|
Послание гласило:
Я, Карл-Мария-Эрнст-Готфрид-Фридрих-Дитрих-Кауфман фон Айзенштайн, заявляю, что 5 августа 1894 года княгиня Елена Павловна Михайлова передала в мою коллекцию оружия клинок дамасской стали, сделанный по ее специальному заказу мастером Мари-Роже Гануром, эфес, которому заменяет полая трость. Изображение данного клинка и его лезвия прилагаются к письму. Данной депешей, я, вышеупомянутый герцог Айзенштайн, подтверждаю, что этот клинок хранится в моем замке вот уже седьмой год, и никогда не покидал его стен. Аналогов данного оружия нет, так как на его лезвии есть хитрость, известная лишь изготовителю, княгине и мне. Это потайная шестая грань, которая выступает, если попадает в тело. Если рана не шестиугольная, значит, удар был нанесен лишь неудачной копией настоящего клинка, что доказывает намерения врагов княгини.
Герцог Айзенштайн.
P.S. Элен! Я был счастлив оказать Вам посильную помощь и доказать Ваши честность и прямоту. Ангела нельзя обвинить ни в чем. Ваш искренний друг,
Карл А.
- Господа, смею вас уверить, что тот клинок был единственным оружием подобного рода, сказала княгиня, как только письмо было прочитано. – Я готова к тому, что вы в доказательство моих слов, сами произведете обыск.
- Пока в этом нет необходимости, - сказал Питерсон. – Дом все равно находится под наблюдением.
- А еще характер раны вовсе не соответствует моему клинку.
- Да, у нашего шесть граней, а не пять, - неуверенно вставил Хоук.
- Ну, а другие предметы?
- Теперь поговорим о сапфировом букете, - согласилась Елена. – У меня действительно была такая брошь, которую десять лет назад по моему собственному эскизу сделал ювелир Мэтр Рене Клемансо. Это сапфиры с бриллиантовыми вкраплениями. Дело в том, что полгода назад я подарила ее Федору Климову, а значит, ее просто не могло быть здесь в Лондоне в момент совершения убийства.
- Но это только Ваши слова, - перебил княгиню Питерсон.
- Я смогу это доказать, - возразила женщина. – В прихожей после визита прозвучало два звонка. Если я не ошибаюсь, то один из вновь прибывших, и есть Федор Климов… Глаша, позови его!
Глафира спокойно вышла из гостиной, а через минуту в нее просто влетел встревоженный и взъерошенный Феденька.
- Елена Павловна, как только я узнал, я…
- Феденька, - перебила его женщина, - погодите, я все поняла. Господа, - обратилась она к полицейским, - вы свидетели того, что я даже не прикоснулась к господину Климову.
- Да, мадам, - ответил за всех Хоук.
- Хорошо. Мистер Питерсон, найденная на месте преступления брошь сейчас находится у Вас? Если да, то прошу Вас сделать так, чтобы ее замена была исключена.
- Это и так невозможно, - высокомерно проговорил следователь. – Она со мной.
- Тогда просто превосходно. Феденька, покажите мой подарок господам.
И Климов вынул из кармана футляр, на черном бархате которого сверкал драгоценный букет из ромашек и васильков.
- Черт побери! – воскликнул Питерсон и резким движением вынул из кармана точно такую же брошь, уложенную в коробочку.
- Это ничего не меняет! Их изначально было две! Одну Вы подарили, а другую сорвал с Вас лорд.
- Об этом я тоже подумала, сэр. Как вы помните, я говорила о двух звонках. Второй визитер – мэтр Рене, тот самый ювелир.
И в комнату тут же просеменил маленький сухощавый старичок, аккуратно и модно одетый, с пенсне в золотой оправе на массивном греческом носу. Волосы его были абсолютно белыми, а глаза удивительно молодыми. Войдя в комнату, он первым делом подошел к княгине и поклонился ей.
- Мадам, - сказал он, - я счастлив, видеть вас, несмотря на печальные обстоятельства этой встречи. Я сделаю все возможное для Вашего оправдания.
И, повернувшись к полицейским, сказал:
- Я готов к вашим вопросам господа.
- Имя? – спросил Питерсон.
- Рене-Огюст Клемансо, ювелир в шестом поколении, приехал в Англию шестьдесят лет тому назад в двенадцатилетнем возрасте, с коего и начал работать в ювелирном деле, и, скажу на чистоту, достиг в нем некоторых успехов. Имею свою лавку, где работаю вместе с сыновьями на улице Бредфорда в доме 118-в, где и живу этажом выше. Могу удостоверить свою личность данными документами, - он протянул Питерсону бумаги, - а также личным знакомством с лордом Арчибальдом, Алджероном, Арамом, Ашером,…
- Довольно, - кивнул Питерсон. - Известны ли Вам эти предметы? – спросил он и указал на броши, причем, Климов свою ни на миг не выпускал из рук.
Ювелир едва взглянул на драгоценности и кивнул.
- Да. Вот эту брошь, - и он указал пальцем на украшение в руках Феденьки, - я сделал десять лет назад для княгини Михайловой и по ее собственным эскизам. Это было для меня большой честью, так как она спасла моего младшего сына от гибельной судьбы. Видите ли, мой бедный мальчик начитался всяких книг и возомнил себя, чуть ли не капитаном Флинтом, и если бы не княгиня, то…
- Рене, - улыбнулась женщина, - не отвлекайтесь, пожалуйста.
Старичок покраснел, тоже слегка улыбнулся, и продолжил:
- Ну, так вот, эту брошь я сделал по ее чертежам десять лет назад. В ней все камни уникальны по своей природе, да и сама конструкция подвижна. Из броши, простым нажатием пальцев на определенные участки камней, можно сделать браслет… А вот эту вещицу, - и он показал на драгоценность в руках Питерсона, - я сделал полгода назад.
- По заказу княгини? – быстро спросил Питерсон.
- О, нет! – нахмурился ювелир. – Это не было заказом Ее Светлости. Тот человек, который приходил ко мне, возбуждал массу подозрений. Поверьте моему опыту, у меня просто нюх на эти вещи! Помню, моя племянница Виктория, как-то…
- Рене, - опять мягко перебила его княгиня.
- Прошу прощения, господа. Все моя голова! Ну, так вот, что именно мне не понравилось. Во-первых, человек хотел сделать вид, что драгоценность его хозяйкой потеряна. Он принес эскиз, я, кстати, сохранил его, как и тот, который десять лет назад оставила мне княгиня. Даже человеку малопонимающему в живописи станет ясно, что эскизы делали совершенно разные люди. Если княгиня действительно потеряла бы брошь, она пришла бы ко мне сама или прислала бы мадмуазель Глафиру, но никого другого, да и не стала бы заново делать рисунки, так как знает, что у меня не только остались старые, но еще уникальная память на все столь тонкие в исполнении вещи. Во-вторых, когда я спросил визитера о том делать ли мне только брошь, подразумевая нужность деталей для превращения ее в браслет, он сказал: «Брошь как брошь. Чем она еще может быть?». Тогда я понял, что истинный заказчик, даже не подозревает о двойной функции украшения. Ну, а в-третьих, у того парня было, хоть и красивое, но какое-то отталкивающее и подлое лицо. Так что я, стремясь уберечь ее Светлость от обмана, а тогда я решил, что этот человек просто хочет заменить одну вещь на другую, вместо одного, самого крупного бриллианта, вставил в оправу обыкновенный стеклянный страз. Княгиня хорошо разбирается в драгоценностях, и сразу поняла бы, где подделка, так как знала бы, что нужно искать. Я сразу же написал ей в лондонский дом и знал, что как только она приедет сюда, то ей сразу же все откроется.
Княгиня передала письмо Хоуку.
- Вот это письмо. Мои слуги подтвердят дату его получения. Они письменно фиксируют даты получения всей корреспонденции в мое отсутствие в специальной книге.
- А я могу дать образец моего почерка, - азартно сказал Клемансо.
После этих слов Рене замолчал и осторожно сел на стул, предложенный ему княгиней.
- Да, но кто нам гарантирует, что подделку все-таки заказала не мадам Михайлова. Вдруг это всего лишь подставное лицо, тот, кто приходил делать заказ. Может это вообще слуга княгини.
- Нет. Это был господин и богатый, мистер инспектор. Я уж могу отличить слугу от хозяина. Да и слуг княгини я знаю хорошо. Это не мог быть ни один из них.
- Хорошо, - не унимался Питерсон, - тогда где же теперь здесь настоящая брошь, как это действительно выяснить?
- О, это элементарно, - встал со своего места ювелир, но драгоценностей в руки не взял. - Ну, во-первых, настоящая брошь превращается в браслет, а во-вторых, если хорошенько грохнуть подделку об пол, то страз раскрошится. Это же всего лишь стекло!
- А сапфиры и бриллианты? – встрепенулся следователь.
- Бриллиант почти вечен, а сапфир намного прочнее стекла, - спокойно проговорил Фандорин, не сводя глаз с Елены Павловны, а та, улыбнувшись, спросила Питерсона:
- Ну, что, рискнете? Если разобьется сердцевина ромашки броши, что в руках у господина Климова, то я спокойно ухожу с вами, а если треснет та, что у Вас в руках – то вы слушаете нас дальше.
Следователь колебался, но, наконец, решительно сказал:
- Ну, что ж, давайте.
Он вместе с Климовым сошел с ковра на паркет. Встали они оба в противоположных концах комнаты и подняли руки для броска.
- На счет три, - выдохнул Питерсон. – Раз, два, три!..
И они шваркнули драгоценности об пол, но если Климов это сделал, что называется «со всей дури», то следователь только слегка, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы середка центральной ромашки броши Питерсона дала трещину и вывалилась на пол.
- Вот черт, - пробормотал он, глядя на княгиню, - а ведь Вы были правы.
- Вы подтверждаете, что это не подмена? – спросила та.
Следователь вздохнул и вынужден был согласиться.
- Вообще-то, можно было бы поступить проще и надеть брошь на руку как браслет, но раз уж Вы так хотели что-нибудь разбить, - улыбнулась княгиня, посмотрев на полицейских, и Фандорин еще раз отметил ту силу воздействия, которую она оказывала на других людей: английские «бобби» улыбнулись ей в ответ.
- Вот с четками, - продолжала Елена, - будет посложнее. Дело в том, что пропали она у меня еще в Москве, и в Лондон я их не привозила. Но Эраст Петрович подал сегодня простую и гениальную идею, что преступник, скорее всего, знаком со мной довольно близко. Тогда становится ясным, откуда он взял эти четки, да и брошь досталась Климову не tet-a-tet, а при розыгрыше фантов на приеме, куда были приглашены только близкие мне люди.
Пока она все это говорила, двоих мужчин в гостиной мучило непонятное чувство: одного – недосказанности, будто он о чем-то забыл рассказать, а второго – чувство ускользающей разгадки.
- Я вспомнил! – вдруг закричал Рене. – У того, кто приходил делать заказ, был небольшой шрам на левом запястье. Вот, Слава Богу, осенило. А то сижу, мучаюсь!
- Шрам… У виконта тоже… У Фронтенжака тоже был шрам на левом запястье! – вскрикнула княгиня и тут заметила особое выражение лица у Фандорина.
- Что за виконт? – спросил Питерсон.
Но княгиня, подошедшая к Эрасту Петровичу, сказала:
- Мэтр Рене Вам объяснит.
И тут пробил звездный час Клемансо. Он с упоением рассказывал историю удивительной дуэли, пока княгиня слушала Фандорина.
- Скажите, - начал он, - общество, которое было на Ваших приемах, а именно, состав его, часто менялся?
- Нет, было почти постоянным.
- Прекрасно. Сколько из них присутствовали на розыгрыше фантов?
- Человек десять.
- Кто-нибудь из н-них сейчас находится в Лондоне?
- Да, четверо.
- Сделайте так, чтобы они все пришли сегодня к Вам на ужин. У меня есть план, который поможет убийце и его сообщнице раскрыть карты.
- Вы знаете, кто это? – с распахнутыми донельзя глазами спросила Елена.
- Думаю, что да.
- Господи, скажите же мне, чтобы знать с какой стороны ждать удара.
- Это оказалось так просто. Элементарно просто. Мы с Вами столько раз повторяли одно имя, совсем не вслушиваясь в него и забывая о его написании.
- О чем Вы, Эраст Петрович?
Он протянул ей блокнот.
- Напишите здесь имя Барбара по-французски.
Княгиня вывела своим четким почерком: «Barbara» и спросила:
- Что теперь?
- Прочтите написанное по-русски.
И тут Елена Павловна смертельно побледнела.
- Но как?
- Этот человек был в Москве, это раз. Вот уже три года таскается за Вами по всему свету, оправдываясь своей неустроенной личной жизнью, это д-два. Этот человек был и на приеме с фантами, это три. Везде и всюду с ним ходит слуга, кстати, с маленьким шрамом на левом запястье, как я успел заметить, это четыре. И, наконец, они оба сейчас тоже в Лондоне. Это пять. Вам не кажется, что получилось слишком много простых совпадений?
Елена молчала, а потом посмотрела на мужчину:
- Надо же, как Вы волнуетесь. Вы даже заикаться перестали.
- Это важно для меня, - тихо, но без запинки сказал Эраст.
Княгиня, внезапно, толкнула Фандорина в бок и озорно подмигнула ему.
- Ну, что же. Под шары меня фараоны не отправили, к дяде тоже, за бугры жигана водить мне уже не грозит, тогда – играем дальше, - и княгиня повернулась к полицейским.
- Господа, на каком положении я нахожусь сейчас?
Питерсон смутился.
- Арест отменяется. Но, как и где теперь искать преступника?
- Вот именно об этом я и хочу поговорить. Есть шанс сделать так, чтобы сегодня он сам себя выдал. Для этого нужно только сделать кое-что. Господин Неймлес, прошу Вас.
И Фандорин, как бывало и раньше, начал объяснять причины и суть операции, то и дело, стуча бусинками четок, подчеркивая важность своих слов и ставя все точки над i.
_________________ Своих в полет я отпускаю белых птиц!
По свету разнесут они любовь...
Ведь для свободных птиц на небе нет границ!
И нет преград для моих птиц!
Белых птиц!
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
