Глава 43
- Мама! Я уже все сказал! Я больше не хочу видеть Киру в своем доме! Если она тебе так нравится, то можешь с ней общаться сколько угодно! Даже здесь! Но в то время, когда не меня!
- Андрей, как ты можешь так говорить о женщине! Тем более, о своей жене!
- Это не жена, это – фикция!
- Ребенок – не фикция! – Маргарита встала, гордо вскинув голову, и сложила руки на животе. Поза получилась величественная и надменная.
- Потрясающе! – всплеснул руками Андрей.
- Что?
- Вылитая Ермолова!
-- Что-о-о-о?
- Картина такая есть: «Портрет актриса Ермоловой» художника, кажется, Вэ Серова.
- Ты опять о картинах! – вспыхнула Марго.
Павел, сидевший на диване, оторвался от бумаг и коротко хохотнул.
- Паша! Но ты-то!
- Ладно, Марго, извини. У меня есть к Андрею кое-какие вопросы по документам.
Обиженная Маргарита удалилась, было, в спальню, но тут же вернулась:
- Я не желаю находиться в одной комнате с ЭТОЙ женщиной!
Ждановы-мужчины посмотрели на нее совершенно одинаковыми взглядами.
- Мама, но картина же закрыта!
- Но я все равно знаю, что она – там!
- Ладно… - поднялся Павел, - Андрей, пошли туда.
На самом деле, он был рад, что можно уединиться. Вопросы, интересовавшие его, вовсе не были предназначены для посторонних ушей, ну а Маргарита, хоть и любимая жена, в данном случае была все-таки посторонней.
Впрочем, Марго с удовольствием взялась за телефон и в течение следующего часа общалась со своей невесткой.
Ответив на вопросы отца, Андрей ожидал, что тот даст хоть какую-то оценку плану.
Но отец молчал. Во всяком случае, на эту тему. Зато задал вопрос, поразивший Андрея до глубины души:
- Расскажи мне про Катю.
Тон при этом у него был вполне доброжелательный. При имени Кати Андрей автоматически повернул голову к стене и вздохнул.
- Я никогда бы не подумал, что она так красива… - проследил за взглядом сына Павел.
Когда через час Марго зашла в комнату, мужчины сидели на полу, прислонившись спинами к стенке, и тихо переговаривались.
Смотрели при этом оба на картину.
Все так же закрытую покрывалом.
День был суматошным – впрочем, как обычно перед показом. Но истерики Милко на этот раз плотно достали Андрея, он не выдержал и наорал на маэстро, чем вверг гения в депрессию, а Женсовет – в счастье. Оказывается, они так соскучились по орущему шефу!
Когда Жданов приехал в отель, где проводился показ, там было уже почти все готово.
- Юлианочка! Ты – уникальная женщина! – поцеловал Андрей ручку главной пиарщице, - И наш Ангел-хранитель! Без тебя у нас не было и половины успеха!
- Без Милко, Андрюша! Ты зачем с ним поругался?
- Юль… Ну… сил больше не было!
- А потерпеть? Что вы без Милко делать будете, а?
- Юль… Хоть ты меня не мучай, я и так на последнем издыхании. Совет вот завтра пройдет и возьму отпуск.
- Отпуск?
- Да…
- Вы куда-то собираетесь?
- Мы? Или ты меня на «вы» назвала?
- Вы. Или ты один?
- Один, конечно!
- И куда – если не секрет?
Андрей усмехнулся:
- Да пока и сам не знаю… Там видно будет…
После показа – успешного, конечно, приведшего в восторг и устроителей, и гостей, к Жданову подбежали корреспонденты.
Подошла и Кира.
- Можно вас сфотографировать с женой?
- Не думаю… - мрачно ответил Андрей.
- Почему?
- Мы поняли, что наш брак был ошибкой.
- Как?!! – удивление журналистки не было наигранным.
- Не стоит жениться на том, кого знаешь с детства.
И Жданов быстро отошел к родителям.
- Кира? Что случилось? – пристала отшитая Ждановым корреспондентка к Воропаевой.
- Без комментариев!
Кире хотелось провалиться сквозь землю, уйти, спрятаться… Ладно, Жданов… Еще посмотрим – кто кого!
Малиновский высматривал Александра. Краем глаза он наблюдал за Кирой: видел, как она подошла к Андрею с фотографами, как потухли ее глаза после слов Андрея, как она что-то обиженно буркнула журналистке, а потом, оставшись одна, растерянно и испуганно озиралась по сторонам.
Рома хотел подойти к ней, но опасался, что именно на его голову она выльет все свое недовольство, и тогда она будет раздражен и не сможет выполнить задуманного.
Наконец, он обнаружил Воропаева.
- Саша… Мне нужно с тобой поговорить…
- Малино-о-о-овский! Какая встре-е-еча! Оказывается, я ужасно по тебе соскучился! – с обычным своим язвительным выражением протянул Александр.
- Саша… Это серьезно… И это касается твоей сестры.
- Киры? – на миг с лица Воропаева исчезла ирония, и в глазах заплескалось беспокойство.
- Да…
- Что это подлец еще ей сделал? – с едва сдерживаемой яростью прошипел Саша.
- Нет… Это не он…
- А кто?
- Кира… Сама…
- Что?
- Саша… У Киры явное расстройство психики. Нужно уговорить ее показаться врачу… Мне страшно за нее…
- Малиновский! – ощетинился Александр. Он и сам знал, что Кира не в себе, но обсуждать это ни с кем не собирался – достаточно того, что старшая сестра вовсю демонстрирует безумие, - Даже если с ней не все в порядке, это не твое дело!
- Мое! – твердо сказал Роман, выдерживая зверский взгляд Воропаева.
- Да ну? – усмехнулся Саша.
- Да.
И, выдохнув, Рома рассказал Саше правду. О шантаже. О фикции этого брака. И о том, что было для него самым больным – о ребенке.
- Я уверен, что это – мой ребенок. И я хочу быть ему отцом. И я не хочу, чтобы из-за нервных срывов Киры малыш родился больным. В наших силах помочь ей, но… со мной она разговаривать не хочет.
По мере того, что Александр слышал от Малиновского, он становился все серьезнее и серьезнее. Он понимал, что Рома – не врет. Такое невозможно придумать, и еще… беззаботный Ромио, которого знал Саша, не стоял бы сейчас перед ним - объясняя ситуацию и оправдываясь, как школьник.
И еще Саша уловил беспокойство. И страдание – действительное страдание, а не игру ради спасения Жданова от нежеланного брака.
- Хорошо, Малиновский. Я поговорю с ней и попробую что-то сделать. У тебя все?
- Да… Спасибо…
Александр был благодарен Роме, но… не в его правилах показывать эмоции такого характера. Может быть, как-нибудь после…
Воропаев нашел сестру в баре. Он перехватил только что налитый барменом стаканчик, понюхал и выпил.
- И который за сегодня? – лениво облокотившись о стойку, спросил он.
- Первый… - хмуро буркнула Кира.
- И зачем?
- Просто так…
- Просто так – не надо. Давай я тебя отвезу.
- Я на машине.
- Тогда буду сопровождающим.
У нее дома Саша внимательно осмотрел комнаты, прошел на кухню. Хмыкнул:
- Ну и где признаки присутствия мужа?
- Мы поссорились.
- А, может, и не мирились?
Кира молчала.
Саша обнял ее:
- Сестренка… Расскажи правду…
Кира заплакала, уткнувшись в его плечо. Саше не успокаивал, только гладил по спине, давая ей выплакаться.
А потом на свет Божий появилась та самая папка.
- А я знаю об этом, - спокойно сказал Саша, едва заглянув в папку.
- Знаешь? А почему ничего не сказал?
- Совет – завтра. Завтра и поведаю. Надеюсь, теперь ты за него голосовать не будешь?
- Нет…
О походе к врачу и беременности Александр сейчас говорить не стал – это все завтра, после Совета, когда ненавистный Жданов будет скинут, и во главе ЗимаЛетто, наконец-то, встанет он сам.
А на Совете Жданов… рассказал о залоге.
Вот только об этом Ждановы-старшие тоже уже знали.
После горячих дебатов, споров и обвинений, настало время голосования.
Марго, конечно, поддержала сына.
Кристина кокетливо промолвила:
- Сашенька…
Кира сказала:
- Саша… - и опустила глаза.
- Нет, я этому мУжлану больше не доверяю! – истерично воскликнул Милко, - только не Жданов! Александр!
Урядов оценил обстановку, подобострастно покосился на Воропаева:
- Александр Юрьевич!
Малиновский тихо проговорил:
- Жданов…
Дошла очередь до Павла Олеговича.
Воропаев, нагло усмехаясь, взирал на опустившего голову Андрея. Тот ожидал подобного, но главное для него было – что скажет отец. Пусть даже его голос уже и не решит ничего…
- Мой голос… он, конечно, не решающий… - Павел посмотрел на сына, - Андрей, за тебя. Я все внимательно изучил… Вы сделали все правильно. И план ваш – жизнеспособен. Но теперь остается надеяться, что Саша…
Александр, не дослушав, захохотал:
- Мне не нужен план этого неудачника! Я все сделаю сам! Но, прежде, чем принимать поздравления, я хочу сделать кой-какие распоряжения.
Он обвел глазами сидящих за столом:
- Ты, Андрюша… и ты, Малиновский… вы можете пойти собирать свои вещи. Вы уволены!
Рома удивленно округлил глаза – он, конечно, не ожидал милостей от Воропаева, но так?..: Андрей же, казалось, даже и расстроен не был.
- Ну и… Вы, мсье Зорькин… Вы передадите дела по финансовому отделу моему человеку. Ветрову. Ярослав Борисычу, - и он хитро скосил глаза на Жданова-старшего.
Повисло молчание.
А потом с места сорвался Урядов:
- Александр Юрьевич, позвольте поздравить, да мы с Вами, да я…
- Так что? – перебила его Кирстина, - Сашеньку избрали? Ой, как хорошо!
И она захлопала в ладоши.
- Прекратите этот фарс! – тоненький голос Зорькина прозвучал настоящим львиным рыком, - Я отменяю решение Совета.
- Да ну?! – деланно поднял бровь Воропаев, - На каком основании?
- Властью, данной ему Богом! – ехидно промолвила Кира.
- Почти! – твердо ответил Николай и положил на стол лист бумаги, - Это – генеральная доверенность на управление НикаМодой, выданная мне Екатериной Валерьевной Пушкаревой. Как представитель фактического владельца компании ЗимаЛетто, я отменяю решение Совета и…
Коля набрал в грудь побольше воздуха:
- И принимаю управление компанией ЗимаЛетто на себя. Временно, до принятия решения о назначении Президента.
- Николай Антонович, - улыбаясь, подал голос Андрей, - разрешите мне взять отпуск… на две недели…
- Разрешаю, - важно кивнул Коля, - только на одну.
- Я могу не успеть! – воскликнул Андрей.
- Успеете… - тепло улыбнулся Коля, - прошу прощения, но я случайно слышал часть Вашего разговора с господином Малиновским…
- Даже так? – приподнял очки Андрей.
- Да… И передайте Екатерине Валерьевне, что я… что мы… - тут он посмотрел на Рому, а потом на Павла Олеговича, - ее очень ждем!
- Ты поедешь за Катей? - удивился Павел, - Ты знаешь - где она?
- Узнал перед самым Советом.
- Ты не можешь! – выкрикнула Кира, - Я все равно не дам тебе развода!
- На здоровье! – ответил Андрей, - Теперь это уже не важно. Я освободился от твоих сетей. И больше… больше не буду таким дураком… Я люблю Катю! Я буду с ней, чего бы мне это ни стоило. И никто… Никто больше не сможет нам помешать!
Он встал и ушел.
Глава 44
Александр, ругаясь и плюясь, сразу ушел. Кира – следом. Но она уже не застала брата в гараже, его телефон был выключен. Сашка часто так делал и в детстве – прятался, когда происходили неприятности или когда он был чем-то обижен.
Кира приехала домой.
На душе было совсем пусто. Она проиграла. Она проиграла по всем фронтам. И фарс с беременностью больше не поможет – даже без развода Жданов будет с Катей, недаром он так решительно настроен.
Кира хотела налить воды, но руки, оказывается, тряслись так, что стакан выпал и разлетелся на мелкие брызги.
Она опустилась на пол и зарыдала.
Сколько прошло времени – она не знала, только глаза уже были сухими, хотя из горла безостановочно рвались сиплые всхлипывающие звуки. Руки болели – в них впились десятки мелких стеклышек, когда она в ярости колотила руками пол.
- Надо выпить… - подумала она, - надо выпить… и еще чего-нибудь успокоительного…
Малиновский скучал. Кати нет. Андрей уехал. К девочкам – не хотелось. Не хотелось никого развлекать, разговаривать, смеяться - какое-то беспокойство сидело в душе, не отпуская ни на минуту, что-то терзало и не давало покоя.
- Да что ж такое? – в сотый раз повторял Рома, удивляясь себе и такой незнакомой вселенской тоске.
Еще не осознавая – что делает, он собрался, оделся и вышел на улицу. С крыш капало, под ногами – хлюпало.
Он сел в машину и теперь понял – куда его понесло. К Кире.
- Что я делаю, дурак? Там, наверняка, Сашка…
Но что-то подсказывало, что Сашка занимается собой и лечит сегодня свои больные нервы. А вот чем попытается вылечить свои нервы Кира… об этом ему даже страшно было думать.
Жданов вышел из самолета. Господи, какая жара! Солнце так ударило по глазам, что они сами закрылись. А перед закрытыми глазами услужливо появилась Катюша.
Андрей быстренько взял себя в руки и легко сбежал по трапу.
Ну, вот.
Здравствуй, Египет! Здравствуй, страна Сфинксов и Фараонов! Здравствуй, ласковое солнышко! И – здравствуй, наконец-то, Катенька!
Малиновский настойчиво позвонил – раз, потом другой. Шорох был слышен, но Кира к дверям не торопилась.
- Опять пьяная! - зло и брезгливо подумал Рома, - Но ведь не пила в последнее время! Черт!
Он застучал кулаками, пнул дверь несколько раз ногой.
- Кира! – прислонился ухом, прислушался. Звуки точно было. И шуршание, и что-то вроде всхлипывания… По крайней мере – жива.
- Кира, открой, или я выломаю дверь, слышишь?
- Сейчас… - донеслось до него откуда-то из глубины квартиры, - Подожди...
- И то слава Богу!
Кира открыла только минут через пять. Она с трудом держалась на ногах и глупо улыбалась. Напилась! С горечью подумал Рома.
- Ро-о-о-омочка! Это ты! А я д-д-думаю – к-к-кого там черти н-несут, - заплетающимся языком бормотала Кира, - неужели супруг любезный пожаловали!
Рома, сняв куртку, встал посреди прихожей:
- Что ты с собой делаешь, Кира?
- А что? – расслабленно ухмыльнулась Кира, - р-рразве до меня к-к-кому-то есть д-дело?
- Ты прекрасно знаешь, что есть!
Кира попыталась шагнуть к Роме, но не удержалась и сползла по стене:
- Н-наверное… мне надо п-п-поспать…
Малиновский, покачав головой, шагнул в комнату – надо проверить: можно ли ее уложить на постель. На кровати, как он и думал, был полный кавардак. Рома свалил все в угол, откинул угол покрывала, затем забрал со стола почти пустую бутылку и стакан, понес на кухню.
И от увиденного на кухне ему стало плохо:
- Кира! – с отчаянием крикнул он, - Кира, да что ж ты сделала?!
Андрей, оформляясь в отель, чуть ли не сучил ножкой – так хотелось ему поскорее увидеть Катю. Но сдерживался, уговаривая себя, что, кто столько уже ждал, может подождать еще немножко – необходимо было, все-таки, привести себя в порядок, заказать цветы и сделать еще кое-что.
Малиновский одним прыжком оказался в прихожей: Кира уже не сидела, а лежала – почти закрыв глаза. Он опустился рядом, приподнял ее голову:
- Кира, Кирочка, ты меня слышишь?
- Слышу… - слабо шевельнула она губами.
- Тебе плохо? Тошнит?
- Нет… Мне хорошо… очень… и ты хороший…
Рома поднял ее на руки и перенес на постель, а потом взялся за телефон.
- Алло? Здравствуйте, срочно нужен врач… попытка самоубийства… отравление… алкоголь и таблетки… я не знаю – какие именно, там много, у нее на кухне стол упаковками пустыми завален… Воропаева, Кира Юрьевна… 27… улица…дом… Ясно, понял… Что я пока могу сделать?… Нет… не думаю, она засыпает… Будить?.. Хорошо… Поскорее… Да… Жду…
Рома сел рядом с почти заснувшей Кирой, у которой на губах играла умиротворенная, почти детская улыбка; не зная, как ее еще расшевелить, начал что-то горячо шептать ей на ухо.
Кира почти не реагировала. Иногда дрогнувшие губы что-то шептали…
Скорая приехала быстро. Ромка поехал с ними. А вот до Саши он дозвониться не смог, Кристину же беспокоить не хотел – просто не знал: как она будет реагировать на произошедшее; ее же истории про Нехай-Бабу со товарищи сейчас явно будут лишними.
Кире на самом деле было хорошо. Она не была пьяной и не спала, просто с закрытыми глазами… легко и приятно. И даже весело. Перед глазами по мановению желания возникали видения – Андрей… еще тот, прежний, который был ее Андреем… Рома… нежный… необыкновенно ласковый… жесткий Сашка, трепетно беспокоящийся за сестренку…
Она вдруг увидела Сашку – и подумала, что это происходит сейчас: брат сидел в каком-то баре, обхватив руками голову, перед ним стоял графинчик с коньяком и рюмка…
Родители укоризненно покачали головами… мама склонила голову на плечо отцу – такому же рыжеволосому и кареглазому, как Александр… И опять Рома… Его гибкое тело… Кира хотела приподняться, сказать Роме, что он – хороший… губы не слушались. Я потом скажу… скажу обязательно… когда умру?
Киру увели… строгая женщина оформляла ее…
- Мы не сможем сейчас предоставить ей отдельную палату… есть место в трехместной…
- А разве ей сейчас есть разница?
- Думаю, что нет… Тем более, мы не сможем все равно пока никого к ней впустить…
- Да? Почему?
- Реанимационные процедуры при отравлении… э-э-э… чересчур физиологичные… не думаю, что пациентка захочет при этом кого-то рядом видеть… из близких… а вы даже не муж.
- Но что? Мне вот так вот и уезжать? Не зная – что, как?
- Примерно через час… ей сделают промывание желудка… тогда будет понятно… Подождите. Или едьте домой, а через час перезвоните.
- Я подожду.
Когда Кире в горло затолкали грубую кишку, она прокляла все на свете. «Никогда больше не буду травиться» - думала она, пока прочищала желудок.
Но это еще цветочки! Потом ее отвезли на кресле в другое помещение, насквозь пропахшее хлоркой. И было еще хуже – клизма и… «А потом пройдете туда, за ширмочку».
И прошла, качаясь на подгибающихся ногах и сгорая от стыда за свою глупость.
Наконец, ее отвезли в палату. Две капельницы. Минут через пять смертельно захотелось пить.
- Организм обезвожен, все правильно… - сказала молоденькая медсестра.
- Пить… - пересохшими губами еще раз попросила Кира.
- Вам плохо станет!
- Пусть… Я больше не могу… или мне придется встать…
Медсестра, пожав плечами, поднесла ей стакан с водой. Кира жадно глотнула, возмутившись, когда стакан отняли. Еще глоток.
Почти сразу появилась дикая тошнота. Терпела, сглатывала. Не выдержала:
- Мне плохо…
- Тошнит?
- Да…
- Капельницы убрать не могу… - медсестра, посмотрев по сторонам, взяла полотенце и положила его Кире под щеку, - Если только вот так…
Содрогаясь от унизительного положения, Кира повернула голову набок…
- Это Вы с Воропаевой?
- Я! – Рома поднялся навстречу вышедшему врачу.
Врач посмотрел на Рому, ткнул пальцем в серединку очков, поправляя их:
- Муж?
- Нет…
- Сосед?
- Друг.
- Ясно… Ну… что Вам сказать… Все нормально, жить будет. Дряни, конечно, она достаточно проглотила, но, к счастью, психотропных и снотворного было не очень много, да и доставили ее быстро. Вы, конечно, извините, но, боюсь, ее история войдет в фольклор…
- Почему? – довольно бесцветно поинтересовался Рома.
- Потому что там была еще упаковка анальгина, панадол и… - врач не удержался и фыркнул, зажимая рот рукой, - противозачаточные. В моей практике это в первый раз - попытка самоубийства противозачаточными средствами.
Но Роме было не смешно. Совсем.
- Доктор, - волнуясь, сказал он, - она, возможно, была беременна. Срок небольшой. Что будет с ребенком?
Врач посерьезнел:
- Беременна? Это плохо… Плод мог пострадать… Спасибо за информацию, мы завтра проведем анализы.
Ненавистную капельницу наконец-то убрали.
Уходя, медсестра сообщила, что в уборной стоит трехлитровая банка с ее фамилией. Суточный анализ.
- Я все равно сейчас усну… - подумала Кира.
Ничего подобного! Она, конечно, засыпала, даже проваливалась в сон, но каждые полчаса исправно, держась за стеночку, поскольку ноги отказывались слушаться, бродила к той самой баночке.
- Убить тебя мало, Кира Юрьевна, - произнесла она, в очередной раз ложась в кровать. Уже почти под утро.
И заснула надолго.
Жданов принял душ, побрился, переоделся.
И теперь ждал только цветы. Несколько минут назад он позвонил портье, и тот сообщил, что интересующая его особа не так давно вернулась в номер.
Стук в дверь.
Цветы.
- Подождите! – обратился Андрей к посыльному, - Вы не могли бы теперь отнести этот букет в такой-то номер? Я только записку вложу, ладно?
Вложив заготовленную открытку в букет, Андрей вернул его посыльному:
- И – я очень прошу! Не говорите даме, что я здесь, ладно? Если будет спрашивать, скажите, что цветы принесли из Службы доставки, ладно?
Катя недавно вернулась от Юлианы. Они поболтали, Юлиана рассказала о показе, о том, что Андрей весь почернел и осунулся, выглядит очень несчастным.
- Катя… Может, ты не права?
- Я права… - упрямо ответила Катя, - По-другому все равно не получится. Нельзя нам быть вместе, этого Бог не хочет…
Когда постучались в дверь, Катя подумала, что пришла Юлиана – может, что-то забыла?
Улыбающийся паренек передал ей букет.
- От кого? – удивилась Катерина.
Посыльный указал на открытку.
Сердце Кати с места в карьер перескочило на сто пятьдесят ударов в минуту.
- Он… здесь?
Посыльный пожал плечами:
- Букет доставили в администрацию…
- Ясно… - Катя постаралась не подать виду, что расстроилась. С другой стороны… Если даже он узнал… От кого? Знали обо всем только мама и Юлиана, но мама не знала название отеля… и город тоже… Юлиана? Она же обещала!
Но где-то была открытка, может, это и вовсе не он…
Он!
И пусть прочитана страница, И крови пролито пол-литра, Любовь - когда хотят жениться, Всё остальное - виды флирта.
Пусть лучше рвётся там, где тонко, Пусть будет больно и некстати, Любовь - когда хотят ребёнка, Всё остальное - мир симпатий.
Пусть много зависти и лести На каждой жизненной страничке, Любовь - когда хотят быть вместе, Всё остальное - лишь привычка.
Пусть плохо, пусть всё не на месте, Идти по жизни дальше нужно, Любовь - когда два сердца вместе, Всё остальное - это дружба.
Сюжет, придуманный не нами, Мы разыграли как по нотам. Но Правда - с силою цунами - сдирает дряни позолоту.
Я знаю – я не прав безбожно, Но я не чужд любви и чести, Скажи – прощение возможно? Скажи – ты любишь? Только честно.
- Жданов… - опустилась на постель Катя. Зарылась лицом в цветы, - Андрюша…
Почти сразу запищал телефон, принимая смс-ку – «Через двадцать минут – у моря»
|