|
Глава 17
Погружение
Итак, Катя пригласила Юрия Константиновича Малышева, президента модного дома «Краун», в кабинет.
Собеседник был улыбчив и мудр, дружелюбен и всячески лоялен, и не сразу Катя поняла, что её попросту обводили вокруг пальца. Пытались обвести.
Но обвинять Малышева в безнравственности – всё равно, что выйти на улицу с транспарантом «Долой частную собственность». Это бизнес, и с темноватой его стороной тоже надо считаться.
Андрей упоминал об этом, а она не придала значения. Несколько лет дальневосточная фирма «Зойси-Евразия» шила одежду по лекалам «Краун». Партнёрством были довольны обе стороны, и ничто не предвещало туч. Но в один прекрасный день секретарь директора «Зойси-Евразии» Мещерякова положила ему на стол факс от московской фирмы «Зималетто» с предложением франчайзинга, и для «Краун» наступили чёрные дни.
Президент Малышев всего-навсего стремился исправить положение.
- Вы ничего не проиграете, Екатерина Валерьевна, - говорил он, чуть наклонившись к ней через низкий столик в знак особого внимания и доверия. – Только выиграете. Во-первых, сотрудничество с этой компанией тоже имеет отрицательные стороны, и скоро вы в этом убедитесь… Взять хотя бы их японское руководство, ох, и намучился я с этими дотошными японцами… То им не так, то не эдак… Был период, когда мой дизайнер мотался туда, как будто это не Дальний Восток, а подмосковный Королёв…
- Но, как я понимаю, вы стремитесь к продолжению этих трудностей, - улыбнувшись, сказала Катя. – Ну, хорошо… А во-вторых?
- А во-вторых, - выражение его лица изменилось, и он с улыбкой откинулся на спинку кресла, - выиграть можете лично вы.
- Я?..
- Да, вы.
Наступило молчание. Это было бы смешно, если бы не было грустно. И, хоть она уже всё поняла, всё-таки спросила:
- Каким образом?
- Получив компенсацию за отказ от работы с интересующей нас фирмой, - как ни в чём не бывало ответил Малышев. – Потому что мы ни в коем случае не хотим, чтобы «Зималетто» хоть в чём-то пострадала.
Катя снова помолчала. Когда подобное случилось впервые, она была растеряна и далека от резких действий. Теперь же ей хотелось дать этому наглецу пощёчину или выплеснуть кофе ему в лицо. Но она знала, что не будет этого делать. Куда лучше вот так, спокойно…
- Юрий Константинович… можно задать вам один вопрос? Почему вы пришли именно ко мне, а не дождались Андрея Павловича?
Собеседник засмеялся и покачал головой, сетуя на её недогадливость.
- Напротив, я дожидался. Только не Андрея Палыча, а его отсутствия. Удобного момента, когда нашему с вами разговору никто не смог бы помешать. И Андрей Палыч в том числе… Вы видите, я откровенен с вами, - помолчав, добавил он уже другим тоном. – Совершенно открыт, вы можете верёвки из меня вить… Теперь дело за вами. Что же вы ответите мне, Екатерина Валерьевна?
- А что, по-вашему, я должна была ответить? Ведь вы рассчитывали на вполне конкретный ответ…
Малышев пристально посмотрел на неё.
- Да, вы правы. Только не подумайте, что здесь что-то унизительное. Нет, напротив. У вас репутация очень мудрого финансиста. Я навёл справки, да и в нашем мире уже не раз звучала ваша фамилия. Жданов горяч, а вы – нет…
- Мне следует расценивать это как комплимент?
- Совершенно верно.
Этот человек с двойной моралью искренне считает, что отказаться – глупо и нелогично. Такие люди забавляли бы её, если бы она не считала глупыми – их. Малышев думает, что он проницателен и видит людей насквозь. Краевич тоже так думал, но был ближе к истине, потому что она прежняя – птенец по сравнению с сегодняшней. И Малышев уже не так проницателен, а попросту – смешон. И сейчас нужно тратить время, которого у неё не так много, для того, чтобы объяснять ему всё это. Вежливо, но доступно. Исчерпывающе.
Досадный инцидент. Оставивший тревожное чувство – несмотря на внешнее смирение с её отказом, он может применить своё искусство на Мещерякове, их будущем партнёре. И наговором не погнушается, на неё или «Зималетто»… Но придётся рисковать, ничего не поделаешь. И Андрею, конечно, тоже нужно знать о случившемся. Особенно на фоне скорого приезда Мещерякова в Москву.
Она ещё не отошла от визита предприимчивого бизнесмена, как позвонил Володя. Катя долго смотрела на определившийся номер.
- Катя, ну как вы? Сегодня посвободней? Будете на курсах? Вы обещали…
- Да, я помню. Я приду.
- Хорошо, Кать! – Он обрадовался. – Так я… заеду за вами? Во сколько мне заехать? Может быть, пораньше, и мы…
- Нет. Нет, Володя. Я не смогу… будет лучше, если я приеду одна. На работе всё ещё много дел, и я не знаю, когда освобожусь.
Он молчал. Катя понимала, что он озадачен и даже обижен. Но, в конце концов, они ещё так мало знакомы, чтобы ей чувствовать себя виноватой. И всё-таки она чувствует.
- Ну, хорошо, Катя… Хорошо. Я буду ждать вас. Приезжайте…
- Обязательно, Володя. Я буду вовремя, обещаю.
Положила трубку на стол и присела, прикрыв лоб рукой. Что-то происходит… Ей снова придётся разбираться с собой, объяснять себе, что было раньше и что теперь. Почему она с таким воодушевлением приняла это знакомство и почему оно теперь кажется ей диким, как будто это происходило не с ней. Всё это она повторит себе в тысячный раз, чтобы найти смелость быть честной с ним. Но как она будет выглядеть при этом? Какие слова найти, чтобы всё прошло легко и безболезненно? Нет, она, конечно, не думала, что он надеется. Что строит какие-то планы, что думает о ней как о девушке. Своей девушке… Ну, а разве сама она об этом не думала? Где-то глубоко и ни за что бы себе не признавшись?..
Остаток дня прошёл спокойно. В шесть часов проскользнув к лифту, Катя молилась, чтобы лифт не заставил ждать. Ни с кем не хотелось говорить, даже с девочками. А уж Киру увидеть сейчас – немыслимо. Вообще, в ближайшие дни и пока не приедет Андрей, не видеть. Она не сможет посмотреть ей в глаза и знает, что и Кира не сможет.
Двери лифта закрылись, и Катя внезапно почувствовала себя очень-очень одинокой. Как будто никого в мире не осталось, только она одна. Андрей и всё, чем она дорожила, осталось где-то на поверхности, а она едет в этой узкой коробке вниз, опускается, как в скафандре, на дно.
Выйдя на весенний воздух, поняла, что не сможет трястись сейчас в автобусе и вагоне метро. Вызвала такси и, пока дожидалась, поболтала с Потапкиным. Так, ни о чём, просто пожила пять минут чужими проблемами. Так всегда легче.
Приехав к учебному центру, опять мобилизовалась, сжала в последний раз воротник у шеи, на мгновение остановившись у подножия лестницы. Бой номер… Да что же это. Когда же наконец наступит мир.
Ага, всеобщий и безусловный. Надейся, Пушкарёва…
Так же, как разговор с Потапкиным, учёба успокоила, отвлекла. Всё же надо иногда развеиваться, правда, способ у неё странный, люди обычно по клубам там, по дискотекам ходят. Но для неё и так сойдёт. Вообще-то она не развлекаться собиралась, она ставила на эту учёбу. Как на «зеро» - весь свой капитал…
А вышло «красное». Или «чёрное». В общем, не «зеро». И ей все кричат: ты же выиграла, забирай деньги!.. а она стоит и поверить не может. Потому что знает, что ставила на другое.
После занятий, воспользовавшись обычной суетой у преподавательского стола, Катя первой спустилась к гардеробу. Но, стоило ей выйти на крыльцо, Владимир вышел за ней. Он шёл быстро, тяжело дышал. Куртка распахнута, шарф в руках. Неуверенно улыбаясь, он снова попытался остановить её.
- Я подвезу…
- Нет, Володя. Я не смогу больше ездить с вами. Я на метро.
- Катя… - Он покачал головой, и, стоя вот так, в незастёгнутой куртке и без шапки, показался ей просто несчастным, потерявшимся мальчишкой. – Почему?
- На это есть свои причины. Я…
- Вова…
Тихий женский оклик заставил их повернуться к стоянке. У подъехавшей недавно машины стояла красивая женщина в длинной светлой шубе; в волосах её сверкали льдинки, а крупные серёжки в свете фонаря казались двумя маячками.
Катя увидела лицо Владимира и сразу же всё поняла. Её самые первые предположения оказались верны. Странно, что эта женщина, его бывшая жена, не понимала этого. Или понимала?..
Володя быстро справился с собой и, повернувшись к Кате, тихо сказал:
- Катя, мне нужно идти. У Алёши неприятности в школе, нам с женой… с Надей надо ехать. Но мы не договорили. Вы разрешите мне позвонить?
Растерявшись, Катя неопределённо качнула головой, и он, уже отходя, сказал:
- Я позвоню. Я позвоню, Катя!..
Не дожидаясь, когда он подойдёт к жене, чтобы не выглядеть глупо, Катя поспешно спустилась по ступенькам и, не оглядываясь, пошла к остановке. Ей хотелось и плакать, и смеяться. Но она предвидела это.
***
Прошло ещё несколько дней. Они отличались друг от друга только тем, во сколько звонил Андрей. Катя помнила все его звонки, все их разговоры. Во время них она словно выплывала из мутной глуби повседневных мелочей, и солнечные брызги ослепляли её. После её рассказа о визите Малышева Андрей долго молчал, потом вздохнул, а потом рассмеялся. «Почему ты смеёшься?» - сбитая с толку, улыбнулась она. «А что ещё остаётся? - ответил он. – В таких случаях только это и помогает. И ты не думай об этом. Забудь. У нас с Владивостоком крепкая договорённость, для Мещерякова разочарование «Краун» не секрет. Он приедет, увидит модели и ни в чём сомневаться не будет. А вот с Малышевым…» Он замолчал.
- Что? Что ты собираешься делать?
- Да ничего. Не волнуйся. Это я так… на эмоциях.
Она недоверчиво вслушивалась в наступившую тишину. Если бы можно было видеть его глаза. Разбирательства с Малышевым сейчас могут только навредить. Но она не смела спорить с ним. Пока не смела…
Иногда он был деловит и озабочен, иногда, после особенно удачного дня, – оживлён и радостен, а иногда, и такие минуты она складывала в сердце, нежен и допытлив. Какое у неё настроение? Она там хоть ест что-нибудь? Надо поскорей бросать эти идиотские курсы и больше отдыхать. Катя только улыбалась. Она сама это выбрала. Ставок больше нет…
Он хотел, чтобы она была его рукой, его глазами, его помощницей. Частью его, как было всегда. А все эти поползновения в сторону самостоятельности тревожили и не нравились ему. Они оба ощупывали, пробовали на вкус своё счастье, с суеверностью язычников не доверяя своим ощущениям и в то же время отдаваясь им. Такое вот восхитительное хождение по канату…
Кира?.. Они с Катей не замечали друг друга. Делали вид, что не замечают. Амура говорила – в последние дни Кира вела себя странно. То вдруг станет мягкой, доброй, даже делится с Амурой, то сцепит губы и почти не разговаривает. Придёт на работу – вся бледная, в чёрной блузке с высоко поднятым воротником, - запрётся в кабинете и не выходит часами. Иногда эти часы с ней проводила Клочкова, тоже, кстати, притихшая. «Амура, закажите мне билет в Лондон на послезавтра, - пересказывала девочкам Кирины слова секретарша. - Маргарита Рудольфовна просит приехать. А мне так тоскливо одной…» И глаза действительно тоскливые. – Амура вздыхала. – Уже поедет к Маргарите на жизнь жаловаться да Андрея на чём свет стоит поносить… Нашла бы уже себе кого-нибудь, что ли?..» А Маша рассказала, что однажды Кира долго стояла у ресепшн, уставившись в одну точку и не замечая её. Она даже не заметила, что Машка отлучилась и вернулась. Вернувшись, Маша застала всю ту же чёрную фигуру, неподвижно стоящую у стола, только кулачки ещё крепко сжаты. А потом резко повернулась и ушла, как ни в чём не бывало. Интересно, что бы это значило? Это она так из-за Андрея, бедная, расстраивается? Неужели вернуть надеется? А, Кать, ты не знаешь?..
Катя не знала. И вообще, она никогда не интересовалась личной жизнью Киры и Андрея, ей вполне хватает общественной. А вот вам, девочки, и поработать бы не мешало. Ольга Вячеславовна с жаром и восхищением от неожиданно появившейся союзницы поддерживала её.
В общем, всё, как всегда, как обычно на глубине: водоросли, хищники, обломки кораблей... Выходные она провела дома, с Владимиром встречаться отказалась, сославшись на простуду. Она действительно была простужена, но, конечно, знала, что лукавит. Но считала, что объяснила ему в тот день достаточно, что он сам должен понять. Между ними не было ещё ни «ты», ни какой-то особенной близости, они встретились, чтобы немножко согреться, скрасить трудный период своей жизни.
Да, и он тоже. Мелькнуло что-то такое смутное, неотчётливое в его первых рассказах о себе, о жене, о сыне. Катя ещё тогда поняла, что бывшая семья много значит для него, что после разрыва он пытается нащупать новый путь, уже шесть лет пытается и цепляется за любую возможность. Она могла помочь ему. И помогла бы, если бы у неё не появилось своего собственного пути.
Потом он опять звонил. И раз, и другой. И становилось понятно, что так просто она не отделается. Что это знакомство было важным для него, что он не хотел её терять. А до окончания курсов ещё несколько недель… Значит, объяснение неотвратимо. Ну что, что он хочет от неё услышать? Что любовь ворвалась в её жизнь, разгромив свою камеру-одиночку? А разве его это касается? Она сама ещё толком ничего понять не успела, не то что чужим людям рассказывать…
В четверг, ближе к концу дня, её вызвали на ресепшн. Клочкова невозмутимо заявила, что к Кате пришли и не представились. И в приёмную следовать отказались. Вздохнув, Катя отправилась на ресепшн. Сказать, что очень удивилась – не скажешь, но и восторга особого не испытала. Мягко говоря. Очень-очень мягко.
Владимир стоял у Машиного стола и мило с ней беседовал. Оба были так увлечены разговором, что не сразу заметили Катино приближение. Когда Машка повернула к ней голову, Катя увидела её горящие глаза и щёки. Катя умоляюще посмотрела на неё и укоризненно – на Владимира.
- Я сейчас… Сумку только возьму… Вы спускайтесь, подождите меня внизу…
- Да я здесь постою, Кать, вы не волнуйтесь. Мария была так любезна…
Катя вздохнула обречённо и повернулась уже, чтобы идти обратно, как со стороны бара к ней направилась Кира. Она шла не просто так, она шла – к ней. И Катя стояла и ждала, когда она подойдёт.
- Пушкарёва, вы куда-то собираетесь? Рабочий день ещё не закончился, или законодательство для вас пустой звук? Вы решили, что можете свободно распоряжаться своим временем? За стенами «Зималетто» - пожалуйста, сколько угодно, но не здесь…
Катя опешила, покраснела. Она и забыла, что она здесь – «никто»…
- Кира Юрьевна, я… извините меня, но мой рабочий день закончен, все дела на сегодня закрыты…
- Да? – Кира являла образец своего худшего расположения духа. – А я так не думаю. – И взгляд её насмешливо скользнул по Владимиру, слышавшему весь этот разговор. - В любом случае вам следовало бы известить меня или Романа Дмитрича о том, что вы покидаете рабочее место…
Катя глубоко вдохнула – и поняла, что не станет ничего говорить. Так будет лучше всего. На любой аргумент ослепшая от ненависти Кира найдёт три своих.
Катя повернулась к Владимиру, тихо сказала: «Пойдёмте со мной», и сама быстро пошла к приёмной. Вслед ей неслись уже бессильные, больше для самой себя, Кирины «аргументы», из которых особенно выделялось слово «посторонние», но Катя не обращала внимания. Всё должно измениться. Если она будет продолжать здесь работать, этот вопрос будет разрешён, обещала она себе.
В растрёпанных чувствах пригласила Владимира присесть в кресло. И сама села напротив, всё ещё немного дрожа. Он с сочувствием смотрел на неё.
- Проблемы с коллегой? Или это руководство?
Катя мотнула головой. Ни то, ни другое. Кто она ей? Кто эта женщина, так ненавидящая её? Если сказать сейчас Владимиру: бывшая невеста моего мужа, какое у него будет лицо?..
- Неважно. Простите за эту сцену. Нормальная рабочая ситуация, не больше. Может быть, кофе, чай?.. – Она улыбнулась, но улыбка вышла слабой.
Он помолчал. Поднял глаза. Они были спокойными и чужими.
- Катя, вы стали так холодны… Причина во мне?
- Нет. Нет, Володя, вы не должны так думать. Вы здесь ни при чём… Это я… это я ошиблась. – Голос её, хрипнув, сорвался. Она откашлялась, приложив руку к горлу.
Он пристально смотрел на неё.
- Ошиблись?
- Да, - сказала она. – У меня была не очень понятная ситуация в жизни… для меня не понятная. Теперь…
- Теперь вы всё поняли? – улыбнулся он.
- Ну… да, можно так сказать. Во всяком случае… - И она снова замолчала, чувствуя, что слова даются ей с трудом и она не сможет сказать необходимого. И он снова помог ей:
- …во всяком случае, в том, что касается меня?
Она кивнула, опустив голову.
- А я думал, у нас есть будущее, - спокойно проговорил он. Катя молчала.
Потом они вместе вышли к лифтам, и вновь пришлось пережить несколько не слишком приятных минут. Маша, конечно, созвала общий сбор, даром что горна у неё не было, чУдная бы в своей пронзительности мелодия получилась. Как раз то, что нужно для этого натянутого до предела вечера. Вдоволь налюбовавшись Катиным гостем, девочки умильно помахали им вслед, а Клочкова за их спинами демонстративно вытягивала шею.
- Володя, а о чём вы с Машей разговаривали?
Он засмеялся.
- Да так. Поболтали. Она высказала предположение, что я хочу переманить вас к себе. Почему-то решила, что я занимаюсь бизнесом.
Катя тоже попыталась улыбнуться, но вышло не очень удачно.
- И что вы ответили?
- «Почему бы и нет?» – Он снова засмеялся. – Я мог бы вернуться в бизнес, я уже думал об этом… И лучшего экономиста, чем вы, мне не найти. Особенно после в некотором роде повышения вашей квалификации, к которому и я причастен…
Она взглянула на него, и он, став серьёзным, умолк. Секунду они смотрели друг другу в глаза. Он взял её за руку.
- Катя…
Она отдёрнула руку.
- Почему вы пугаетесь? Почему не доверяете мне? Ведь я всего лишь хочу…
- Володя… Не будем больше говорить об этом. Ничего не выйдет. Я не смогу… А вы, - внезапно осмелев, сказала она, - вы же любите Надю. И у вас есть шанс всё наладить.
Он удивлённо смотрел на неё.
- Вы правда так думаете? Почему?
- Я видела, как вы смотрели на неё.
- Так, может быть, дело только в этом? – Он снова всмотрелся в её лицо. Она упрямо, с силой покачала головой.
- Нет, я же сказала… Просто вам нужно другое. Как и мне.
Он вздохнул, и лифт остановился.
- Если бы знать, что нам нужно, - сказал он, когда двери открылись.
И Катя вспомнила, как несколько дней назад ехала в этом лифте словно не на первый этаж, а куда-то глубоко вниз. Спастись удастся, только когда Андрей вернётся…
Но вот он, Потапкин, вот аптечный киоск. А Володя больше не настаивает и не будет настаивать. А то, что он взял с неё обещание подумать и сразу не отказываться, если он вдруг предложит ей место в своей будущей фирме, - это дань расставанию, в котором надо соблюсти внешние приличия. Ну, вроде как они прощаются сейчас не навсегда.
- Разрешите хоть отвезти вас. Ведь это глупо – мы едем в одно и то же место. Раз уж я оказался здесь… Ну, считайте, что моя «Ауди» - это такси. Какая разница, какая «Ауди» - та или эта?..
Она улыбнулась, действительно, какая разница. Всю дорогу они проговорили о пустяках, будто и не было между ними этих тяжёлых разговоров. Катя была благодарна Владимиру.
Утром, придя на работу, она увидела у ресепшн столпотворение. Секретари галдели, как стая встревоженных птиц. При её появлении все умолкли и повернулись в её сторону.
- Катя… - Маша была бледна. – Честное слово, я тут ни при чём… Я в глаза не видела никакого факса… Я понятия не имела, что он должен был приехать…
- Какой факс должен был приехать, Маша? – отчаявшись понять что-либо, спросила Катя.
- Да не факс должен был приехать, а этот… ну, из Владивостока… русский японец… или японский русский?.. Короче, по делам франшизы… Он говорит, что факс посылал, что раньше срока приедет, а я ничего не получала, честное слово, клянусь, Катя!..
- Где Виктория? – побелевшими губами спросила Катя.
Маша махнула в сторону приёмной:
- Там. Сидит, зубы ему заговаривает, на жизнь жалуется… А Кира… - И Маша совсем сникла. – Кира мечет гром и молнии и уже побежала к Милко. Кать, ты… ты давай поосторожней с ней. А мы все тебя поддержим…
Как для Андрея была важна эта сделка. Своего рода талисман, символ выздоровления компании. А она подвела его. Опять подвела его!.. Не думая о чём, растеряв от страха все свои мужественные крылышки и снова превратившись в ту девочку, безоглядно и слепо преданную, она почти бегом устремилась к приёмной.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
..... только бы среди бумаг выворенных Катей не оказалось свид. о браке 
..... мне уже везде подвох мерещиться 
.....
Было бы чем только. 
Так что не по пути нам с вами, Володечка!
