|
Мизантроп
Автор: Сплин
Пейринг: Александр/Александра; Андрей/Катя
Герои: Александр Воропаев, герои НРК и не только они.
Этот рассказ продолжение фанфика «Джокер», но продолжение вполне самостоятельное и поэтому его можно считать отдельным произведением.
Глава 1. «О вреде благотворительности»
– «Бог ты мой, сколько же нас!» – недоумевал Александр, разглядывая бесконечную процессию, вливающуюся в алчное жерло ненасытной московской подземки, и попутно удивляясь, как это он так неожиданно, одним своим мысленным «нас», вдруг причислил себя к тем, кого всегда пренебрежительно называл плебсом или даже стадом.
В силу сложившихся жизненных обстоятельств, а может быть из-за своего крайне неуживчивого и нелюдимого характера, Александр Юрьевич Воропаев давно уже ощущал себя отгороженным от всего человеческого сообщества незримой, но весьма прочной стеной – эдаким городским отшельником, живущим особняком и только по своим правилам, вернее, как ему приятно было думать, являющимся редким исключением из числа тех, кто вынужден подчиняться правилам общественной жизни. Тем неожиданней было для него, очутившись случайно за этой «стеной», вдруг осознать, что его общечеловеческая ментальность никуда не исчезла, не изжила себя, и даже более того – она только что легко, без особого труда сумела одержать победу над его, представлявшейся ему всегда такой незыблемой, исключительностью.
– «Проблемы взаимоотношения толпы и личности... Личность, взаимодействуя с толпой, на время теряет свою индивидуальность…», – по привычке ко всему относиться с философской точки зрения, подумал Воропаев, с трудом лавируя в плотном людском потоке, и тут же отбросил ненужные мысли. Не до толпы ему и уж тем более не до любомудрия. Он должен настроиться на предстоящую, крайне важную встречу. Собственно только ради этой долгожданной встречи он и рискнул сегодня выйти за пределы своего «огороженного» пространства и опуститься на самое дно огромного столичного мегаполиса, или, выражаясь попроще – вынужден был воспользоваться услугами метрополитена.
С утра неотложные дела задержали его в министерстве, а когда, на ходу торопливо застегивая папку с документами, Александр вышел на улицу, чтобы сесть в служебный автомобиль и отправиться на давно и с нетерпением ожидаемую аудиенцию, он практически сразу понял, что сесть-то в автомобиль ему, конечно, удастся, а вот проехать на нем куда-либо – это вряд ли. Все пространство вокруг старинного московского особняка, в котором располагалось министерство, было буквально забито намертво застрявшими в этом «бермудском треугольнике» и безуспешно пытавшимися сдвинуться с места разномастными автомобилями. Пробка была грандиознейшей и рассчитывать, что она в ближайшее время рассосется, явно не приходилось.
Нервно махнув рукой: - «Не нужен!», водителю, стоявшему возле открытой дверцы бесполезного для него транспортного средства, Александр несколько мгновений растерянно смотрел на нарушившее его планы машиностолпотворение, а потом вдруг удачно вспомнил о находившейся всего в нескольких шагах от министерства станции метро. Это был шанс, и, пожалуй, единственно возможный, не опоздать на встречу, к которой он давно и тщательно готовился, и которая, при положительном исходе, сулила ему самые радужные карьерные и финансовые перспективы.
Как ни странно, но созерцание непрерывного человеческого потока сливающегося по эскалатору в переполненный пассажирами вестибюль метро любившего комфортное одиночество Александра нисколько не раздражало. Очутившись впервые за много лет в месте скопления такого огромного количества людей, он с удивлением для себя отметил, что ему интересно наблюдать за происходящим. Калейдоскоп лиц, откровенные эмоции, которые то и дело читались на этих лицах, все это ему, привыкшему к затворничеству, было сейчас в диковинку.
Необычное двойственное состояние охватило его, – он вроде бы и смотрел на все происходящее со стороны, но одновременно ощущал себя и непосредственным участником событий; по привычке иронизировал, подмечая человеческие пороки и слабости, и, в тоже время, сочувствовал этим людям, испытывая сейчас на себе всю многотрудность и неуютность обыденной жизни простого человека. В какой-то момент у него даже возникло желание пообщаться с кем-нибудь из соплеменников, узнать, так сказать, из первых рук, какие проблемы волнуют народонаселение, в чем оно больше всего нуждается, и какой помощи ждет от государства… но, получив весьма ощутимый и придавший ему многократное ускорение тычек в спину, Александр от общения с человечеством вынужден был отказаться. С трудом усмирив мгновенно вспыхнувшую ярость, и мысленно послав его – человечество, ко всем чертям, он сосредоточился на одном единственном скромном желании – без потерь для своего здоровья попасть в остановившийся у платформы поезд и доехать до нужной станции.
– «Если все получиться, – размышлял Александр, удерживаясь за поручень и мерно покачиваясь в такт движения вагона, – уровень моей личной свободы поднимется так высоко, что я, пожалуй, сумею навсегда и практически полностью освободиться от общества себе подобных».
Представляя себя в шезлонге на краю отделанного мрамором бассейна, где-нибудь на безлюдном островке в Эгейском море, лениво потягивающим экзотический коктейль и любующимся очаровательными видами Средиземноморья, Александр бросал хмурые взгляды на пассажиров подземки, словно это они были виноваты в том, что пленительная картина его долгожданного персонального мизантропского рая пока еще, увы, не может осуществиться.
В очередной раз, скользнув глазами по казавшимся ему сейчас одинаково зомбированными лицам, Александр, заметив знакомый профиль, от неожиданности вздрогнул.
– «Пушкарева?!.. Не может быть!.. – и через секунду, поняв, что ошибся, мысленно ухмыльнулся. – Конечно, не может…», – при этом, однако, продолжая нахально разглядывать показавшуюся ему похожей на Пушкареву девицу.
История эта случилась давно, почти десять лет назад, но до сих пор им не забылась. Да и как ее можно было забыть? Как можно забыть человека, перевернувшего твою сверхналаженную привычную жизнь с ног на голову!
Екатерина Валерьевна Жданова, в девичестве Пушкарева, была той единственной женщиной, которая сумела однажды и навсегда поразить его воображение. Нет, он в нее не влюбился. Александру, считавшему женщин существами стоящими значительно ниже по уровню развития, сие романтическое чувство вообще было не ведомо. Он относился к женщинам пренебрежительно, и в большинстве своем их презирал, но Катю Воропаев уважал, сильно уважал, за ее ум, за характер, за редкое сочетание женственности и деловой совсем не женской хватки, за потрясающее умение быть необычайно мягкой, уважительной в общении с людьми и одновременно несгибаемой и твердой в делах и бизнесе. Александр давно уже понял, – такие качества большая редкость – за это и уважал, и… ненавидел за то же самое. Странное, и во многом ему самому непонятное, чувство.
Его отношение к Пушкаревой вообще было очень сложным и противоречивым: от удивленного раздражения – как такая голова могла достаться бабе?!, до глубокой искренней благодарности – ведь если бы не Катя, их семейному бизнесу, а значит и его, и, что намного важнее, его сестер, материальному благополучию, давно бы уже пришел конец.
Только благодаря Пушкаревой, в этом Александр был абсолютно уверен, их семейная фирма «Зималетто» смогла преодолеть кризис и потом под ее умелым руководством достичь небывалых вершин в бизнесе, принося им всем сейчас стабильный и весьма внушительный доход. И хотя Катя давно уже не президент, и фирмой много лет руководит Жданов-младший, и, что было бы справедливо признать, именно ему принадлежат все последние достижения и победы, Александр не сомневался, – все это благодаря Пушкаревой. Только рядом с Катей, под влиянием Кати, Андрей стал таким уверенным руководителем, и это ее преданность и ее воля сделали из пустого неудачника и фанфарона, каким он всегда считал Жданова-младшего, всесильного и непобедимого как Геракл героя.
И в этой его непоколебимой уверенности заключалась еще одна причина не любить Пушкареву.
Когда Александр понял, что окончательно проиграл в их с Андреем многолетнем споре, что благодаря одной хрупкой и скромной на вид женщине, отныне и навсегда первый приз принадлежит его обласканному Фортуной сопернику, его захлестнула такая неукротимая злоба и такая мучительная и дикая зависть, что ему казалось, он или сойдет с ума, или в какой-то момент задохнется от этого чувства и перестанет жить.
Кто не боролся самозабвенно, не отдавал все силы победе и не испытал горечь незаслуженного поражения, – тот не поймет его.
Зависть – какие тяжкие страдания пришлось пережить ему из-за этого мстительного низменного чувства. Ведь именно зависть толкнула его на преступление, и зависть, в конце концов, послужила причиной того, что он стал изгоем, – обрек себя на полное одиночество, добровольно отказавшись от общения и разорвав всяческие контакты с немногими бывшими когда-то ему родными людьми.
Одна единственная ошибка, совершенная под влиянием завладевшего им пагубного порока, и все – обратной дороги нет, и теперь ему нести этот крест и этот грех пожизненно.
Болью раскаяния и непоправимой вины сжало сердце… Что тогда с ним произошло, какое наваждение затмило разум? Почему ему захотелось убрать со своей дороги Жданова и не просто убрать, а уничтожить его физически? Александр тысячу раз задавал себе этот вопрос и не находил на него однозначного ответа. Временное помутнение рассудка, другого объяснения у него не было, и нет. Не мог же он, и, правда, в здравом уме решиться на такое?
Верно, говорят на Востоке – Зависть для ума – что боль для глаза. От зависти ослепнуть может разум.*
Александр задумался, все глубже погружаясь в пучину горестных воспоминаний. Мрачные, больно бередящие душу, они накрывали с устрашающей очевидностью и быстротой, а память все уносила, и уносила в прошлое, пока не пригрезился ему багровый закат, спрятавшаяся в пелене сумерек яхта и маленький толстый человек со странной, будто опрокинутой улыбкой…
Воропаев тряхнул головой, стараясь отогнать от себя кошмарное видение, и внимательнее присмотрелся к стоявшей рядом и чуть напротив неприметной девушке. Действительно ли в ее облике было что-то, что напомнило ему странную помощницу президента компании «Зималетто» или ему это только показалось?
– «Возможно очки? – размышлял Александр, пытаясь отвлечься от разъедающих душу воспоминаний. – Пожалуй. Не круглые, правда, но такие же тяжелые и давно устаревшей модели…».
Конечно, ничего общего с Пушкаревой, тем более такой, какой она стала сейчас, в этой девушке не было. Она только чуть-чуть напоминала ту давнюю, когда-то обитавшую в президентской кладовке, Катю Пушкареву.
Незнакомка повернула голову, и он на мгновение встретился с ней взглядом.
– «Глаза у нее красивые, – отметил Александр, – и умные. Только грустные. А с чего им быть веселыми? – его вдруг опять потянуло пофилософствовать. – Если она девчонка не глупая, а судя по всему не глупая, – размышлял он, – вон и портфельчик к груди прижала, учиться, должно быть где-то, то прекрасно понимает, что ее ждет в будущем. Скучная малооплачиваемая работа, муж быдло, писклявые дети, а под конец – нищая и одинокая старость. Нда… И если не произойдет в ее жизни какой-нибудь экстраординарный случай, то так и будет. Повезло тем, кто родился в обеспеченной семье, чьи родители подготовили почву, да еще и ковровой дорожкой путь выстлали, чтобы их чадо твердо стояло на ногах и уверенно шло вперед, а этой,.. – он с сочувствием рассматривал привлекшую его внимание молодую особу, – нет, в одиночку без чьей-либо помощи ей из болота обыденной жизни не вылезти. За…со…сет. Жалко дурнушку. Была бы у нее внешность как у Клочковой, могла бы хоть удачно замуж выскочить. А так…».
Вспомнив подругу своей сестры, Александр скривился. Что за напасть, место это такое что ли – метро, где всякая чертовщина в голову лезет?
Пресловутую Клочкову он изредка встречал на московских тусовках. Вике повезло, она все-таки нашла себе олигарха, правда потрепанного жизнью, как старое пальто молью, но еще вполне себе такого… упитанного.
– «Что ведет человека по жизни? – задумался Александр. – Судьба? Возможно. Только судьба это не наезженная колея – закрыл глаза и двигайся вперед, никуда не сворачивая, нет, судьба она шутница, она то и дело приводит человека на распутье; как в сказке – налево пойдешь…, направо…, или прямо... И тут уж самому нужно решать куда идти, какую дорогу выбрать: ту ли, где тишь да гладь или ту, где головой рискнуть нужно. Удача любит смелых и решительных. Вон Пушкарева не побоялась же прийти в «Зималетто», и как все там перевернула! Нет, человек сам свою судьбу выбирает».
Конечно, и Александр это прекрасно понимал, случай тоже играет в жизни важную роль. Удача дама капризная, и иногда человеку, чтобы изменить жизнь не хватает маленького толчка, случая. Ведь и он сейчас рассчитывает на такой счастливый случай. Повезет – и все у него получится. Вот бы и этой девчонке кто-нибудь помог, подтолкнул ее в нужном направлении.
– «А зачем надеяться на провидение? – вдруг решил Александр. – Можно ведь этот счастливый случай и организовать».
Повинуясь странному необъяснимому порыву, он в два шага нагнал вышедшую на одной с ним станции девушку и нетерпеливо дотронулся до ее плеча. Незнакомка вздрогнула и обернулась.
– Вы что-то хотели? – смущенно спросила она.
– Возьмите, – уже жалея о своем безумном поступке, протянул ей Воропаев визитку. – Позвоните мне, – почти свирепо прорычал он, окончательно разозлившись на себя и на свою не ко времени проснувшуюся и совершенно не нужную ему благотворительность. – Возможно, я смогу вам помочь.
Девушка машинально взяла из его рук глянцевый кусочек картона, замерла на несколько секунд сосредоточенно разглядывая его, а когда подняла голову и попыталась что-то сказать в ответ, Александр уже повернулся к ней спиной и решительно направился к выходу из метро, мысленно обозвав себя придурком и посоветовав как можно скорее выкинуть из памяти этот неприятный позорный эпизод.
– «Пушкарева, будь она неладна! Все из-за нее!»
* Из стихотворения средневекового персидско-таджикского поэта и философа Джами (Нуридди́на Абдурахма́на ибн Ахма́да). Прим. автора
Последний раз редактировалось Сплин 29 янв 2014, 21:01, всего редактировалось 2 раз(а).
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Я ещё не прочитала, лишь увидела имя автора!!!!!
), но вот общаться, как Вы понимаете, не получалось. Надеюсь сейчас, когда я чаще буду дома, восполнить этот пробел.