Глава 36
Андрей обвел глазами верных соратников:
- Ну, что? Кто едет? Ромка?
Малиновский вздохнул:
- Но, действительно, кроме меня – некому…
А дело было в том, что груз, принадлежащий ЗимаЛетто – контейнер с партией фурнитуры застрял на какой-то сортировочной станции в преддверии Московской области. Можно было ждать – пока они разберутся сами, но ровно через неделю - показ, а к этому дню, естественно, должна была быть готова и партия, отправляемая по магазинам. И вот для этой-то партии фурнитуры и не хватало.
Андрей поехать не мог – это понятно, Катя – мало того, что она делала отчет к Совету акционеров, так еще и контролировала расходы по презентации, и, кроме того, не станет же она метаться по складам и железнодорожным тупикам, разыскивая пропавший груз! Оставался Малиновский – с ним ЗимаЛетто могло сейчас расстаться на пару-тройку дней, не особенно от этого пострадав. А текущие заботы вице-президента возьмет на себя президент.
17 февраля Малиновский выехал в командировку.
В этот же день, к вечеру, Катя закончила отчет для Совета Акционеров.
Немного подумав, она взялась за фальшивый отчет – не было никакой уверенности в том, что Андрей все-таки решится рассказать отцу об истинном положении дел, поэтому Катя хотела подготовить подстраховку, чтобы потом не заседать в офисе сутками.
Кира очень надеялась забеременеть от Малиновского, но Рома неизменно помнил о контрацепции. На уверения Киры, что она позаботится обо всем сама, Ромка только говорил, улыбаясь – «Рассчитывать в этой жизни можно только на себя».
Оставалось надеяться на чудо – то есть, тот самый первый раз, либо искать партнера, более беспечного. В том случае, если чуда не произойдет.
17 февраля Кира проснулась очень рано от сильнейшего приступа тошноты. Еще ничего не понимая, убежала в ванную, и только там до нее дошло – что это может быть. Ее охватило счастье и… ужас от содеянного.
В тот же день она купила тест.
Тест подтвердил беременность.
Сидя у себя в кабинете, она, борясь с тошнотой, пыталась сообразить – что делать дальше…
20 февраля утром позвонил Малиновский и сообщил, что контейнер найден, отправлен, отправка проконтролирована, а сам Роман Дмитрич выезжает обратно.
В 11 часов Андрей позвал к себе Киру.
Стараясь не смотреть на жену, для чего он старательно перекладывал на столе бумаги, Андрей сказал:
- Кира, я должен тебе кое-что сказать…
- Да? – Кира, закинув ногу на ногу, удобно устроилась в кресле, - Слушаю, дорогой!
Андрей едва не вспылил, так хотелось проорать в ответ: «Какой я тебе дорогой?!!», но он сдержался. Он вообще в последнее время замечал, что сдерживать вспышки ярости стало легче. Он как будто смотрел на себя со стороны и делал сам себе замечание. И старался думать о том, какое впечатление производит на окружающих. И на Катеньку, конечно. Вспомнив о Кате, он улыбнулся – совсем скоро они будут вместе. Блаженная улыбка растеклась по лицу, приведя Киру в полное недоумение.
- Короче, Кира… Мы с тобой разводимся…
- Что? – не поняла Кира, - Как это?
- Вот так. Ты же прекрасно знаешь, что я люблю Катю, и на что ты рассчитывала – я даже не понимаю…
- А что, новая коллекция покрывает все долги? Странно… Мне казалось, что долгов больше, чем выручка от одной коллекции… Или тебе надоела работа?
- Работа мне не надоела, Кира, и долги пока остаются, как и НикаМода. Я просто расскажу обо всем отцу сам. Объясню – почему было принято такое решение…
- И он будет безмерно счастлив от того, что его компания попала в руки постороннего человека! Что ты подарил ее проходимке!
- Успокойся, Кира. Катя - не проходимка, это во-первых. А во-вторых, как только мы с тобой оформим развод, я на ней женюсь.
- Что-о-о-о?
- То, что слышала.
- Ах, как здорово придумал! Женишься? Тебе понравилось? А, нет! Конечно, таким образом, ты гарантируешь, что компания не уплывет налево… - ехидничала женушка.
- Напрасно язвишь, Кира. Мы с Катей поженимся потому, что любим друг друга. Мы даже можем тебя благодарить за устроенное нам испытание – ведь теперь мы понимаем ,что наши чувства – очень серьезны, очень взаимны и надолго. На всю жизнь.
- На всю жизнь? Очень трогательно… Я плачу от умиления! – Кира поднялась, обошла кресло, оперлась руками о спинку и торжествующе сказала, - Ты не сможешь развестись со мной, Жданов!
- Да неужели?
- Да… С беременными не разводят!
Жданов заржал аки молодой жеребец:
- Кирюша, проспись! Или у нас с тобой как в поговорочке: так они и жили: спали врозь, а дети были! Уймись! Левые справки тебе не помогут, если будет нужно, то я сам найду врача, который проведет реальное обследование.
- Это ты уймись! – Кира побледнела от гнева, - Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО беременна!
- Ага! Я тоже!
- Можешь не верить. Когда сделаю УЗИ – сможешь увидеть!
До Жданова начало доходить:
- Так ты… ты еще и шлюха! Ну, нет! Ты мне своего ублюдка, неизвестно от кого нагулянного, на шею не навесишь! К счастью, я могу утверждать, что от меня у тебя быть ничего не может! Так что – идите, девушка, я по понедельникам не подаю. И развод будет, теперь и с козырем, что жена – шлюха!
- Ты не разведешься! Никому нет дела – от кого ребенок, с беременной женщиной можно развестись только с ее согласия! А я такого согласия, конечно, не дам! Адью, дорогой!
Кира развернулась и вышла, гордо подняв голову. Она все-таки сделала его!
Жданов не поверил. В то, что он не может развестись. Рука сама потянулась к компьютеру и он, немного подумав, набрал в строке поисковика «Развод с беременной женщиной». То, что увидел, повергло его в шок – оказывается, он не только не мог с ней развестись до того, как ребенку исполнится год, но и будет признан отцом в любом случае – если только не найдется настоящий отец. А он вряд ли найдется! Андрей с трудом представлял себе наличие у Киры постоянного любовника – скорее всего, она, находясь в пьяном угаре, привела в дом неизвестно кого и…
И теперь вряд ли сама знает имя этого папаши.
- О, нет! – простонал Андрей, вцепляясь себе в волосы – так, как будто собирался вырвать их с корнем, - Нет, это неправда! Господи, Кира, скажи, что ты пошутила!
Но, вместе с тем, он понимал, что это – не шутки; Кира не способна была выдумать такую изощренную историю… И это – правда.
Теперь он навсегда останется отцом дитяти, зачатого под воздействием алкогольных паров неизвестно от кого.
- Это жестоко, это слишком жестоко, - повторял он, пытаясь сообразить – как преподнесет эту новость Кате.
Катя вошла в свою приемную – никого из секретарей не было: все ушли на обед. Катя сегодня оставалась без обеда – от Женсовета она старалась убегать: слишком непосильными становились их вечные вопросы, а Ромки – закадычного дружка еще не было.
Протянув руку к своей двери, она застыла, услышав голос Киры, доносящийся из-за приоткрытой двери ее кабинета:
- Да, Маргарита, у нас все хорошо… Ну… не настолько, как хотелось бы, но притираемся потихоньку… А у нас для вас есть радостное известие… Угадаешь?.. Почти!.. Маргарита, у нас будет ребенок!!! … Да!! Да, это уже абсолютно точно!.. Я рада – даже не представляешь как!.. Андрей? Он пока до конца не осознал… Да… Конечно…
Дальше Катя не слушала.
В состоянии, скорее, мертвом, чем живом, она вошла к себе.
О том, что у Киры мог быть кто-то, кроме Андрея, она не допускала даже мысли.
Значит, он врал.
Все время врал.
Хоть, отношения с Кирой были у него далеко не безоблачными, но супружеский долг, значит, он исправно исполнял. Регулярно.
Стало так противно, что к горлу подкатила тошнота, быстро налив воды из графина, Катя выпила целый стакан – как будто бы вода могла сейчас помочь. Все вранье, очередное тупое вранье. И то, что он изменился – это лишь плод его воображения. Он продолжал свои детсадовские игры, опять надеясь, что никто его не поймает за руку…
Но она-то как! Как она могла поверить, что Жданов будет в течение полутора месяцев жить, как монах! Разве она не знала его? Не знала о его прогулках налево от Киры, о его девочках? И этот мужчина способен хранить верность?
Пушкарева, такая большая, а в сказки веришь! Он сказал тебе, что с Кирой у него ничего нет, и ты, развесив уши и распустив слюни, тут же поверила ему.
Ка-а-а-к смешно! Так смешно, что хочется выть, не переставая, или пойти к Жданову и ударить его чем-нибудь тяжелым.
Но нет, только не к Жданову! Он опять будет смотреть на нее обожающими глазами, полными желания, и врать-врать-врать. О том, что с Кирой не спал, что ребенок – от святого духа, и что он не имеет к этому никакого отношения.
Что же делать?
- Алло! Жданов?
- Ромка, как хорошо, что ты позвонил! Слушай, тут такое!
- Такое будет, если ты меня будешь перебивать! Срочно положи бабки на мой телефон, у меня кончаются, я здесь оплатить не могу. Срочно, слышишь? Как поступят, я перезвоню еще раз! Ты меня понял?
- Понял, а что случилось?
- Беги плати, а то…
Разговор прервался. Жданов ничего не понял – почему Малиновский не может заплатить? Деньги, что ли, кончились? Но долго рассуждать не стал, а отдал команду Шурочке – и та немедленно помчалась восстанавливать любимому начальнику связь.
Жданову срочно надо было обсудить создавшееся положение с Ромкой – сам он был не в состоянии придумать: как рассказать об этом Кате, как объяснить ей ситуацию… И его ужасало, что Катя может не поверить ему… Или – поверить, но до развода все равно с ним не общаться, а ведь это – почти два года! Он за это время сойдет с ума без Кати, а она… она может найти себе другого… В самом деле – зачем ждать у моря погоды…
От этих мыслей стало так тоскливо, что захотелось пойти куда-нибудь подальше от людских глаз и напиться. Андрей удивился этому желанию – как бы плохо ему не было в последний месяц, он ни разу не помышлял о бутылке. Но сейчас ситуация была настолько беспросветной…
Катя, взяв себя в руки, снова принялась за отчет. Стороннему наблюдателю это могло бы показаться странным…
Андрей Палыч, вон, подумывает о том, чтоб раствориться в алкоголесодержащей жидкости, а Катюша, которой намного хуже, чем Палычу, трудится, как ни в чем не бывало, над отчетом. Что я могу сказать? Лишь то, что у каждого из нас свой способ выхода из стресса, той же Кате, возможно, желание надраться могло бы показаться куда более странным, чем то занятие, которое она избрала…
Тем более, что занималась она этим совсем не просто так.
Кира рано ушла домой – сегодня она была собой довольна, как никогда. Возникшие обстоятельства позволяли ей удерживать около себя мужа еще почти два года! А за это время, как говаривал незабвенный Ходжа Насреддин, кто-то сдохнет: либо он сам, либо осел, либо султан. «Сдохнуть», по мнению Киры, должна была Пушкарева. И теперь надо было подумать над тем, как преподнести Катеньке эту новость.
Пожалуй, идеально это будет сделать на Совете. С Маргаритой Кира уже договорилась, что та пока никому ничего не скажет, так что… Будет, Катенька, тебе сюрпризик!
Глава 37
Енотовая долина персонально для РоманДмитрича, йоптваю!
Малиновский выехал с Сортировочной часов в 10 утра или около того. Местный Бог – дядя Вася, человек, без которого Рома никогда в жизни не нашел бы пропавший контейнер, разрисовал автомобильную карту дорог близлежащего района. Из карты этой выходило, что, выбрав трассы потише, да понезаметнее, Рома сможет сэкономить не один час и вернуться домой гораздо раньше запланированного, не опасаясь при этом заторов, неизбежных при наступившей оттепели, которые, впрочем, еще перемежались ночными заморозками – и по утрам шоссе от этого больше напоминало каток, нежели то, по чему можно ездить без коньков.
Основательно попив с дядей Васей чайку из громадного медного самовара, изготовленного в прекрасном городе Туле в конце прошлого века, Рома, попинав для солидности скаты, уселся за руль и отправился в путь.
Василий Петрович провожал его с улыбкой, спрятанной в ржавой бороде, и говорил, что все метрики врут и Ромка – самый настоящий его сыночек: те же кошачьи волосы, кошачий взгляд и кошачьи повадки.
- Были когда-то и мы рысаки! – промолвил Бог Сортировочной, засмаливая самокрутку, - Но нам и сейчас на колбасный завод рано, может, еще пару таких Ромок сделаю, эх!
Дорога была, как и обещал дядя Вася, хорошей – асфальт ровный, без выбоин, а машин совсем мало. Красота! И сплошное удовольствие!
Через пару часов красота, однако, внезапно прекратилась, ибо поперек трасы валялось огромное дерево. Рома вышел из машины, посмотрел. Дерево было аккуратно спилено.
Вокруг не было ни единого человека. Автотранспорта, впрочем, тоже. Осмотрев срез, Роман понял, что деревце валяется не день, и не два, из чего следовало, что все местные водилы уже знают о препятствии. А значит… значит, помощи ждать не от кого.
Впрочем, тут без трелевочного трактора все равно не обойтись, так что, надо ехать назад и сворачивать куда-нибудь. Малиновский вспомнил, что километров пять-десять назад слева была какая-то отворотка – интересно, что это? Забравшись в бардачок, карты, нарисованной дядей Васей, Рома не обнаружил. Это было странно, так как именно в бардачок советовал ее положить разговорчивый старик. Рома попытался вспомнить – как это было.
Итак, они пили чай и смотрели карту, дядя Вася заскорузлым узловатым пальцем водил по сетке черных полос разной толщины, вырисовывая наиболее приемлемый для легкового автомобиля путь. Потом он свернул карту, всучил ее Ромычу со словами: «Положи в бардачок!»
Далее они просто болтали, затем Малиновский отошел в угол за своей сумкой и…
И они вышли на улицу.
По всему выходило, что карта так и осталась лежать на столе…
- Офигеть! – присвистнул Роман, но, не впадая в панику, развернул автомобиль и медленно поехал в обратную сторону – искать поворот.
В конце концов, ведь та дорога куда-то ведет.
Дорога и вправду вела, даже табличка с указателем вежливо разместилась у поворота. «Енотовая долина - 14 км» - было написано на табличке.
Малиновский развернул авто и покатил навстречу енотам, надеясь на то, что встреча будет радостной.
Встреча – да. Была очень радостной.
Почти сразу от поворота лесные заросли по краям дороги заметно редели, а километров через пять справа и вовсе исчезли, открывая взгляду занесенное снегом поле; слева начали встречаться хозяйственные постройки – пара сараюшек весьма приличного вида, длинный низкий барак и кирпичное здание-кубик неизвестного назначения. За этим кубиком дорога резко вильнула влево, и теперь глазам Малиновского открылся въезд в поселок.
Обычные деревянные дома – какие-то побольше, какие-то поменьше…
Через пять минут машина дернулась и заглохла.
Рома посидел чуток и вылез: к нему с разных сторон уже спешило несколько аборигенов: пара пацанов детсадовского вида, два дедка, бабуля и высокий молодой человек, тут же окрещенный Ромой за сутулую длинноту и худобу – Оглоблей.
Все мужчины дружно заглянули под капот автомобиля Ромио, поцокали языками. Что случилось – Ромка понять не мог, он, конечно, не крутой специалист, но, по его мнению, все было в порядке.
Из беседы с жителями выяснилось, что
- дереву на трассе не меньше недели;
- в Енотовой долине пятьдесят два двора;
- механик есть, но уехал в город на свадьбу к сыну;
- автотранспорта, кроме грузовичка механика, две единицы: трактор, скучающий на ремонте в связи с подготовкой к сезону, и мотоцикл Витьки, который учится в городе в техникуме;
- Витькина бабка полуглухая и жадная, так что мотоцикл все равно не даст;
- Еще в Долину приезжает автолавка – два раза в месяц, но была в прошлую среду;
Угорая от ужаса и тоски, Рома попытался воспользоваться телефоном.
Ужас и тоска стали сильнее – сеть не находилась.
- У вас тут что, мобильные не работают?
- А на кой нам тут вообще телефоны? – вопросом на вопрос ответил Оглобля.
Но маленький пацан поправил взрослых дядек, очень серьезно сказав:
- А к Ситниковым осенью брат приезжал, он с мобильником был…
Произнеся эту длинную речь, пацан умолк.
- И? – с надеждой вопросил Рома, присев на корточки.
Пацан молчал. Оглобля тоже вспомнил:
- Точно! Вовка Сотников был с мобилой! И звонил домой!
- Как? – едва не цепляясь за отвороты полушубка Оглобли, взмолился Рома.
- Он на гору поднимался! – сказал второй пацаненок.
- На.. на какую гору? – Малиновский обвел глазами окрестности, гор в пределах видимости не было.
- Слушай его больше! – рассмеялся старик в телогрейке, - не гора, конечно, холмик есть. Там, за полем!
Все мужики закивали и дружно махнули рукой в сторону, очевидно, поля.
Рома обрадовался:
- Тогда я схожу туда, позвоню! Меня ж на работе потеряли! Куда идти?
- Так прямо и пойдешь? – усмехнулся Оглобля.
- А что?
Парень внимательно осмотрел стильные туфли Малиновского:
- Ты эту, с позволения сказать, обутку, лучше сразу сними – толку от них никакого, так хоть не попортишь…
- Что?
- За полем! – назидательно пояснил старик в телогрейке, - Ты, парень, хоть и городской, но, телевизор-то наверное смотришь?
- Ну… - все еще недоумевал Рома.
- Зимой поля - что? – как маленькому втолковывал ему дед.
- Что?
- Снегом заметены, да, деда? – выкрикнул пацаненок, дергая деда за полу.
- Ну, конечно! – добродушно согласился дед, погладив малыша по голове.
- И что? – настороженно поинтересовался Ромка.
- Валенки надо! Вот что! – щерясь полубеззубым ртом, весело выкрикнул второй мальчишка, - и то провалишься!
- Ты не смейся, Ванятка, - обратилась к нему молчавшая доселе пожилая женщина, - а сбегай, принеси дяде валенки дедовы. Те, большие, что у дверей стоят.
- Ага! – кивнул мальчишка и вихрем умчался.
- Снег там глубокий, - пояснила женщина, - в ботиночках не проберетесь, только обувь испортите. Оденете валенки, но все ценное из карманов повынимайте… И вообще…
Она замолкла, задумавшись, осмотрела Рому с головы до ног, покачала головой:
- Лучше бы вам, молодой человек, вообще переодеться. Штаны ватные, телогрейку…
- Да я, это…
- «Это» - Вы в городе! Если Вы в поле полезете сейчас, то и с головой, не ровен час, нырнете. Одежу попортите всю, да и замерзнете.
- Это как в скафандр переодеться нужно перед выходом в открытый космос! – заржал Оглобля.
Теперь до Ромы дошло – с какими препятствиями ему придется столкнуться, прежде, чем он сможет позвонить. И Рома обреченно вздохнул:
- Давайте ваши валенки… И скафандр…
Чертыхаясь, и увязая в снегу – то по колено, то по пояс, то и, вправду, практически с головой, Рома выбрался на пригорок. Достал телефон, предусмотрительно завернутый Агафьей Тихоновной (так звали добросердечную пожилую женщину) в целлофан и едва не заорал от счастья: сеть ловилась.
Но вот денег на счету почти не оставалось. Надеяться, что в Енотовой долине есть пункт оплаты, не приходилось, поэтому Ромка быстро попросил Жданова закинуть денег. Позже расскажет – в чем дело.
Обратно лезть было уже легче – какая-никакая тропка все же протопталась…
Теперь нужно было чем-то занять себя. Покопавшись в машине, Рома понял, что ничего не понимает. Значит, надо ждать, когда местный умелец соизволит явиться со свадьбы (хорошо, если не через неделю) и поможет устранить неисправность.
Либо поможет отбуксировать авто куда-нибудь к цивилизации.
Или отвезет его самого к этой самой цивилизации.
От этой перспективки Роме стало худо.
Жданов вышел на улицу - потерянный, натыкаясь на колонны у входа в ЗимаЛетто. С огромного плаката ему весело и призывно улыбалась красивая девушка. Андрей усмехнулся: и эта тоже когда-то была его любовницей на несколько встреч. Как давно все это было, как давно! И насколько его перестали интересовать все эти смазливые мордашки с того самого момента, как в его жизни появилась Катя.
Катя… Катенька… Катюша… Такая близкая и такая далекая…
И он вдруг понял, что всё ЗимаЛетто – вместе с обязательствами перед родителями, акционерами, вместе с президентским креслом не стоят ровным счетом ничего. Зачем ему все это, если не будет Кати?
- Чушь какая-то… - прошептал он, но тут же сам себе ответил, - и совсем не чушь.
Совсем не чушь, потому что единственное нужное и главное для него – это Катя, остальное – приятное приложение, не более. Он вполне может лишиться приложения, лишь бы Катя была с ним…
Борясь с желанием чего-нибудь все-таки выпить, Андрей сел в машину и поехал.
Домой.
Нет, он не будет пить, он не станет решать проблемы таким образом.
Катя закончила липовый отчет. Глаза слипались от усталости, спина болела.
Куда же делся Ромка? – в который раз задавалась она вопросом. Ведь деньги на телефон уже давно должны были прийти, она сама звонила – подверялась. Но абонент был упорно недоступен.
Именно тогда, когда Кате абсолютно необходимо было посоветоваться с ним – еще никогда она так сильно не нуждалась в Ромкином совете.
Катя беспокоилась за Романа, но могла предположить, что он просто находится в какой-то дыре, где трудно поймать сеть, а вот беспокойство за Андрея терзало ее гораздо сильнее.
Да, она была зла, обижена, оскорблена, но… она ведь любила Жданова и прекрасно понимала – какое у него сейчас может быть настроение. Она понимала – что для него значит известие о беременности Киры. И что это значит для их будущего.
Для себя лично Катя решила, что уйдет в сторону. Далеко и надолго.
Она уже звонила Юлиане, давно переманивающей Катю к себе, и – какое счастье – как раз на следующий день после презентации коллекции ЗимаЛетто госпожа Виноградова отбывала в Египет - заниматься конкурсом «Самая красивая». И как раз ей нужен помощник. И она просто счастлива, от того, что Катя согласна поехать с ней.
Юлиана не стала расспрашивать – что случилось… И спасибо ей за это!
Кира сидела в машине под домом Жданов. Глядя на его подъезд, она снова и снова взвешивала все «за» и «против» своего плана. Все выстраивалось как нельзя лучше, но все равно что-то свербело в груди. Может, не стоит? Может, дать Жданову развод, а самой уехать в Европу и там жить вместе с ребенком, не вспоминая о кошмарном замужестве? Или сначала поговорить с Андреем по-хорошему?
У подъезда притормозило такси, оттуда появилась женская фигурка.
- Пушкарева! – злобно прошептала Кира. Больше она не раздумывала.
Катя помялась у квартиры Андрея, стараясь унять дрожь и выровнять дыхание.
«Ну, почему я так волнуюсь? – спрашивала она себя, - Как будто иду к незнакомому человеку? Успокойся, Пушкарева! Ты же все решила! Тогда – вперед!
Она решительно нажала на кнопку звонка.
Через пару долгих минут Андрей открыл – и оба, замерев, удивленно уставились друг на друга. Андрей – понятно почему: ведь Катю он ждать не мог. Точнее – ждал он ее каждый миг, но… одно дело – верить во что-то, другое – когда случаются чудеса.
Почему удивилась Катя? Потому что, честно говоря, Андрей Жданов, которого она знала раньше, сейчас должен был бы находиться в нетрезвом состоянии… глушить виски и жаловаться на жизнь. Этот Андрей Жданов был трезв. Он ничего не знал? Кира не успела ему ничего рассказать?
А Андрей… такой домашний, в джинсах, чуть лохматый – будто лежал… но вид не сонный… и… дыхание Кати, которое она только что выровняла, снова начало давать сбои… Андрей без рубашки…
Джинсы… лохматые волосы… обнаженный торс… босиком!
И совершенно трезвый.
С удивленными грустными глазами.
Катя подумала, что этого Андрея она, пожалуй, не знает.
И не узнает никогда…
- К тебе можно?
- Конечно… Ой, прости, что держу на пороге… Я не ожидал…
- Я тоже…
Катя шагнула через порог, Андрея качнуло к ней будто магнитом, но он, будто сам себя задержал в этом падении навстречу мечте… и быстро отступил.
- Ты… - он что-то хотел спросить, но в горле пересохло.
- Ты не поможешь раздеться?
Андрей, едва касаясь ее плеч, помог снять пальто. О! Он бы помог раздеться! Он бы сам раздел! Если бы она только позволила!
Но он держал себя в руках – помог и сразу отступил.
- Проходи…
Катя вошла. Стоит ли что-то говорить? Или не надо?
Катя положила ладошки ему на грудь и почувствовала как замерло, а потом застучало в невозможном ритме его сердце, как мелко подрагивали под пальцами его мышцы.
Андрей снова отступил, помотав головой. Он сглотнул так, что дернулся кадык и хрипло сказал:
- Кать… Не нужно так… Мне все труднее и труднее сдерживать в себе животное… Я могу сорваться… Ты ведь не за этим пришла… Да?
- За этим… - тихо промолвила Катя, пряча голову у него на груди.
Рома больше не ходил на холм – поднялась метель; теперь ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Юный вундеркинд – шестилетний Ванятка – со знанием дела заявил, что, пока не перестанет вьюжить, сеть не поймается. Откуда у мелкого парнишки, прожившего всю свою недолгую жизнь в деревне, с бабушкой и дедушкой, познания в современной технике? Но Рома перестал задавать себе вопросы, а начал прислушиваться к тому, что говорят окружающие. Странное поселение – Енотовая долина – было их миром, они лучше знали: что здесь происходит и почему; поэтому не стоило лезть сюда со своим знанием.
Рому, как новенького, таскали по гостям, показывая хозяйство – он осмотрел полуразобранный трактор, прикинул, что на его сборку уйдет около двух недель, так что – торопить механика бесполезно, за это время или свадьба закончится, или приедет автолавка. Удивляло отсутствие магазина – аборигенов же удивляло: почему это удивляет Романа. Зачем нужен магазин здесь, в Долине? К вечеру Малинка понял, что и вправду – не нужен. Размах натурального хозяйства местных жителей его изумил. Никогда ранее не интересовавшийся сельским хозяйством Роман, потрясенно осматривал кладовки, подвальчики и сарайки, в оба уха слушая о том, что, «как государство богатеет и чем живет, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет».
Потом его накормили «простой деревенской едой», которую он поглощал с завидным аппетитом и восторгом под тихое хихиканье Агафьи Тихоновны.
А потом он уснул, уютно свернувшись в клубочек – на печке! Как мечтал с детства.
И снились ему сладкие детские сны…
Глава 38
Они исступленно целовались, вспоминая друг друга на вкус и на ощупь.
- Катенька, - шептал Андрей, чуть не плача от нахлынувших чувств. Катя была менее сдержана – слезы градом катились у нее по щекам, но она не понимала этого: здесь и сейчас для нее существовал только Андрей – ее Андрей: нежный, страстный, иногда глупый, иногда не в меру мудрый… порою смешной и забавный, порою нестерпимо противный, лживый и самодовольный как все мажоры на свете… но нестерпимо любимый, не смотря ни на что...
Катя ерошила его жесткие волосы, покрывала поцелуями широкую грудь, вздымавшуюся в унисон с ее бешеным дыханием, и не могла простить себе то, что все это время она жила без него. И таких сладких его объятий… нет, дело не в объятиях, дело в том, что только вместе они были живыми, а отдельно – жалкими куклами, механически выполняющими обязанности по отношению к окружающим.
К себе!
Надо выполнять обязательства по отношению к себе! Надо любить себя, жить для себя, быть счастливыми для себя! И тогда все остальное получится само собой – просто от того, что у счастливых людей все всегда получается, а иначе и быть не может.
Зачем мы отворачиваемся от счастья, придумывая более или менее существенные причины того – почему это неправильно? Почему так стыдно быть счастливым? Почему так стыдно сказать, что ты абсолютно доволен своей жизнью? Почему непременно надо оглядываться по сторонам, стараясь встретить недовольные и злые взгляды тех, кому твое счастье – ножом по сердцу? Но… если отнять у себя, другому этого не прибавится… Это – не деньги и не кусок хлеба, это нельзя отдать другому; этим можно поделиться. Но только с тем, кто готов в своей душе принять и чужие радости, а не только посочувствовать горестям.
Да нет, всего этого Катя не думала – они оба не думали, что было вполне естественно, потому что одежда уже разлетелась по сторонам, приземлившись на полу сиротливыми кучками, а сами они неистово любили друг друга, забыв о существовании окружающего мира и его проблемах. Не было в их сердцах и душах места для чего-нибудь, кроме жажды соединения в пожаре безумных чувств и стремлении отдать себя всего, без остатка, раствориться, распасться на молекулы и никогда не выплывать из чувственного океана.
Потом они лежали молча, Андрей крепко обнимал Катю, опасаясь – и не без повода - что она снова исчезнет из ее жизни.
А Катя вдруг заметила слезы в его глазах.
Только она не спросила – отчего.
Когда он уснул, Катя тихонько ушла, напоследок обернувшись и посмотрев еще раз на любимого.
- Прощай… - прошептала она. Сердце разрывалось, но так было нужно. Ничего не поделать.
Так нужно.
Больше они никогда не увидятся…
Малиновский проснулся и не сразу осознал – где он. Было очень тепло и уютно, под боком моторчиком урчал на все лады здоровый кот, который, когда Рома пошевелился, прервал урчанье и недовольно прищемил распущенными когтями его руку – мол, лежи, не дергайся.
Но Рома дернулся, за что услышал обиженный мяв. Кот отошел в сторону, а когда этот большой, незнакомо пахнущий человек подполз к краю печки, занял его нагретое место и завел свою песню с новой силой.
Было темно, только в окне мерцал голубоватый снег.
Стараясь не задеть немногочисленные предметы мебели, Рома ощупью пробрался к дверям и выглянул сначала в коридор, где натянул на себя валенки и телогрейку, а потом на крыльцо.
Красота открывшегося пейзажа лишила его дара речи - домик Агафьи Тихоновны стоял на окраине (впрочем, условно говоря, почти все дома Ентовой долины можно считать стоящими на окраине, так как располагались они по обе стороны широкой дороги), и за огородом виднелось нестерпимо сияющее под Луной снежное поле. Сама Луна – огромная, как обеденная тарелка, освещала таинственным светом все вокруг, создавая какую-то нереальность происходящего. Вспомнилась «Ночь перед Рождеством» - да уж, вот именно в таком месте нужно встречать Новый год, тогда сказка вернется из детства. Звезды – блестящие и выпуклые слегка моргали, как бы подмигивая Ромке Малиновскому, волею судеб оказавшемуся в этом забытом Богом месте.
Впрочем? Почему – забытом? Как раз это место Бог и не забыл! Ну, подумаешь, здесь не было мобильных телефонов, ну и что? Телевидение было! Четыре компьютера – было! Аборигены могли неделями обходиться без приезжего продуктового магазина, потому что почти все продукты производили сами – ну, там, соль, сахар, спички и иже с ними, конечно, покупали, но остальное…
Даже химией привозной они почти не пользовались: из поколения в поколение передавались рецепты уникальных хозяйственных средств: Ромка сам наблюдал, как его хозяйка мыла посуду – как там, к черту, Ферри! Ее домашнее средство даст фору любой суперновой химии!
Они почти все делали сами. Маленькая община самостоятельно вела хозяйство, и их урожаи заставили бы завыть от зависти всех американских фермеров. И не только.
Но енотовцы, охраняя себя от лишних и пришлых людей, не афишировали свои успехи – а кто просто так заинтересуется деревенькой, затерянной в подмосковных лесах? Которую, к тому же, и найти не так просто – расположена она не на оживленной трассе, к ней еще проехать нужно. Конечно, некоторые проблемы были – дети школьного возраста учились в городской школе-интернате: все-таки, организовать школу в Долине не представлялось возможным из-за малого количества учеников. Молодежь уезжала в город учиться - и возвращались не все, особенно, девушки: выходя замуж, не все решались притащить своих мужей в глухомань; впрочем, некоторые мужья, побывав на родине жены раз, два, десять, ночами начинали тосковать по нецивилизованному раздолью, а некоторые забирали в охапку семью и переезжали в Долину на ПМЖ.
А люди? Простые, отзывчивые, готовые помочь. Ни одного завистливого или неприязненного взгляда не уловил Роман – наоборот, возник небольшой спор – куда его разместить на жительство, предложений был десяток. Все, с кем Малиновский успел познакомиться, обладали потрясающим чувством юмора, пытливым умом, интуитивной чуткостью и… здесь не пили!
Нет, конечно, на столе стояли разнообразные бутылки и графинчики с необыкновенными домашними винами, наливками, водками, даже джином! Но никто не перепивал и не валялись пьяные под заборами, и не слышал Ромка о том, что-то кто-то когда-то уходил в запой…
Богом забытое место? Да нет, Богом благословенное!
В валенках и телогрейке, надетых на почти голое тело (если не считать трусов и футболки), известный московский плейбой и герой светских хроник, вице-президент крупной модной компании, успешный и небедный человек Роман Малиновский стоял ясной морозной ночью на крыльце и думал о том, что хотел бы он наплевать на суетную ненормальную столицу и поселиться здесь…
- Катюш… - в полудреме Андрей протянул руку, но наткнулся на пустоту. Он немедленно вскочил, озираясь: где Катя? Она ведь была? Или только приснилась?
Но смятые простыни, разбросанная одежда и нежная легкость тела красноречиво свидетельствовали о том, что пришествие Кати не было сном. Куда она опять убежала? Андрей прошелся по квартире – нет, не было.
Сердце снова защемило.
Ну да, он, конечно, ожидал, что эта ночь не было возвратом к их безоблачным отношениям. В глубине души он понимал – все вернется на круги своя; просто Кате, как и ему, было уже невыносимо ждать и терпеть мучения разлуки; ведь они всего лишь люди, хотя изо всех сил изображают из себя железные статуи.
Но в глубине души надеялся, что, хотя бы проснутся они вместе и… Да! Он же должен рассказать Кате о беременности Киры! Объяснить, что он тут ни при чем!
Ох, идиот! Ну, почему сразу не сказал? А вдруг кто-нибудь ласковый успеет нашептать ей? На этот раз она ведь не простит!
Андрей даже не поглядел: который час, он схватил телефон и… «…или находится вне зоны действия сети».
- Ладно, утром, - подумал Андрей, - сразу, с самого утра…
Он снова лег, но сон не шел – слишком горячими были воспоминания о неожиданном визите Катеньки…
Катя не спала совсем. Выплакав все слезы, она в тысячу первый раз убеждала себя, что иного выхода - нет. Как бы ни относился Андрей к Кире, но ребенок ни в чем не виноват. У ребенка должен быть отец. И, если Катя скроется, убежит, то… когда-нибудь Жданов ее забудет… Возможно, он никогда не полюбит Киру, но ребенка… Катя была убеждена, что появление на свет его сына или дочери смягчит сердце Андрея и по отношению к Кире. А то, что он полюбит своего малыша - в этом Катя была уверена абсолютно.
И поэтому она должна уйти.
Совсем рано-рано утром Катя приехала в ЗимаЛетто; удивленному Потапкину сказала, что ей нужно в банк – к открытию, а документы – здесь.
У себя в кабинете… собрала оставшиеся свои вещи. Взяла отчеты – оба, пробежалась еще раз глазами по составленной подробно бумаге по текущим делам.
Вздохнула.
Не удержалась – и сходила в президентский кабинет: попрощаться.
Здесь все начиналось – любовь, казавшаяся ей невозможной… счастье, бывшее таким невозможным… и разлука… на всю оставшуюся жизнь…
Однако, Катя все равно была благодарна судьбе, за то, что это – случилось, было, было с ней! И Андрею благодарна, и Ромке – удивительному человеку, который не был тем, кем хотел казаться.
Катя с улыбкой погладила лягушечку, с которой никогда не расставалась… Ромка, Ромка, где же ты застрял?
А Ромка опять не мог даже позвонить – утихшая ночью метель началась снова, да с такой силой, что даже на улицу выйти было страшно. Но только ему – коренные енотовцы спокойно перемещались из дома в дом, только в коридоре долго и шумно топали, стряхивая с себя снег – чтоб не носить в дом сырость.
Ромка с Агафьей Тихоновной, которая велела называть ее бабушкой, сидел за большим круглым столом, неспешно беседуя за жизнь.
- Хороший ты человек, Ромочка, - прищуривая проницательные глаза, говорила бабушка.
- Да какой хороший? – стеснялся Рома, - Так себе… И раньше о себе особо хорошо не думал, а уж когда с вами, с енотовцами познакомился, то и вовсе понял, что я – так, дрянцо столичное. Не зря нас, москалей, не любят.
- Не наговаривай на себя Ромочка, На себя не наговаривай, а пуще – на других людей. Все люди – хорошие, надо только разглядеть в них добро и помочь ему вылупиться. Конечно, у вас там все на бегу, трудно это… Нам проще… Потому у нас плохих-то и нет совсем…
Рома вдруг вспомнил Киру, которая с ним была совсем не стервозной. Ее гадкие черты проскакивали лишь тогда, когда она вспоминала о Жданове, жутко обидевшем ее. Но Жданов по отношению к Кате был совсем другим… нежным, заботливым и внимательным…
А вот Катя ко всем, казалось, изначально относилась хорошо, она даже Киру жалела и оправдывала…
- Бабушка, но как же мне отсюда выбраться? Очень хорошо у вас, но меня в Москве ждут… Боюсь я, что они дров наломают…
- Ромочка… Долина наша – место не простое, если она держит, значит, должна держать… Друзья твои, значит, сами свои проблемы решить должны, хватит их за ручку водить…
- Но…
- Я знаю – переживаешь… Как за деток, да?
- Ну… что-то в этом роде…
- Я понимаю… Страшно, что глупостей наделают, но детей приходится в жизнь выпускать… Будут у тебя свои детки – поймешь, каково это… Когда хочется поддержать, соломки подстелить, но… должны и сами… и где-то ошибки совершить, и исправить их суметь… Сами. Когда сам ошибки исправляешь, другой раз задумываться начнешь, не так разве?
- Так, конечно, но…
- Ты, Ромочка, не переживай… Все равно раньше времени Долина тебя не выпустит, а уж как выпустит, так с ускорением домой примчишься. И дела важные – те, которые твои, от тебя не денутся никуда, а чужие – без тебя решаться…
- Но это я во всем виноват! – почти закричал Рома.
- Нет, - покачала головой Агафья Тихоновна, - это двое созданы друг для друга. Они все равно нашли бы друг друга. Ты помог им обрести любовь раньше… Вот и все… Но испытания, предназначенные им, никуда от них не денутся…
- Я должен помочь!
- Ты все равно не сможешь. Ты думаешь, что все так просто? Ромочка… Ты никогда не думал о параллельных мирах?
- Что?
- Не думал?
- Ну… не знаю… это же – просто выдумки фантастов…
- Да? – бабушка посмотрела ему в глаза, - А хочешь увидеть?
- Что?
Она поднялась, вышла в соседнюю комнату и вскоре вернулась, неся с собой большой хрустальный шар на подставке.
- Помоги со стола убрать.
Рома вскочил, и, пока он уносил грязную посуду и вытирал стол, бабушка достала, кроме шара, свечи, маленькую коробочку, темно-фиолетовый, почти черный флакон странной формы и темную скатерть.
Скатерть была постелена, посреди стола был водружен шар, в котором отразились волшебным мерцанием зажженные свечи. Перед Ромой Агафья Тихоновна поставила большой металлический бокал, судя по всему, серебряный и очень древний. В бокал была налита мутная жидкость из фиолетовой емкости. Рома, как завороженный, выпил ее без сопротивления.
Этой же жидкостью бабушка натерла ему виски, ноздри, ладони и запястья, дала еще проглотить щепотку белого порошка из коробочки и велела внимательно смотреть внутрь шара, чтоб душа освободилась.
Рома почувствовал, что в нем зажигается жаркий огонь, а потом – как будто множество крабов впились в его тело…
Около десяти Жданов, сходящий с ума от отсутствия Кати, получил от нее смс-ку «Я в банке, еще надо решить срочные дела по НикаМоде. Задержусь». Андрей попытался ей перезвонить, но телефон был уже отключен.
А через час у него в кабинете появился безумно стесняющийся Зорькин.
- Коля? – удивился Андрей, - А-а-а-а… Катя? Где?
- Не знаю… - взгляд Зорькина и вправду был слегка недоумевающим, - она просила передать вот это.
В руках его был объемный пакет, плотно запечатанный сургучом.
- Что это? Откуда ты его взял?
Коля пожал плечами, нахмурился, будто вспоминал что-то:
- Часа полтора назад… Она мне позвонила и сказала, что зайдет. Потом зашла, сунула этот пакет и записку, ничего не объяснила, сказала, что ее ждет машина, разговаривать некогда.
- А записка? Где записка?
- Вот… - Коля достал из кармана лист бумаги и протянул Андрею.
Коля! Возьми этот пакет и пойди с ним к Андрею. Вскройте вдвоем – больше рядом никого не должно быть, кроме Малиновского, если он все-таки приедет. Там, в пакете, все есть.
|