Название:
Только завтра
Автор:
natally
Пейринг:
Катя/Андрей
Рейтинг: как обычно
Герои: Павел Жданов, Андрей, Катя, Кира, Малиновский, другие из НРК + несколько новых
Жанр, примечания: альтернатива-продолжение, мелодрама. Мини-фик (надеюсь
); по установившейся уже традиции чередования постараюсь сделать лёгким по форме, с небольшими главами. Структура двойная, первая и вторая части (условные) разделены периодом чуть больше года. Переломный день – «инструкция».
За отправную точку идеи - спасибище
Nurit.
Спасибо всем, кто заглянет.
Добро пожаловать.
*
Что там, за ветхой занавеской Тьмы?
В гаданиях запутались умы.
Когда же с треском рухнет занавеска,
Увидим все, как ошибались мы.
Омар Хайям. «Рубаи» (Перевод И. Тхоржевского)
*
Я чувствую, что это Ты…
Мне б сделать шаг, к тебе прижаться,
Касанием твоей руки,
Сомкнув ресницы, наслаждаться.
Сердцебиением совпасть,
Твоими мыслями забыться,
Одним дыханием дышать,
В тебе навеки раствориться…
Но невозможен этот шаг,
И ты уходишь в день весенний,
Уходишь молча, чтобы вновь
Идти по жизни параллельной.
…Ты обернулся, Я Тебя
Тайком коснулась, словно ветер.
Ты просто будь!.. Мне важно знать,
Что ты живёшь на белом свете!
Наталья Батракова
…Это что ж такое должно было случиться, чтобы Роман от руки три листа накатал!..
«Не родись красивой», серия 177
1
Ворота медленно открылись, и машина въехала во двор, не без труда преодолевая сугробы – весь день шёл снег. «Дорожки снова не расчищены, - подумал Павел, без недовольства, как о факте. – А проследить было некому, Виолетта придёт только утром». Остановив машину и заглушив двигатель, он прислушался. Летом тысяча вечерних звуков приветствовала бы его. Сейчас было тихо и темно; в круге света от фонаря блестел снег, чуть дальше – тёмная громада дома, а за ней – стена леса. Прямо перед ним зиял чёрный зев открытого гаража. Павел настоял, чтобы Марго осталась в Лондоне, и теперь, несмотря на одиночество, особенно охватившее за городом и в близости от дома, одобрил себя. Ей здесь точно делать было нечего.
Он снова завёл двигатель, и машина въехала в гараж. Выйдя во двор, постоял с минуту в нерешительности и пошёл обратно, к воротам. Дорога расчищена, и даже хорошо, что в такой поздний час ни души. Он спокойно пройдётся, приведёт мысли в порядок.
Получалось плохо. Несколько часов назад случилось кое-что, перевернувшее многие его представления. Соблазнительно, конечно, родиться заново, но только звучит соблазнительно – и в теории… А на самом деле хочется, чтобы накопленные за некороткую жизнь выводы лишь находили подтверждение.
Но и в прямое опровержение он поверить не мог.
Его сын не был подлецом. Всё, что угодно, но настоящим негодяем не был. Значит, было что-то ещё, чего Павел не знал. И Андрей должен всё ему объяснить. И объяснит. Иначе…
Павел усмехнулся, натягивая на озябшие руки перчатки. Иначе придётся смириться, вот и всё. «Я тебя породил – я тебя и убью», - не из его оперы.
Смириться и начинать всё сначала. Самому; достойного преемника Андрею не было. Он это понял, пока летел из Лондона, взвешивая все за и против. Его взгляд на Александра немного изменился за прошедшее с выборов время; и, хоть затронувшая струнки былого и потому втайне нравившаяся модель президентства сына оказалась фальшивкой, от сравнения уже трудно было отказаться. Во всяком случае, нужно время.
…Но если бы это было правдой!
Вот и девочка эта думала бы, наверное, так же, если б вместо него прочла приговор себе и «Зималетто». Впрочем, о «Зималетто» она знала лучше него…
Павел остановился и поднял голову. Луна выплывала из-за рваных облаков. Можно было так ошибаться?..
Вдруг показалось, что вопреки законам природы он видит в небе молнию. Её улыбка медленно проступала сквозь зимнюю мглу неба – угрожающая и в то же время по-доброму ироничная. Она и утешала, говоря о незыблемости всего, во что он верил, и очищала от лишнего, открывала что-то совершенно новое, суля перемены. Таким вот неизбитым, извилистым путём…
Воображаемые свет и тепло, идущие с неба, подтопили ледок, сковывающий душу Павла. «Я с холодком», - так и говорил он о себе в зрелые годы, но потом и это понимание ушло. И то ли луна, то ли эта зимняя «медленная» молния (а гром разразится только завтра) были виной… Когда он упустил его? И вообще, думал ли он хоть когда-нибудь о нём вот так, как сегодня?..
Ему казалось, что это лишнее; он не чувствовал обратного. Может, вот она, ошибка, которая внутри, - он не умел чувствовать собственного сына?
А что он чувствует теперь? Злиться он тоже не способен. Ему неприятно, он даже испытывает что-то сродни отвращению, но ещё? Не может быть, чтобы он не считал себя ответственным… За всё, в том числе за сына.
Павел повернул обратно и уже быстрым шагом дошёл до ворот. Щёлкнув сигнализацией, открыл ворота, вошёл во двор и, поднявшись на крыльцо, зажёг над входом свет. Вот так он жил – в темноте.
Включив свет и в гостиной, налил себе коньяку и сделал несколько звонков. Он хотел позвонить сразу же, из Лондона, но остановил себя. Удобнее это сделать из дома, да и время требовалось. А Андрею он не смог дозвониться и тоже счёл это знаком.
Юрист, и не такое слыхавший, тем более, что Павел не стал раскрывать ему всю подоплёку, невозмутимо пообещал быть. Затем наконец состоялся самый тяжёлый звонок.
- Мне нужно, чтобы ты прервал поездку.
- Па, но завтра встреча с партнёрами…
- Кира и Роман, - это имя далось с усилием, но он ничем не выдал себя, - справятся сами. Но им я тоже рекомендую вернуться поскорей. Желательно завтра же, даже если к вечеру. Я в Москве, и завтра утром буду в «Зималетто».
- Пап, скажи, что случилось.
Вот и всё. Его изменившийся голос всё сказал: это правда. Не дурацкая шутка заигравшихся переростков, а вполне жизнеспособный, серьёзный проект. Павел потому и пересматривать свой взгляд на сына стал: заподозрил, что ребячество было маской, за которой скрывалось… что? Тогда он верил, что что-то стоящее и сын, сам себя потерявший, тоже это в себе найдёт. А сейчас… да, найдёт. С его, отца, помощью. Только, как оказалось, совсем другое…
- Скажу. Завтра. Утром я жду твоего звонка о точном времени прилёта.
- Я и так его знаю, - хрипло ответил Андрей. – Ведь мы собирались этим же рейсом лететь послезавтра. Он прибывает в аэропорт в 10:30. Значит… около 12 я буду в «Зималетто».
- Жду.
Павел снова задумался. То, что Андрей, заподозрив неладное, свяжется с Пушкарёвой, не беспокоило его. Это было не важно. Завтра всё равно всё встанет на те места, которые только он сам, Павел Жданов, определит.
Звонить Марго? Незачем. Если случившееся потребует её присутствия, он вызовет её позже. Ей и так предстоит удар.
…А чувствовала ли его она?
Они никогда не углублялись, говоря между собой о сыне. Он сердился или благодушно журил, в зависимости от настроения и обстоятельств, а она защищала - но потому ли, что чувствовала? Понимала? Нет, просто потому, что мать. И приняла бы его сторону, что бы ни случилось. И сейчас примет. А глубину пропасти, в которую Андрей завёл «Зималетто», осознать до конца не сможет, потому что привыкла считать его, Павла, опорой. Пока он с ней, ничего по-настоящему страшного произойти не может. И это правильно, и он всегда сам оберегал её. Вот и получается, что удар на деле придётся держать одному…
Во всём. Разбираться с «Зималетто» и с Андреем. И, похоже, не отмахнуться: он не прав, как отмахнётся Марго: он прав, - а, напротив, повернуться к нему лицом, посмотреть в глаза. Может быть, пришло время?..
Поколебавшись, он захватил с собой бутылку и фужер и, не выключая света, поднялся наверх. Там тоже зажёг свет – тёплый, он заливал спальню и приветствовал его. Но Павел не стал здесь долго задерживаться, лишь переоделся. Домашние брюки из мягкой ткани, вельветовый жакет на молнии, с маленькими, такими удобными кармашками. Пройдя в кабинет, включил настольную лампу и, поставив на стол бутылку с фужером, направился к камину. Через некоторое время тяжёлый жар заполнил комнату. Павел включил компьютер и, пока он загружался, плеснул себе ещё коньяку. Откинувшись на стуле с фужером в руке к и стараясь не обращать внимания на всё сильней пульсирующую в затылке боль, спокойно раздумывал над тем, на какие сайты можно было бы зайти в первую очередь. Где схема взаимодействия с фирмой-прикрытием была бы отражена наиболее верно…
Но сквозь треснувшую завесу сухой сосредоточенности на «главном» уже неотступно прорывались мысли о сыне.
***
"Я буду скучать", - сказала она, и это было правдой. Ей пришлось повторить это дважды, ведь надежда на то, что он останется, прожила чуть больше часа. Но страшный скандал, разразившийся между Кирой и Андреем из-за злополучного (счастливого!) требования кредитного департамента банка, его горькое послевкусие не оставили выбора ни ему, ни ей. Приходилось просто смириться с внезапной просьбой Киры перенести вылет. Андрей уже был на пути из банка в "«Зималетто»", как из аэропорта позвонила Кира и сказала, что есть возможность полететь позже и, если он согласен, они с Романом обменяют билеты. Он понимал - она всё ещё удручена их грустным прощанием, и ничего не оставалось, как позвонить Фёдору, велеть ему привезти свои вещи в аэропорт и самому ехать туда же. А ещё он позвонил Кате.
- Я буду скучать, - повторила она тихо.
- Я тоже, - помолчав, ответил он. Она чувствовала - он не хочет лететь.
Потом она прибрала в его кабинете, немного посидела за столом. Взяв в руки маленький календарик, водила пальцем по числам – 29, 30, 31 января. 31-го утром он будет в Москве.
Через пару часов позвонил Жданов-старший. Спросил, как дела, задавал ещё какие-то вопросы. Был раздосадован тем, что не может связаться с Андреем – тот в это время был в воздухе по пути в Прагу.
- Ну, что ж. Может, это и к лучшему, - странно заключил Павел Олегович и, попрощавшись, закончил разговор.
Пришла Юлиана. Катя передала ей оплаченные счета, они поболтали. Юлиана хороший человек, по-доброму относится к ней. И девочки хорошие. А Кира, Милко, Воропаев, Клочкова… В любом другом месте тоже нашлись бы такие. А если бы даже и нет, всё равно ни на какое «другое место» она не променяла бы «Зималетто» Потому что там не было Андрея. А Андрей это… Андрей – её мир. Теперь, когда он знает о ней всё, даже самое страшное, она принадлежит ему навсегда.
- Ох, Катенька… Ну, когда ты же ты переберёшься отсюда в нормальный кабинет? – с жалостливой улыбкой оглядывая каморку, говорила Юлиана. А Катя только улыбалась и качала головой.
- Почему? Ну, разве можно в таких условиях работать? Тем более теперь, когда ты остаёшься за Андрея?
- Я не хочу! Мне здесь удобно… и вообще…
Теперь уж Юлиана качала головой. Ну, что с ней сделаешь! Вот из-за таких безотказных и преданных мужчины и возомнили о себе бог знает что.
Она так прониклась к этой девочке, что даже домой её предложила подвезти. Катя отказывалась, конечно, но сдалась. Так отрадно было чувствовать особое расположение этой женщины, которую она тоже уважала.
Дома она закуталась в мамин платок из ажурной шерсти и, сидя на подоконнике, вспоминала прошедшую ночь. Минуту за минутой… Он был самым лучшим. Самым лучшим человеком на земле, и «даже если завтра она проснётся и поймёт, что всё закончилось, это было самое большое счастье в её жизни»…
Он услышал её… он почувствовал!.. Она соскочила с подоконника и, больно ударившись об угол стола, бросилась к телефону.
- Да, Андрей... Палыч!
- Катя, - его голос звучал напряжённо (рядом Кира?), - скажите, в ««Зималетто»» всё в порядке? Ничего не произошло?
- Нет… Нет, всё в порядке, всё в полном порядке, Андрей Палыч! Завтра я встречусь с людьми из «Макротекстиля», для показа все бумаги оформлены…
- Хорошо, хорошо, - нетерпеливо сказал он. И всё-таки уточнил: - Так ничего больше не было? Никто не заходил, не звонил?..
Она подумала, и лицо прояснилось.
- Звонили! Звонил… Павел Олегович, из Лондона. Спрашивал, как дела, сказал, что до вас не смог дозвониться…
- Из Лондона? Вы уверены?
- Да, - немного растерялась она. – Он что-то такое сказал… я поняла, что он в Лондоне. Но ведь они и не собирались в Москву…
Андрей помолчал.
- Катя, отец в Москве. Только что он звонил мне и потребовал прервать поездку. – И, снова помолчав, добавил: - Я думаю, он знает… о ««Зималетто»». О «Ника-моде», - повысил он голос, и она услышала в нём отчаяние. – Катя, откуда он может знать?!
У неё перехватило дыхание. И так плохо ей никогда ещё не было, ни в истории с Краевичем, ни после провала коллекции. Если это правда, то это…
- Это крах, Катя, понимаете? Это конец! – Она слышала по голосу, им овладевает паника. И он ничего не может, за две тысячи километров, так и будет метаться, как загнанный зверь, пока самолёт не приземлится… - Катя, вы слышите меня? Почему вы молчите?!..
И, как всегда, цепляется за неё, требует её помощи, а что она могла, что? Она так же беспомощна, как и он…
- Я не молчу. Я слышу, - сказала она, и собственный голос показался ей чужим, как будто она заговорила после долгого перерыва. – Я не знаю, откуда могло стать известно… Все документы у меня запаролены, а основные – дома, не в компьютере…
- И всё-таки: в компьютере что-то было? Опять взломали компьютер?.. – Андрей осёкся. – Катя, это не может быть ваш компьютер, если отец был в Лондоне!.. А Клочкова? Клочкова могла передать ему!..
Она лихорадочно вспоминала рабочий день. Снова – минуту за минутой… Почти весь день она провела в каморке и кабинете, почти не видела Вику! Да и по тоскливой, скучающей физиономии той, когда она уходила домой, понятно было, что ничего такого она не узнала. Да и при чём здесь Павел Олегович?.. И Кире Клочкова не могла сказать, Кира в Праге, с Андреем… И она поклясться может, что к её компьютеру никто не подходил!
- Андрей Палыч… я не знаю, что это может быть. Кто-то показал ему «Вестник», или просто рассказал, или он сам прочитал?.. К тому же из тех документов, что в компьютере, почти ничего узнать нельзя. Не стал бы из-за этого Павел Олегович так срочно лететь в Москву…
- Но он полетел, - уже спокойнее, словно устав от бесплодной борьбы с неизвестностью, сказал Андрей. – Полетел, Катя… Хорошо, - его голос зазвучал глуше, будто он повернулся и отодвинул трубку от уха. – Пришёл Малиновский, я сейчас переговорю с ним и, возможно, ещё раз позвоню вам. Не отключайте телефон…
- Я не отключаю… не отключаю…
Ей пришлось долго ждать. Сначала успокаивала маму, заставлявшую её ложиться, потом всё-таки расстелила постель и легла, не сводя глаз с телефона, лежавшего рядом на подушке. Вчера вот так же она смотрела на его лицо…
В пять минут третьего телефон ожил. Глубоко вдохнув, она нажала кнопку. Голос Андрея был совсем другим. Появилась какая-то глубокая подавленность и в целом он был спокоен.
- Катя, всё выяснилось. Почти всё.
- Вы разговаривали с Пал Олегычем? – Она вскочила на постели.
- Нет. Но я не могу по телефону говорить об этом. Завтра… У меня к вам просьба: остаться завтра дома и ждать моего звонка.
- Что?..
- Вы правильно услышали: вам не надо завтра ехать в «Зималетто»… по крайней мере, до тех пор, пока я вам не позвоню. Я, а не кто-то другой, слышите, Катя?.. – И прежнее отчаяние просочилось в его голос. – Даже если отец, или Кира, или кто-то ещё будет требовать вашего приезда, оставайтесь дома. Я могу рассчитывать на вас? – И впервые за этот вечер она услышала тихие, проникновенные нотки, так знакомые ей. Значит, его просьба связана с ней?.. Со всем сразу, так вернее будет сказать. Как же ей плохо, как страшно за него!..
- Можете. Я сделаю всё, как вы просите…
- Катя, постарайтесь не разговаривать ни с кем, не отвечать на вопросы. Всё после моего звонка, договорились?
- Да. Я же сказала. Всё после вашего звонка, - повторила она, удивляясь его настойчивости. До такой степени всё серьёзно… возможно, Павел Олегович уже привлёк «специалистов» и ей придётся отвечать по закону. Но за что? Юридически всё абсолютно чисто, фирма легальна…
- Ложитесь спать. Не думайте ни о чём. Я… - Он перебил себя. – До завтра.
- До завтра, Андрей… - Он отключился, и она не договорила.
Ни о каком сне не было и речи. Лёжа без движения и глядя в окно застывшим взглядом, она видела, как тридцатое января перестаёт быть ночью. А заглянувшей в шесть часов маме сказала, что здорова, но сегодня будет работать дома. Жданов попросил…
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Да нет, просто первый отклик. 
Что будет " завтра"? И ,правда, завтра?
