нарушат его цвета. А посему, разбираться в универ он отправит маму, снабдив её больничным листом сына. Бумаги в офис завезёт Малиновский. Всё равно Роман с отцом тут с ночи сидят. Документы Павлу доставит курьер. И если Андрей так дёргается, что без него нужные не найдут, то Пётр разрешит ему уладить и этот вопрос. Но дистантно, прямо отсюда, не выходя из уютного и очень функционального кабинета зав. отделением. Ведь у него здесь, вот чудо, есть такая удобная вещица, как телефон. Раз уж Жданов – младший явился к нему, с чего – то вдруг решив, что с ушибом рёбер можно свободно разгуливать по коридорам, когда ему сказано лежать в палате с холодным компрессом в области гематомы. Андрей взорвался. На что Пётр философски заметил:
-Возмущение, в твоём случае, очень полезно: делаешь глубокие вдохи. Хорошая тенденция, – посмотрел на часы. - В «Зималетто» звонить будешь? Дам тебе двадцать минут.
Парень огрызнулся, что – то о демократии в стране и свободе выбора. И о том, что тираны, обычно, плохо заканчивают. Вознесенский только безмятежно улыбнулся:
- В споре с врачом, самый лучший довод – это скромное молчание пациента.
Сын засопел и гневно сжал кулаки.
- Вот. Вижу - проняло, - ласково кивнул Пётр на замолчавшего крестника и добил следующей цитатой. –« Если не можете убедить - сбейте с толку.» Гарри Трумэн. (С)
Вознесенский поднялся из – за стола, протянул Маргарите больничный лист Андрея, заговорщицки подмигнув ей. Одними губами произнёс: «Не волнуйся. Иди.»
Маргарита чмокнула рассерженного сына. Тот напряжённо дёрнулся.
- Всё будет в порядке. Слушай Петра.
- И маму, - встрял врач. Андрей только сильнее сжал зубы.
Как рассказывал позже Петя, сын, не найдя не то что достойного, а хотя бы цензурного контраргумента, почти сорок минут висел на телефоне, разговаривая с секретаршей отца, объясняя какие документы необходимо доставить в Подмосковье. Хитро прищурившись, бросал быстрые сердитые взгляды на врача, нарочито любезничал с девушкой, терпеливо втолковывая ей в какой отдел надо сходить, и что там найти. Тянул время, с явным умыслом, посылая бедняжку в неверном направлении. Когда Андрей всё же соизволил положить трубку и, морщась от боли от ушибленных рёбер, осторожно вставал с кресла, Пётр невозмутимо прокомментировал:
- Назло бабушке – не надену шапку, отморожу уши.
В красном дипломе сына наравне со всеми пятёрками стоят те самые две четвёрки. Но их могло быть три. В истории с третьей, возможной четвёркой, без Вознесенского тоже не обошлось. Во время летней сессии на четвёртом курсе, из – за открытия магазина в Праге, сын не успел вовремя сдать контрольную. Преподавательница на консультации перед экзаменом, выставляла автоматы отличникам, и была очень удивлёна, что студент Жданов до сих пор работу не сделал. Была бы контрольная, была бы пятёрка автоматом. Но если Андрей хочет, то она прямо сейчас может вывести ему четвёрку. Жданов отказался, уточнив, можно ли ему принести работу завтра утром, ведь экзамен после обеда. Если всё нормально, то он получит свой «отличный автомат», а, если нет, то он готов сдавать экзамен, в борьбе за пятёрку. Преподавательница согласилась. Вечером был показ для чешских партнёров, приглашённых в Москву. Так как в Праге сын присутствовал на всех формальных и неформальных встречах вместе с Павлом, то, естественно, чехи желали общаться с обоими Ждановыми. Особенно женская половина делегации, которая состояла из двух очаровательных близняшек. Божена и Тереза - дочери главного чешского партнёра, ровесницы Андрея. Девочки замечательно владели русским и английским. Общались с Андрюшей на потрясающей смеси этих двух языков. На протяжении всего времени, пока Ждановы были в Чехии, Божена и Тереза без устали таскали Андрея по Праге. Днём демонстрировали достопримечательности города. А ночью - их любимые клубы. В Москве хорошенькие блондиночки ожидали такого же радушного приёма, какой они оказали Андрюше в Праге. Он не разочаровал. Для начала познакомил девушек с Малиновским, который к тому времени уже работал в «Зималетто». Желания и возможности потусоваться в Москве в классной компании совпали. Чем эти четверо с удовольствием и занялись после показа. А дальше история известна только со слов Петра. Парни и девчонки хранили тайну своих похождений, не хуже Зои Космодемьянской. В полшестого утра Вознесенскому позвонил Андрей с просьбой оказать медицинскую помощь. Не очень срочную, но очень важную. Пётр был на дежурстве, сказал, что ждёт. Пусть Андрей подъезжает сразу в приёмное отделение. Увидев на крыльце крестника и компанию, Вознесенский тихо выругался. У Малиновского было расцарапано лицо, руки. В волосах застряли какие–то мелкие сухие веточки и листочки. Разбита голова. Так как Рома поддерживал Андрея, у Малиновского задрался рукав рубашки, обнажая искусанное предплечье. Жданов - младший отчаянно хромал. На щеке алела и вспухала ссадина, как будто кто – то возил его лицом по асфальту. Короткий взгляд на кулаки парней, показал, что драки не было. Но тут Андрей, поморщившись, немного подтащил вверх манжету тонкого джемпера, чтобы поправить ремешок часов, и Пётр с изумлением увидел и на его запястье следы укуса. Это было ещё не всё. Из – за спин парней показались два хрупких небесных ангела. С абсолютно одинаковыми, правильными чертами лица, огромными голубыми глазами, яркими пухлыми губами с помадой одного и того же оттенка. Казалось, даже золотистые локоны у них уложены одинаково. Завершали картину полной идентичности два огромных симметричных синяка. По одному на лбу у каждой.
-В зоопарке день открытых дверей? Не только для посетителей, но и для животных, судя по укусам и царапинам? - вырвалось у изумлённого Пётра. – Вы стояли слишком близко к вольеру гризли? Вас медведь драл?
- Всего лишь парочка испуганных кошек, - не сдержался Малиновский. - Которых мы с дерева снимали. Спасали несчастных орущих животных. Они кусались, царапались…
Андрей ткнул Ромку в бок. Девочки сзади жалобно вздохнули. Причём обе и одновременно. Врач перевёл взгляд на них:
– Давайте начнём с барышень. Раз парни ещё способны шутить.
Девушек повёл за собой, а парням кивнул, чтобы шли в коридор. Он их позовёт. Очередь в коридоре отделения, не смотря на раннее утро, была довольна многочисленна. Пациенты и их родственники переговаривались негромко, но всё равно было шумно. Гул голосов проникал даже сквозь закрытые двери кабинета. Близнецы сидели и молчали, пока Пётр осматривал и расспрашивал их. Девушки, под страхом смертной казни, не пожелали поведать, при каких обстоятельствах получили травмы.
- Может мальчиков позвать? – упавшим голосом спросила одна из них, желая поскорее прекратить допрос строгого травматолога.
- Позови, - смилостивился Вознесенский. Она выглянула за дверь:
- Андрюша, заходите, - услышал врач её голосок. В ответ ей прозвучал зычный баритон Андрея, гаркнувший на весь этаж. Прозвучало как – то подозрительно медленно, словно говорящий смаковал обе фразы:
- Пациент с бешенством! Пройдите в смотровую!
К концу реплики за дверью воцарилась безмолвие. Близнецы захихикали. Та, которая осталась сидеть на кушетке метнулась к сестре, стремясь не пропустить разворачивающееся действо. Пётр был быстрее, выскочил за дверь, и замер, впечатлённый увиденным. По коридору в полной тишине медленно шествовал Рома. Исцарапанный, с явными следами зубов на предплечьях, ещё и рукава закатал, обормот, для пущего эффекта, с запёкшейся в светлых волосах кровью, он производил пугающее впечатление. Стоило ему бросить взгляд налево или направо, как народ с этой стороны начинал инстинктивно вжиматься в стены. Не дойдя до кабинета совсем немного, Малиновский небрежно, вполоборота, слегка повернул голову, окинул толпу презрительным взором и… застенчиво гавкнул. Раз. Другой.
Андрей, стоящий около кабинета, рядом с Петром, согнулся пополам в беззвучном хохоте, съезжая по стене на пол. Вознесенский единственный раз в жизни ощутил нечто сродни облегчению от насилия, отвешивая по хорошему звонкому подзатыльнику каждому из юмористов, а потом, за шиворот, заталкивая обоих в кабинет.
- Этих двоих - в стационар! – рявкнул медсестре. Резким толчком обеих рук, придавая тем самым ускорение изнемогающим от хохота парням, отправил их на кушетку. В компанию, к зажимающим рты и трясущимися от смеха, Божене и Терезе. – Все первичные анализы! Тесты на наркотики!
Парни разом замолчали.
- Пётр Алексеевич! – возмутились в два голоса. – Это же шутка!
- Мы чисты как слеза младенца! – Рома шмыгнул носом.
- Да что ты говоришь! – язвительно отрезал Пётр, грозно нависая над ними. Продолжил, указав подбородком в сторону двери. – Ваш цирк в коридоре – яркое тому доказательство?
Впился взглядом в присмиревших друзей. Тереза и Божена безуспешно пытались спрятаться за широкие спины парней.
- То – то же, - пугающе подытожил врач. - Останетесь здесь. Я уверен, что ничего не найду. Но вы сдадите все анализы. И на количество алкоголя в крови тоже! И если оно меня не устроит, оба будете лежать под капельницей!
Рома нервно сглотнул. Девочки затихли. Андрей посерьёзнел:
- Пётр Алексеевич, у меня экзамен сегодня.
- А у меня дежавю, Жданов – младший! «Хвост» или опять на пятёрку пересдаёшь?
- Скорее, подтверждаю автомат, - осторожно ответил тот, глядя на взбешённого Вознесенского. – Надо утром сдать контрольную.
- Это я вас сдам! Исключительно в руки родителей! Tabula Rasa!* - вырвалось у жаждущего крови и справедливого возмездия Петра. Врач вернулся к столу.
Малиновский иронично прищурился и переглянулся с Андреем. Тереза тихо уточнила:
- Что он сказал?
- Ну… - помялся Ромка.
- Это латынь, - издалека начал пояснения Андрей.
- Интеллигентно, на латинском, назвал их – придурками, - с сокрушающей прямотой перевела хихикающая Божена сестре. Парни скривились. Малиновский не удержался:
- Мне больше нравится другое толкование: сознание ребёнка, ещё не тронутое воспитательным воздействием.
- Или ничем не замутнённое сознание, - поддержал Андрей.
- В вашем случае, не тронутое даже зачатками интеллекта, - едко подвёл итог под их филологическими прениями Пётр.
- Короче, придурки, - тихонечко, для себя, повторила лаконичный и понятный перевод Тереза. Как бы хорошо девочки не владели русским языком, последние объяснения мальчиков были слишком туманны. Под сокрушённый вздох парней, теперь откровенно расхохотались врач и медсестра.
Вознесенский угрозу осуществил: оставил друзей в больнице, как и обещал. Обеспечив им предварительно все прелести лечения. Начиная от укола против столбняка и заканчивая всевозможными тестами на наркотики. С девочками, не считая синяков на лбу, всё было в порядке. Их забрал Паша и отвёз с извинениями к отцу. На все события тот отреагировал очень спокойно. Сослался на несносный характер своих баловниц и предложил Павлу по бокалу коньяка в качестве успокоительного. Маргарита и Дима, прибывшие за сыновьями, после подробного, почти в лицах, очень эмоционального рассказа Петра, согласились с ним, и мальчишек забирать не стали. Тетрадь с контрольной работой Андрея, лежавшей почему – то в машине Малиновского, Марго нашла. Машина стояли на больничной стоянке. Ключи у сына Дима забрал. Захватив зачётку и больничный лист, выданный ей Вознесенским, во второй раз отправилась в универ к Андрею. На этот раз пятёрка студента Жданова была спасена. Но подробности той давней истории до сих пор неизвестны.
Маргарита нервно провела по лбу, словно стирая события прошлого. Опустила голову, упираясь в сжатые кулаки. Перегруженный мозг охотно подкинул безопасные и смешные воспоминания, давая короткую передышку. Посмотрела на фотографию на столе, где они втроём. Она, сын и Паша. Осторожно провела кончиками пальцев по стеклу, будто поглаживая изображение. Сейчас её мужчины спят. Паша в их лондонском доме. Наверняка, пока её нет рядом, притащил в спальню папку с документами, и бумаги сейчас лежат на прикроватной тумбочке. Сын крепко спит в клинике. У Петра слова не расходятся с делом, он очень жёстко курирует процесс. Вздохнула. Завтра Андрей придёт в себя, и ей надо будет отвечать на его вопросы. Маргарита медленно поднялась. Надо отдохнуть. Силы для предстоящего дня понадобятся нечеловеческие.
_________________________
*Tabula rasa (от лат. «чистая доска») — выражение, которое используется для обозначения тезиса о том, что отдельный человеческий индивид рождается без врождённого или встроенного умственного содержания, то есть чистым, его ресурс знаний полностью строится из опыта и чувственного восприятия внешнего мира.
Греки и римляне писали на навощенных дощечках заостренной с одного конца палочкой. Ненужные записи легко заглаживались тупым концом палочки, дощечка становилась вновь чистой, пригодной для письма. Этот образ впервые использовал греческий мыслитель Аристотель, уподобив детское сознание "доске, на которой в действительности ничего не написано". А латинское выражение стало распространенным благодаря английскому философу Локку (XVII век). Он, выступая против теории о врожденных идеях, сравнил сознание маленького ребенка с "tabula rasa", на которой опыт проставляет свои письмена, то есть формирует разум.
Так порой отзываются о человеке, готовом неосмысленно, слепо воспринимать все, что происходит или о чём говорят. (с)
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
