|
Спасибо всем за комменты.
Ничего не успеваю, простите-простите-простите, что не ответила каждому!
исправлюсь:)
_______________________________________________________
42
Он ворвался в каморку, разве что дверь не снес с петель.
– Не уходи! Сейчас не уходи!
– Уйди. Еще все можно исправить! Ты ей объяснишь и вы помиритесь!
– Нет!
– Да! Она хочет быть с тобой, она поверит, если ты сделаешь хоть малейшее движении в ее сторону. Все у вас будет хорошо.
– Мне нужна ты. Я не смогу без тебя! Ты что, не видишь?
– Ты только что при всех меня вышвырнул!
– Я дурак, я знаю, не уходи! Все…
– Если мы останемся вместе, то всю оставшуюся жизнь оба будем думать, что это все – благодаря Кире. Я не хочу с этим жить!
– Нет, ты не хочешь разрушать свою семью!
– Отпусти меня! Отпусти! Не смей мне говорить это! Я… я была готова за тобой… но ты позвал?! Позвал?
– А я знал?! Что я знал? Ты всегда выглядела такой спокойной и довольной, ты сама говорила, что даже совесть тебя не мучает!
– Так это я должна была… сделать первый шаг?! Ты привык, что за тебя все решают! Воропаев, Кира, Рома… И я? Я тоже должна была сделать все сама? Отпусти меня! Отпусти!
– Да! Да, ты сто раз права, я такой, дурак, идиот! Но не уходи! Все равно, не уходи! Я с тобой стану другим!
– Нет! Мы не можем стать другими, не можем! Мы такие, какие есть, и я любила тебя таким! А теперь…
– Ты – любила?
Он отпустил ее руки, сделала шаг в сторону. Катя, тяжело дыша, поправляла одежду.
– Да, любила. Тебя удивляет, что любила, или что в пошедшем времени? Скажи, что не подозревал.
– Я старался обо всем этом не думать, – он прислонился к стене, закрыл глаза. – Я боялся. Потому что…
– Только не говори, что тоже меня любил. Не надо, пожалуйста. У нас есть шанс наладить свою жизнь, ты помиришься с Кирой, она простит, я уверена. А я… я тоже налажу… жизнь с Колей. Пройдет время и все будет снова… как было…
– Ты веришь в это?
Она перестала собирать вещи, посмотрела на него пристально.
– Что нас связывает, Андрей? Что?
– Не уходи, – он подошел к ней вплотную, обвел рукой овал лица,– я не смогу, как прежде.
Она закрыла глаза, всхлипнула.
– Нет. Ты сам понимаешь… ты...
– Ты не простишь меня? Прости…
Он поцеловал ее, она ответила на поцелуй, а потом, словно опомнилась, оттолкнула его, схватила свои вещи, позабыв на столе коробку с канцелярскими мелочами, выбежала из коморки.
Андрей закрыл лицо руками.
***
Кира сидела на полу, смотрела в точку перед собой.
Александр вздохнул, подошел к сестре и протянул руку.
– Вставай, пойдем.
– Как же так, Сашка? Как же так? Он что – изменял мне с ней? С этой… с этой серой мышью? А теперь она ему надоела, и он ее вышвыривает, да еще и… вот так? Кого я все это время любила? – она тяжело поднялась, опираясь на его руку. – И не хотела тебя слушать. Не хотела никого слушать, не хотела верить… Я же догадывалась. Еще до показа. Я устроила ему скандал, а потом… потом заставила себя забыть.
– Ничего, Кира, уже все. Все позади.
– Позади? Нет, Саша, нет. Это… это так больно. Я даже не думала, что может быть еще больнее, но…
Все получилось не так, как он хотел, и теперь он пытался быстро придумать, как обернуть ситуацию в свою пользу. Ничего, не будь он Воропаевым, он придумает, а пока единственное, что он может – ждать.
Он дошли до кабинета Киры, женсовет благоразумно скрылся с их глаз.
– Позвать кого-нибудь? Клочкову? – спросил Саша сестру. – Или Амуру? Чтобы чай принесла?
– Нет, никого не надо. Посиди со мной. Ты можешь?
– Конечно, – он сел рядом, Кира легла, положив голову ему на колени. – Ты и Крис. Больше никому нельзя верить. Никому.
– Не думай об этом. Мы потом решим, что делать дальше и со Ждановым, и с Зималетто. Если ты захочешь, сотрем его с лица земли, чтобы ничего не напомина…
– Не надо, Сашка. Пообещай, что ты не тронешь ни Андрея, ни Зималетто. Павел, Марго… они не виноваты. Не надо.
– Как скажешь.
– Обещаешь?
– Да, – ответил он нехотя. – Но и ты обещай мне.
– Да?
– Ты уедешь на несколько месяцев. Будешь развлекаться и отдыхать. И не будешь общаться с Андреем. Разводом я займусь сам.
– Разводом? – она только слегка вздрогнула. Вздохнула. – Хорошо. Я обещаю.
Он гладил ее по волосам, она тихо всхлипнула.
– Ничего, Кира. Ничего, сестренка. Все наладится…
Они оба замолчали, Алекс погрузился в раздумья.
Все наладится. Иногда лекарства бывают горькими. Но все к лучшему.
Сегодня и завтра будет больно, но зато, когда пройдет время, она сможет построить свою жизнь заново. И рядом с тобой будет нормальный мужчина, а он, брат, за этим проследит. Он больше не допустит, чтобы кто-то еще доставлял сестре страдания.
Кира затихла, Алекс улыбнулся.
Пройдет время, и она сама захочет отомстить, или она – не Кира Воропаева.
А если не захочет… что ж, иногда обещания надо нарушать. Для общего блага.
***
Идти домой в такую рань Катя не хотела: пришлось бы объяснять все папе и маме, а на это не было сил. Их с трудом хватало на то, чтобы передвигать ноги.
Толкнув дверь первого попавшегося кафе, Катя вошла внутрь. Сделала заказ – салат «Цезарь», кофе: эспрессо, двойной, и села за самый дальний столик в углу, напротив окна. Жаль, не было с собой книжки – можно было хотя бы попытаться отвлечься от невеселых мыслей. Но что врать себе? А может, так даже лучше, вот прямо сейчас прямо здесь признаться самой себе во всем. В том, что верила – они смогут вырваться из замкнутого круга тайных отношений, и начнется другая, более счастливая жизнь. В том, что до последней секунды надеялась – Андрей не выгонит ее при всех. Но зато теперь появилась надежда, что любовь уйдет, что ее вытеснит обида на Андрея. Но разве он один был в этом виноват? Как она допустила, что эта связь стала для нее важнее всего на свете? Как она, кого никогда не учили врать, последнее время только и делала, что врала? И как теперь с этим грузом лжи жить дальше?
Официантка поставила перед Катей салат, пожелала приятно аппетита. Катя кивнула, пододвинула тарелку ближе, достала вилку. И так и сидела, пока та же девушка не принесла ей кофе.
– Что-то не так? – спросила официантка.
– Все не так.
– Невкусно?
– Простите, все в порядке. С салатом все в порядке, это я… о своем. – Катя начала через силу есть.
Ну что же, Пушкарева, пора посмотреть правде в глаза. Посмотреть, а не сделать вид, что смотришь.
Он тебя не любит, иначе – не сделал бы того, что сделал. Так ведь? Конечно, можно найти сотню оправданий, но ты же решила не врать себе. Не любит.
Ты любишь его. Еще любишь, но эта любовь уже – фантомная боль.
У тебя есть хороший муж и прекрасный сын, о которых ты совсем позабыла. И родители, которые тоже переживают из-за тебя.
И что тут думать? Пора вернуться. Ты побывала в сказке, настоящей сказке, в которой было много интересного и страшного, ты столько всего испытала, но… это не настоящая жизнь. Пора проснуться, вспомнить о настоящем, о важном и жить, а не мечтать о несбыточном…
В детском садике воспитательница была удивлена – Катя часто приводила сына утром, но ни разу не забирала в конце дня. Потом они тихонько шли с Даней и говорили обо всем на свете. Хохотали.
Но когда они уже почти подошли к дому, сын остановился и серьезно, совсем по-взрослому, сказал: «Мама, а почему ты сегодня такая… несчастная?»
– Я? С чего ты взял, – Катя присела на корточки, – я очень счастливая, видишь, удалось с работы уйти раньше, с тобой погулять. Здорово!
– Ну да, – только у тебя такие глаза… – Даня склонил голову на бок, – как будто ты плачешь в себя.
– В себя, – ахнула Катя, – ну ты и скажешь, – подняла сына на руки и закружила, прижимая к себе, чтобы он не видел, как увлажнились ее глаза.
Мама, прямо с порога спросила, нервно теребя передник: «Что случилось?».
– Уволилась, коротко бросила Катя.
– Ну и правильно, – сказала Елена, – ну и правильно.
– Коля дома?
– Звонил, удивился, что ты Даньку забрала. Сейчас будет.
Поговорить с Колей удалось после того, как засопел в кровати Даня. Зорькин был напряжен, все время поправлял очки и то вставал, подходил к окну, то присаживался в кресло, а через секунду вскакивал снова.
– Уволилась… И что теперь?
– Не знаю, Коль… Ты говорил, тебе очень хорошую должность предлагают?
– Да, это в Санкт–Петербурге, хочешь меня… отправить?
– Балда, – Катя подобрала под себя ноги, закуталась в шаль, – поеду с тобой. Найду там что-нибудь, как думаешь?
Колька, явно сбитый с толку, подошел, сел рядом:
– Пушкарева… ничего не понимаю. Ты поедешь со мной?
– Да… только Даньку сразу с собой тащить не надо, как думаешь? Если там приживемся, к осени его переведем в сад там…
– Я вас очень люблю, – сказал Коля очень серьезно.
Она смотрела на него, отмечая, насколько он повзрослел за последнее время. Или она привыкла видеть смешного Кольку и просто не замечала, что он давно не мальчик, мужчина.
– Мы тебя тоже, Коля, – она обняла его.
Его рука скользнула по ее шее, ниже, к груди.
– Не сейчас… Коль… не сегодня. У меня… ну ты понимаешь.
Коля кивнул.
– Прости, – она прижалась к нему, – прости.
– Ничего, я привык.
Они легли спать, Коля обнимал ее, а она не могла уснуть, все думала и думала – как преодолеть себя, как заставить себя забыть одного мужчину, обида на которого душит, но от одной мысли о котором дыхание перехватывает, и быть с другим, таким правильным и верным, но чьи прикосновения вызывают лишь желание сжаться в комок? Как?
Она уснула, так и не найдя ответа.
_________________ Все бывает. Абсолютно все. Просто кое-что – редко и не со всеми. Но это не значит – ни с кем и никогда(с)https://litnet.com/ru/lina-palen-u412431
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Что бы там ни было но назад в свое "болото" у нее дороги уже нет. А вот Кира цепляется за то, что семьей не назовешь. Как-то так. 
Всему есть предел, и душевным силам тоже, пережали пружинку, она и лопнула. Парадокс такой есть: чем больше закаливаешь, тем больше хрупкость повышается, а уж у Катьки закалка - огого!
