|
Утро встретило нервотрепкой. Катю доставали по телефону из банковского отделения кредитования. Она делала все, что могла, даже выражала готовность немедленно приехать и разобраться с возникшими проблемами на месте, но на том конце провода уперлись, желая видеть исключительно президента компании. Не "и.о.", не зама, не помощницу, а президента. И точка.
Ехать Андрею было стремно, тем более что лучше Кати никто общего языка с финансовыми чинушами искать и, что главное - находить, не умел. По крайней мере в их компании. Но и дразнить их величество финансовые структуры выходило себе дороже, все равно что дилетанту войти в клетку с цирковым тигром, благоухая при этом куском освежеванной говядины в руках.
Поэтому, отхлебнув кофе и ощутив вместо бодрящего послевкусия только острый приступ изжоги, он спустился на стоянку, завел мотор и взял курс на цитадель капитализма, пытаясь удержать и как -то классифицировать в уме все те нюансы, которыми в спешном порядке напичкала его Катерина перед стартом. Еще вложила в руки какую-то папку, которую Андрей, с мстительным наслаждением, тут же отшвырнул на сиденье и, как следствие, забыл там же, где оставил, явившись в кабинет начальника отдела кредитования налегке. Вернее, начальницы, т.к. напротив окна, украшенного чахлым растением в меленький цветочек, восседала тетка, выглядящая, как гигантский мяч для занятий аэробикой, запихнутый в деловой костюм не по размеру, с такими же меленькими, как у местной флоры, но упругими завитушками на голове.
- Жданов? Андрей Павлович? - она сдвинула на нос очки, воспользовавшись самым старым приемом запугивания из арсенала школьной училки и, на его кивок, удовлетворенно качнула завитушками. - Располагайтесь.
Воздав таким образом все почести гостеприимства, она вновь закрепила сползшие очки на переносице точечным ударом и вернулась к прерванному его вторжением занятию: бойко застрочила на разграфленном бланке, лежащем перед ней на столе. Представиться Андрею дама не соизволила.
Так в молчании потянулись минуты. Андрей томился в бездействии. Глазеть на аскетично обставленный кабинет быстро надоело, до зуда в зубах раздражал скрежет ручки, от которого, наверное, лопались барабанные перепонки у подвальных мышей. Он сделал попытку подсмотреть закорючки в исписанном сверху донизу бланке, но тетка, как назло, перевернула листок на новую страничку, а подсчет завитушек у нее на голове перетек в сонливость на двадцать пятой змеевидной макаронине.
Вспомнился вчерашний разговор с Катей. Она в него влюбилась? Между прочим, Ромка утверждал это с самого начала. Странно все как-то между ними, неужели странность носит инфекционный характер и передается при близком контакте, как грипп или, тьфу-тьфу, сифилис. Андрей воровато постучал по столешнице и осмотрелся: завитушки продолжали деловито подскакивать в такт движению рук их хозяйки, пропустившей мимо ушей его манипуляции. Андрей разозлился: какого черта его вообще вызвали?! и какого лешего он сейчас сидит и думает гадости про Катю? Это не гадости, тут же поправился сам себя, от этой девочки что-то исходит и это "что-то" совсем не просто угнездить в привычные рамки взаимоотношения полов. Нестандарт на то и нестандарт, чтоб держаться от него подальше. А он влип. Влип, потому что не было другого выхода. Это ее безотказное: Андрей Палыч, Андрей Палыч...
- Андрей Палыч!
Гаркнуло, как вороньим горлом ему в ухо, так что он чуть не слетел со стула, но зато опомнился. Завитушки стояли по стойке смирно, их обладательница хмурилась.
- Андрей Павлович, ваш автограф, будьте добры.
Ему под руки легли те самые многострадальные бланки.
- Что это? - он попытался вглядеться в крутые с загибом вправо каракули, но не разобрал ни строчки.
- Подписывайте, подписывайте. Это стандартная процедура, - уверила его тетка металлическим голосом и даже любезно спонсировала для этого дела авторучку.
Опять стандарт с формулировкой, набившей в последнее время оскомину, поэтому он загипнотизировано подмахнул бумагу в указанном месте, как постановление об условно-досрочном освобождении и поднялся.
- Так я пойду?
- Всего хорошего, - не отвлекаясь от скалывания документов в папку, пробурчала финансистка, а вот завитушки вежливо замахали скрученными спиральками, будто гимнасты в стремлении распрямиться.
Андрей больше не стал испытывать судьбу на удачливость и вылетел из кабинета. Уже отдышавшись в коридоре, обернулся на дверь с лаконичной табличкой: " Начальник отдела кредитования "Ямпольская М.Г."
М.Г.? Не иначе Медуза Горгоновна.
Ступив на верхнюю ступеньку округлого крыльца, опоясывающего широкие раздвижные двери в банк с охранником на входе, Андрей задрал голову вверх и вдохнул загазованный воздух полной грудью, но опрометчиво хватанув холодного, счастливо закашлялся. Ура! - обошлось. Он даже уже не сердился из-за того, что его в такой манер вызвали сюда ради формальной закорючки. Фух! Огляделся вокруг в поисках стоянки. Когда почти час назад парковался, был слишком взвинчен предстоящим разговором и не обратил внимание куда заворачивал. Вправо, влево? Кажется, там рядом был небольшой парк. Точно. Андрей интуитивно пошел по дорожке, вымощенной рябенькой брусчаткой, которая через пару десятков метров трансформировалась в асфальтированную парковую аллею, окруженную редкими деревьями и скамейками по обе стороны. На одной из них, как раз била крыльями стайка голубей, склевывавшая сердобольно раскрошенный одинокой бабулькой в берете белый хлеб. А рядом с этим анклавом природного великолепия словно приземлилась летающая тарелка, плоско зашлифовав территорию вдвое большую на утыканные под завязку машинами разграфленные секции стоянок. Урбанизация.
Не успел Андрей подойти к джипу, как в кармане запиликал рингтон мобильника.
- Контора пишет, Кать, - ответил он на звонок бендеровским изречением, будучи сто-процентно уверенным, что это звонит, волнуясь, именно она, Катя.
Но в трубке вместо Катиного "Андрей с паузой Палыч", раздалось вначале сухое потрескивание, а потом, как сквозь туманную лондонскую пелену, прорезался голос отца.
- Здравствуй, сын.
- Па? - он остановился, как вкопанный на полпути к машине.
- Ты так удивляешься, Андрей, как будто мой звонок антропологическая редкость, - Павел сыронизировал, но совсем невесело. - Хотя мы действительно практически не общаемся в последнее время.
- Пап, не преувеличивай, - кинулся разуверять его Андрей. - Мы замечательно провели у вас праздничную неделю, по- семейному, вместе. А мое удивление,.. случайность, просто ждал звонка от другого человека.
- От Кати? Какие-нибудь осложнения в работе компании?
Он и забыл о способности отца улавливать суть налету, хотя сам виноват, не посмотрев кто звонит, с наскока заладил: Кать, Кать.
- Ну, что ты. Наоборот, все прекрасно, - Андрей развернулся лицом к аллейке, надеясь, что живая природа поможет ему, как можно вдохновеннее соврать. - Милко трудится над новой коллекцией, обещает поторопиться.
- Андрей, для создания коллекции скорость не главное. Не дави на него, творческому человеку нужно давать простор, как раз таки раздвигая временные рамки.
- Да, конечно, па, - он совсем скис.
Павел же понял его бросающуюся в глаза зарапортованность - "да-нет-конечно" - по-своему.
- Извини, что вмешиваюсь. Понимаешь, не могу оставаться в стороне, хоть и отошел от дел, - его голос виновато смягчился, - вернее, пытаюсь, но знаешь ли привычка. Меня, как престарелую лошадь ноги сами несут по протоптанной борозде.
- Брось, отец. Ты еще дашь фору любому, - Андрей переступил через размерзшуюся лужу, образовавшую грязную кашицу с налепью нестаявшего снега и взглянул себе под ноги. Подобные островки тянулись от стоянки до аллеи и, кажется, на ней не заканчивались, хоть и трудно было что-то распознать из-за расплывшегося разноцветного пятна клокочущей голубиной стаи.
Андрей так отвлекся на поиск относительно сухого пристанища, что не сразу среагировал на отцовский голос.
- Вчера звонил Александр. Требует собрать экстренное совещание, а также намекнул на то, что собирается изъять свою долю акций из компании. Не знаешь в чем причина такой безотлагательности? Алло, ты меня слышишь?
Он подул в трубку и Андрей, словно подхваченный дуновением, споткнулся и еле удержал равновесие.
- Я?..я не имею понятия. Я давно его не видел. Кажется, деньги ему требовались для вложения в новый бизнес.
Ну, вот и все. Стоит Сашке заварить эту бучу, как "Зималето" будет не спасти.
- Хм-м,.. - Павел проявил подозрительность. - Это все?
- Не знаю, у Сашки может быть миллион других причин.
Андрей теперь уже с отвращением уставился на птичий балаган, где пернатые не просто так гулили, а конкретно бились за сытое место под солнцем в виде несклеванной горбушки. Что сказать отцу, что у Воропаева отныне развязаны руки, потому что нет больше надобности подстраиваться под Киру? Они и так с матерью узнают, если до сих пор не в курсе. Будет скандал.
- Сын, скажи честно, - грустно попросил отец.
- Не знаю, - упрямо повторил Андрей, по-ослиному решив не признаваться. Авoсь пронесет.
- Как у вас с Кирой?
Не пронесло. У голубей, кстати, тоже вышел цейтнот. Одиноко бредущий малолетний пацан утопил носком ботинка замызганную горбушку в жиже и ушел, загребая обувкой по асфальту. Птицы единодушно снялись вверх. Их командному духу можно было позавидовать. А он, Андрей Жданов, получается трусливей какой-то курицы!
- Свадьбы не будет, - объявил он под лопот множества крыльев и добавил, - скорее всего.
Голубиная стая скрылась с горизонта окончательно и ее отсутствие заполнила оглушающая тишина.
- Что за мальчишеская неопределенность, Андрей? - первым заговорил после короткого тайм-аута Павел. - Это не сабантуй по случаю дня рождения, который можно в последний момент отменить или перенести без особого убытка. И я не о денежной стороне. Свадьба - это ритуал вступления в семейную жизнь и к ней надо быть готовым.
- Значит, мы не готовы. И боюсь, что не будем, - Андрей искренне разволновался, как-будто сейчас растоптал родительскую мечту в уличной жиже. - Ты очень расстроился?
- Расстроился, - не стал юлить Павел. - Я еще более никчемный отец, чем до сих пор воображал о себе сам. Не перебивай! - он одернул сына, открывшего рот, даже не видя того. - Я заслужил. Моему сыну легче схитрить, чем поговорить со мной откровенно. Мне очень горько осознавать эту свою несостоятельность. Прости.
Андрей опешил, понимая что нельзя молчать, но слова не подбирались, кроме детского:
- Па!..
- Мы, и я и мама, получили закономерную оплеуху. Кира виделась нам дочерью, а вместе вы - гармоничной парой. А ты, наверное, не сомневался, что мы давим. Поверь, Андрей, нам с матерью твое благополучие первичней любого комфорта, деловых выгод или наших видов на твое будущее, мы только не сумели этого внятно выразить и ты привратно истолковал наш посыл.
Что правда то правда, отец всегда был эмоционально суховат, к тому же вечно занят, однако он, Андрей, не ощущал себя обделенным родительской опекой. Иногда мамы бывало даже слишком много в его жизни, но и то до тех пределов, до которых она считала нужным в ней поприсутствовать, тоже факт, - никогда до конца не растворяясь, благодаря чему он не вырос маменькиным сынком, а остался обыкновенным раздолбаем, не знающим по-настоящему твердой руки.
Теперь вот стоя в мартовской луже, он вдруг физически ощутил, как ему не хватает родителей. Так пощипывало в носу, когда ребенком случалось с ними разлучаться.
- Ты не можешь быть плохим отцом, потому что вы с мамой замечательные родители. Но...это не телефонный разговор.
- Согласен с тобой, - Павла явно отпустила одеревенелость в горле. - Мы обязательно поговорим, скоро. Я просто хотел, чтоб ты знал: мы на твоей стороне.
Андрей сжал раскаленный телефон: неужели? В туфлях, приспособленных лишь для променадов по мощености европейских улиц, захлюпала вода. Он не шелохнулся. Холодная мокрота с жаром играли на контрасте, не позволяя путаться мыслям. Что, если сознаться отцу в проколе с компанией? Подготовить реальные цифры и план выхода из кризиса. Надо срочно поделиться соображениями с Катей. Последнее, как безотчетный порыв, - с кем, как не с ней, она ведь в теме.
- Кать. Катя! - громко позвал Андрей с порога кабинета.
Тот был пуст, а из раскрытой двери каморки никто не выглянул, хотя в столь ограниченном пространстве не услышать зов было невозможно. На всякий случай Андрей бегло проинспектировал и соседний с президентским конференц-зал. Ни одной живой души. Обогнув таким образом дугу, он опять выскочил в коридор, где наткнулся на Кривенцову, бодро шагающую в сторону диаметрально противоположную своему рабочему месту.
Вот парадокс, встретить начальство, тем более, самое главное прогуливаясь в опасной удаленности от курилки, Шурочка никак не ожидала, поэтому испуганно дернулась и на лице ее заиграла виноватая улыбка, как будто она уже заранее извинялась.
Андрей сдвинул брови и как можно строже спросил:
- Шура, вы Катю не видели?
При упоминании имени подружки, Кривенцова оттаяла.
- Так у себя вроде была. Мы недавно с обеда вернулись.
Не веря своим ушам, Андрей вскинул руку и поднес к одному из них часы, чтоб убедиться: тикают. Значит, никакого оптического обмана.
- Шура! - задушевно вывел он. - Какой обед, еще нет и двенадцати?! Это поздний завтрак, по крайней мере, для Тропинкиной. Она зачастую, только к нему и является на работу.
Шура, сгорбившись, наклонилась, по-жирафьи вывернув шею на циферблат. Может надеялась, что стрелки из жалости забегут часика на два вперед? Чуда не произошло, швейцарское качество придерживалось королевской точности и российского разгильдяйства не уважало, но девушка продолжала пялиться на них, храня молчание, как в том анекдоте: милая, ну придумай сама, ты же умница.
- Так Катя ходила на обед вместе с вами?
Андрей заложил руку с часами за спину, словно на сеансе психотерапии освобождая клиента от гипнотического предмета на веревке. Кривенцова исправно хлопнула глазами, однако заговорила путано.
- Да,.. т.е. нет, - потом исправилась. - Катя сказала, что не хочет есть и вообще у нее куча дел...
- Ну и?..
Шура синхронно покивала напару с ним головой.
- Ну и когда мы возвращались из "Ромашки", то встретили Катю внизу, на вертушке у проходной.
- Что она там делала?
Задав вопрос, Андрей сам прикинул в уме варианты. Вышла встретить какого-нибудь недотeпу-курьера, на которого не был заказан пропуск? Вполне правдоподобно. С Шурой, разумеется, выводом не поделился, оставив ту с сожалением пожимать плечами:
- Разве Катька скажет! Просто поднялась с нами на административный этаж и опрометью к себе.
- Но вас то не проведешь, - он заговорчески подмигнул Кривенцовой.
Она понизила голос:
- У Кати в руках был конверт.
- Понятно, - перенял от нее шепот Андрей. - Идите работать Шура и тс-сс...
Ошеломленная секретарша пулей взяла разбег. По крайней мере, отвлечет соплеменную братию от желания навострить ушки немедленно, в красках рисуя их тет-а-тет.
- Ты почему не сказала, что у себя, Кать? - Андрей остановился на пороге каморки. - Я звал.
И осекся, потому что на него блеснули воспаленные глаза больного человека, насильно поднятого на ноги, не взирая на температуру.
- Наверное, не слышала. Столько дел, - как бы в доказательство утомительной деловой активности Катя указала на стол, устланный горкой конвертов, которые она сортировала почему-то стоя. Даже не сортировала, а запихивала в свою сумочку, из которой некоторые уже топорщились смятыми уголками наружу, а Катя продолжала утрамбовывать к ним следующую партию.
- Что это? - Андрей потянулся к самому ближнему из белеющих прямоугольников с клеймом почтового штемпеля посередине.
- Это личная переписка. Вам будет не интересно, - Катя ловко сгребла в ладонь оставшиеся бумаги и глянула исподлобья.
Андрей ее не узнавал. Да и что такого могло произойти в его отсутствие, так ее изменившее? или разозлившее? расстроившее? даже сломавшее?! Личное, - она сказала. Пусть так, но разве он не вхож в сферу этих самых личных интересов? Хотя какое тут: снова на "вы" и полное отрицание интимности, будто и не она тряслась сегодня ночью на его плече, разбуженная кошмаром.
- Мне нужно уйти, - тихо, но четко проинформировала Катя. Именно проинформировала, а не попросила разрешения.
- А то, как прошли переговоры в банке вам наплевать? - он распалился праведным гневом, не вспомнив уже, что переговоров никаких по сути не было.
- Пожалуйста, - теперь она снизошла до конкретной просьбы, но легче Андрею не стало, т.к. вместе с этим Катя сняла с вешалки пальто, намотала на руку выпавший оттуда шарф и повесила через плечо груженую сумку, давая понять, что ее уход дело практически решенное. Он преградил ей путь.
Она вздохнула, словно сделав ему великое одолжение:
- Как прошли переговоры?
- АтличнА, Катя! - раздухарился Андрей, разведя в стороны руки, как Моисей, с горы вещающий благую весть своему народу. - Кредиты текут рекой, меня встречают, как дорогого клиента, а скоро здесь будет отец, которому я расскажу все о делах компании, избавляя вас, Екатерина Валерьевна, от невыносимой тяжести писать фальшивый отчет.
- Вот и хорошо, - прорываясь к выходу, Катя ткнулась ему в грудь и отступила, волной ударившейся о скалу.
- Спасибо за пожелание. Обязательно приму к сведению вашу живейшую радость по этому поводу, а пока извольте остаться на рабочем месте и предоставить мне, как можно быстрее, всю документацию.
Под напором сарказма она сделала еще два шага вглубь помещения и выставила заслон, освободив для этого от ноши правую руку, перекинув все в левую.
- Андрей Палыч, я все сделаю, но на скрупулезную аналитическую справку времени потребуется, как минимум до завтрашнего полудня. Когда прилетает Павел Олегович? Я успею. А сейчас пройду, можно.
И Катя снова попыталась протиснуться мимо него.
Куда ты спешишь? что за конверт получила, от кого? какую тайну скрываешь?! Вопросы, в силу своей невыговоренности, вязли на языке, заставляя Андрея только стискивать кулаки и не сдавать позиции, а упрямство граничило уже с бычьей непримиримостью, заставляющей это животное раз за разом нестись на красный плащ тореадора, заранее готовясь получить заточенный удар в бок и, истекая кровью, выходить на новый круг. Несомненно она его ранит, эта девочка. И не по вековым испанским законам, а что унизительно, как неразумного телка на привязи.
- Уйдешь, можешь считать себя уволенной, - он посторонился от дверного проема.
Катя колебалась не больше минуты, то и дело вздергивала волочащийся по полу подол пальто и натянуто отводила взгляд себе под ноги, забыв что там правды нет. Хотя она у каждого своя. Потом пробормотав:
- Мне действительно надо, - решительно выскользнула в дверь.
Но он оказался проворней, схватил Катю под локоть и потянул на себя, однако она засопротивлялась, причем яростно отпихиваясь, пуская в ход любое оружие из своего арсенала: сумку, пальто, шарф. Последний упал ему под ноги и Андрей споткнулся, так и продолжая держать Катю, пройдясь с ней в эдаком дерганном танго до середины президентского кабинета. Она устала и дышала тяжело, он тоже никак не мог понять для чего ему все это нужно. Хочет идти - пусть идет! Но, елки-палки, как-то не по-человечески.
- Кать, я хотел тебе сказать,..- он прикоснулся щекой к ее макушке.
Катя покрутила головой:
- Не надо, Андрей. Я не в состоянии сейчас ничего слушать и решать чужие проблемы, мне бы в своей жизни разобраться.
Он задеревенел: чужие. Вот кто он для нее, оказывается, чужак, липнущий со своими проблемами. Руки сами собой опустились.
- Екатерина Валерьевна Пушкарева, вы уволены. Расчет получите через отдел кадров. И-ии... брысь отсюда.
Витражная вставка в двери затрепетала от удара, Катя ушла, а он остался, до сих пор слыша в ушах отголосок своего шипящего: брысь. Чтобы восстановить дыхание пошатался между кабинетами, потом сел в кресло и пробыл в нем, как в нирване, неизвестно сколько времени, свинтив для удобства спинку до положения полулежа и водрузив ноги прямо на стол. Пожирал глазами пустоту, то открывая веки то закрывая, смешивая дневной свет со слепой темнотой, колыхаясь телом под монотонный рев компьютерного процессора. Наверное, барахлило вентиляционное охлаждение, но вызывать техника лениво, не нужны ему в кабинете посторонние, мешают сосредоточиться. А поразмыслить было над чем. Он повернул голову, и в поле зрения сразу попала пузатыми контурами бутылка коньяка. Он к ней так не прикоснулся, а ведь собирался напиться, даже взял в баре лимон и покромсал его ломанными кружочками на блюдце, пальцы до сих пор отдавали кислинкой. Вернее, вначале все-таки сделал большой глоток из горла, а вот глотнуть не смог, посидел-посидел, раздувая щеки и выплюнул жидкость на пол. Надоело напиваться из-за ерунды. Да-да, именно из-за ерунды. Около трех с половиной лет нервы мотала Кира, теперь за дело взялась Катя. И если дальше в таком темпе пойдет, то он заработает неврастению и цирроз печени. А на его могилке обе эти дамы скажут, что это он, как последняя скотина, сломал им жизнь.
Андрей перевел взгляд на потолок. Вот бы сейчас на природу, кормить голубей. Он пригласит отца в тот сквер и все ему расскажет. С толком, с чувством , с расстановкой, во всех подробностях. Как, во-первых, не терпелось переиграть Сашку, просто потому, что это была схватка двух подросших в львином прайде самцов, делящих территорию. Как Катя предупреждала о недочетах в бизнес-плане, а он отмахнулся, понадеявшись на интуицию и везение, сопутствующее ему по жизни. Как карточным домиком раскрошилась в труху откровенная халтура, а потом и афера с тканями, расшатавшая фундамент "Зималето" до признания компании банкротом, а он заставлял свою помощницу враньем заделывать бреши, лепя из отдельных компонентов песка, щебня и воды стойкую внешне конструкцию, трясясь больше за то, как бы с позором не вылететь из президентского кресла. В конце-концов Катя устала от него и ушла, вернее, это он ее выгнал. Уволил.
Мысли невольно скатились к препарации сегодняшнего дня. Что это было? Она истощила лимит его доверия или же это он, Андрей Жданов, повел себя, как ужаленный бешенным слепнем? Наверняка отец скажет, что Катю нужно вернуть. Да, во имя дела. И только дела. Ничего личного. Никаких конвульсий по поводу того, что они пару раз переспали. Но черт возьми, что он сделал не так? не стал ее первым мужчиной? для романтической барышни этот факт архи-важен? Он ни слова не произнес ей о любви, но разве привязанность мало значит. А он привязался, это факт. Сидит тут, как дурак, анализирует, а Катька выясняет отношения с кем-то третьим, бывшим, но не совсем отпущенным.
Андрей мигом придал конечностям вертикальное положение, легонько стукнул носком туфли по процессору отчего надрывный рык сменил тональность на кошачье урчанье, а потом затих совсем. Он снял трубку и, не поднося ее к уху, набрал Катин домашний номер, прождав всего несколько гудков пока не ответила взволнованная Елена Александровна:
- Алло, я вас слушаю.
Интересно, Пушкарева-старшая всегда так взвинчена или в доме что-то происходит? Во, дурак! Может Катя потому и сорвалась, что одному из родителей плохо.
Андрей поздоровался и представился.
- Андрей Павлович, - Катина мать неприкрыто обрадовалась. И ему польстило. - Катеньки нет. Пришла с работы рано, заперлась в своей комнате. Кушать не выходила, ничего не объясняла, а пока я возилась на кухне с тестом, накинула пальто и ушла. И шапку забыла, представляете. Замерзнет ведь, вечера холодные. Я сама не нахожу себе места.
- Не переживайте, - автоматически успокоил Андрей. - Если выбежала налегке, значит либо не собиралась задерживаться на улице и сейчас вернется, либо поедет на машине. Согласитесь, в прогретом салоне никакой опасности.
- На машине? С кем же это, я и не соображу.
- А Зорькин?
- У Коленьки нет машины. Да и живет он в доме напротив, через арку третий подъезд.
Не зная еще пригодится ли информация, но Андрей мысленно прикинул примерное расположение домов в Катином дворе, взяв на заметку близкое соседство, правда без подъездных тонкостей, определяемых только по месту.
- Нет-нет, - продолжала бормотать, как бы себе под нос Елена, - если Катенька у Коли, то сказала б, Коля свой. А так,.. и оделась. Нет-нет.
- А может она отправилась на свидание к Ташу, ЕленСанна? У него и машина наверняка имеется, - голосом закадычного друга невинно поинтересовался Андрей, радуясь подвернувшейся возможности закинуть сеть и на этого загадочного карася в Катиной биографии.
Бормотание в трубке мгновенно стихло, Пушкарева-старшая вдруг сковала свои слова в металлический панцирь, каждое последующее из которых отрывисто чиркало одно о другое, высекая искру:
- Что вам известно об Антоне? Говорите! Что вы о нем знаете? говорите, не молчите!
От такого напора Андрей даже откатился в кресле к стене, не вполне соображая, как названный им Таш трансформировался в просто Антона и что тот значил для пушкаревского семейства.
- Э-ээ,.. - невнятно заскрипел он зачем-то встав навытяжку перед телефоном, отчего аппарат солидаризировался с шефом и тоже наполовину оторвался от столешницы вслед за натянувшимся над ней шнуром, который оказался коротковат из-за завязанных по всей длине гроздей из одного в один слипшихся колечек.
Но и из этой щекотливой ситуации Андрей, пусть и с горем пополам, выкрутился, если б к ним не присоединился кое-кто третий. Заплетающийся говор Валерия вклинился между его "э-ээ" и очередным Елениным " говорите!". Толи он влез по параллельной линии, толи выхватил у жены трубку. Скорее все же второе, потому что голос Пушкаревой ушел в фон, а его место заняла не совсем, видимо, трезвая тягучесть букв и фраз, как в застольном пении. Валерий явно был на подпитии.
Насколько мог судить со стороны Андрей, Катин папенька не вполне осознавал значения трубки в своей ладони, потому что обращался не к нему, невидимому собеседнику, а к жене, хотя в прямой речи к ней посредничество техники не требовалось.
- Лен, ты с Антоном?..да? с Антоном?
- Миленький, тебе послышалось, - с ним терпеливо заворковали, как с младенцем, тоном почти тридцатилетнего безупречного супружества. - Я сказала не Антон, а Андрей. Андрей Палыч, Катенькин начальник.
- На-ачальник, - фыркнул Валерий. - А Катерина тогда где?.. начальник, понимаешь.. Сейчас, понимаешь, приду , наведу порядок в танковых частях. Ночь!.. а Катьки нет . И Антохи нет.
В ход вступили пьяные всхлипывания и Андрей быстро нажал на рычаг сброса, долго не отпуская с него палец, словно опасаясь, что от вездесущего Пушкарева-старшего так просто не избавиться. Потом разозлился сам на себя за чрезмерную мнительность и высвободил палец, прихлопнув рычаг трубкой, неторопливо огляделся, застегнул пуговицу на пиджаке, снял с вешалки пальто и накинул его на одно плечо, но передумав, просунул руkи в рукава. В последний раз щелкнул мышкой, проверил есть ли ключи от машины в кармане, а затем только вышел, напоследок выключив свет и закрыв дверь. Все эти действия он буквально заставил себя произвести непозволительно медленно, чтоб сбить приток адреналина. Однако, уже в коридоре перешел на бег.
Быстрее. Быстрей!
Казалось, где-то там что-то происходит, а он не у дел.
На ресепшен бросался в глаза красноречивый беспорядок. Стол с раскрытой Машкиной сумкой, из которой вывалилась на всеобщее обозрение (хотя вокруг было пусто) косметичка, блистая и посверкивая разноцветными тюбиками, а Федькин шлем, с истинным джентльменством водруженный сверху, прикрывал сокровища, не совсем компануясь со всем этим добром, почти как байкер в компании светской красавицы, разодетой в вечернее платье. Плюс ко всему забытая в общей куче рация першила прерывистым шумом и непонимающими возгласами Потапкина: "Федька, прием. Я уже сменился, ты уснул?" Где же эта парочка, которой некуда податься со своей любовью? У Машки родители, ребенок. О Федькиный обстоятельствах Андрей даже не представлял. Общага? Комната на паях? Их счастье, что ему сейчас некогда.
Андрей вызвал лифт и пока спускался, все прикидывал в уме. План был незамысловат: поехать к Кате, дождаться когда она придет и поговорить спокойно, по возможности без нервов.
На улице маячила солидная фигура с непокрытой головой, облаченная в пуховик, карман которой оттопыривался рацией. Даже, если бы Сергей Сергеич не отслужил в армии и не имел бы кое-каких навыков в охранной службе, его следовало б принять на работу из-за внушительных габаритов. Такого увидишь издалека и не сунешься. Рядом с Потапкиным раскуривал сигарету его сменщик, заступивший на ночное дежурство. Почему-то Андрей совершенно не помнил имени этого второго, а вот к Сергею Сергеевичу - со всем пиитетом, хоть тот и тугодум: ведь ясно же, что Федька задержался надолго, раз и Тропинкина через вертушку не проходила, так нет же - остолбенело ждет Короткова, вместо того, что сложить амурное дважды два.
Внезапно мелькнула мысль: а не мог ли охранник видеть Катиного посетителя? Да запросто.
Нa шорох разъезжающихся створок двери оба мужчины, стоящие на пороге, обернулись. Сменщик Потапкина робко кивнул, увидев покидающего офис президента, загасил недокуренный бычок и быстро нырнул внутрь фойе, на свой непосредственный пост у лифтов. Сергей Сергеевич же приветливо улыбнулся, даже позволил себе парочку вопросов к начальству:
- Домой, Андрей Палыч? Только ваша машина внизу, на стоянке. Забыли?
По правде сказать Андрей действительно запамятовал где припарковался, после разговора с отцом был немного не в себе от возбуждения. Но теперь обрадовался ошибке, иначе в голову бы не пришло расспросить Потапкина об обеденной отлучке Кати.
- Как служба, Сергей Сергеич? - Андрей взял командный тон и это Потапкина мобилизировало, он даже как-то подтянулся.
- Порядок!
- Пушкареву видел?
- Так Катя ушла. Давно, - с готовностью доказать свою профессиональную состоятельность ответил охранник.
Андрей понял, что неверно поставил вопрос и уточнил:
- Я имею в виду время около полудня. Женсовет еще с обеда возвращался.
Потапкин смял лоб гармошкой, вспахав его волнообразными складками, что в сочетании с преданным взглядом из-под бровей внешне очень походило на задумавшегося шарпея. Наконец-то свет в конце тоннеля забрезжил в его глазах.
- Точно. Была Екатерина Валерьевна. Это я ее вызвал.
- Зачем? - удивился Андрей.
- Так к ней посетитель рвался, без пропуска и документов. Я и позвонил, а она сказала: ждите, спущусь.
Так-так, значит не хотела, чтоб тот светился в офисе. Андрею сделалось жарко, а аналогично взмокревший от мыслительного усердия Потапкин утер ладонью затылок, будто начищая биллиардный шар до зеркального блеска.
- Как выглядел?
- Маленький такой, юркий, - словно заученный урок отрапортовал охранник и возмутился. - Я еле успел его за рукав схватить, а то бы внутрь просочился. Так он, представляете, права качать начал. До президента, сказал, дойду.
- Щуплый, взъерошенный. На пионер - вожатого похож, - продолжил вместо Потапкина Андрей.
- Ага, - Сергей Сергеич энергично поддакнул. - Так вы его знаете?
Чего уж тут!
- Зорькин, - вырвалось у Андрея вслух.
На что Потапкин расцвел:
- Так точно. Его и Катя так назвала. "Зорькин, что за спешка?!" - сказала она и за руку его в сторонку - цап. Пошушукались минут пять, он конверт ей передал, а тут девчонки. Ну он и смотался, а Катя с ними поднялась. Все.
Андрей чуть не залепил Потапкину по набрякшим складкам лба, но те разровнялись сами от просветления, надо полагать с чувством исполненного долга. Нет бы сразу проинформировать: был Зорькин, так он ему ребусы загадывает.
- Ладно, - буркнул Андрей. - Я на стоянку. И ты шел бы домой, Сергей Сергеич, я Короткова часа два назад, как отпустил.
Потапкин разинул рот ему вслед, наверное, пытаясь узнать как же Федор удрал мимо него, если и мотоцикл курьера на месте, и рация вполне себе в зоне досягаемости, только не отвечает никто. Но Андрей уже был не с ним. Он быстро шел к машине еще более уверенный в первоначальном плане, чем раньше, после подкинутых охранником косвенных улик. И Катя, и Зорькин живут в одном дворе, авось на ловца один из них и выскочит. Зорькин хлипкий, под напором сдастся, стоит только надавить.
С этой убежденностью Андрей и подкатил по нужному адресу.
Вначале хотел оставить машину вблизи остановки и подойти к Катиному дому налегке, но морозная погода, вероятность осадков и туманное представление о часах ожидания, возможно, не одного и не двух перевесили чашу весов в пользу парковки во дворе. Поэтому не колеблясь заехал под темную пасть арочного свода, пробивая себе путь фарами, как Прометей огнем. По правую сторону промелькнул Катин подъезд, Андрей вывернул руль, беря от него влево, затем обогнул по периметру детскую площадку, которая располагалась посредине двора и заглушил мотор. Посидит здесь. Правда теперь, когда увидит Катю, придется пересечь ножками выщербленный во многих местах, но низенький деревянный заборчик, ограждающий песочницу, не споткнувшись о торчащие то тут то там железные прутья, символизирующие радости детства: качели, трехступенчатый турник и практически вросшую в землю шведскую стенку, а еще на зацепиться за "сказочный" теремок сплошь улепленный одноразовыми стаканами. Он как можно внимательней уставился через лобовое стекло, желая четче запомнить не внушающий доверия рельеф на тот случай, если придется догонять. Взгляд заскользил дальше, по соседнему дому с пасьянсом из желтеющий и чернеющих окон, вверх до крыши с круглыми антеннами спутникового телевидения и вниз, отсчитав третий подъезд. Там проживает друг наш, ЗорькИн?
На первом этаже за отдернутой шторой ругались двое. Вот она семейная бытовуха, смотри, Жданов, чтоб тебе не повадно было. Андрей, проявив любопытство, подался вперед, налегая на руль. Это как в футбольном матче: не являешься фанатом, но все равно болеешь за своих, а мужичонка явно капитулировал. На него орали, били кулачками по плечам, груди, а он только приниженно втягивал голову, даже не уворачиваясь от ударов. Его мадам, как мысленно окрестил агрессоршу Андрей, затихала лишь на короткие передышки и возобновляла атаки, окончив бой в несколько раундов. Затем оба, как по команде отошли от окна, еще помаячив причудливо корчащимися тенями на потолке и исчезли. Интересно, кто первый из них выскочит из дому? Андрей сделал ставку на однополого собрата, сейчас хлопнет дверью с мусорным ведром наперевес, наверняка ведь сыр-бор из-за того, кому выносить мусор, а следом - она, сбегающая от "тирана" к маме.
- Сцена: избиение младенца и похоже финальная ее часть, - не удержался от комментария Андрей и вздрогнул от гулкого эха, когда бабахнула железная дверь.
Прямо на его машину неслась Катя!
Андрей с трудом сопоставил хлопок железяки и Катино появление из тьмы. Это она - та "мадам", лупившая только что своего мужа. Хотя, какого к черту мужа. Зорькина!
- Катя!
Он дернул створку, мгновенно высвободившись от ремня безопасности, сам того не желая, создав Кате затор на пути. Ее бег был прерван. Она судорожно оттолкнула всю в мелких капельках влаги машинную дверь, что та чуть не придавила Андрея, еще не совсем твердо вставшего на ноги. Но он устоял, даже перехватил беглянку и она забилась у него в руках, отчаянно выкрикивая:
- Я ненавиже тебя, Зорькин! Ты для меня не существуешь. Никогда!
И только после этого захлебнулась слезами...
***
- Пей, - Андрей поставил перед Катей бокал с коньяком, который та приняла в ладони, как чашу Грааля, бережно, но с опаской. Вначале принюхавшись, а после, естественно, сморщившись из-за специфического запаха, ударившего в нос.
Когда они только зашли в квартиру, единственное на что позволил себе отвлечься Андрей, это на иллюминацию, всюду включив свет: в прихожей, коридоре. Он не дал им снять верхнюю одежду или разуться, хоть Катя и порывалась, молча и легонько дотолкал ее до конечного пункта назначения - кухни, где и усадил за стол, достав спиртное.
Теперь мученически заводя глаза, Катя отпила из бокала, роняющего капли с короткой ножки, дробно цокая при этом по стеклу зубами, отчего сильно смущалась. Пусть внешне казалось, что она успокоилась, но это было далеко не так.
Еще глоточек. И еще. Катя не смаковала напиток, наоборот, пыталась пропихнуть в горло то, что отказывался принимать желудок.
- Попробуй залпом, - посоветовал Андрей, наблюдающий за самоистязающей экзекуцией. - Я бы дал тебе запить, но сок холодный, а мне надо, чтоб ты согрелась.
И успокоилась. Но этого добавлять не стал, ей и без того неприятно, что позволила себе истерику.
Однако и такая мизерная доза оказала живительный эффект, несмотря на то, что в бокале коньяка не уменьшилось и наполовину. Катины губы перестали трястись и порозовели.
Вполне удовлетворенный первичным результатом по реабилитации, Андрей скинул на руку пальто:
- Пойду переоденусь, а потом поставлю чайник.
Дождавшись Катиного утвердительного кивка, он вышел в прихожую, где как и положено избавился от верхней одежды и переобулся.
Вернувшись на кухню, сразу занялся обещанным чаем, сполоснув руки под краном с еле тепленькой водой. Ему требовалось время, ибо не взирая на перенесенный только что стресс, жалеть девушку он не намеревался, иначе они оба угодят в психушку, если не поговорят откровенно.
Катя за его спиной завозилась, пальто мешало ей свободно двигать руками. Она поднялась со стула. Андрей тем временем раскрыл холодильник, заглядывая в его недра.
- Ты голодная? - спросил он девушку.
- Нет, - с раздражением, вызванным тем что длинная пола пальто никак не вмещалась на сидушке стула, добавила, - я сыта сегодняшним днем. Можно я тоже сложу вещи на вешалке?
- Конечно, - Андрей не обернулся, дав ей пройти.
Чайник стал исходить паром, но браться за заварник Андрей не спешил, вместо этого полез в нагрудный карман пиджака и вытащил оттуда фотографию, которую, решительно вздохнув, положил на стол так, чтоб это было первое, что увидит Катя возвратившись. Потом передумал и подпер снимок сахарницей.
Конечно она увидела. Замерла буквально на секунду, но справилась со своими чувствами, а заодно и с желудком, лихо воспользовавшись его прежде неприемлемым советом выпить коньяк залпом. Ее глаза сухо заблестели:
- Откуда она у тебя?
К себе, запечатленной в обнимку с парнем, Катя не притронулась. Села на прежнее место, только придвинула стул вплотную к стене, словно ища опоры.
- А что это секрет полишинеля? - обтекаемо ответил вопросом на вопрос Андрей и, стараясь не выдавать внутренней дрожи, налил в заварник кипятка, так что прикрытая сверху крышечка захлебнулась водой. - Навел справки. Кстати, это было не сложно.
- Давно?
- Сравнительно, - опять уклонился Андрей от прямой формулировки.
- Почему же сразу не спросил? Чего-то испугался? - Катин голос окреп. И смотрела она на него тверже, чем он на нее. - Так спрашивай сейчас, чего же ты тянешь.
Андрей поймал ее взгляд, а еще в поле его зрения попали Катины пальцы, которые, казалось, намертво впились в ложечку, приготовленную им для чаепития. Нет, она говорит без насмешки, просто тема чересчур болезненная, очевидно придется вскрывать застарелый, но незалеченный нарыв. Другого выхода - нет.
У него тревожно екнуло в груди, реагируя на неотвратимость момента.
- На фотографии мой брат Антон, мы близнецы. Неужели не похожи?
Катя отвернулась, видимо, ей претила сама мысль о некоем злорадстве и тем, что ставит его своим признанием в глупое положение, однако Андрей и без ее слов ощутил себя непроходимым тупицей, мыслящим штампами. Что ожидал услышать: бывший любовник; ныне действующий; просто друг, а нужно было всего лишь приглядеться.
В его мыслях воцарился настоящий хаос на пару с сумбуром в душе, как у гаишника перед носом которого на регулируемом переезде вереница машин начинает таранить одна другую, а тот даже не в состоянии свистнуть в свисток, чтоб прекратить цепную реакцию.
На всякий случай он сел, перестав изображать из себя трепетную домашнюю хозяюшку в символическом накрахмаленном фартуке, ведь кухня - не его парафия и на законы гостеприимства в данный конкретный момент им обоим плевать.
- Этого не может быть.
- Чего именно? - встрепенулась Катя. - Того, что у меня есть брат или того, что я не вру?
Андрей совершенно растерялся, наверное оттого, что вопросов накопилось слишком много, они смешались, заварив в голове в крутую кашу из сомнительных ингредиентов, пересоленную и переперченную. Чтобы не сидеть сиднем, он сдвинул фотографию по центру. Безусловно, черты лица у Кати с братом общие, как и фактура, и цвет волос. Один типаж, - сказал бы Малиновский. Тогда почему же не сказал? Правильно, они оба больше разглядывали Катю, разбирая на молекулы ее внешний вид, парень же рядом шел всего лишь приложением к главной клубничке. Так обычно, покупаешь журнал ради "веселых" картинок, а всю сопутствующую макулатуру в номере пролистываешь.
- Почему не Антон, а Таш? - на последней шипящей Андрей кашлянул и с тоской уставился на чайник, из которого очень хотелось промочить горло, но удобно ли в такой момент думать о глотке чая.
Катя склонилась ближе к его плечу, тоже засмотрелась на снимок:
- Он так придумал, еще в детстве. Антон, Антоша, Таш, - она улыбнулась какому-то теплому солнышку внутри себя. - Ему уже тогда нравилось все необычное и имена в том числе. Меня, например, он никогда не называл Катя, только Катрин. Кстати, почему ты как-то назвал меня этим именем в кабинете, помнишь?
Как не помнить, ведь он тогда подумал, что Катин обморок был вызван муссированием имени некой дизайнерши Катрин, а она, выходит, хлопнулась без чувств при упоминании о брате. Кажется, Милко чуть ли не с пеной у рта настаивал, что во всей Москве и Московской области нет дизайнера краше, чем Таш. Может, правда, в пику Юлиане, а в ее лице, - и всем особам женского пола, претендующим на сию профессиональную нишу. Милко обожает устраивать шоу, но сейчас не о нем и даже не о его болтливости. О своем брате, кто бы он ни был, пусть Катя расскажет сама.
Для этого Андрей скрестил под столом пальцы и соврал:
- Просто оговорился.
Она - ничего, вроде поверила, по крайней мере не стала буравить его подозрением в нечистых мыслях по отношению к себе, поэтому Андрей поспешил задать следующий вопрос.
- А чем твой брат занимается?
- Он интерьерный дизайнер, - без запинки подтвердила Катя уже известную ему информацию. - Правда, пока начинающий, но уже с репутацией в узких кругах, - она с гордостью зарделась. - Это не мало. Антону стоило больших трудов и упорства пробиться среди конкурентов, мальчику из далекой от творчества семьи, первой работой которого стало обустройство ванной в собственной квартире.
- У него это отлично получилось, - абсолютно искренне высказался по поводу способностей Антона Андрей. - Почему же переделки удостоилась только ванная, по-моему вся квартира смотрелась бы выигрышно?
А про себя подумал: и он тогда бы не ломал голову из-за вопиющего контраста, словно из 80-х шагнул в 21-й век.
Катя прикусила губу, и в какой-то момент Андрею показалось, что она откажется отвечать на совершенно невинный вопрос, но девушка пересилила себя:
- Отец был против.
- Против ремонта, что ли? - не понял Андрей и, взяв в руки ложечку, стал крутить ее между пальцами просто, чтоб произвести какое-то отвлеченное действие.
- Ты не знаешь моего отца. Он считал, и всегда будет считать занятие своего сына блажью. И не признает своей неправоты.
- Даже, если это принесет Антону немалый доход?
- Да, - Катя горячечно кивнула. - Даже, если о таланте Антона напишут в СМИ, даже если к нему выстроиться очередь из клиентов!...Это никак не повлияет на предубежденность отца.
- Тебя это задевает?
- Нет, я привыкла.
Ой, ли! Катя, конечно, старалась придерживаться потухшей обыденности в тоне, но как актриса, не верящая в произносимый монолог, который просто заучила. Андрей подкинул вверх ложечку: ох, уж эта женская мнительность, отцы и дети. В какой же семье нет конфликтов на почве несовместимости поколений?! Хотя Валерий тот еще диктатор, видно невооруженным взглядом. Легче ко всему надо относиться, проще. Вот он, например...
Упущенная ложечка больно стукнула его по костяшке пальца и звякнула об пол.
- Зараза! - Андрей потер ушибленное место, раздумывая как это расшифровать, как указание свыше: не зарывайся?
- Больно? - Катя тронула его за руку и он замер.
Что это, безотчетный порыв? Но девушка прижалась теснее, уперевшись подбородком ему в плечо, Андрей не видел ее лица, зато и сквозь костюмную ткань беспрепятственно прочувствовав сбивчивое дыхание, притих.
- Я все тебе расскажу, Андрей, честно. Только давай вначале...выпьем чая.
Он улыбнулся:
- Кать, ты случайно не ясновидящая? Мои мысли читаешь.
Еще горячий чайник решено было вскипятить повторно. Он отомстил за это им уже через пару секунд, фырча паром в разные стороны, растопляя тем самым островки льдинок, которыми так любят злоупотреблять люди, думающие что мерзлота обеспечит нетронутость их слишком уж ранимых душ. Андрей перестал задавать вопросы с оглядкой, Катя тоже заметно расслабилась, разлила гневно булькающий кипяток по чашкам и добавила заварки.
- Тебе сколько? - он открыл сахарницу. Катя на пальцах показала: две ложки, но он всыпал три. - Сладкое отлично восстанавливает силы после стресса, - пояснил. - Так значит Валерий Сергеевич потомственный военный?
- Нет, почему, - девушка в последний раз дунула, чтоб остудить напиток и сделала короткий заход к бортику чашки губами, но тут же отпрянула, облизывая опеченый участок.
Андрей, изначально занявший выжидательную позицию давая чаю настояться, протянул ей блюдце, но Катя отказалась.
- Наоборот, мой отец гордо именует себя прародителем династии военных в нашей семье. Как ты понимаешь, этим планам не суждено сбыться, вот он и нервничает, - она нетерпеливо заколотила о бортик ложечкой. Похоже, нервничал на этот счет не только Валерий. - Он из простой семьи. Рассказывал, что когда встал вопрос о выборе профессии, сразу решил стать военным, хоть имел склонность к математике. А я думаю, поначалу так было надежней. Казенка, казарма, крыша над головой и всякое такое,...а потом проникся и даже забыл, что все начиналось не с призвания.
Она прекратила круговые движения, но водоворот в чашке по инерции кружил одинокую чаинку.
- Брось, Кать, рано или поздно он смириться, поймет что нет ничего зазорного в том, чтоб радовать людей уютом.
- То-то и оно, что поздно. Все поздно, Андрей, - Катя окончательно оставила закруженную чаинку в покое и, бросив ложку, закрыла лицо руками. - Антон ушел.
- Вернется, вы же семья, - он пожал плечами, не видя никакого криминала в том, что двадцатичетырехлетний парень захотел самостоятельности.
- Я тоже так думала, но прошло уже больше года, а от Антона никаких известий.
- Совсем? - с осторожностью поинтересовался Андрей. Во дела! В век мобильных и компьютерных технологий, как такое возможно?!
Катя сжала пальцами лоб, все также, не отрывая рук от лица.
- Да!.. Была еще надежда на письма, но Коля...никогда его не прощу! - в ее голосе зазвенели высокие нотки.
- Катя, Катя, Катя, - Андрей никак не мог допустить нового витка напряжения. Поэтому он быстро развернул ее к себе, достаточно ощутимо стряхнув и взяв за кисти рук, отнял ладони от лица. Слава богу Катины глаза были сухи, правда, болезненной сухостью.
- Давай все по порядку, - вдобавок к физической встряске потребовал он неприрекаемым тоном.
Катя глухо пискнула:
- Хорошо, только пусти.
Андрей послушался, и она начала, глотнув все-таки обжигающего чаю и не обратив на это никакого внимания.
- Не знаю, какую степень родственной связи испытывают друг к другу разновозрастные сестры и братья, но близнецы - это нечто особое, неделимое ни на два, ни на три. Помню, нам было по пять лет, я заболела воспалением легких и загремела в больницу. Полтора дня Антошка просто ныл, а потом наелся мороженого. Мы тогда жили в одном из поселений Забайкальского военного округа, в затрапезном магазине шаром покати. Мороженое - редкость, а на той недели завезли, и мама купила с десяток пачек. Антошка очень боялся больниц и уколов, я точно знаю; боялся родительского гнева за мороженое, но все равно съел. Конечно заболел, у него в детстве было слабое горло пока гланды не удалили, но своего добился: нас положили в одну палату. Кроме того папа еще с пол года гордо хвастался перед сослуживцами, что у него растет парень с бойцовским характером.
- Вот видишь, - перебил ее Андрей, сам поразившись неординарности поступка маленького мальчика.
Она помолчала, пока он вновь не выразил готовность ее слушать.
- К сожалению, это был чуть ли не единственный раз, когда им удалось достичь взаимопонимания, дальше на моей памяти были только ссоры. Отец настаивал на занятиях сына спортом, а Антоша тяготел к рисованию. Даже поход на пляж заканчивался скандалом, ведь вместо импровизированного заплыва с папой, Антон строил замки из песка. И так во всем, до бесконечности. Мы с мамой, как могли их урезонивали... в основном, конечно, я. Старалась за двоих. В Антоне всегда жил дух противоречия, а я всегда была правильная до тошноты.
Катя прожгла Андрея взглядом.
- Думаешь, я не знаю что выгляжу, как чучело в этой одежде? - и брезгливо провела ладонями по юбке колокольчиком неопределяемого темного цвета.
Он замер, не зная как бы помягче ответить, но Катя все сделала за него.
- Да, я подстраивалась под папу, чтоб лишний раз не раздражать. Ты не представляешь, что с ним стало при переезде в Москву! Он был раздавлен тем, что система, в которую свято верил - рухнула. Он стал не нужен армии, а за выслугу лет получил десять месячных окладов и направление на курсы переквалификации. А на руках - ни дня не работавшая до этого жена и двое детей, которым он главный добытчик.
Андрей поерзал: это она о 90-х, тяжелые времена, только он их не почувствовал, как-то быстро их семейный паровоз перестроился на капиталистические рельсы.
- Папа выбрал Москву ради нас, хоть изначально ненавидел столичное ханжество, скоростное желание захапать блага раньше всех. Соблазны. Он нам через день устраивал лекции, в том числе и в плане одежды, пытался держать в узде маленького городка, но мы то смотрели вокруг и соображали... Антон вскипал, рвался из-под контроля, особенно обострив конфликт своим отказом поступать в военное училище. Я любила их обоих и как могла сглаживала углы. Никаких коротких юбок, косметики и ночных клубов. Больше косых взглядов однокурсников меня задевало то, что отец непременно схватиться за сердце, если увидит на мне джинсы. Антона такое послушание бесило.
Катя щелкнула по фотографии.
- Он устроил эту фотосессию, чуть ли не силком переодев меня по своему вкусу, накупив еще кучу всего. Не думай, я ясно видела, что мне это идет, но не могла отважиться на радикальную смену образа в то самое время, как Антон окончательно объявил: армии в его жизни не будет, он поступает в архитектурный плюс осваивает интерьерный дизайн.
- Ты очень на них сердилась? - сочувственно поинтересовался Андрей.
- Сердилась? Нет. Мне просто претила роль разменной монеты.
- И что ты предприняла?
Она зло процарапала пальцем по салфетке, проделав в тонкой бумаге рваную дыру, словно расписалась в собственном бессилии:
- Ничего особенного, ходила на лекции, зубрила с утра до ночи, - Катины веки дрогнули. - А когда стало невмоготу от папиного валокордина на ночь и Антошиных планов съехать на съемное жилье, смалодушничала и уехала сама. Мне как раз предложили стажировку в Германии от банка, в который я пришла на работу после института.
- "Ллойд Моррис"? - уточнил Андрей.
- Что? А, да "Ллойд Моррис", - Катя заделала брешь в салфетке слоеными лоскутами. - Никогда себе не прощу!
- Что-то случилось?
Она отставила свое "рукоделие".
- Сперва все шло отлично. Мы по возможности перезванивались с Антоном, и с родителями, конечно. Они молчали о домашних делах и я была им за это благодарна, ведь в чужой стране приходилось много чего успевать. Хоть и валилась к вечеру с ног, но дико скучала, особенно, по Антону. Слово себе дала, вернусь домой - пересмотрю свои взгляды на дальнейшую жизнь, не позволю никому из домашних собой манипулировать, раз год прожили без меня и не рассорились в пух и прах, значит нечего над ними трястись. Если б я знала...
Катя с трудом сглотнула:
- Как-то давно, еще во времена нашей учебы в институте, Антон открыл для себя место в Крыму. Помнишь, у нас в коридоре фотографии Райского озера?
Андрей не заморачиваясь кивнул: помнит, не помнит, какая разница. Да, что-то такое вроде было: водная гладь, поросшие берега, дикая природа.
- И что там?
- Ничего, отдыхали пару раз. Антон от него в восторге, а я воды боюсь, - Катя зябко поежилась. - Как раз перед моим приездом он загорелся туда наведаться. Если честно, то я обрадовалась что без меня, поэтому и не удивилась молчанию его мобильника, там не ловит сеть. Неладное заподозрила только в аэропорту,.. Меня встречали родители. Об Антоне ни слова. Уже, когда подъехали к дому обмолвились, мол, Антон все-таки снял себе жилье. Не помня себя от пульсирующего страха, я влетела в квартиру, - Антошиных вещей там не было. Отец хмуро сел за праздничный стол, мама, выкладывая вкусности, избегала встречаться со мной взглядом. Долго я терпеть их молчанку не могла, устроила допрос с пристрастием маме на кухне. Та расплакалась: буквально позавчера Антон с папой рассорились, разыграв безобразную сцену с взаимными обвинениями и криком до хрипоты. Что послужило поводом - она не уточняла, но я и так знала, что стоит только искре между ними пробежать...
- Ну!.. - тихонько подбодрил Андрей не решаясь дотронуться хотя бы до Катиной руки.
- Он не связался со мной ни через день, ни через два, ни через неделю, хоть для того, чтоб удостовериться нормально ли долетела. Я же превратилась в сомнамбулу, в человеко-робота, зациклившегося на одной программке, т.ч. не в силах воспроизвести в памяти тот период, только урывки. Вроде даже ходила на работу, мыла дома посуду, рассказывала о Германии, а в промежутках - звонила, звонила. Звонила! Молилась на телефон, он стал значить для меня больше, чем икона для верующего, т.к. я била на него поклоны чаще. Держала аппарат на расстоянии вытянутой руки.
Она обхватила себя за плечи, зажмурив глаза:
- Господи, пусть он отзовется, пусть перезвонит, - зашаталась, как в трансе. - Но в ответ: сухие слова о недоступности. Как я их тогда возненавидела!
- Подожди, Катя, а Зорькин?! Ну он ведь вхож в ваш дом, неужели упустил бы такой глобальный конфликт, - незаметно для себя Андрей разволновался.
Катя наоборот застыла с прямой спиной.
- Зорькин словно воды в рот набрал, не было его, видите ли, в те дни у нас и вообще в городе. Не говори мне о Коле, он меня предал. - глухо бросила она. - Помнишь, я говорила тебе о клинике неврозов?
- Да, - Андрей стиснул кулаки, предчувствуя услышать что-то малоприятное. И точно.
- Я попала туда после того, как со мной случился обморок прямо на работе. Меня забрали на скорой, а в больнице нас с родителями запугали страшными диагнозами, суицидом и прочими мерзостями, но поверь, Андрей, я ни о чем таком не думала. Мне просто нужно было понять, почему поссорившись с отцом Антон исключил из списка своих контактов всю семью. Это неведение сводило меня с ума, я перестала есть, спать, мыслить, кроме одного единственного: почему?!
Катя впилась в него взглядом, и Андрею стало не по себе под его лихорадочным, без единой слезинки, блеском, но только на мгновение, а в следующую секунду защиплило внутри, как будто сердце присыпали солью. Порядочная свинья же этот Антон, набить бы ему при встрече рожу!
- Ты его искала?
- Конечно, обзвонила всех знакомых, - никто ничего, были даже среди них убежденные, что Антон пока не возвращался с озера, иначе бы зашел. Заикнулась родителям и о милиции, но те в два голоса стали отговаривать, налицо ведь конфликт в семье, а здесь папа был тверд, - никакой огласки и вмешательства извне, правда, потом сдался и обещал подключит свои кое-какие давние связи. Знаешь, почему я не умерла? - сменила вдруг тон Катя. - Антон мне написал.
Вот как, уже легче.
- Первую открытку зачитала до дыр, она пришла, когда я еще лежала в клинике, после чего мои дела резко пошли на поправку. В ней он извинялся что исчез, еще витиевато излагал какой-то бред о смысле жизни, о жажде сверхнового познания, заключенного якобы в том, что надо стать ближе к природе. Вот он и стал, отказался от благ человечества, естественно, от мобильника, теперь путешествует по забытым богом уголкам. Обещал кратко извещать о себе. Об отце, родителях - ни строчки. И конверт со штемпелем без обратного адреса.
- Конверт? - спохватился Андрей. - Я видел у тебя конверт и не один.
Катя нехорошо усмехнулась, слишком горько.
- Они самые, в количестве четырех штук за месяц. И так с завидной регулярностью в течении полутора лет, а последний - со штемпелем Томской области.
На слове " Томской" Катя сделала особое ударение, но он только недоуменно пожал плечами: на что намек?
Она подсказала:
- Ты же следил за мной на вокзале, должен догадаться, - однако, времени на раздумья ему практически не дала, они ведь не сюжет детектива обсуждают. - Коля о чем-то шептался с проводницей. Я подумала: влюбился, Колька. Но когда сегодня он принес мне на работу новое письмо, поняла,.. - она сделала паузу, но не ради эффекта, а как бы бросая факты на весы. - Томская область! Я поднималась на административный этаж вместе с девочками в лифте и все прокручивала в уме: Томская область и поезд на перроне, с которого проводница Эля - "Москва-Томск", таких совпадений не бывает.
- Ты подозреваешь, что,.. - помимо воли у Андрея округлились глаза.
- Уже знаю точно. Антон писем не писал, это Колька. Он копировал подчерк брата, а потом без труда договаривался с проводницами, чтоб те за вознаграждение бросали письма в почтовые ящики разных областей для штемпеля. Несложный трюк.
- Зачем?
- Говорит: боялся за мою хрупкую психику.
Андрей посмотрел на Катю в упор: та сидела безучастно уставившись в одну точку. Пожалуй, Зорькин прав, при виде этого скольжения в пустоту хотелось чего угодно: вранья, изворотливости, мухлежа с письмами, но только чтоб дать ей надежду и не важно из какой ядовитой смеси она будет состоять. Главное, осторожность, а с этим Коля перемудрил: отрава просыпалась и начала губительно разъедать все вокруг. Катя сорвалась, ее мать постоянно плачет, отец пьет. Может эти двое давно догадались, поэтому Зорькин и перестал бывать у Пушкаревых. Вполне, логично.
- Кать, - тихонько позвал он девушку и она вздрогнула, как-будто вернулась из забытья, шумно хлебнула из чашки холодного чая.
- Ты мне можешь ответить почему Антон так поступил?
- Что же я могу, я с ним даже не знаком, Кать.
Андрей резко поднялся, зашатав под собой стул, т.ч. тот чуть не громыхнул деревянными ножками кверху, как сбитый не лету майский жук.
- Но ведь это ваши мужские штучки. Неудовлетворенность, борьба со всем миром ради идеи фикс.
Она вдруг обхватила его руками за талию, ткнувшись головой ему в живот, заставив напрячь мышцы.
- Послушай, меня, - Андрей ослабил ее хватку, взял Катино лицо в ладони, развернув на себя. - Тебе больно, я понимаю, но жить то надо. Если Антон, по одному ему ведомым мотивам, смог это сделать, значит сможешь и ты.
И услышал сдавленный шепот:
- Уже смогла, я же здесь...
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
И отдельно, за разбор полетов 
Хотя жаль, что история подходит к концу. 
Впрочем, как всегда. 
только в терновй куст не бросай(с) 
сказала черепаха 
|
И чтобы муз постоянно тебе нашёптывал, нашёптывал...
Сразу столько вкуснятины!!!
