|
II. Андрей
4
Андрей Павлович не улыбался. Андрей Павлович пытался разобраться: что же?.. что же произошло?..
Казалось бы – ничего. Та давняя история с его секретаршей, волей судьбы ставшая единственным глубоким чувством в его жизни, давно лежала похороненная под кучей других, новых, разных, очень важных вещей. Сначала похороны были громкими, потом – грустными. Ему удалось выбраться из-под обломков живым, хоть и как-то по-другому, и даже почти невредимым, так, с грустинкой в глазах. Всё наладилось, снова засветило солнце и зазеленели деревья. В конце концов, действительно пришёл май, а за ним - лето.
И ещё один май, и ещё одно лето… А за ними осень и зима. Всё закончилось, говорил он себе, когда вдруг по какой-нибудь случайности нет-нет, да и напомнит о Кате снегопад. Ничего нет, Жданов, просто ты никогда не терял близких. И, погрустив, снова втягивался в свою новую жизнь, в которой тоже было немало.
Он грустил и сегодня. Когда опустил голову и вдруг увидел руки этой девочки, так похожие на руки ЕГО девочки. И годы опять пролетели как миг, как будто ещё вчера она водила пальчиком по его лицу. Самое противное, что он этого вчера не сумел оценить, а оценил, только когда наступило завтра. И потом убедил себя, что это недаром. Что так и должно было быть, ведь настоящая любовь, наверное, не умирает. Ну, так природа устроила, что она не может умереть и пропасть в ничто. Наверное, у Кати теперь настоящая любовь, а он был просто репетицией. А то, что у него самого больше не получилось, так это он и виноват. Надо было себя как-то настроить, потрудиться, а он ленился. Считая, что и всё другое должно быть таким же неожиданным и «само собой», как то, первое.
Он весь обмяк под властью воспоминания, а эта милая девчушка стояла и, наверное, удивлялась. И устала стоять в конце концов, и он опомнился и отпустил её. Какая она была… заплаканная и маленькая, несмотря на рост и кажущуюся независимость. Во все времена дети маленькие, кто бы что ни говорил…
И вот, следом – это, Кирино. Взорвавшее внутри, а внешне всё оставившее прежним. «Дочь Пушкарёвой». И её руки… У него даже мускул на лице не дрогнул, только кровь отлила. Он ушёл, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего, чтобы не схватить эту девочку и не вглядываться в её лицо опять, теперь уже с новой силой, чтобы не испугать её.
Нечего было даже бежать к Урядову, проверять, всё и так ясно. И Кира бы не придумала, и грусть, навеянная её руками, неспроста. Это правда, конечно. И он, закрывшись в своём кабинете и велев Наталье никого не соединять, сидел за своим столом и смотрел в одну точку. Всё-таки к Урядову?.. Хочет он видеть, как зовут отца?.. Ведь рядом с Катиным именем в графе «родители» и отец указан. Что ему говорит фамилия? Ничего. Он ведь не знал её знакомых. Он вообще о ней ничего не знал, кроме самого главного… Ну, если только Зорькин фамилию сменил. И он горько усмехнулся. Как там Зорькин. А как там она.
Девочка снова встала перед глазами. Выглядит старше своего возраста, сейчас они все такие… и высокая. А щёчки, глаза, ресницы… Девять лет, и уже такая красавица. Девять лет. Девять лет.
Пролетели как миг.
…Бывает так. Ты знаешь двор, и улицу, и дом. Годами ходишь и уже на ощупь можешь найти любой поворот, любую ступеньку. А потом дом перекрашивают, и подъезд обивают железной дверью, во дворе выстраивают стоянку и срубают деревья, а на улице вырастает целый новый квартал.
И в один прекрасный день ты понимаешь, что больше не узнаёшь того, к чему привык, чем жил долгое время. Но на это могут уйти годы, а у него получилось – одно мгновенье.
Календарь, на который он тупо, не видя смотрел, материализовался и всё-таки понадобился. Для нехитрой манипуляции, столбики месяцев - все перед глазами. Девять лет и девять месяцев.
Снегопад.
Что он почувствовал, заплакав по-настоящему впервые за сорок один год своей жизни, останется только с ним.
…- Георгий, ты мне нужен. Это пять минут.
- Андрей Палыч, так…
- Георгий… И захвати контракт Ани Дементьевой.
Он откинулся на спинку стула и неотрывно смотрел на дверь. Урядов протиснулся в неё через минуту. А в руках – то самое, его.
С руками надо срочно что-то сделать. Иначе заметят. Такую дрожь трудно не заметить. Он выгнул ладонь почти дугой и, резко сжав в кулаке край протянутой папки, положил её на стол. Быстро открыл и спрятал руки под столом.
- Дементьев Борис Александрович… Георгий, а кто приходил подписывать?
- Ну, сначала бабушка приходила. Родители были за границей. Я с её слов записал девочку на кастинг и ФИО/телефоны родителей… Сказал, что достаточно пока и её телефона, раз она за девочкой смотрит, но она сама настояла родителей записать… Энергичная такая бабушка.
- А как её звали, не помнишь? Ну, хотя бы как выглядела?
Урядов изумлённо уставился на него.
- Как зовут, не помню… Интересная такая женщина, хоть и глубоко в годах. Полная, седая. С девочкой исклю-чи-тельное взаимопонимание, брависсимо!..
- Понятно. Ну, а потом?
- А потом… отец приезжал. Собственной персоной. – И, предваряя вопрос Андрея, поспешно: - В годах, но не сильно. Лет сорок пять-пятьдесят. Седой, представительный… Да вы слышали о нём. Он продюсер певицы Кати Гленн, есть такая новомодная певичка… и ещё нескольких…
- О чём говорили? Как он вёл себя?
Урядов растерялся.
- Ну, как обычно, как они все себя ведут. Напустил на себя грозный вид, чтоб ребёнка не обидели… Я даже удивился, что он без охранников был, родители часто с собой берут, для значительности. Ну, а больше – ничего особенного...
- Понятно. - Андрей помолчал и исподлобья, с прищуренной улыбкой посмотрел на него. – Ну, а почему мне не сказал, что Аня дочка Катерины Валерьевны?
Урядов театрально приложил руки к груди.
- Я, чтоб скрыл!.. Да вы что, как можно?!.. Просто я и не подумал тогда; вы представляете себе, что такое кастинг!.. Сотни детей за те дни через меня прошли! А сейчас… а сейчас само как-то вспомнилось. И всё то, старое, с подставн… со вспомогательной фирмой вспомнилось, а я ведь даже не сообразил сразу. А сегодня всплыло. Когда Анечка на подиум вышла, хоть и не похожа она… а Катерину Валерьевну я хорошо помню… А что такое? – Он встревоженно нагнулся над столом. – Нельзя было её брать?
- Нельзя было Кире Юрьевне говорить, - пробормотал Андрей и строго улыбнулся. – Не говори глупостей. Этой коллекции без Ани быть не могло. Спасибо, Георгий. И ещё… - Андрей с сомнением посмотрел на него. А, всё равно будет болтать. И с этим ещё что-то нужно будет делать. Но предупредить он обязан. – Эта информация не из открытой,, понимаешь? Незачем всей компании знать. Пусть девочка спокойно работает.
Георгий прикрыл глаза, заверяюще выставив вперёд руки, и через минуту ужом выскользнул за дверь.
Наивный. «Старое» вспомнилось… Да это ведь самое новое, что только можно себе представить, Урядов, старый ты идиот!..
Он и сам совершенно наивно и неприлично был счастлив. Ему хотелось позвонить по тысяче номеров и рассказать тысяче человек. Ему хотелось выйти на улицу и кричать во всю глотку о том, что у него есть дочь, что он нашёл свою любимую, что он родился заново!..
Старым идиотом, конечно, неплохо он Урядова в мыслях пригвоздил. Но и самокритичность бы не помешала. Любимую? Нашёл? А искал?..
Все эти годы она жила рядом, ходила по тем же улицам. Возможно, вместе стояли в пробках, бывали в одной налоговой… Она, конечно, как и прежде, ходит по налоговым. И по банкам; покружить бы её, как прежде!.. И опять эмоции затапливали разум, и ни о чём, ни о чём, ни о чём не хотелось думать…
Но он должен думать. Обязан думать. Причём так, чтоб наверняка. Чтоб никто больше не отнял – это ЕГО, ЕГО, и только ЕГО! И никому ничего не рассказывать. На секунду стало страшно… глаза, лицо Ани, высокая худенькая фигурка. Ну, нет, это только теперь, когда он знает, а вот даже и Кира не догадалась… Но это дело времени, считать и она умеет… Значит, и об этом тоже думать, но потом. Теперь – продолжать считать. Просчитывать каждый шаг. Предстоит сцепиться с этим Дементьевым – «седым», «представительным» и «грозным». И выдумала же… Разрешить удочерить его дочь…
Но самым страшным был не соперник. Не номинальный отец, хоть любому на его месте именно это показалось бы непреодолимым. Любому, кто не знает Катю. Не знает, что он сделал и что она не простит…
Глупец. Крепко его отбросило. Застыл в той точке, почти десять лет назад, когда в последней мольбе уходил из каморки. «Катя, ладно?.. Ладно, Кать?..» А теперь - откуда ему знать? Что творится в её голове, её душе? Вот интересно, если она забыла даже, как его звали, - это простила или не простила? Наверное, всё-таки простила, но тогда уж лучше бы не прощала. А почему? Почему тебя волнует это, Жданов?..
Вот, он УЖЕ начал совершать ошибки. Нельзя думать сейчас о НЕЙ. Только дочь. Его дочь. Его Аня, Анна... По крайней мере, тогда она помнила, как его зовут!..
И он чуть не задушил в объятиях свою встретившуюся по дороге секретаршу, которая потом ночью долго не могла уснуть, пытаясь разгадать, не сбываются ли её давние мечты.
В машине размышлялось недолго. Память, как по наводке, подсунула урядовские слова: «…сама настояла родителей записать…» Бредовая мысль, а вдруг?..
…- Елена Александровна? Добрый день. Это Андрей Жданов беспокоит, помните? У нас Аня работает… Елена Александровна, вы разрешите подъехать к вам? Мне нужно с вами поговорить. В смысле - когда мнЕ лучше? Сейчас… Хорошо… хорошо… договорились. Спа-си-бо!..
И, развернув в последний раз постер с логотипом «Зималетто», на котором улыбалась ему его девочка, он рванул со стоянки.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Ну, прям как в следующей главе... 
Так и хочется еще 
Доггождаая прода dance: 
да скучает небось, так как Жданов никто не воспринимал Мужчину в Кольке.
