|
Глава 2. Вся Президентская рать (продолжение).
Дома все было как всегда: мама хлопотала на кухне; Колька сидел за Катиным компьютером и, судя по тому, как стремительно он свернул рабочее окно, опять любовался виртуальными красотками; папа, устелив пол в коридоре газетками, разложил на них детали разобранного пылесоса «Тайфун», некогда составлявшего гордость советского пылесосостроения, и внимательно их изучал, словно намереваясь собрать из них, по меньшей мере, мощный моющий пылесос «Karcher».
Дальше пришлось рассказать о своем продвижении по карьерной лестнице и перенести папины расспросы, мамины восторги и завистливые возгласы Кольки. И вот, наконец, Катя одна в своей комнате и может серьезно подумать о том, что же мешает ей наслаждаться заслуженным повышением. Откуда этот «камешек в ботинке», «горошинка под матрасом» и кто сунул каплю дегтя в банку меда…
Катя никогда особой общительностью не отличалась. Кочевая жизнь семьи военнослужащего привела к тому, что друзей детства (кроме, Зорькина, разумеется) у нее не было, школьных подруг тоже. Кое с кем из однокурсников она поддерживала хорошие отношения, правда, таких были единицы – после случившейся на третьем курсе истории с Денисом Катя большие и шумные компании обходила стороной. Вот так, чтобы сразу к кому-то побежать, поделиться сомнениями, поболтать «за жизнь» хотя бы по телефону – такой подружки у нее не было. Колька, конечно, верный друг, но его реакции так предсказуемы, да и он все-таки мужчина…
Так и сложилась у Кати привычка очень подробно все обсуждать с единственным собеседником – с самой собой. Такая склонность к внутреннему анализу часто помогала, нередко мешала, но отделаться от нее Катя не могла. Вот и сейчас она принялась перебирать в уме причины, по которым ее не обрадовало заслуженное повышение на работе.
Чего она боится? Отношения на работе у нее со всеми нормальные, ну или почти нормальные... Да, Милко морщит нос, как только увидит Катю, так гениальный дизайнер – натура творческая, он и на Президента часто смотрит, как на дохлую мышь – недоуменно и брезгливо, дескать, «откуда такое взялось в храме красоты?», а уж над моделями как измывается, правда, через десять минут этим же моделям рукоплещет, «ВеликОлепно!».
Ну, Клочкова на любую просьбу базарным тоном «дает полный отлуп», так она со всеми так разговаривает. Собственно общение Кати с Викторией Аркадьевной с самого начала напоминало езду по рытвинам и ухабам – трясет ужасно, но если не обращать внимания на тряску, есть надежда добраться до места назначения. Вот и с Викой так, если не обращать внимания на ее вопли, то чего-то от нее добиться можно.
Ветров… финдиректор… скользкий тип, нужных бумаг от него не добьешься, а в присутствии Президента рассыпается в комплиментах: «Екатерина Валерьевна, вы прекрасно провели анализ предложений наших партнеров с точки зрения экономической выгоды и возможных рисков….». Но финансист он грамотный, к аргументам собеседника прислушивается, все за и против моментально улавливает.
А с Женсоветом Катя даже подружилась; не то, чтобы подружилась, но приятно знать, что кто-то ждет тебя на обед, кому-то интересно, как себя чувствуют твои родители, с кем-то можно поболтать хоть о погоде, хоть о давке в метро. Сплетницы они, правда, ужасные. Вот и Катерину пытали – что да как у нее в личной жизни. Но она отмолчалась. Так ведь не унялись – решили ей гадать. Катя усмехнулась, припомнив сцену гадания.
Амура, вонзив горящий взор в карты, многозначительно вещала:
- Будут вокруг тебя три короля, будут перед тобой три пути, на всех трех подстерегает опасность. Будет вокруг обман и большие деньги…
- Три! – простонала Шура, - Амурка, а мне ты ни одного короля не нагадала….
- Амур, а любовь, любовь-то будет? С каким из королей? – вмешалась нетерпеливая Тропинкина. - Катька, давай со всеми тремя!
- Вот с любовью что-то странное, - задумчиво покачала головой Амура, - она вроде как рядом, но все время не тем боком поворачивается, то любовь, то равнодушие, то ненависть, то притворство.
Катя решила не обращать на внимания на все эти опасности и обманы, вот как на мамины сны – они у нее все вещие, но сбываются только потому, что толкует их мама уже после случившихся событий: вчера, например, ей приснилась лошадь, и сон сбылся, потому что пришлось тащить тяжелые сумки, а две недели назад та же лошадь была истолкована уже как предвестник гостей, поскольку приехала тетя Вера, папина сестра из Пскова.
Но на следующий день Амура остановила ее в коридоре и тихо, чтобы никто не слышал, сказала:
- Кать, ты все-таки будь поосторожнее, расклад ясно показывал – какая-то опасность близко.
- Ну, какие опасности, хорошо, Амура, улицу буду переходить только на зеленый свет, - усмехнулась Катя.
- Нет, Катя, тебе карты врать не станут, они так ложились, словно сами хотели тебе все-все рассказать. Видно, любят они тебя.
С начальником отдела маркетинга Романом Малиновским Катя существовала как бы в разных измерениях, он ее вообще, словно не видел. Нет, столкнувшись с ней в коридоре, он здоровался; на вопросы по делу отвечал, правда, почти односложно, а бумаги передавал через Шуру. Но Малиновский и к Президенту старается лишний раз не заходить, и Александр Юрьевич его тоже обходит. У них что-то вроде взаимного карантина – общаются как можно меньше.
Правда, есть еще Кира Юрьевна…. Катя нутром ощущала, что Киру она безумно раздражает, и не могла не признаться самой себе, что она к Кире испытывает те же чувства. Катя уговаривала себя, что раздражительность Киры можно понять. Ведь всезнающий Женсовет в красках расписал Кате, какие у Киры Юрьевны проблемы в личной жизни – действительно, оказаться у разбитого корыта, расставшись с женихом буквально накануне свадьбы, и это после того, как она четыре года терпела его выходки! А работник Кира хороший, правда, о своих качествах как начальника отдела у нее мнение несколько завышенное. Стоило Кате заикнуться, что организацию торговли можно оптимизировать, как Кира прямо указала ей, что не секретарское дело об этом судить.
А виновника Кириной личной трагедии - Андрея Павловича Жданова, Катя живьем пока не видела, но Женсовет не пожалел красок, живописуя Кате Жданова-младшего: удержу ни в чем не знает; шалопай и бабник, невесте врал не краснея; чуть что, орет на все «Зималетто», а может и чем-нибудь запустить; начальника смены на производстве как-то таскал за какие-то упущения за воротник (Пончева сама случайно видела!), а потом с ним же братски распивал на —2-ом этаже бутылку виски; было дело, пришел на работу с фингалом под глазом. В общем – эти слова сопровождались, как правило, мечтательным вздохом, нежной улыбкой и сладкими нотками в голосе, - скорей бы он вернулся; сама тогда увидишь, какой он, наш Андрей Палыч...
Значит, страх Кате внушает сам Президента… А почему? Начальник как начальник… несколько высокомерен, но ему по должности положено… С Катей он вежлив, называет по имени отчеству, к ее словам прислушивается. Да, трудно ему - не хватает знаний, а холодная сдержанность в общении не очень-то располагает к нему людей. К тому же, он сменил на этом посту Жданова старшего, вот кто умеет с людьми разговаривать! С Павлом Олеговичем Катя беседовала трижды – первый раз, когда ее принимали на работу, а потом дважды, когда он приезжал из Лондона в Москву. И все три раза ей с ним было общаться легко, Павел Олегович был требователен, но относился к Кате подчеркнуто уважительно и работу ее высоко оценивал.
В Александре Юрьевиче тоже чувствуется характер, ум, скрытая сила, но что-то еще, глубоко запрятанное. Он словно постоянно контролирует себя и одновременно пристально следит за собеседником. Решения принимать не торопится, очень осторожен, всех держит на отдалении. Но ведь это и хорошо – осторожность руководителю не мешает, а с фамильярным начальником Катя просто не смогла бы работать.
- Хватит себя мучить – решила Катя, - ложусь спать, а завтра будет новый день…
* *
*
Александр Юрьевич Воропаев, президент кампании «Зималетто», оставивший ради этой должности высокий (и, заметим, достаточно доходный) пост в министерстве, сидел, рядом со своей сестрой Кирой Юрьевной, на спектакле балетной труппы Парижской Гранд Опера. Спектакль был статусный – не так часто французы привозят в Москву такой состав и такую программу. Вон на третьем ряду – министр культуры, а вон – вице-премьер. Кира, в юности занимавшаяся танцами, балет любила, Александр же относился к нему прохладно, но, во-первых, мероприятие было светское, а во-вторых, надо было Кире составить компанию. После разрыва со своим женихом она так и не обрела устойчивую почву под ногами. А Жданов вот-вот вернется, и сестру надо поддержать.
Балет был длинный, что для Александра оказалось кстати. Кто бы ни взглянул на него, однозначно решил: Воропаев наслаждается изысканным зрелищем, на самом же деле Александр напряженно размышлял, и не все его мысли были веселыми. Но на лице его эта отстраненность от происходящего никак не читалась - что-что, а «держать лицо» Воропаев умел.
Ровно два месяца назад Александр Юрьевич Воропаев вступил в должность Президента «Зималетто». Все решил голос Киры, этот голос был очень нужен ее брату, и он его получил. Не сделав для этого ничего, или почти ничего.
Александр уже давно оставил тщетные попытки «раскрыть Кире глаза» на жениха - она и так все прекрасно знала об Андрее Жданове и прощала, прощала, прощала…
Но на одной вечеринке, всего за пару дней до судьбоносного совета, фортуна подбросила Саше шанс в виде подвыпившей Насти Тихвинской. Настя была лучшей и, пожалуй, единственной подругой Киры (феномен Клочковой под определение «настоящей подруги» вряд ли подходил). Настя, неплохой театральный художник, яркая, неглупая женщина, с мужчинами вела себя, как Малиновский с женщинами, но месяц назад «попалась» - серьезно влюбилась в своего именитого коллегу-художника, наплевав на то, что тот был женат и имел троих детей. Все это оказалось предсказуемо быстротечным, художник семьей дорожил, и Настя получила отставку. Отставка случилась как раз утром этого же дня, и на вечеринке Настя, выпив лишнего, пожаловалась Сашке, с которым у нее были чисто приятельские отношения, на эту «гениальную сволочь». Дальше Настя продолжала пить и, в конце концов, случайно наткнулась на Андрея, на котором выразительно повисла. Этот момент и щелкнул тершийся среди гостей папарацци.
А дальше все было очень просто - Александр мимоходом бросил фотографу пару слов. И вот уже на следующий день фото появилось в газетке, да еще с комментариями: «Наш корреспондент стал свидетелем пылкого проявления чувств, ставшего подтверждением бурного романа между Андреем Ждановым и Анастасией Тихвинской, романа, о котором давно уже говорит вся Москва. Пикантность этим отношениям придает тот факт, что Тихвинская – близкая подруга невесты Жданова, очаровательной Киры Воропаевой».
Без воропаевского намека газетка вряд ли взялась за раскрутку этого кадра. Ни пылких лобзаний, ни горячих объятий на фото не было. Настя на Андрее повисла для того, чтобы не упасть. Попадись ей другая опора – Малиновский, Воропаев или просто колонна – она бы и в нее вцепилась.
Кире, которая не успела узнать о том, что Настя активно запивала на вечеринке свое фиаско на любовном фронте, фото с комментариями за глаза хватило – Жданов был вызван «на ковер», и его искренним объяснениям Кира не поверила. Настины звонки она сбрасывала, раз и навсегда уверовав в то, что подруга – коварная предательница. А Настя была не из тех, кто вымаливает прощение за несуществующие грехи, и через три дня улетела в Мексику, изучать фресковую живопись.
Александр стенания Киры выслушивал, сестру утешал, но не стал сообщать ей о том, что сам был свидетелем событий, последовавших после момента, запечатленного на фото. Ведь Жданов сразу же аккуратно отволок Настю к диванчику и, проявив человеколюбие, пристроил в уголочке, где она немедленно и крепко уснула.
Совесть Александра совсем не мучила. Да, в этот раз Жданов женщину от себя отлепил, а сколько раз, подхватив такую вот пташку и наплевав на Киру, он устремлялся навстречу удовольствиям! Пусть теперь расплачивается!
И Кира проголосовала на Совете за Александра.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Пардон, за фамильярность!
