НРКмания :: Просмотр темы - Из огня да в полымя

Слишком закрыт и вполне самодостаточнен. Никогда не подпускал ее к своим тайникам, но ей отгораживаться не позволял. Глядя на эту пару, ни у кого не возникало вопроса, кто в этой семье и голова, и шея.

Катя по очереди переводила взгляд на каждого из сидящих за столом, и понимала, что возражать уже поздно и бессмысленно. Они все уже придумали и все за нее решили. Выступили единым фронтом и просто поставили ее перед фактом.

«Жданов, Жданов, - подумал Андрей, лаская взглядом обрывок фотокарточки, - а может быть, у тебя и в самом деле есть шанс? Ну, хоть один из тысячи?

Автор:	nadin [ 01 авг 2008, 15:24 ]
Заголовок сообщения:	Из огня да в полымя
Нежданно-негаданно мой музык меня все-таки посетил и сподвиг на разморозку моего депрессивного детища. К данному моменту общая концепция фика несколько изменилась, поэтому дальше все пойдет (я надеюсь) не так уныло. Единственное, чего не могу обещать, так это частых прод. Пишу я, как и прежде, медленно, поэтому в лучшем случае - одна прода в неделю. Тех глав, что выкладывались на старой НРКмании, всего шесть. Их я здесь продублирую с небольшими поправками. Продолжение начнется с седьмой. Итак: Автор - nadin Название - Из огня да в полымя Рейтинг - R Конечный пейринг - Катя/Андрей Жанр - мелодрама, наверное

Автор:	nadin [ 01 авг 2008, 15:29 ]
Заголовок сообщения:
Из огня да в полымя - 1 - Уже полдня она бродила по шумным улицам Москвы, вдыхая пыльный, загазованный, но такой родной воздух. Родными были и суета на тротуарах, и толчея в метро, и даже лица прохожих казались другими - не питерскими. Она дома. Только здесь он и был, ее дом. Здесь ей всегда хорошо и в одиночестве, и в кругу семьи. Почти всегда. Особенно в те дни, когда ей удавалось вырваться в Москву одной. Правда, в этот раз не получилось. Вадим демонстративно отложил все свои дела, перенес важные встречи и, поворчав для порядка, все-таки решил ехать с женой, словно чувствовал, как не терпится ей выпорхнуть из-под его крыла. Она не могла ему запретить, да и хоть сколько-нибудь внятных аргументов у нее не было, во всяком случае, тех, которые можно предъявлять супругу. Но сегодня проснулась точно от толчка в спину и поняла, что должна идти. Одна. Куда, зачем – не знала. Знала только, что так надо. Врать было стыдно, но пришлось. Напридумывала себе кучу неотложных дел, о которых якобы неожиданно вспомнила, и, пряча глаза, ринулась из родительского дома, краснея, как школьница. Выбежала из подъезда с выскакивающим из груди сердцем и в совершенно необъяснимом возбуждении полетела куда глаза глядят. Она шагала так быстро, почти бежала, как будто за ней могли погнаться и насильно вернуть обратно. Остановилась у светофора просто потому, что должна была это сделать, так как плотный поток машин не оставлял нетерпеливым пешеходам ни единой лазейки. И только тут, переводя дух на располосованном переходе, она почувствовала, как сильно запыхалась, даже в боку закололо. Огляделась по сторонам и поняла, что ушла уже довольно далеко. Успокоилась, отдышалась, неспешно слилась с толпой и отдалась ее течению. Она все шла и шла. Уже и желудок недовольно урчал, требуя пищи, и ноги гудели от усталости, и голова утомилась переливать из пустого в порожнее, но только смутное предчувствие чего-то неотвратимого продолжало лихорадочно будоражить кровь. Последние дни она подспудно ждала чего-то. Того, во что совсем не верила, но все равно ждала. Может быть, поэтому и настояла на поездке к родителям, хотя и не ко времени был этот отъезд, и муж был против. И все же она приехала. Ее сюда как магнитом тянуло. В этом она могла себе признаться. Не признавалась только в том, чего именно ждала, на что надеялась. Мысли эти приходили все чаще и были нелепы до абсурда. Она отмахивалась от них, как от назойливых мух, но они все равно возвращались и мучили ее глупыми фантазиями, несбыточными мечтами и совершенно неприличными сладостными снами, от которых всегда оставалось нестерпимо горькое послевкусие. - Катя?! * Кто знает, как могла бы повернуться жизнь маленькой тихой мышки Екатерины Валерьевны Пушкаревой, если бы она не решила однажды одним ударом топора разрубить гордиев узел всех своих проблем, чтобы раз и навсегда отделаться от них и забыть. Уже больше года прошло с того злополучного совета директоров в Зималетто, когда она, униженная и раздавленная, уползала оттуда раненой ящерицей, отбросившей собственный хвост. Она считала себя сильной. Отрубить конечность, чтобы не допустить гангрены и выжить – это по-пушкаревски. Если бы отец только мог знать, он, возможно, не пережил бы такого удара, но метод непременно одобрил бы. Не даром же она его дочь. Она полагала, что уйдет тихо, оставив акционерам все, что так наивно приняла на хранение, и за что получила на свою бедную голову не один фунт лиха. Но вышло совсем иначе. Думала, что освободится и вздохнет с облегчением, прилюдно покаявшись и передав в хозяйские руки все, что так бережно и неусыпно хранила. Ан нет, прослыла воровкой. Надеялась разорвать, наконец, порочный круг нескончаемой лжи и открыть действительное положение вещей тому единственному, ради которого и лгала все это время, чтобы он понял уже, что не в силах она больше так жить, но и здесь просчиталась: обернулась интриганкой и мстительной стервой. Увольнение получилось громким и некрасивым. Ее личная маленькая трагедия, зародившаяся в грозовом облаке безответной любви разрослась до размеров торнадо и разметала своим смертоносным хоботом всех, кто так или иначе был причастен, приближен или просто не вовремя оказался в эпицентре событий. Главным пострадавшим от этого стихийного бедствия, неизвестного доселе природного катаклизма под именем Кати Пушкаревой оказался, конечно же, он, тот, ради которого она готова была броситься с крыши камнем вниз и которого теперь топила своими же руками – ее Андрей. Хотя нет, он никогда не был ее, ни разу не принадлежал ей одной, но сам прикладывал немалые усилия, чтобы именно так она и считала. И она верила. Разве могла она устоять? Ну куда ей, ходячему недоразумению, тягаться с ним и ему подобными? Не устояла. Красив, успешен, всегда рядом. Ему и просить-то не приходилось. Один лишь взгляд – и она у его ног, преданно высунув язык. Да, она была смешной марионеткой - чуднОй и послушной, можно даже сказать, уникальной в своем роде. Такой ему больше не найти. Никогда. Последнее, что помнила она перед тем, как за ней захлопнулись тяжелые двери Зималетто, – его лицо, которое, казалось, навсегда врезалось в ее память. Еще секунду назад он был подобен движущийся мишени, в любой момент готовый отразить удар, увернуться от щекотливого вопроса, перепрыгнуть всякий недоуменный взгляд. Но, стоило ему открыть заветную черную папочку и пробежать глазами первую страницу, как из мишени движущейся он превратился в мишень неподвижную, открытую и беззащитную. Можно было бить, даже не целясь. Из десяти возможных попыток все десять – в десятку! Как нечего делать, легко и играючи. Она этого не хотела. Не хотела, но все равно попала. Точно в цель. Аккуратненько между глаз. Нет, не этого она ждала, просто не могла такого желать, потому что продолжала любить. Нелогично, неразумно, непоследовательно, но любила и ничего не могла с собой поделать, даже ненавидеть его не могла. Ненавидела и презирала только себя за допущенную когда-то слабость и нынешнее малодушие. Себя, но не его. А он… Ну что ж, теперь они в одной лодке, хоть и не вдвоем. Теперь он знает, каково это - быть на ее месте. Андрей еще пытался как-то прикрыть свой неожиданно оголившийся тыл, что-то неразборчиво мямлил акционерам в свое оправдание, но, к счастью, недолго. Быстро справившись с первым шоком, он бросился вслед за ней, неуверенно хватая за руки, заикаясь и сбиваясь с мысли. Она вынуждена была слушать его, потому что он не отпускал. Зачем? Ведь все и так уже ясно. Он никогда не любил ее. Она все знает. Ему просто было что-то от нее нужно и только-то. Он ей слово ласковое, взгляд горящий или того пуще – "сеанс любви", а она ему – все, чего душа пожелает. Правда, вожделел он только циферок в фальшивых отчетах, которые она ему и рисовала усердно. Но теперь-то все уже выяснилось. Так зачем продолжать сотрясать воздух бессмысленными словесами? Но он все не унимался, продлевая агонию, и не очень убедительно клялся ей в любви. А когда в двери президентского кабинета величаво вплыла королева-мать, чтобы одернуть, своего нерадивого сына и вернуть его в лоно семьи, он подчинился как нашкодивший мальчишка, тем самым опровергнув свои же уверения в любви. Лжец. * Она и не заметила, как снова пересекала пешеходную зебру, коих миновала сегодня бесчисленное множество. Плелась изнуренно в замыкающем ряду, с трудом переставляя измученные высокими каблуками ноги, когда откуда-то со стороны кто-то окликнул ее по имени. А может и не ее вовсе, но сердце тревожно затрепыхалась, с готовностью покоряясь судьбе, что бы там ни было. Она внезапно притормозила. Казалось, прямо в затылок нетерпеливо фыркали стальные кони, словно скаковые лошади на стартовой прямой. Отстала от последних, спешащих перебежать дорогу людей, решив в последний момент, что, наверное, просто сошла с ума, доведя себя до слуховых галлюцинаций. А когда снова услышала уже более отчетливое «Катя!», почему-то уже не сомневалась в том, что звали именно ее, и, проигнорировав смену цветов на светофоре, резко обернулась и шагнула назад, наперерез сорвавшемуся с места автомобилю. (Продолжение следует)

Автор:	nadin [ 01 авг 2008, 15:32 ]
Заголовок сообщения:
- 2 - Андрей не сразу ее узнал. Решил, что это его болезненная фантазия ожила миражом в июльском мареве. Странно, что только сейчас. Он давно уже ловил себя на мысли, что потихоньку сходит с ума, тщетно силясь разглядеть в лицах прохожих ее черты. Вроде успокоился, внешне остепенился, но от этого наваждения еще долго не мог избавиться. Со временем потребность воображать свою Катеньку где-то рядом, на расстоянии взгляда, стала его привычкой, а привычка второй натурой. Там, за гранью реальности, в своих нездоровых видениях, он испытывал какое-то мазохистское удовольствие от ее мнимого присутствия в его жизни. Первое время было просто невыносимо. От ощущения собственного бессилия хотелось выть. Он приползал домой, надравшись до чертиков, и, не раздеваясь, падал на кровать. Иногда ему везло или просто принятая доза алкоголя оказывалась достаточной для того, чтобы тотчас же провалиться в спасительный сон. Но так было не всегда. Чаще всего он подолгу не мог уснуть, жалобно поскуливая в пьяном бреду, и лишь бестолково копошился в холодной постели в несуразных попытках обнять пустоту. Но сегодня он точно свихнулся. Да, уже, наверняка, спятил, потому что неожиданно она материализовалась из его параноических иллюзий и шагнула из толпы ему навстречу именно так, как он и представлял себе это бесчисленное количество раз. Правда была она какой-то другой, неуловимо изменившейся, какой-то потерянной. Шла прямо на Андрея и смотрела сквозь него невидящим взглядом. Она его не заметила. Он остановился посреди улицы, не веря своим глазам. - Катя? – изумился он, не обратив внимания, что произнес ее имя вслух. Он не звал ее. Он спрашивал себя, будто пытался убедиться, что не спит. И лишь когда она прошелестела длинной шелковой юбкой мимо него, свернув к светофору, Андрей вдруг понял, что все это не плод воспаленного воображения. Она на самом деле есть. Здесь, сейчас, из плоти и крови. И если он и дальше будет столбом стоять, она просто уйдет. Совсем. От этой мысли Андрея точно током ударило. Он подскочил на месте, с ужасом понимая, что сейчас она ступит на тротуар на противоположной стороне улицы, и плотные ряды разномастных автомобилей отрежут ее от него уже навсегда. И что было сил он крикнул ей вслед: - Катя?! Она остановилась внезапно и в следующее мгновение обернулась на голос, неожиданно подавшись назад, прямо под колеса ударившего по газам лихача. Ее подбросило как пушинку и плавно, кадр за кадром, словно в замедленной съемке, она взлетала перед его глазами, взмахивая крыльями широкой юбки, чтобы затем опуститься невесомым перышком на раскаленный асфальт. Андрей даже не понял, как оказался рядом, как схватил за грудкИ растерянного водителя, вытряхивая из того душу, как отшвырнул его в сторону и грохнулся на колени, склонившись над Катей, откидывая дрожащими руками разметавшиеся волосы с ее лица и бормоча ее имя. Она была без сознания. Кто-то вызвал скорую помощь. Машины не было целую вечность, но она все же приехала. Андрей помог уложить Катерину на носилки и сам забрался вместе с ней в машину. Спорить с ним никто не стал. Врач, мужчина лет сорока, в несвежем, некогда белом халате, нащупал пульс у нее на запястье и дал водителю сигнал трогаться. Какое-то время они ехали молча, пока Андрей, недоуменно озираясь, не спросил: - Почему вы ничего не делаете? - Мы везем вас в больницу. - Что значит «везем»? – возмутился Андрей. - Везет он, - и махнул рукой в сторону кабины. А вы? Огляделся по сторонам и чуть было не зашелся в истерическом хохоте. Они ехали на видавшей виды "вахте", громыхавшей на поворотах так, что Андрею приходилось удерживать Катерину, чтобы она не упала на пол. Ни специальных приборов, ни капельниц. Только усталый врач с потертым, тощеньким саквояжиком да молоденькая медсестра. - Это… И это «скорая»? - А что вы хотели? – раздраженно отмахнулся доктор. - Надо было платную реанимацию вызывать. А мы, уж извините, чем богаты… - Дмитрий Иванович, - позвала сестра, - посмотрите-ка… За спиной Андрея доктор склонился над Катей, размашисто откинув юбку, и, узрев, видимо, что-то нехорошее, тихо выругался. - Твою ж мать… Только этого нам не хватало, - и, грохнув кулаком по перегородке между водителем и салоном, гаркнул: - Михалыч, газу поддай! А то не довезем. Андрей окончательно спал с лица, уставился на врача невменяемым взглядом. И прежде, чем он успел хоть что-нибудь сказать, доктор коротко кивнул сестре. И тут же Андрея шарахнуло так, что он дернулся, беспомощно запрокинув голову назад, словно от тяжелого удара в челюсть. Это медсестричка сунула ему в нос нашатырь. Сознание прояснилось моментально. Андрей даже и не знал, что так бывает. Взглянул на доктора, тот уже сидел подле Катерины с наполненным шприцем и, обращаясь к Андрею, спросил: - Как ее зовут? - Катя… - А вас? - Андрей... - Вы ведь знакомы? - Да. - Тогда говорите с ней. - Что?.. О чем?.. - О хорошем, - отрезал доктор. - А… она меня слышит? - Может быть. Говорите. Андрей держал Катерину за руку и силился начать разговор. И вдруг все, абсолютно все, о чем он мог бы рассказать ей, стало до такой степени личным, даже интимным, что уже не могло предназначаться для посторонних ушей. - Катя… Катюша… Катенька, не спи, не надо… не засыпай, родная, пожалуйста… Как же он мечтал об этой встрече, как отчаянно хотел увидеть ее, но не так, нет. Уж лучше совсем никак, чем как теперь. И разговор этот представлял себе тысячу раз, но сейчас не мог вымолвить ни слова. Все перевернулось и перепуталось каким-то непостижимым образом. Вот уж и вправду, сбылась мечта идиота. Может, прав был Малиновский… * Малиновский уже привык лазить по барам в поисках лучшего друга и, как правило, находил Андрея еще в относительно вменяемом состоянии. Задачи его этот факт не облегчал, скорее наоборот. Последним, что отказывалось поддаваться опьянению, была маниакальная страсть Жданова к исчезнувшей Катеньке в купе с его ослиным упрямством. Он ни в какую не соглашался покидать радушное заведение, с каждым новым глотком вновь поминая Катерину. Малиновскому приходилось дожидаться, когда Андрей допьется до состояния почти полной отключки и перевоплотится в мешок с картошкой, который Роман вынужден был волочить на себе до такси и от такси до самой квартиры Жданова. Однажды Малиновский, вот так же посланный взволнованной Маргаритой вдогонку за ее потерявшим рассудок сыном, уставший и злой, втащил обмякшего Андрея в квартиру, свалил на кровать и, с шумом выпустив воздух из легких, смачно выругался. Хотел было стащить со Жданова хотя бы пальто и ботинки, но передумал. Нет уж, пусть этот дурак полюбуется на себя, когда проснется. И запарится пусть. Быстрее очухается. Выполнив свой дружеский долг, Роман направился к бару, открыл дверцу и усмехнулся. Бар напоминал пункт приема стеклотары и был забит пустыми бутылками и грязными стаканами. Порывшись немного в разоренных закромах, он обнаружил нетронутую сувенирную четверку водки и, довольно причмокнув, выудил ее из скопища мусора. Отправился на кухню, нашел чистый стакан, заполнил его до половины и, зажмурившись, опрокинул одним махом, не закусывая. Сел на табурет, облокотившись спиной о стену, и, расслабленно вытянув ноги, задумался. Картина вырисовывалась странная. Пушкарева исчезла, предварительно устроив небольшой атомный взрыв. Но тараканы в Зималетто оказались живучими: не расползлись и не подохли, кроме одного, который, раз уж его оружие массового поражения не взяло, старательно добивал себя сам. Вон, даже Воропаев, все еще крутится поблизости, выжидая удобного момента, чтобы урвать кусок побольше. И даже плачевное состояние дел в компании его не очень смущает. Но напрасно, здесь ему ничего не светит, во всяком случае пока. Пушкарева оставила доверенность на управление Никамодой на имя Андрея, а значит, еще примерно год, Зималетто будет у них в руках, и даже совет директоров не сможет ничего возразить. Смешно, Пушкарева умудрилась так отомстить Жданову, что отдала ему то, что он больше всего боялся потерять – заветное президентство. Правда, Палыч уже третью неделю в запое и о президентском кресле, похоже, и не вспоминал. Хотя, может, и к лучшему. Пока сын дурью маялся, Жданов-старший успел разобраться с делами, привлечь экспертов, оценить, проанализировать и, кажется, уже почти согласен с тем, что антикризисный план работает и в сложившейся ситуации является единственно верным решением. Конечно, руки у него чешутся в нетерпении наказать нерадивого сына. Но здесь бессилен даже он. Свет наша Катенька решила уйти красиво, щедро одарив обидчиков тулупчиком с барского плеча. Ну, так и скатертью дорога и поклон в пол! Разберутся как-нибудь. Незаменимых, как известно, не бывает. Еще бы Жданова встряхнуть как следует и тогда жизнь точно наладится. Уже сил никаких нет бегать за ним по всей Москве. Фигаро тут, Фигаро там… Тфу, ты! Роман поднялся, чтобы открыть холодильник, не особенно надеясь найти там хоть что-нибудь съестное. Оглядев зияющую пустоту полок, обнаружил лишь огрызок заплесневелого сыра и банку консервированной ветчины. Понимающе ухмыльнувшись, достал консервы и вскрыл их, прекрасно осознавая, почему они до сих пор целы. Кто же в здравом уме возьмется с похмелья долбить жестянку? Малиновский уже собрался «уговорить» остатки водки по-человечески, с закуской, как непонятные звуки из глубины квартиры отвлекли его от трапезы. Поскольку источник странных звуков мог быть только один, он направился прямо в спальню, где сонно всхлипывая в подушку, по-бабьи обреченно подвывал его друг, исступленно комкая в кулаке покрывало. Сначала Роман даже и не понял, что происходит, а когда до него все-таки дошло, лицо перекосило то ли от удивления, то ли от брезгливости. Постоял немного, пытаясь разобрать нечленораздельное бормотание Андрея и, расслышав что-то, напоминающее «Катя, Катенька», раздраженно чертыхнулся и задумался уже всерьез. Утром Жданова ожидал сюрприз в виде холодного пива из рук неизвестно откуда взявшегося Малиновского. Снабдив больного «лекарством» и вытолкав его в душ, Роман позвонил Маргарите, сообщив, что к обеду Андрей в офисе появится, за этим он проследит лично, и отправился сооружать нехитрый холостяцкий завтрак. Вышедший из душа Андрей молча проплелся к столу в кухне и, грузно опустившись на табурет, глухо спросил, не глядя на Малиновского: - Ты как здесь оказался? - А ты не помнишь? Тот в ответ лишь слабо мотнул головой и осторожно оперся затылком о стену. Только сейчас Роман смог разглядеть друга трезвого и при свете дня. Жданов заметно осунулся, подурнел, под глазами залегли темные круги, и взгляд совсем опустел. - Хм, из службы доставки мы, - наигранно пропищал Малиновский, увлеченно размазывая ножом масло по горячему тосту. – Новенькие мы. На розыск и доставку пьяных руководителей крупных компаний нынче спрос. Вот и подвязались мы на подработку. Денег, правда, не платят, зато кормежка за счет клиента, - придвинул Жданову тарелку с горячей яичницей и с аппетитом принялся за свою. - И часто ты здесь… ночуешь? - Ааа, это… График ничего, не сильно напряжный. Сутки через двое. Как-то так получается. Но с ночевкой сегодня первый раз, да, - бодро подытожил посыльный из службы доставки и добавил уже серьезно голосом Малиновского: - это чтобы ты с утра пораньше не слинял, друг мой. Дела у нас есть неотложные, о которых ты забыл, видимо. Что компанию чуть не угробили, помнишь еще? Андрей вяло ковырял вилкой яичницу. - Не помнишь, стало быть. Ладно. А что теперь ты фактически стоишь во главе двух компаний, тоже не помнишь? Даа? Странно. А вот я отлично все помню. Помню, как ушла наша драгоценная Катенька, бросив фирму на произвол судьбы в самый ответственный момент, переведя все стрелки на тебя, между прочим. И теперь все просто сгорают от нетерпения в ожидании явления тебя народу. - Малиновский… - недобро рыкнул Андрей. - А? Что? – театрально округлив глаза, удивился Роман. – И как эффектно уходила Катюшка не помнишь? Слууушай, ну точно амнезия. Ай-ай-ай… что хвори-то с людьми делают, а?.. И как рыдал ночью тоже не припоминаешь? Жданов устремил на друга тяжелый взгляд. - Что ты несешь? - Что было, то и несу, - невозмутимо пожал плечами Малиновский. – Хотя виноват, каюсь. Не сообразил сразу. Надо ж было на видео запечатлеть и в архив занести, да? - Дурак ты, Малина, - скорбно выдохнул Андрей. – Не могу я без нее, понимаешь? Не мо-гу, - и горько усмехнулся. – Все, нету птички. Улетела. Ха, Ромка, ты только подумай, все эти хитроумные сети, которые ты расставил… и я, дурак, с тобой вместе… Инструкция эта идиотская… Сам же я в эту клетку и попался… - Ага, а ключик, значит, у Катеньки. - Малиновский! – взревел Андрей и тут же поморщился от головной боли. - Ну что Малиновский?! Что?! Нужна тебе твоя красавица? Так пойди к ней, в ноги упади, прощения вымаливай. Если любит, простит! А если нет, так и черт с ней! - Да был я там, был! Нет ее дома. Уехала она. Родители не говорят куда. И не скажут, - произнес Андрей уже тише, вспоминая колючий укоризненный взгляд Елены Саны. Она все знала, в этом не было никаких сомнений. Отсюда такая непоколебимая решимость в глазах - оградить дочь от единственного опасного для нее человека - Андрея Жданова. – Я не знаю, где она может быть. - Угу, и поэтому ты решил поискать ее на дне бутылки, - съязвил Роман. Но там ты вряд ли найдешь ее. Разве что с белочкой повстречаешься. Такими темпами это запросто. И потом, - задумчиво протянул Роман, - а ты не думал, может, и не надо ее сейчас искать? Жданов вскинул на него непонимающий взгляд. - Ну, сам посуди, девочка обижена и сейчас слушать тебя все равно не станет. Ей нужно время. Дай ей его. А скоро она и сама объявится, куда она денется-то? Остынет и объявится, вот увидишь. А пока придется тебе, друг мой, потрудиться для родной компании, благо, Катерина не больно на тебя осерчала, если все-таки оставила все полномочия по распоряжению финансами тебе. - Да не нужно мне все это, понимаешь?! Без нее не нужно! - взорвался Андрей. - Понимаю, - с готовностью согласился Малиновский. Но и ты пойми, что если сейчас ты не вернешься к работе, компания загнется, а твоя милая Катенька – светлая головушка - будет выглядеть дура-дурой, потому что именно ее антикризисный план, на который ты решил забить, не оправдает ожиданий. Ее имя и так склоняют на всех углах. А если Зималетто рухнет, она уже никогда не отмоется. Это создавать репутацию долго, а теряется она ой как легко, поверь мне. Андрей посмотрел на Малиновского так, словно только что очнулся, но секундное замешательство сменилось мученической гримасой приговоренного к пожизненной каторге. * Уже час Андрей сидел в коридоре дежурной больницы, ожидая, когда ему хоть кто-нибудь что-нибудь скажет. Персонал сновал туда сюда, не обращая на него никакого внимания. А ведь он не давал о себе забыть. Дернул, наверное, каждого, кто проходил мимо, но все они равнодушно пожимали плечами, всем своим видом давая понять, что им нет никакого дела до него и его проблем. «Вот выйдет доктор, - говорили они, - у него и спросите…». Доктора Андрей прозевал. Увидел его, когда тот подошел к нему уже вплотную, и глаза наткнулись на огромные шлепанцы с толстой бесшумной подошвой и растущие из них ноги в зеленых брюках. Андрей поднял глаза по такой же зеленой куртке уставился на незнакомое лицо в зеленой же шапочке. - Это вы привезли женщину по ДДП? Андрей подскочил, как ужаленный. - Да. Я. Как она? - Все не так уж плохо, - констатировал медик. – Переломов нет, возможно небольшое сотрясение мозга. Учитывая обстоятельства, можно сказать, что легко отделалась. Главное, кровотечение остановлено. Крови, конечно, потеряла много и пока еще очень слаба, но ничего, восстановится. Вот только беременность сохранить не удалось, - бессильно развел руками. – Слишком маленький срок. Андрей почувствовал, как внезапно пересохло во рту. - Беременность? - А вы не знали? - Нет… Я… не муж, - выдавил Андрей. – Но мне надо ее увидеть. Несколько секунд врач рассматривал Андрея как будто изучающее. И в какой-то миг в его глазах мелькнуло нечто, похожее на сочувствие. Нет, не к измученному ожиданием родственнику, не просто к посетителю, а к самцу, представителю своего пола, что-то сродни извечной мужской солидарности. Но Андрей расценил возникшую паузу по-своему. Спохватился, похлопал себя по карманам, словно вспоминая, где что лежит, не глядя, выудил из бумажника купюру и сунул ее в зеленый карман докторской куртки. - Сейчас. К ней можно сейчас? - Ей сделали укол. Она спит. Но если вы настаиваете… Идемте, только недолго. И правда, спит. И это даже хорошо, что спит, иначе он не посмел бы тревожить ее. Такая маленькая, несчастная какая-то. Лицо совсем белое, с простыней сливается. И дышит еле слышно, словно и нет ее здесь, будто душа отлетела, оставив свою израненную оболочку. Бесплотный призрак. Господи, как же хочется обнять ее и услышать, как отзывается ее сердечко в ответ, как тогда, в прошлой жизни. Он взял в ладони ее безвольную руку с тонким пальчиками и прозрачной кожей, сквозь которую виднелись тонкие вены, и только сейчас обратил внимание на кольцо. На правом безымянном. Обручальное. Вот она, безысходность. Смотри, Жданов. Смотри внимательно и запоминай. Не твоя. Теперь уже точно. Убедился? Смотри. На чужое только смотреть и можно, да и то издали. Смотри. И сказать-то нечего. Ну, что бы он ей сказал в этой чудовищной ситуации? Что безумно рад встрече? Куда уж радостнее… А уж она то как обрадуется… когда узнает, что произошло. И опять по твоей вине, Жданов! Или мало ей от тебя досталось? Так еще и это. Ребенок, значит… Стало быть, все серьезно, если на ребенка решилась. Да видно, не судьба. Только странно как-то, почему карающим ее перстом провидение уже в который выбирает именно его, Андрея? Что за извращенные забавы создателя? Несправедливо. Андрей не знал, сколько просидел так, согревая в руках ее ладонь, но очнулся от тихого похлопывания по плечу. Заглянула медсестра, давая ему понять, что уже пора. Да, действительно пора. Поцеловал в открытую ладонь и осторожно положил руку поверх простыни вдоль тела. - Прости, Катюш… прости, - поднялся и вышел за дверь. Обнаружив на посту ту самую медсестру, что заглядывала в палату, подошел к ней, спросив: - Простите, не могли бы вы мне помочь? Она посмотрела на него выжидательно. - Надо позвонить… сообщить семье о том, что случилось, а я по ряду причин не могу этого сделать. А, да, - пробормотал он, ругая собственную забывчивость. Быстро сунул сестре денег и уточнил. – Только поаккуратнее, пожалуйста, родители – люди пожилые, не надо их волновать напрасно. Девушка все сделала верно. Только в начале разговора вопросительно посмотрела на Жданова, как будто попала в безвыходную ситуацию, но быстро справилась с замешательством. Умница. - Все, - смущенно пролепетала она. – Сейчас приедут. Только трубку взяли не родители… Муж. - Да, все правильно, - выдавил Андрей. – Спасибо. Сидя в такси перед дверями больницы, Андрей курил уже четвертую сигарету и уезжать никуда не собирался. Сидел и ждал гостей. Уже скоро. Зная родителей Кати, он был совершенно уверен, что они примчатся, а вместе с ними и муж… хм, объелся груш. По сопровождающим узнать его будет нетрудно. Ну, наконец-то, вот они. Из подъехавшей к парадной машины, вышли трое. Елену Санну Жданов узнал сразу. Выбросил в окно дымящийся окурок, весь подобрался, напряженно подавшись вперед, и прищурился. Вслед за высоким плечистым мужчиной, который, решительно отделился от машины и, не оглядываясь, прошагал ко входу в больницу, засеменили гуськом Елена Санна и Валерий Сергеевич. Елена остановилась у хлопнувшей перед носом двери, позволив Пушкареву открыть ее, пропуская жену вперед. Андрей нахмурился. Внутри засвербела давно позабытая ревность. Весь этот год он старательно затаптывал ее вместе со своей горемычной любовью, изводил как сорняк на корню. И вдруг все вернулось в мгновение ока. Этот гипотетический муж всегда был именем нарицательным, а здесь вдруг материализовался из заоблачных далей, разбередив старые раны. Да, стоило увидеть его своими глазами. Того, кто посмел прикоснуться к его Катеньке и осквернить ее тело своим отпрыском, того, кто, как ни крути, имеет на нее все права. Удушливой волной накатила бессильная злоба и, схлынув, оставила в мозгу, как камешек в тине, запущенный часовой механизм. (Продолжение следует)

Автор:	nadin [ 01 авг 2008, 15:34 ]
Заголовок сообщения:
- 3 - Как ломит тело. Будто из него медленно вытягивают жилы. И болит почему-то все – от грудной клетки, в которой, кажется, осколками искрошены ребра, до кончиков пальцев, беспричинно нервно подрагивающих. Глаза открыты в темноту, но головы не поднять. Сил нет совсем. Повела невидящим взглядом вправо, влево – темно. Ничего не видно и пахнет больницей. Противный такой, казенный запах лекарств и хлорки из туалета. Это из детства. Закопошилась руками вдоль тела – так и есть, узкая койка с панцирной сеткой. Значит, все-таки больница. Захотелось плакать. От боли и бессилия. А еще от обиды. Как тогда, в свои несчастные семь лет, когда слегла с тяжелым воспалением легких и на долгие семнадцать дней стала бесправной узницей шестиместной больничной палаты среди таких же испуганных и тоскующих малышей. Обнять родителей они могли лишь в выходные, когда двери отделения открывались для посещений. А в остальные дни мамы приходили по вечерам, после работы, и, перетаптываясь с ноги на ногу в лютый мороз, выкрикивали под окнами третьего этажа имена своих чад, чтобы разглядеть их зареванные мордашки, по-обезьяньи прилипшие к окнам. Привкус той холодной оконной рамы она помнила до сих пор. Открыла его для себя так же, как на первом году жизни распробовала на зуб пушистый домашний веник или металлическую дверную ручку. И однажды с удивлением обнаружила, что знает об окружающем ее мире такие странные, на первый взгляд, вещи, как вкус несъедобных предметов или то, что луна, заглядывая в окно, всегда улыбается и смотрит пристально, будто все о тебе знает. Ждать начинала с самого утра. И еще засветло готовилась увидеть мамино лицо, казавшееся с высоты таким маленьким, неразборчивым и совершенно недостижимым. Впечатывалась в стекло растопыренными ладошками и ждала. А когда появлялась мама и, скрепя сердце, улыбалась ей в сумерках, она заливалась горькими слезами и отказывалась слазить с подоконника даже после ее ухода. Так и просидела там до самой выписки, сиротливо глядя вдаль, туда, где мама, ласковые поцелуи на ночь, домашняя еда и папины шутки. Катя подняла руку и убрала волосы с покрытого испариной лба. Надо же, как нахлынуло. Прямо де жа вю какое-то. Теперь вся ее жизнь – арестантские будни. Ни шагу без оглядки. Снова в заключении, только уже по собственной воле. Мама, конечно, придет, но не для того, чтобы забрать дочку домой, нет. Теперь только подбодрить, помахать рукой под окошком. Боль не отпускает, прогоняя сон. И мысли всякие одолевают, так и лезут в голову и не дают покоя. * В тот последний день в Зималетто она уже знала, что не останется здесь ни при каких обстоятельствах, припустится как черт от ладана от всего, что так больно ударило по ней. Побежит и ни разу не обернется. И предложение Юлианы пришлось как нельзя кстати. Определенно, провидение не оставляло Катерину без присмотра. Удрать и спрятаться? Пожалуйста. Лучше – дальше? Да не вопрос, хоть за тридевять земель. Туда, где никто никогда ее не найдет, даже если она сама этого захочет. Они летели в Египет. Ненадолго, на какие-то две недели и уж, конечно, не на верблюдах ездить и по пирамидам лазить. Летели работать, пиарить очередной заоблачный конкурс красоты. Нет, все-таки судьба – насмешница, снова забрасывает ее, в самую гущу роскошной оранжереи, где среди изысканных благоухающих орхидей придется мелькать и ей, понурой аптечной ромашке. Ну, ничего, ей не привыкать. В конце концов, не на подиум же и не на сцену. Ее дело – посчитать, проверить, созвониться и напомнить. Вот и все. А «лицом поработать» – это к Юлиане. Она и улыбку найдет для каждого и тон подходящий, а если надо, то и взгляд томный. Не женщина, а фейерверк. Ее смелости Катерина втайне завидовала. Первые несколько дней на Африканском континенте дались Катерине нелегко. Работы оказалось невпроворот, жара стояла просто сумасшедшая, и истощенный нервными передрягами организм начинал давать сбои. - Фух, - шумно выдохнула Юлиана, усевшись в такси. – Все-таки я в тебе не ошиблась, ты настоящий клад, Катюш! А Жданов – дурак, если разбрасывается такими кадрами. Но мне-то грех жаловаться, потому что это сокровище само приплыло прямо ко мне в руки. Как мы их, а?! Правильно, пусть знают, кто в доме хозяин! И нечего совать нос на мой проект без моего ведома, - удовлетворенно фыркнула она. Катя молчала. - Что пригорюнилась, Катюш? И бледненькая такая… - Юлиана окинула Катю беспокойным взглядом и уверенным жестом ткнула зонтиком в крышку люка на крыше такси. Лицо обдало потоком горячего воздуха. – Так лучше? Катерина благодарно кивнула. - Ничего, через пару дней акклиматизируешься и все пройдет, - бодро подытожила она. - А пока у нас образовалось «окно», можем побездельничать. Как думаешь, бассейн в отеле или все-таки пляж? Катя пожала плечами. - Не знаю… Юлиана, может, я лучше в номере отдохну?.. – «И не буду отпугивать от вас кавалеров» - хотела добавить она, но Юлиана ее опередила. - Хочешь сказать, что собираешься бросить меня одну? Ну уж нет. У тебя купальник есть? - Ннет… да,.. то есть… - Так да или нет? - Да, - согласилась Катерина, но без особого энтузиазма. - Тогда сейчас по номерам, переоденешься, я за тобой зайду. Выйдя из душа, Катя облачилась в видавший виды купальник и, скептически оглядывая себя в зеркало, вслух произнесла: - Нечего на зеркало пенять. Уж какая есть. В дверь постучали. Катя быстро накинула банный халат и поспешила к выходу. На пороге стояла Юлиана, полностью готовая к пляжным подвигам. В широкополой шляпе, легком сарафане с бретелькой через шею и неизменным зонтиком. - Ну что, Катюш, готова? - Наверное… - Не слышу радости в голосе. Что случилось? - Просто… я и пляж – понятия несовместимые. Вот вы – да, а я… - и безнадежно махнула рукой. У меня и одежды подходящей нет. Может, вы все же без меня?.. – сказала Катя и потуже затянула пояс халата. - Не выдумывай, - возразила Юлиана, - сейчас пойдем, искупаемся, и ты сразу взбодришься, вот увидишь. Купальник на тебе? Катя кивнула. - Показывай. Катерина растерянно замерла, но затем послушно сняла халат и предстала перед Юлианой в полинявшем купальном костюме бабушкиной молодости. Какое-то время Юлиана просто молчала. А когда заговорила, в голосе послышались удивленные нотки. - И чем же ты недовольна? - Всем, - после непродолжительной паузы ответила Катя. - Ну, это, - Юлиана обошла Катерину вокруг и слегка одернула завязки купальника, - это мы заменим. А с остальным что не так? – и пристально посмотрела на совсем смутившуюся девушку. - Только не надо делать вид, что вы ничего не понимаете! – взбунтовалась Катина гордость. – Мне прятаться от людей надо, а не выставляться на показ. - Кто тебе это внушил? - Никто. Я и сама вижу. - В таком случае, ты, определенно, слепа. Кстати, раз уж на то пошло, очки надо сменить на линзы, ну, или хотя бы подобрать другую оправу. А фигура… Такую фигуру прятать нельзя. Это просто преступление! И ты, милая моя, преступница! Боже мой, мне бы твои проблемы… И знаешь что?.. – Юлиана закусила губу, и в глазах мелькнул азартный огонек. - Хм, это даже интересно… Идем. - Куда? - В новую жизнь, - усмехнулась Юлиана. Позже Катя не раз мысленно возвращалась к этой фразе и в этот день, гадая о том, как могла бы сложиться ее судьба, останься она прежней. Могла ли обойти эту пресловутую новую жизнь стороной или все, что с ней случается – прямая неизбежность, и ничто от нее не зависит? Юлиана взялась за дело решительно и увлеченно, шлифуя свое творение как Пигмалион Галатею. Вскоре Катя лишилась своих тонких косичек и старых очков в нелепой круглой оправе. Волосы пришлось остричь, распушив легкие локоны волнами по плечам, а очки сменили контактные линзы. Вроде обошлось без революций и пластической хирургии, но тем не менее, увидев себя обновленную в первый раз, Катя испытала настоящий шок и всю дорогу до своего номера нервно озиралась по сторонам, ощущая себя нагой и беззащитной. Долго всматривалась в свое отражение в зеркале и не могла понять, где же в ней прежней пряталось это новое лицо. Или оно всегда было с ней, просто ей, как змее, пришло время сменить старую кожу на новую, блестящую и узорчатую… Но старой шкурки отчего-то было жаль. Вместе с очками, косичками и старыми платьями, которые Юлиана безжалостно выбросила под невразумительные Катины протесты, в костер полетели и последние связи с прошлым. * На рассвете Катя все-таки уснула. Разбудила ее медсестра, заглянувшая в палату с обычными утренними процедурами. Затем приходил врач. Осматривал, ощупывал и задавал всякие дурацкие вопросы: как зовут, где болит и помнит ли она, что с ней приключилось. На что он намекал? На то, что она головой ударилась чересчур сильно? А что, очень может быть, потому что последнее, что она помнила, это обрушившийся на нее огромный зеркальный бампер и расширенные глаза водителя за лобовым стеклом автомобиля. И сразу, в одно мгновение, вся ее жизнь промелькнула перед глазами точно так, как пишут в книгах, как уверяют бывалые. Его удивленное лицо в толпе и голос… ЕГО голос так и стоял в ушах тихим с хрипотцой «Катенька…». Надо же, сколько всего пережито, а в душу запало только это его «Кааать…». Дурдом какой-то. Точно, голове досталось. И зачем приехала? Сидела бы в Питере. Совсем умом тронулась. - Там ваши родственники к вам рвутся… - с отстраненным спокойствием говорил врач. - Вчера я их не пустил, вы уже спали. А сегодня, думаю, уже можно… Вы знали, что были беременны? – неожиданно выдал он. - Была? – машинально подхватила Катя. - Да, - ответил он. - Но теперь нет. - Совсем?.. – невозмутимо уточнила она. Доктор немного растерялся, но не надолго. Сокрушенно вздохнул и, изучающе глядя на Катерину, спросил: - Вы вообще понимаете, что с вами произошло? Она кивнула. - Я сбила грузовик. Врач посмотрел на нее исподлобья и все так же спокойно продолжил. - Вы легко отделались, Катя, могло быть и хуже. - Почему? - Потому что вы все еще живы. Врач ушел, благоразумно оставив роль утешителя кому-нибудь из родственников. Глухо прихлопнул за собой дверь и оставил обескураженную Катерину одну задумчиво разглядывать белый потрескавшийся потолок. Она блуждала взглядом по разветвленным лабиринтам мелких трещин в штукатурке и задавалась только одним вопросом: «Что же это было, Господи? Ты наказал меня так или, наоборот, уберег?». В ответ раздался тихий стук в дверь. (Продолжение следует)

Автор:	nadin [ 01 авг 2008, 15:36 ]
Заголовок сообщения:
- 4 - Дверь тихо скрипнула и отворилась, впуская в палату встревоженных родителей. Они пытались бодриться, но получалось у них неважно. Мама, как ни старалась сдержаться, все-таки расплакалась, глядя на призрачные очертания Катиного тела под простыней. Даже отец, собравшийся привычно пошутить, чтобы разрядить обстановку, открыл было рот, но осекся и вместо этого приобнял жену за плечи и заговорил, успокаивая то ли ее, то ли себя. - Ну, будет, будет тебе, обошлось же все, Лен, ну, перестань… - Как же так, Катенька? – всхлипнула Елена, утирая непрошенные слезы и поглаживая кисть Катиной руки там, где пластырем были залеплены проколотые вены. – Доченька… Они оба как-то сразу постарели за эту ночь. Сгорбились и потухли. Отец не щеголял военной выправкой и не собирался воспитывать свою непутевую дочь нравоучениями. Не до них сейчас было. Ведь они чуть не потеряли ее, свою единственную девочку. И только сейчас, вглядываясь в ее изможденное лицо, до конца осознали, как близка была беда. Но все обошлось. Главное, что не случилось непоправимого. Она жива, а все остальное не важно. Теперь можно было вздохнуть с облегчением и отогнать мучительные страхи, не отпускавшие в течение суток. За их понурыми спинами возвышался Вадим. Не говоря ни слова, он тронул тестя за плечо, и Пушкарев как будто проснулся, засуетился и понимающе закивал. - Да... да... Ну, мы пойдем, Катюш, - поспешно выговорил Валерий Сергеевич, и ухватив жену за локоть, потянул ее на себя. - Лен, ну хватит мокроту разводить. Идем. Пусть Катюшка отсыпается, сил набирается... пойдем, пойдем... Елена на прощание попыталась ободряюще улыбнуться дочери, но не вышло. Подступивший к горлу ком заставил плотно сжать губы, и улыбка обернулась жалкой, вымученной гримасой. Женщина мотнула головой, прогоняя рыдания, и засеменила за мужем, покидая палату. Когда за ними закрылась дверь, Вадим по-прежнему стоял у кровати. Как обычно, собран и внешне спокоен, только немного бледен. Видно было, что минувшая ночь и ему далась непросто. Стоял и молчал. И невозможно было даже предположить, о чем он думал в данный момент. Кате никогда не удавалось угадать его настроение. И это всегда сбивало ее с толку. Вот как сейчас. Смотрит на нее так серьезно, словно собирается учинить ей допрос. Вглядывается в самую душу. Что он хочет там увидеть? Сожаление? А может быть, раскаяние? В чем? Она сама не знает, что чувствует. Еще не поняла, не решила, как отнестись к случившемуся. Слишком неожиданным стало известие о потере. Как в старой сказке: отдать то, чем уже владеешь, но о чем еще не подозреваешь. И даже выбор делать не пришлось. Просто отдала. Да что же он молчит все и взгляда не отпускает? Свернуться бы клубочком, закрыть голову руками, спрятаться. И пусть все уйдут, оставят ее в покое и не мучают сочувствием и упреками. Потом. Все потом. - Ты знала? Как громом поразило. Странно даже, ведь ждала именно этого вопроса, но все равно оказалась не готова и словно сжалась внутри тугой пружиной, пряча уязвимые просветы. Отрицательно качнула головой. - Нет, - и приготовилась к следующему вопросу. Но дознания не последовало. Вадим обошел кровать, присел на край и провел костяшками пальцев по выпирающей ключице под прозрачной кожей. - Очень больно? Она не ответила. - Тебе обезболивающее вводили? - Не знаю... Не помню. Он продолжал гладить ее по шее и плечу. - Я скажу медсестре, чтобы сделала тебе укол. Будет легче. Катя отвернулась и зажмурилась, чувствуя, как распрямляется внутри упрямая пружина, открывает шлюзы и выпускает на волю соленые потоки. - Ну, все, все. Все уже прошло. Все закончилось, - он склонился к ней и поцеловал в висок. Как и обещал, Вадим позвал сестру и несколько минут наблюдал за ее нехитрыми манипуляциями: как откинула простыню, уколола Катерину в дернувшееся словно от электрического разряда бедро, подкатила стойку для капельниц и, ловко орудуя жгутом и иглой, справилась-таки с испугано спрятавшимися венами пациентки. Напоследок удовлетворенно окинула результат своих трудов и вполне довольная собой удалилась. - Тебе что-нибудь нужно? - спросил Вадим. - Нет. Ничего. - Хорошо. Тогда отдыхай. Все разговоры потом, - погладил Катерину по голове и тоже вышел. Катя так и не поняла, был ли он расстроен, зол или безразличен. Ей показалось, что сейчас она заметила в нем всего понемногу, но доминанту определить не смогла. Впрочем, как всегда. Слишком закрыт и вполне самодостаточнен. Никогда не подпускал ее к своим тайникам, но ей отгораживаться не позволял. Глядя на эту пару, ни у кого не возникало вопроса, кто в этой семье и голова, и шея. * Они встретились в Египте в тот переломный для Кати момент, когда ей предстояло примирить в себе две незнакомые друг с другом ипостаси – внутреннюю и внешнюю. И чересчур пристальным взглядам незнакомца она тогда значения не придала. В ту пору все взгляды казались ей придирчивыми и оценивающими, потому что и сама она не могла смотреть на себя иначе. Юлина подбадривала ее, то и дело повторяя, что в человеке все должно быть прекрасно – и душа, и тело. В душу Катя никого не пускала, но Юлиана и не навязывалась, зато над внешностью Катерины она поработала с удовольствием и даже с некоторой долей тщеславия. Этот неожиданный «проект» оказался для Юлианы весьма увлекательным, лишний раз доказывая всем и вся, что в жизни нет ничего невозможного. От этого приключения веяло новизной и экзотикой. Это вам не вечеринку с фуршетом организовать… Скука. Это было куда занимательнее, ведь это живое и совершенно неискушенное. Чистый лист. Пиши, что хочешь. Первым выходом в свет в новом облике стал ужин в ресторане отеля. Казалось бы, что может быть проще и обыденнее. Но этот первый шаг стал для Катерины настоящим испытанием. Ведь под обстрелом сотни глаз надо было пройти через весь холл, а затем и через зал ресторана, где в самом центре Юлиана заказала для них столик. Катя нервничала. Все было не так: и слишком узкие белые брюки, в которых она чувствовала себя как будто голой, и чересчур откровенный топ, в котором ей нестерпимо хотелось обхватить себя руками за плечи и хоть как-то прикрыться. Но Юлиана настояла. Как могла, убеждала Катерину в том, что выглядит она превосходно, просто ей надо привыкнуть к новому облику и почувствовать его прелесть так же, как, глядя на нее, это чувствуют окружающие. Она уже со счета сбилась, пытаясь пересчитать, сколько мужчин свернули себе шеи, оглядываясь на Катю. А вот и еще один. - Катюша, очередная жертва твоей красоты не устояла и идет прямо сюда, - довольно констатировала Юлиана. - Нееет! – в отчаянии прошептала Катя, вжимаясь в свой стул. – Юлиана, сделайте что-нибудь! - Поздно, - процедила та, уже во всю улыбаясь приближающемуся мужчине самой радушной своей улыбкой. - Как тесен мир! Здравствуй, дорогая. Все хорошеешь, глаз не отвести. И компания у тебя под стать, - сдержанно улыбнулся гость, переводя заинтересованный взгляд с Юлианы на Катерину. Юлиана привстала, позволив высокому сероглазому шатену чмокнуть себя в щеку. - Знакомьтесь. Это Катя. Моя помощница. Самый ценный и совершенно незаменимый сотрудник. - Вадим Горовой, - представился незнакомец. – Вы позволите к вам присоединиться или у вас какие-то особые планы? - Ну что ты? Конечно, присоединяйся, - пригласила его Юлиана, - а то мы совсем заскучали. Какими судьбами? - Вчера подписал контракт на поставку оборудования. Можно было бы уже и восвояси, но вот решил устроить себе небольшой отпуск. И теперь, - сказал Вадим, особо выделяя слово «теперь», - думаю, что правильно сделал. А вы здесь как? Что–то мне подсказывает, что и вы сюда не прохлаждаться приехали. - Это «что-то» подсказывает тебе совершенно верно, - откликнулась Юлиана. – У нас здесь суровые трудовые будни. Конкурс красоты. Слышал? Вот, наше поле брани. Через неделю закончим и домой. Катя молчала, предпочитая не вмешиваться в разговор двух давних приятелей. Да и сказать-то по существу ей было нечего. Юлиана с Вадимом еще о чем-то говорили, обменивались любезностями и вспоминали общих знакомых, пока у Горового не зазвонил телефон. Он принял вызов и, извинившись, ненадолго вышел в холл. - Катюш, ну что ты так растерялась? Молчишь и молчишь. Чем он так тебя засмущал? Не зверь же он. Всего лишь мужчина, - улыбнулась Юлиана. – Расслабься и учись получать от жизни удовольствие. Оттого что ты перекинешься с незнакомым мужчиной парой фраз или потанцуешь, катастрофы не случится, поверь мне. Пофлиртуй, в конце концов. Это весело. Тебе же не детей с ним крестить. Ну же, выше нос! А вот и он, кстати, возвращается. Подошедший Горовой не стал присаживаться. - В таком прекрасном обществе грех не напроситься на танец, - сказал он, переводя взгляд то на одну, то на другую девушку. - Я пас, - замотала головой Юлиана. Мне как раз пару звонков надо сделать, - и выразительно посмотрела на часы, - а вот Катюше не помешает развеяться. Катя бросила на Юлиану беспомощный взгляд, но та его проигнорировала, а Вадим уже протягивал руку. Ничего не оставалось, как согласиться. Не капризничать же, в самом деле. Может, Юлиана и права. Пусть будет танец. Только встав с Вадимом в пару, Катя отметила, как он высок и широкоплеч. Обнял ее за талию и уверенно повел. Неспешно и без лишней суеты. В каждом его движении угадывалась непоколебимая уверенность в себе, чего нельзя было сказать о самой Катерине. Отчего-то она не смела поднять на него глаз и уже жалела, что согласилась. И вообще чувствовала себя неуютно, оттого что на спине у нее покоилась ладонь чужого мужчины, а его цепкий взгляд, изучающее скользил по ней, опускаясь прямо в глубокое декольте. Катя поняла, что краснеет, и почувствовала себя совсем уж глупо. По всей видимости, Вадим заметил ее смущение, потому что обратился к ней с чуть заметным снисхождением в голосе. - Катя, вы давно работаете у Юлианы? Она вынуждена была поднять лицо и посмотреть ему в глаза. - Нет. - И как вам первые впечатления? - Сразу и не скажешь. Их слишком много. - Это конкурс красоты вас так поразил? - И это тоже. А вам разве не нравится? - Мне? Как бы это помягче сказать… - Вадим задумался. – Этот конкурс – большая карнавальная иллюзия, такой феерический дракон. Все что ночью блистало, к утру померкнет. И если уж называть вещи своими именами, то, как по мне, так это ни что иное, как бордель на выезде. А для того, чтобы поглазеть на девиц в купальных костюмах, не надо устраивать конкурс. Достаточно выйти на пляж, где можно отыскать красавицу на любой вкус. Катя снова ощутила, как загорелись щеки. - Простите, Катя, я не хотел вас обидеть, - спокойно произнес Горовой, с удивлением наблюдая, как снова зарделась Катерина. Он смотрел на нее, чуть склонив голову на бок, с явным интересом, как на антикварную вещицу. – Если я хоть немного разбираюсь в людях, то вы здесь скорее случайно. Я прав? Катя неопределенно кивнула. Все дни оставшейся недели Вадим не давал дамам скучать. Сопровождал их на вечеринки, составлял компанию на ужин и даже вызвался гидом по местным достопримечательностям. Скоро Катя уже знала, что Вадим – петербуржец, правда не по рождению. Родился он в другом городе, но уже много лет живет и работает в Питере, занимаясь поставками высокотехнологичного медицинского оборудования везде, где на него есть спрос. Когда-то Юлиана пиарила и его бизнес и, зная Горового не понаслышке, характеризовала его как весьма преуспевающего бизнесмена. За день до отлета Вадим наведался к Юлиане в номер и о чем-то долго и обстоятельно с ней беседовал. Видимо, беседа протекала неровно, и порой из-за тонкой гостиничной двери доносились возмущенные восклицания Юлианы, но когда они оба покинули номер, было ясно, что к какому-то соглашению они все-таки пришли. На лице Горового блуждала довольная улыбка, тогда как Юлиана повержено поджимала губы. На прощальной вечеринке, посвященной закрытию конкурса, Юлиана призналась, что очень довольна тем, как они с Катериной сработались, и предложила Кате сотрудничество в новом проекте. Было только одно «Но»: новый проект намечался в Санкт-Петербурге. И если бы Катя согласилась, то оказала бы Юлиане неоценимую услугу. Катя слушала и не могла поверить. О такой удаче она и мечтать не могла. Она ужасно боялась возвращаться в Москву, где по регулярным сообщениям Зорькина ее разыскивал Жданов, чаще всего не владеющий собой, с абсолютно невменяемым взглядом, вероятно, жаждущий стереть ее в порошок. Что ж, у него были на то основания. Так что тут думать? Конечно, она согласна. И если надо приступить к работе прямо с завтрашнего дня, она готова. Самым невероятным было то, что именно так все и вышло. Катя прилетела в Москву лишь за тем, чтобы собрать вещи и объясниться с родителями. Правда, вещи Юлиана раскритиковала и по приезду в северную столицу, потащила Катерину по магазинам, заявив, что открывает для нее беспроцентный кредит. С новым офисом и жильем для Кати вызвался помочь Вадим, памятуя о том, какую неоценимую помощь в становлении его бизнеса оказала ему Юлиана. А долг, как известно, платежом красен. Вскоре Катя уже въезжала в небольшую однокомнатную квартиру в центре города, оплаченную на три месяца вперед. Все произошедшее с ней в последнее время казалось настолько нереальным, что она с трудом в это верила. Как-то очень легко и просто трагические обстоятельства ее жизни отошли на второй план, открыв для нее совершенно новые перспективы. Новый город, новая работа и невиданная ранее свобода пьянили, заглушали боль и окутывали обманчивым чувством защищенности. Где-то через неделю после новоселья, объявился Вадим, интересуясь, не надо ли чем помочь, и больше уже не пропадал. Не проходило и дня, чтобы он не позвонил или не наведался в гости. Свое общество он Кате не навязывал, но и забыть о себе не давал. А однажды, когда у Кати гостили родители, умудрился познакомиться и с ними, незаметно напросившись в гости. С неподдельным интересом слушал отцовские армейские байки и, не скупясь, отвешивал комплименты кулинарным талантам Елены Санны. Катерина, растерянная и сбитая с толку таким напором, не знала как реагировать, какие правильные слова подобрать, чтобы не обидеть человека в его чувствах, потому что ответных чувств сама не испытывала. Посоветоваться ей было не с кем. Подруг у нее не было, а собственная голова окончательно смутилась и запуталась. И когда Юлиана в очередной раз мимоходом заскочила в Питер, Катя не выдержала и поделилась с ней своими сомнениями, на что Юлиана ответила, филосовски вскинув бровь: - Катюша, дорогая, отношения между мужчиной и женщиной все равно что прогулка по минному полю. Не попробуешь – не узнаешь. А в остальном… Вадим – весьма достойный вариант для замужества… как мне кажется… Ты так не думаешь? - А как же… любовь?.. - Любовь? Светлая и чистая? Ну, если тебе она по силам… тогда да, тогда любовь. Ты не смотри на меня так. Не такой уж я прожженный циник. Это всего лишь опыт, простой жизненный опыт, Катюша. Но решать, конечно же, тебе. А что Вадим? Вадим? А Вадим как вездеход шел медленно, но верно. Ухаживал аккуратно, даже как-то старомодно. Рукам воли не давал и вообще вел себя в высшей степени целомудренно, что Катерину даже немного смущало, но вместе с тем и успокаивало. После того разговора с Юлианой Катя призадумалась, но не надолго. Вадим, воспользовавшись ее замешательством, сделал ход конем и попросил ее руки, но не у Кати, а у ее отца, чем совершенно ошеломил саму Катерину. Однако результат был налицо. Родители были сражены. Отец был доволен. Как же, такой достойный претендент на руку его дочери! Настоящий мужик! Не хлюпик. И разговор мужской поддержать может, и с фирменной пушкаревской наливки не падает. Да что там говорить, деловитый, надежный и даже состоятельный (пусть этот факт и не самое важное в жизни, но и лишним не будет). К тому же разница в возрасте почти в десять лет, на взгляд Пушкарева, придавала жениху солидности и свидетельствовала о том, что человек остепенился и всерьез задумался о семье. Казалось, время замерло и зависло, словно в прозрачной дымке над костром. Вроде все сквозь нее видно, только искаженно немного. И как тут разобраться, где те единственно правильные линии, на которые следует ориентироваться. Все ждали только ее ответа. Ждали и негласно подгоняли, будто кричали со всех сторон: «ну же, не тяни, решайся!». И она решилась. С каким-то необъяснимым отчаянием сжигала за собой все мосты, чтобы раз и навсегда лишить себя возможности собственного трусливого бегства. И когда, наконец, отрезала все пути к отступлению, не пожалела и себя, спалив тот последний мосток, на котором стояла она сама. Все случилось слишком неожиданно, слишком быстро, каких-то три месяца! И до самого последнего момента Катя надеялась, что народная мудрость права: стерпится – слюбится, это про нее. Но прозрение не заставило себя долго ждать и обрушилось на ее глупую голову неподъемной глыбой. Как не оттягивала Катя тот самый странный, страшный день, он все же наступил. Белое платье, радостные гости и она, как заблудшая овечка, ненароком забредшая на чужой праздник. Пока вокруг кружились гости, Катя еще могла держаться, но когда туман рассеялся, и оказалось, что молодые остались вдвоем в просторной спальне у широкой постели, ей стало по-настоящему страшно, до дурноты, до дрожи в коленях. Что же она наделала? Что натворила? Все ее дурацкие сомнения вмиг стали очевидными настолько, что от непоправимости ситуации мелкой дробью застучали зубы. Она с трудом разомкнула их, когда Вадим не спеша, по-хозяйски смакуя предстоящее удовольствие, вторгся в ее рот с первым настоящим поцелуем, с таким, какой до этого момента не мог себе позволить. Когда одним умелым движением он расстегнул на ее спине молнию платья и, спустив ладони по пояснице вниз, требовательно сжал ягодицы, она хотела сказать «Нет», но как? Как она могла сказать это «Нет» сейчас, когда еще несколько часов назад сама, по собственной воле и при свидетелях сказала «Да»? * Из пузатого пакета на покареженной металлической стойке по прозрачному туннелю в ее вены по капельке вливалась чья-то кровь. Кап… кап… кап… Доктор сказал, кровопотеря была серьезной, надо восполнять. Кап… кап… кап… Рука затекла, хочется согнуть в локте, повернуться на бок и уснуть. Как же хочется… хочется… освободиться. Кап… кап… кап… Дверь с размаха распахнулась, словно от удара ногой, впустив на порог сначала оцинкованное ведро, с лязгом и плеском опущенное на пол, а затем и краснощекую полную женщину со шваброй в руках. - Ну что, оклемалась, милая? – беззаботно улыбнулась та. – Значит, на поправку. Кап… кап… кап… - Болит, небось, все? Ну, это ничего, это пройдет, - констатировала тетка, наматывая тряпку на швабру. – Синяки да ссадины - дело поправимое. Хех, заживет, как на собаке, попомни мое слово, девонька. А что дитя не уберегла, так о том не плачь. Бог дал, Бог и взял… Ничего тут не поделаешь. Кап… кап… кап… - У врача нашего, СтаниславИваныча, руки-то золотые. Повезло тебе, что к нему попала. Так что не горюй, будет у тебя еще все, - тряпкой шварк-шварк… - И мужик у тебя, по всему видно, переживал очень. Любит, видать. Вон и палату тебе отдельную выбил. А у нас тут знаешь, как трудно койку-то получить… Вчера, когда привезли-то тебя, все отделение на уши поставил, денег всем рассовал. И мне, грешным делом, перепало. С перепугу что ли? Так ты гляди, не боись, девка, без присмотра не останешься. Кап… кап… кап… - А мужик-то видный, ладный такой. Охх, только гулящие они, красивые-то… Ну, мож, твой и не такой… Но уж красааавчик! Ни дать, ни взять, красавчик. Кап… кап… кап… - Где ж таких вороных да черноглазых раздают-то, а? А то бы и я подалась, мож, чего и перепало бы, хех… Кап… кап… кап-кап-кап-кап-кап… Быть не может! Неужели?.. Вот оно... Бойтесь… бойтесь своих желаний, они могут сбываться… Ах вы, мудрецы-шельмецы… И про меня, оказывается, все знали. (Продолжение следует)

НРКмания http://nrkmania.ru/

Из огня да в полымя http://nrkmania.ru/topic1675.html	Страница 1 из 16

Автор:	ptichka [ 01 авг 2008, 15:40 ]
Заголовок сообщения:
Уря!!! С возвращением Муза!!! Пошла перечитывать...

Автор:	Яна [ 01 авг 2008, 15:42 ]
Заголовок сообщения:
С возвращением, nadin!!!

Автор:	ZTatkaZ [ 01 авг 2008, 15:43 ]
Заголовок сообщения:
я тож пошла почитаю........

Автор:	Jane [ 01 авг 2008, 16:08 ]
Заголовок сообщения:
О-о-о!!! nadin, ты появилась!!! УРА-УРА-УРА!!! С нетерпением занимаю местечко поближе к автору и жду подолжения...

Автор:	леди Неизвестность [ 01 авг 2008, 16:20 ]
Заголовок сообщения:
Жирафик

Автор:	lenushka [ 01 авг 2008, 16:40 ]
Заголовок сообщения:
Какая приятность этого лета.Мастера возвращаются в родные пинаты.

Автор:	Margarita [ 01 авг 2008, 17:09 ]
Заголовок сообщения:
nadin с возвращением музыка!А нас-с твоим возвращением!

Автор:	Екатерина [ 01 авг 2008, 17:25 ]
Заголовок сообщения:
Ура лучшему в мире жирафику!

Автор:	Savinka [ 01 авг 2008, 17:35 ]
Заголовок сообщения:
Екатерина писал(а): Ура лучшему в мире жирафику! +1 nadin! с возвращением!

Автор:	Ангел Любви [ 01 авг 2008, 18:31 ]
Заголовок сообщения:
nadin С ВОЗВРАШЕНИЕМ!!! ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ РАДА!!! Не забывай и про мой форум, пожалуйста выкладывай проды и там

Автор:	Shurochka [ 01 авг 2008, 18:43 ]
Заголовок сообщения:
Как же я люблю возвращение любимых блудных аффтаров!!!

Автор:	MaMashka [ 01 авг 2008, 19:07 ]
Заголовок сообщения:
Shurochka писал(а): Как же я люблю возвращение любимых блудных аффтаров!!! И я, и я! (подпрыгивая рядом)

Страница 1 из 16	Часовой пояс: UTC + 4 часа
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group http://www.phpbb.com/

Автор:	Jelizawieta [ 01 авг 2008, 18:05 ]
Заголовок сообщения:
Nadin вернулась! nadin писал(а): Слишком закрыт и вполне самодостаточнен. Никогда не подпускал ее к своим тайникам, но ей отгораживаться не позволял. Глядя на эту пару, ни у кого не возникало вопроса, кто в этой семье и голова, и шея. Вадим просто монстр какой-то! Зачем только Катька с этим упырём связалась? nadin писал(а): Катя по очереди переводила взгляд на каждого из сидящих за столом, и понимала, что возражать уже поздно и бессмысленно. Они все уже придумали и все за нее решили. Выступили единым фронтом и просто поставили ее перед фактом. Жуть! Почему она позволяет превращать себя в марионетку? С ума можно сойти от жизни такой! А ЛенСанна давно должна уже почувствовать, что дочь несчастна. Может, Катька скоро начнёт бунтовать? Очень на это надеюсь. nadin писал(а): «Жданов, Жданов, - подумал Андрей, лаская взглядом обрывок фотокарточки, - а может быть, у тебя и в самом деле есть шанс? Ну, хоть один из тысячи? Есть, Андрюха, есть! И даже больше, чем один из тысячи! Спасибо, nadin! nadin писал(а): (Продолжение следует) PS: в понедельник. Доживём до понедельника!