- 2 -
Андрей не сразу ее узнал. Решил, что это его болезненная фантазия ожила миражом в июльском мареве. Странно, что только сейчас.
Он давно уже ловил себя на мысли, что потихоньку сходит с ума, тщетно силясь разглядеть в лицах прохожих ее черты. Вроде успокоился, внешне остепенился, но от этого наваждения еще долго не мог избавиться. Со временем потребность воображать свою Катеньку где-то рядом, на расстоянии взгляда, стала его привычкой, а привычка второй натурой. Там, за гранью реальности, в своих нездоровых видениях, он испытывал какое-то мазохистское удовольствие от ее мнимого присутствия в его жизни.
Первое время было просто невыносимо. От ощущения собственного бессилия хотелось выть. Он приползал домой, надравшись до чертиков, и, не раздеваясь, падал на кровать. Иногда ему везло или просто принятая доза алкоголя оказывалась достаточной для того, чтобы тотчас же провалиться в спасительный сон. Но так было не всегда. Чаще всего он подолгу не мог уснуть, жалобно поскуливая в пьяном бреду, и лишь бестолково копошился в холодной постели в несуразных попытках обнять пустоту.
Но сегодня он точно свихнулся. Да, уже, наверняка, спятил, потому что неожиданно она материализовалась из его параноических иллюзий и шагнула из толпы ему навстречу именно так, как он и представлял себе это бесчисленное количество раз. Правда была она какой-то другой, неуловимо изменившейся, какой-то потерянной. Шла прямо на Андрея и смотрела сквозь него невидящим взглядом. Она его не заметила.
Он остановился посреди улицы, не веря своим глазам.
- Катя? – изумился он, не обратив внимания, что произнес ее имя вслух. Он не звал ее. Он спрашивал себя, будто пытался убедиться, что не спит.
И лишь когда она прошелестела длинной шелковой юбкой мимо него, свернув к светофору, Андрей вдруг понял, что все это не плод воспаленного воображения. Она на самом деле есть. Здесь, сейчас, из плоти и крови. И если он и дальше будет столбом стоять, она просто уйдет. Совсем. От этой мысли Андрея точно током ударило. Он подскочил на месте, с ужасом понимая, что сейчас она ступит на тротуар на противоположной стороне улицы, и плотные ряды разномастных автомобилей отрежут ее от него уже навсегда. И что было сил он крикнул ей вслед:
- Катя?!
Она остановилась внезапно и в следующее мгновение обернулась на голос, неожиданно подавшись назад, прямо под колеса ударившего по газам лихача.
Ее подбросило как пушинку и плавно, кадр за кадром, словно в замедленной съемке, она взлетала перед его глазами, взмахивая крыльями широкой юбки, чтобы затем опуститься невесомым перышком на раскаленный асфальт.
Андрей даже не понял, как оказался рядом, как схватил за грудкИ растерянного водителя, вытряхивая из того душу, как отшвырнул его в сторону и грохнулся на колени, склонившись над Катей, откидывая дрожащими руками разметавшиеся волосы с ее лица и бормоча ее имя. Она была без сознания.
Кто-то вызвал скорую помощь. Машины не было целую вечность, но она все же приехала. Андрей помог уложить Катерину на носилки и сам забрался вместе с ней в машину. Спорить с ним никто не стал. Врач, мужчина лет сорока, в несвежем, некогда белом халате, нащупал пульс у нее на запястье и дал водителю сигнал трогаться.
Какое-то время они ехали молча, пока Андрей, недоуменно озираясь, не спросил:
- Почему вы ничего не делаете?
- Мы везем вас в больницу.
- Что значит «везем»? – возмутился Андрей. - Везет он, - и махнул рукой в сторону кабины. А вы?
Огляделся по сторонам и чуть было не зашелся в истерическом хохоте. Они ехали на видавшей виды "вахте", громыхавшей на поворотах так, что Андрею приходилось удерживать Катерину, чтобы она не упала на пол. Ни специальных приборов, ни капельниц. Только усталый врач с потертым, тощеньким саквояжиком да молоденькая медсестра.
- Это… И это «скорая»?
- А что вы хотели? – раздраженно отмахнулся доктор. - Надо было платную реанимацию вызывать. А мы, уж извините, чем богаты…
- Дмитрий Иванович, - позвала сестра, - посмотрите-ка…
За спиной Андрея доктор склонился над Катей, размашисто откинув юбку, и, узрев, видимо, что-то нехорошее, тихо выругался.
- Твою ж мать… Только этого нам не хватало, - и, грохнув кулаком по перегородке между водителем и салоном, гаркнул: - Михалыч, газу поддай! А то не довезем.
Андрей окончательно спал с лица, уставился на врача невменяемым взглядом. И прежде, чем он успел хоть что-нибудь сказать, доктор коротко кивнул сестре. И тут же Андрея шарахнуло так, что он дернулся, беспомощно запрокинув голову назад, словно от тяжелого удара в челюсть. Это медсестричка сунула ему в нос нашатырь.
Сознание прояснилось моментально. Андрей даже и не знал, что так бывает. Взглянул на доктора, тот уже сидел подле Катерины с наполненным шприцем и, обращаясь к Андрею, спросил:
- Как ее зовут?
- Катя…
- А вас?
- Андрей...
- Вы ведь знакомы?
- Да.
- Тогда говорите с ней.
- Что?.. О чем?..
- О хорошем, - отрезал доктор.
- А… она меня слышит?
- Может быть. Говорите.
Андрей держал Катерину за руку и силился начать разговор. И вдруг все, абсолютно все, о чем он мог бы рассказать ей, стало до такой степени личным, даже интимным, что уже не могло предназначаться для посторонних ушей.
- Катя… Катюша… Катенька, не спи, не надо… не засыпай, родная, пожалуйста…
Как же он мечтал об этой встрече, как отчаянно хотел увидеть ее, но не так, нет. Уж лучше совсем никак, чем как теперь. И разговор этот представлял себе тысячу раз, но сейчас не мог вымолвить ни слова. Все перевернулось и перепуталось каким-то непостижимым образом. Вот уж и вправду, сбылась мечта идиота. Может, прав был Малиновский…
***
Малиновский уже привык лазить по барам в поисках лучшего друга и, как правило, находил Андрея еще в относительно вменяемом состоянии. Задачи его этот факт не облегчал, скорее наоборот. Последним, что отказывалось поддаваться опьянению, была маниакальная страсть Жданова к исчезнувшей Катеньке в купе с его ослиным упрямством. Он ни в какую не соглашался покидать радушное заведение, с каждым новым глотком вновь поминая Катерину. Малиновскому приходилось дожидаться, когда Андрей допьется до состояния почти полной отключки и перевоплотится в мешок с картошкой, который Роман вынужден был волочить на себе до такси и от такси до самой квартиры Жданова. Однажды Малиновский, вот так же посланный взволнованной Маргаритой вдогонку за ее потерявшим рассудок сыном, уставший и злой, втащил обмякшего Андрея в квартиру, свалил на кровать и, с шумом выпустив воздух из легких, смачно выругался. Хотел было стащить со Жданова хотя бы пальто и ботинки, но передумал. Нет уж, пусть этот дурак полюбуется на себя, когда проснется. И запарится пусть. Быстрее очухается. Выполнив свой дружеский долг, Роман направился к бару, открыл дверцу и усмехнулся. Бар напоминал пункт приема стеклотары и был забит пустыми бутылками и грязными стаканами. Порывшись немного в разоренных закромах, он обнаружил нетронутую сувенирную четверку водки и, довольно причмокнув, выудил ее из скопища мусора. Отправился на кухню, нашел чистый стакан, заполнил его до половины и, зажмурившись, опрокинул одним махом, не закусывая. Сел на табурет, облокотившись спиной о стену, и, расслабленно вытянув ноги, задумался. Картина вырисовывалась странная. Пушкарева исчезла, предварительно устроив небольшой атомный взрыв. Но тараканы в Зималетто оказались живучими: не расползлись и не подохли, кроме одного, который, раз уж его оружие массового поражения не взяло, старательно добивал себя сам. Вон, даже Воропаев, все еще крутится поблизости, выжидая удобного момента, чтобы урвать кусок побольше. И даже плачевное состояние дел в компании его не очень смущает. Но напрасно, здесь ему ничего не светит, во всяком случае пока. Пушкарева оставила доверенность на управление Никамодой на имя Андрея, а значит, еще примерно год, Зималетто будет у них в руках, и даже совет директоров не сможет ничего возразить. Смешно, Пушкарева умудрилась так отомстить Жданову, что отдала ему то, что он больше всего боялся потерять – заветное президентство. Правда, Палыч уже третью неделю в запое и о президентском кресле, похоже, и не вспоминал. Хотя, может, и к лучшему. Пока сын дурью маялся, Жданов-старший успел разобраться с делами, привлечь экспертов, оценить, проанализировать и, кажется, уже почти согласен с тем, что антикризисный план работает и в сложившейся ситуации является единственно верным решением. Конечно, руки у него чешутся в нетерпении наказать нерадивого сына. Но здесь бессилен даже он. Свет наша Катенька решила уйти красиво, щедро одарив обидчиков тулупчиком с барского плеча. Ну, так и скатертью дорога и поклон в пол! Разберутся как-нибудь. Незаменимых, как известно, не бывает. Еще бы Жданова встряхнуть как следует и тогда жизнь точно наладится. Уже сил никаких нет бегать за ним по всей Москве. Фигаро тут, Фигаро там… Тфу, ты! Роман поднялся, чтобы открыть холодильник, не особенно надеясь найти там хоть что-нибудь съестное. Оглядев зияющую пустоту полок, обнаружил лишь огрызок заплесневелого сыра и банку консервированной ветчины. Понимающе ухмыльнувшись, достал консервы и вскрыл их, прекрасно осознавая, почему они до сих пор целы. Кто же в здравом уме возьмется с похмелья долбить жестянку? Малиновский уже собрался «уговорить» остатки водки по-человечески, с закуской, как непонятные звуки из глубины квартиры отвлекли его от трапезы. Поскольку источник странных звуков мог быть только один, он направился прямо в спальню, где сонно всхлипывая в подушку, по-бабьи обреченно подвывал его друг, исступленно комкая в кулаке покрывало. Сначала Роман даже и не понял, что происходит, а когда до него все-таки дошло, лицо перекосило то ли от удивления, то ли от брезгливости. Постоял немного, пытаясь разобрать нечленораздельное бормотание Андрея и, расслышав что-то, напоминающее «Катя, Катенька», раздраженно чертыхнулся и задумался уже всерьез.
Утром Жданова ожидал сюрприз в виде холодного пива из рук неизвестно откуда взявшегося Малиновского. Снабдив больного «лекарством» и вытолкав его в душ, Роман позвонил Маргарите, сообщив, что к обеду Андрей в офисе появится, за этим он проследит лично, и отправился сооружать нехитрый холостяцкий завтрак. Вышедший из душа Андрей молча проплелся к столу в кухне и, грузно опустившись на табурет, глухо спросил, не глядя на Малиновского: - Ты как здесь оказался? - А ты не помнишь? Тот в ответ лишь слабо мотнул головой и осторожно оперся затылком о стену. Только сейчас Роман смог разглядеть друга трезвого и при свете дня. Жданов заметно осунулся, подурнел, под глазами залегли темные круги, и взгляд совсем опустел. - Хм, из службы доставки мы, - наигранно пропищал Малиновский, увлеченно размазывая ножом масло по горячему тосту. – Новенькие мы. На розыск и доставку пьяных руководителей крупных компаний нынче спрос. Вот и подвязались мы на подработку. Денег, правда, не платят, зато кормежка за счет клиента, - придвинул Жданову тарелку с горячей яичницей и с аппетитом принялся за свою. - И часто ты здесь… ночуешь? - Ааа, это… График ничего, не сильно напряжный. Сутки через двое. Как-то так получается. Но с ночевкой сегодня первый раз, да, - бодро подытожил посыльный из службы доставки и добавил уже серьезно голосом Малиновского: - это чтобы ты с утра пораньше не слинял, друг мой. Дела у нас есть неотложные, о которых ты забыл, видимо. Что компанию чуть не угробили, помнишь еще? Андрей вяло ковырял вилкой яичницу. - Не помнишь, стало быть. Ладно. А что теперь ты фактически стоишь во главе двух компаний, тоже не помнишь? Даа? Странно. А вот я отлично все помню. Помню, как ушла наша драгоценная Катенька, бросив фирму на произвол судьбы в самый ответственный момент, переведя все стрелки на тебя, между прочим. И теперь все просто сгорают от нетерпения в ожидании явления тебя народу. - Малиновский… - недобро рыкнул Андрей. - А? Что? – театрально округлив глаза, удивился Роман. – И как эффектно уходила Катюшка не помнишь? Слууушай, ну точно амнезия. Ай-ай-ай… что хвори-то с людьми делают, а?.. И как рыдал ночью тоже не припоминаешь? Жданов устремил на друга тяжелый взгляд. - Что ты несешь? - Что было, то и несу, - невозмутимо пожал плечами Малиновский. – Хотя виноват, каюсь. Не сообразил сразу. Надо ж было на видео запечатлеть и в архив занести, да? - Дурак ты, Малина, - скорбно выдохнул Андрей. – Не могу я без нее, понимаешь? Не мо-гу, - и горько усмехнулся. – Все, нету птички. Улетела. Ха, Ромка, ты только подумай, все эти хитроумные сети, которые ты расставил… и я, дурак, с тобой вместе… Инструкция эта идиотская… Сам же я в эту клетку и попался… - Ага, а ключик, значит, у Катеньки. - Малиновский! – взревел Андрей и тут же поморщился от головной боли. - Ну что Малиновский?! Что?! Нужна тебе твоя красавица? Так пойди к ней, в ноги упади, прощения вымаливай. Если любит, простит! А если нет, так и черт с ней! - Да был я там, был! Нет ее дома. Уехала она. Родители не говорят куда. И не скажут, - произнес Андрей уже тише, вспоминая колючий укоризненный взгляд Елены Саны. Она все знала, в этом не было никаких сомнений. Отсюда такая непоколебимая решимость в глазах - оградить дочь от единственного опасного для нее человека - Андрея Жданова. – Я не знаю, где она может быть. - Угу, и поэтому ты решил поискать ее на дне бутылки, - съязвил Роман. Но там ты вряд ли найдешь ее. Разве что с белочкой повстречаешься. Такими темпами это запросто. И потом, - задумчиво протянул Роман, - а ты не думал, может, и не надо ее сейчас искать? Жданов вскинул на него непонимающий взгляд. - Ну, сам посуди, девочка обижена и сейчас слушать тебя все равно не станет. Ей нужно время. Дай ей его. А скоро она и сама объявится, куда она денется-то? Остынет и объявится, вот увидишь. А пока придется тебе, друг мой, потрудиться для родной компании, благо, Катерина не больно на тебя осерчала, если все-таки оставила все полномочия по распоряжению финансами тебе. - Да не нужно мне все это, понимаешь?! Без нее не нужно! - взорвался Андрей. - Понимаю, - с готовностью согласился Малиновский. Но и ты пойми, что если сейчас ты не вернешься к работе, компания загнется, а твоя милая Катенька – светлая головушка - будет выглядеть дура-дурой, потому что именно ее антикризисный план, на который ты решил забить, не оправдает ожиданий. Ее имя и так склоняют на всех углах. А если Зималетто рухнет, она уже никогда не отмоется. Это создавать репутацию долго, а теряется она ой как легко, поверь мне. Андрей посмотрел на Малиновского так, словно только что очнулся, но секундное замешательство сменилось мученической гримасой приговоренного к пожизненной каторге.
***
Уже час Андрей сидел в коридоре дежурной больницы, ожидая, когда ему хоть кто-нибудь что-нибудь скажет. Персонал сновал туда сюда, не обращая на него никакого внимания. А ведь он не давал о себе забыть. Дернул, наверное, каждого, кто проходил мимо, но все они равнодушно пожимали плечами, всем своим видом давая понять, что им нет никакого дела до него и его проблем. «Вот выйдет доктор, - говорили они, - у него и спросите…».
Доктора Андрей прозевал. Увидел его, когда тот подошел к нему уже вплотную, и глаза наткнулись на огромные шлепанцы с толстой бесшумной подошвой и растущие из них ноги в зеленых брюках. Андрей поднял глаза по такой же зеленой куртке уставился на незнакомое лицо в зеленой же шапочке.
- Это вы привезли женщину по ДДП?
Андрей подскочил, как ужаленный.
- Да. Я. Как она?
- Все не так уж плохо, - констатировал медик. – Переломов нет, возможно небольшое сотрясение мозга. Учитывая обстоятельства, можно сказать, что легко отделалась. Главное, кровотечение остановлено. Крови, конечно, потеряла много и пока еще очень слаба, но ничего, восстановится. Вот только беременность сохранить не удалось, - бессильно развел руками. – Слишком маленький срок.
Андрей почувствовал, как внезапно пересохло во рту.
- Беременность?
- А вы не знали?
- Нет… Я… не муж, - выдавил Андрей. – Но мне надо ее увидеть.
Несколько секунд врач рассматривал Андрея как будто изучающее. И в какой-то миг в его глазах мелькнуло нечто, похожее на сочувствие. Нет, не к измученному ожиданием родственнику, не просто к посетителю, а к самцу, представителю своего пола, что-то сродни извечной мужской солидарности.
Но Андрей расценил возникшую паузу по-своему. Спохватился, похлопал себя по карманам, словно вспоминая, где что лежит, не глядя, выудил из бумажника купюру и сунул ее в зеленый карман докторской куртки.
- Сейчас. К ней можно сейчас?
- Ей сделали укол. Она спит. Но если вы настаиваете… Идемте, только недолго.
И правда, спит. И это даже хорошо, что спит, иначе он не посмел бы тревожить ее. Такая маленькая, несчастная какая-то. Лицо совсем белое, с простыней сливается. И дышит еле слышно, словно и нет ее здесь, будто душа отлетела, оставив свою израненную оболочку. Бесплотный призрак. Господи, как же хочется обнять ее и услышать, как отзывается ее сердечко в ответ, как тогда, в прошлой жизни.
Он взял в ладони ее безвольную руку с тонким пальчиками и прозрачной кожей, сквозь которую виднелись тонкие вены, и только сейчас обратил внимание на кольцо. На правом безымянном. Обручальное. Вот она, безысходность. Смотри, Жданов. Смотри внимательно и запоминай. Не твоя. Теперь уже точно. Убедился? Смотри. На чужое только смотреть и можно, да и то издали. Смотри.
И сказать-то нечего. Ну, что бы он ей сказал в этой чудовищной ситуации? Что безумно рад встрече? Куда уж радостнее… А уж она то как обрадуется… когда узнает, что произошло. И опять по твоей вине, Жданов! Или мало ей от тебя досталось? Так еще и это. Ребенок, значит… Стало быть, все серьезно, если на ребенка решилась. Да видно, не судьба. Только странно как-то, почему карающим ее перстом провидение уже в который выбирает именно его, Андрея? Что за извращенные забавы создателя? Несправедливо.
Андрей не знал, сколько просидел так, согревая в руках ее ладонь, но очнулся от тихого похлопывания по плечу. Заглянула медсестра, давая ему понять, что уже пора.
Да, действительно пора. Поцеловал в открытую ладонь и осторожно положил руку поверх простыни вдоль тела.
- Прости, Катюш… прости, - поднялся и вышел за дверь.
Обнаружив на посту ту самую медсестру, что заглядывала в палату, подошел к ней, спросив:
- Простите, не могли бы вы мне помочь?
Она посмотрела на него выжидательно.
- Надо позвонить… сообщить семье о том, что случилось, а я по ряду причин не могу этого сделать. А, да, - пробормотал он, ругая собственную забывчивость. Быстро сунул сестре денег и уточнил. – Только поаккуратнее, пожалуйста, родители – люди пожилые, не надо их волновать напрасно.
Девушка все сделала верно. Только в начале разговора вопросительно посмотрела на Жданова, как будто попала в безвыходную ситуацию, но быстро справилась с замешательством. Умница.
- Все, - смущенно пролепетала она. – Сейчас приедут. Только трубку взяли не родители… Муж.
- Да, все правильно, - выдавил Андрей. – Спасибо.
Сидя в такси перед дверями больницы, Андрей курил уже четвертую сигарету и уезжать никуда не собирался. Сидел и ждал гостей. Уже скоро. Зная родителей Кати, он был совершенно уверен, что они примчатся, а вместе с ними и муж… хм, объелся груш. По сопровождающим узнать его будет нетрудно.
Ну, наконец-то, вот они. Из подъехавшей к парадной машины, вышли трое. Елену Санну Жданов узнал сразу. Выбросил в окно дымящийся окурок, весь подобрался, напряженно подавшись вперед, и прищурился.
Вслед за высоким плечистым мужчиной, который, решительно отделился от машины и, не оглядываясь, прошагал ко входу в больницу, засеменили гуськом Елена Санна и Валерий Сергеевич. Елена остановилась у хлопнувшей перед носом двери, позволив Пушкареву открыть ее, пропуская жену вперед.
Андрей нахмурился. Внутри засвербела давно позабытая ревность. Весь этот год он старательно затаптывал ее вместе со своей горемычной любовью, изводил как сорняк на корню. И вдруг все вернулось в мгновение ока.
Этот гипотетический муж всегда был именем нарицательным, а здесь вдруг материализовался из заоблачных далей, разбередив старые раны.
Да, стоило увидеть его своими глазами. Того, кто посмел прикоснуться к его Катеньке и осквернить ее тело своим отпрыском, того, кто, как ни крути, имеет на нее все права.
Удушливой волной накатила бессильная злоба и, схлынув, оставила в мозгу, как камешек в тине, запущенный часовой механизм.
(Продолжение следует)
|