|
7
Натягивая свитер, Катя больно задела локтем дверцу шкафа, поморщилась и почти сразу же услышала шаги. Выглянула: прислонившись к дверному косяку, с глубокой укоризной в карих глазах, босая, в пижаме и с распушившимися волосами стояла её дочка… В эту минуту она была очень похожа на взрослую, и Катя в тысячный раз представила: вот будет Аня девушкой стоять у этого косяка… И всё меньше будет похожа на неё.
Она улыбнулась – строго и виновато одновременно.
- Ани… ты что?
- Ты скрипишь шкафом. И я не могу спать.
- Но я ведь тихо. Разве тебе слышно?
- Слышно. – Аня нахмурилась ещё больше. – Мама, а куда ты идёшь? Я буду одна?
- Да нет, что ты. Я просто… просто примерила новый свитер. Тебе нравится?
Девочка отделилась от двери и прошлёпала к ней по паркету. Вот, опять не надела тапочки. А у неё красииивые… С кошачьими мордашками.
Посмотрела оценивающе, наклонив голову.
- Он простой, но стильный.
Катя улыбнулась. Есть и от телевизора польза.
- Ну да. А мне не спится. Вот я и подумала…
- А я думала, ты хочешь уйти.
- Куда? – Катя пристально, серьёзно посмотрела на дочь.
- Не знаю, - вздохнула та. – Может, в магазин?..
Катя перевела дыхание. Ей почему-то подумалось: а вдруг Аня всё поняла.
Ночной магазин, открывшийся недавно на первом этаже их дома, был притчей во языцех. Его проклинали и благословляли, но всё же круглосуточный шум у подъезда не способствовал хорошему настроению жильцов. Кати с Аней это не касалось, ибо не было ситуаций, когда срочно нужны были продукты и тем более спиртное, да и жили они высоко, но и они поневоле оказались втянутыми в эти разборки: соседи составляли подписной лист в муниципалитет.
- Понятно… Но мы ведь не ходим в этот магазин?.. Пойдём, я побуду с тобой.
И, набросив поверх юбки и свитера халат, она повела дочку в её комнату. Посидела у кровати, положив голову на подушку рядом с её головой. В первый раз она солгала Ане. С той минуты, как дочка появилась на свет, Катя дала себе слово никогда ей не врать и вообще уважать, как себя и других. А теперь по-другому, наверное, нельзя. Всё равно она не может сейчас сказать всей правды. Ради неё самой, только. Надо переждать.
Убедившись, что Аня уснула, она поцеловала её и, уже уходя, горько улыбнулась. Всю жизнь лгала в самом главном, а теперь переживает о какой-то невинной примерке свитера.
Снова войдя в спальню и не включая света, подошла к окну. Два одиноких фонаря, а между ними – машина. И крыша поблёскивает от недавнего дождя.
Отошла немного и прислонилась к стене. Темно, тихо. И дочка снова мирно спит. Такой покой, не верится…
Знаешь, это нелепо, но сначала я думал, что так не бывает. Я был уверен, что каждый человек знает, когда его любят, просто не может не знать. Но, оказывается, можно прожить жизнь и не знать. Ты так живёшь.
Я ошибся и потом понял почему. Я знал, что ты меня не простишь, но не думал, что разлюбишь. А чувствовать другого можно, только когда сам любишь, а когда уже нет – это не нужно и не чувствуешь. И я, как дурак, Катя, чувствую, а ты – нет.
И ты права, наверное. А я надеялся. Я дурак, Катя, я кругом дурак и виноват, но я тебя люблю с тех пор и ничего не могу с этим сделать. Сегодня я понял, что это и не нужно. Что, наоборот, мне необходимо любить тебя. Я благодарен тебе за всё, моя жизнь не верх удачи, но не знаю, что было со мной, если бы не ты...
…«…ты, а не Кира, женщина моей жизни».
Он повторил в письме те же слова, и продолжение эхом тут же откликнулось в ней. И надо бы эху дальше сработать – но заклинило. То ли от того, что и Киры в его жизни так и не случилось, то ли ещё от чего-то… Она верила ему. Она опять ему верила…
Прошло столько лет, он не мог не понять, что она больше не поверит подобной лжи. Мог просто написать: прости, дай увидеться, хочу быть с Аней… Но писал о любви.
В последний раз. Если не захочешь, больше не услышишь, обещаю. И Ане не сделаю плохо, обещаю. Одно твоё слово – и я исчезну из вашей жизни…
…Тогда – «Зималетто», а теперь Аня. И это серьёзнее.
Она облизнула пересохшие губы. Такое ощущение, что выпила чего-то отравляющего. И надо бы найти противоядие, но она не знает где. Она не верила ему. Она ему опять не верила…
Мама. Мама час назад по телефону сказала: он скорей сделает хуже себе, чем вам. И Катя всё повторяла, повторяла про себя эту фразу… Маме захотелось драмы, она, как все счастливые люди, всегда немножко больше играла в жизнь, чем жила. Насмотрелась сериалов… Катя встряхивала головой и запрещала себе быть жестокой. Если сама пуста внутри, нельзя желать этого другим.
- Такие глаза у него, Катя, такие глаза… По телевизору, помнишь, «Зималетто» показывали, глаза были странные, пустые… Ты же видела, как я удивилась… И я видела, как ты смотрела… А сегодня… он счастливый и несчастный, живой!.. Ну, пожалуйста, ну поверь мне, доченька, не хочет он плохого, ну не хочет…
А ведь когда-то была союзницей… Да и сейчас – союзница. Сколько можно врать себе. И раздваиваться, раздваиваться…
Если не сможешь поговорить сегодня, я буду каждый вечер после десяти ждать тебя. Приходи, Катя…
Машина под окном.
«Катенька, вы мне нужны как женщина… и как мать моего ребёнка».
Она сходит с ума. Ну, зачем, зачем он?.. Они должны говорить только об Ане. Думать только об Ане. Это единственное, что незыблемо, в чём точно нет фальши.
Так и не включая света, она тихонько вышла из комнаты.
… - Спасибо, что пришла. Извини за моё сегодняшнее появление. Но я не знал, что делать, подумал, что это лучшее…
- Неважно. Это уже неважно.
Он неправильно понял её слова. Так посмотрел… Страх и надежда.
- Нет, Аня ничего не знает, - сглотнув, поспешила сказать Катя.
Он тоже сглотнул. Оба перевели дыхание.
- Кать… что ты скажешь мне? Ты против?
Она посмотрела на него. Такое странное чувство было, как будто она видит его вот так каждый день. Как будто они расстались утром и сейчас вот снова увиделись. Мираж какой-то. Время – не пустой звук. Не может быть пустым звуком! Может быть просто пустотой…
- Нет, не против. Ты имеешь право знать… И Аня имеет.
Забывшись, он стиснул её руку. Она придвинулась слишком близко… И тут же отдёрнул, как от пламени, и она отодвинулась.
- Прости… Мне всё время кажется, что… ну, в общем, мне почему-то совсем не страшно. Ты… ты родная. – И он спокойно посмотрел ей в глаза.
- Аня. Только Аня… - И она тоже смотрела.
Он моргнул несколько раз, опустил голову.
- Да, конечно. А Дементьев… что он говорит?
- Я ещё не разговаривала с ним. Но это… это моё, я справлюсь.
- Ты была за ним замужем?
- Нет. Я не была замужем.
И снова он так пронзительно смотрит… У неё не хватило духу, и она отвернулась к окну. Счастливый, несчастный, живой… И столько всего надо не сказать ему, не спросить… А ему – ещё больше. Почему молчала, если даже не вышла за Бориса замуж? Как будто в этом дело…
- Но как же… а Аня, её фамилия?..
- Борис предложил свою помощь, и я… не смогла отказаться. Я хотела… хотела, чтобы у Ани всё было. Всё. И отец тоже…
- Катя, Катя…
Он сказал это так глухо, что она обернулась. Он уже отнимал руки от лица.
- Но я же – был. Я есть, Катя!..
Да, от этого уже не убежишь. Вот она, плата. Вопрос, на который она сама перед собой обязана дать ответ.
- Прости меня. Это долго… долго объяснять, найти нужные слова, так, чтобы ты понял… Но я постараюсь… потом, постепенно…
- Да что объяснять. Ты не простила меня и не хотела, чтобы я опять появился в твоей жизни...
- И да, и нет, и так, и не так. Я хотела… я очень долго хотела рассказать. Но… - И она замолчала. - Скажи, Андрей, зачем тебе Аня? Почему надо, чтобы она знала? – И пристально смотрела на него, чтобы ничего не упустить… А упускать было нечего: такой простой была боль в его лице.
И вдруг, превозмогая боль, он улыбнулся и стал совсем-совсем прежним.
- Я совсем не умею обращаться с котятами. Вот почему…
Наверное, у неё было очень глупое лицо, потому что он улыбнулся ещё шире. И рассказал о маленьком чудище, спящем сейчас в его квартире. Катя тоже улыбалась. Как хорошо, что он разрядил это немыслимое напряжение.
И её он не ненавидит. Всё тепло из письма сохранялось и здесь. Он одинок, жизнь не сложилась. Пожалел, раскаялся… Узнал о дочери, хочет стать ей ближе… И только те слова, из письма, всё путали. Мешали сложить стройную картинку. Правдоподобную… Подобие правды. Ещё минута – и она подумает, что готова верить в подобие, но не в саму правду…
- О чём ты думаешь? Зачем всё усложняешь? – вырвалось у него. И она так же быстро ответила:
- Я боюсь.
- Чего? Правды?!..
…Ей ещё предстоит понять, как он научился читать её мысли.
Она выскользнула из машины, когда над городом посветлело. У служебного входа магазина пыхтела машина, переругивались грузчики. У подъезда Катя обернулась – мокрые фары моргнули раз, другой. Она улыбнулась – не видя лица Андрея, знала, что он улыбается ей. Приложила руку к щеке, туда, где только что была его рука, и так и поднималась по ступенькам, входила в подъезд…
…Как будто Аня умеет! Котёнок будет на ней… И вообще, она всегда была против животных в доме. Между прочим!.. А время? Где взять время?..
Для них жизнь становилась проще. А вот дочке скоро предстоял нелёгкий день. Взрослый, трудный, он, возможно, оставит след на всю жизнь. Ох, мама, мама… Мама, мама!!.. И, стоя в лифте, Катя улыбалась, глядя на хмурую, запыленную и не верящую в любовь лампочку на потолке.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
И так уже загрустила дальше некуда 
Но в такой ситуации и нельзя, наверное, чтоб всё белым-бело было. Ничё, скоро просветлеет (наверное 
).
Недавно сама об этом думала.
И молил Бога, чтобы она его простила. Она его, а не он её.