Спасибо всем огромное. Здравствуйте ещё раз все, с кем ещё не поздоровались.
Дусенька, Antonella, рада вас видеть! Пчёлка, отдохнула прекрасно. Идея с зарисовкой просто блеск! Подумаю над этим.
Вот ещё небольшая глава.
22.
Андрей поражался своему состоянию. Тех спокойствия и даже отстранённости, которые он испытывал, он никак не ожидал от себя. Его состояние было похоже на ощущения человека, сменившего фамилию и чувствовавшего, что всё то, что происходило с ним в то время, кода он носил старую фамилию, теперь не имело прежней власти над ним и почти не затрагивало его.
Сколько раз он испуганно вскакивал на постели посреди ночи с покрытым холодной испариной лбом, при одном только предположении (из тех, что постоянно мучили его на границе между сном и бодрствованием), что отец может всё узнать и все его махинации будут раскрыты. Сколько раз всплывал перед ним зловещий образ Сашки Воропаева - сначала из-за гипотетической, а потом и реальной опасности, исходящей от него. И главное, главное, чего он боялся и что мучило его - даже не крах "Зималетто", а то, что правда о его несостоятельности станет известна отцу.
И теперь, хоть и не осознавая этого, но подспудно чувствуя, что главная его несостоятельность и заключалась именно в этом страхе, он избавлялся от него раз и навсегда, приобретая наконец достоинство и уверенность.
Решение на самом деле было принято уже давно - в тот самый день, когда он узнал о том, что Кате известно о его подлости. И в тот же день, в общем-то, он знал уже, что будет так, как он решил. Ему вообще не свойственно было копание в себе, долгое взвешивание всех "за" и "против"; однажды решив что-то, он уже не особенно задумывался обо всех аспектах своего решения, а просто действовал. И если раньше на невидимых весах выбора, которые всегда стоят перед каждым человеком, страх потерять доверие и уважение отца неизменно перевешивал все остальные соображения, то теперь чаша с любовью и доверием другого близкого человека неумолимо перевесила этот страх.
И теперь он, глядя на себя как бы со стороны, только удивлялся тому, почему раньше так боялся разоблачения, почему это казалось ему крахом всего... Видимо, появилось в его жизни что-то более важное, что-то действительно необходимое. Как воздух. Как сама жизнь.
- Ну, а что ты сам обо всём этом думаешь? - тихо, еле слышно, произнёс Павел Олегович после долгого молчания, наступившего вслед за признанием. И он медленно поднял голову и внимательно всмотрелся в лицо сына, стараясь не пропустить ни малейшего изменения в нём. Андрей был бледен, но решителен, и смело встретил этот взгляд.
Ну, что он мог сказать? Для того, чтобы понять, отцу нужно было узнать всё, что случилось с ним в эти последние полгода... И, немного поколебавшись, он решил рассказать ему и об этом. Если отец спрашивает, значит, это важно для него, значит, без этого его поступок не будет иметь смысла или будет не полным...
Андрей боялся за отца. Боялся за его сердце, которое могло не выдержать подобного потрясения. Поэтому он постарался как можно спокойнее выразить то, что собирался сказать. И, по крайней мере, внешне Павел Олегович тоже выглядел вполне спокойным. Можно было только догадываться, что теперь творилось в его душе.
- Я знаю, что это смешно, но всё же хочу попросить прощения, - под конец сказал Андрей. - И ещё… оправдания, я знаю, неуместны, и, наверное, их вообще не может быть… но я делал всё только ради «Зималетто». Я хотел, чтобы компания процветала, но понимал, что не смогу добиться этого, если мы будем стоять на месте. Я ошибся. Наверное, мне не хватило чего-то… В любом случае я виноват, па, и приму любое твоё решение. А Катя…
- Да, Катя, - перебил его отец. - Что она думает об этом? Ты сказал, что заручился её поддержкой…
Андрей на мгновение прикрыл глаза, но решительно ответил:
- Да, всё правда, она помогала мне… Но решения принимал всегда я сам. А идея создания «Ника-моды» принадлежит только мне, как я и сказал тебе. Я обдумал всё и понял, что лучшей кандидатуры, чем Катя, мне не найти. Сказал ей об этом, и она…
- …и она согласилась, - закончил за него Павел Олегович, пристально глядя на него. - Конечно. Как же она могла не согласиться? Ведь она была с тобой в таких отношениях…
Андрей побледнел.
- Это не совсем так, - с усилием проговорил он. - Это не совсем так… Когда мы создавали «Ника-моду», между нами ещё ничего не было…
- Это у ТЕБЯ с ней ничего не было, - с нажимом сказал отец. - А у неё с тобой, видимо, было… И ты воспользовался этим, так? - Павел Олегович не сводил глаз с сына.
Андрей отвёл глаза. Губы задрожали, и он до боли стиснул их. К такому он готов не был. Означает ли его намерение раскрыть правду о «Зималетто» то, что он должен рассказать и всё о своих отношениях с Катей?.. И внезапно в голову ему пришла мысль, от которой он вздрогнул. Он не может так унизить Катю. Выставить себя в мерзком свете - это одно, но ведь это бросит тень и на неё… А он больше никогда не допустит этого.
- Нет, - твёрдо сказал он. - Наши отношения не касаются дел «Зималетто» и «Ника-моды». Я только прошу тебя об одном: освободить её от управления «Ника-модой». Я больше не хочу, чтобы она была связана со всем этим…
Павел Олегович помолчал немного и, наклонившись, постучал пальцем по папке, лежащей на столе перед ним:
- Здесь все документы?
- Да. Полный отчёт о состоянии дел в «Зималетто»… правда, не на данный момент, а подготовленный к прошлому Совету, новый Катя ещё не успела подготовить, но здесь всё точно и полностью отражает положение… а также все документы, связанные с «Ника-модой».
Павел Олегович молчал, откинувшись на спинку дивана. Андрей сидел, в напряжённом ожидании глядя на него.
- Ну что ж, - наконец проговорил отец. - Мне всё ясно. Дело всей жизни под угрозой, компания под твоим управлением потерпела крах. Мало того, ты использовал непозволительные методы в попытках спасти её… Надеюсь, ты действительно понимаешь степень своей вины. Без этого мы не сможем продвинуться дальше.
- Мы?..
- Да, мы! - повысил голос отец. - Если ты думаешь, что достаточно было рассказать обо всём этом, чтобы переложить решение проблемы на чужие плечи, ты ошибаешься. Лучше сказать тебе об этом сразу, чтобы не было неопределённости. Я, конечно, не могу ничего решить сейчас, мне нужны консультации юриста, независимого финансового эксперта, но одно могу сказать сразу, прямо сейчас: вытаскивать «Зималетто» из той ямы, в которую ты её загнал, будешь именно ты. И никто другой.
В полном смятении Андрей молчал. Он ожидал всего, чего угодно, вплоть до увольнения, только не этого. Это можно было назвать по-разному, и отец называет это ответственностью за свои ошибки и требует исправить их, но ведь, по сути, он снова доверяет ему управление «Зималетто»… «Зималетто», которая оказалась на краю пропасти только из-за него. Это было непостижимо; чтобы осознать это, требовалось время.
- Я понимаю, ты думал, я отстраню тебя от управления, - сказал отец. - Но я никогда в жизни не исправлял чужих ошибок и не намерен делать это впредь. Всё будет происходить под моим контролем (когда я уходил с поста президента, это и подразумевалось), но твоими усилиями. Ты понимаешь меня? - Андрей кивнул неуверенно. - Я знаю, тебе нужно время, чтобы обдумать всё это. Но времени у нас не так много: до Совета директоров. На Совете я намерен раскрыть акционерам правду, и к этому времени ты должен быть полностью готов…
- Сашка никогда не допустит того, что ты предлагаешь, - мрачно проговорил Андрей, глядя на отца из-под нахмуренных бровей.
Павел Олегович слегка пожал плечами.
- Ему придётся смириться. В ситуации форс-мажора я, как главный акционер, вправе принимать волевые решения, невзирая на мнение других акционеров. Тебе известны обстоятельства дела; всё происходило с твоей подачи и при твоём непосредственном участии. Кому, как не тебе, и исправлять ситуацию? И ещё раз хочу подчеркнуть: это не бонус, не приз, запомни. Это - твоя обязанность, твой долг, если хочешь.
Андрей медленно кивнул. Дрожь начинала проходить, мысли приобретали направление и относительную чёткость.
- А как же… как же всё-таки Катя? - несмело спросил он о том, что имело для него главное значение.
Павел Олегович поднял на него глаза и некоторое время молча смотрел на него.
- Повторяю: я ничего не могу сказать определённо сейчас, - наконец произнёс он. - Мне нужно проконсультироваться, обдумать… Ты говорил - приходили представители ФАС; следовательно, Катя не может так просто передать компанию одному из нас. О том, чтобы это был человек со стороны, я и думать не хочу… по крайней мере, сейчас. Отложим этот разговор на несколько дней. Я сейчас позвоню специалистам, после встречи с ними появится хоть какая-то ясность. - Павел Олегович поднялся и, встав напротив Андрея, закончил: - Мне нужно подумать, я пойду к себе. Вас проводить не смогу, так что - жди моего звонка. Кроме того, не забудь, что мне и с Катей нужно будет переговорить. Только позже… - Андрей кивнул. Повернувшись уже, но, словно вспомнив что-то, Павел Олегович снова обернулся к нему: - Да, и вот ещё что. Если ты думаешь, что всё случившееся может как-то повлиять на свадьбу, то об этом даже не может быть и речи. Всё это никак не коснётся свадьбы и… ребёнка. - Глаза его были ясны, голос спокоен.
Андрей подавленно молчал, глядя ему вслед. Последняя фраза стала завершающей точкой в его потрясении от этого разговора. Но это уже не имело значения… может быть, это и хорошо, что отец знает о том, что Катя беременна. Всё равно скоро все узнают. И поскорей бы… Теперь, когда за плечами остался тяжелейший разговор, ему хотелось освободиться и от остального груза, от остального вранья…Все, все узлы распутать; все бреши заполнить. И даже то, что он не сказал отцу правду об истории их любви, тоже можно было считать узлом распутанным. Главное то, что между ними самими не осталось недомолвок, и он сумеет оправдаться перед ней. Всей своей жизнью с ней. Своей любовью.
И всё же один момент тяготил его: при прощании отец не подал ему руки. Теперь он ясно понял, что с самого начала ждал этого автоматического, неосознанного жеста… И теперь ощущал пустоту. Гнетущую, тоскливую. Когда он сможет избавиться от неё? Возможно, пустота эта останется навсегда…
-------------------------------------------------------------------------------
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
возможно это правильно.....взрослеет... 
можно в виде зарисовки.... 
господи, какая я наглая стала...... 
Спасибо, дорогая!
