|
Текст №5
- Тиха украинская ночь…- бубнил себе под нос Потапкин, как только развеселая и крепко подвыпившая компания в пестрых масках и с бенгальскими огоньками в руках наконец-то покинула здание Зималетто.
- Жива от недостатка света…- Он вышел на улицу, жадно вдыхая свежесть морозного воздуха последнего дня уходящего года. Вернее, последней ночи, выдавшейся такой темной и совершенно беззвездной, с завывающим ветром в ушах сквозь вязаную женой ушанку и с пробирающей до костей стужей сквозь толстенный тулуп и накопленный годами жир, который гордо назывался мышечной массой.
- Зима - лишь недостаток лета…- поежился он, доставая литровую фляжку и жадно отхлебывая из нее первый глоток нагретого собственным телом самогона.
- Зачем же крутится планета?- строчки сами по себе слетали с влажных губ под стать откуда ни возьмись странному состоянию, неведомому ему доселе, когда всего лишь несколько глотков будто сажали и снимали его с детской карусельки.
- Не в силах каждому помочь…- новые несколько глотков действительно не помогали, но вызывали в теле приятную истому, по которой он так скучал весь сегодняшний предновогодний сумасшедший день, который честно и исполнительно продержался на посту, отдавая свой гражданский и человеческий долг Родине, Жданову и Зималетто.
- Кстати, об Андрее Палыче!- Потапкин пошатнулся, но вовремя попавшийся под руку поручень удержал его на ногах, позволяя оставаться в отличной форме и вертикальном положении в глазах парочки редких прохожих. – Какого ж беса он сегодня так разрядился? Маски… Морда крысы…Хотя…- икнул охранник, на мгновение зажмуриваясь, будто вспоминая. – Он как-то тоже наряжался. В платье! И в перья в голове! О, Боже… А эти крашенные глазки! А кол… колгот…- язык с трудом поворачивался, чтобы произнести вслух остаточные обрывки памяти образа шефа, ведомого под обе руки Малиновским и Катенькой час спустя по полутемным коридорам Зималетто, -…колготки! Вот! Это уж вообще ни в какие рамки не годится…
Ночная стужа упорно и целенаправленно пробиралась под тулуп, спускалась в брюки, заползала в сапоги, приклеивая к скользкому мрамору ноги.
- Врал ведь тогда! Кобурой клянусь!- он хлопнул себя по пустому карману, пританцовывая на месте и допивая остатки обжигающей жидкости из фляжки. – Голубой, небось… Этот… Как там их… Черт! Гомосексуалист!
От внезапно настигшего прозрения к горлу Потапкина на несколько минут подкатила тошнота, но воображение не успело разыграться, придавленное природным инстинктом Павлова- желудок хочет есть.
- Тиха украинская ночь, - повторил Потапкин, скрываясь в стекле дверей Зималетто, - но сало надо перепрятать…
…В каморке было тихо, тепло и полумрачно. Толстый бутерброд с салом, заботливо завернутый женой во вчерашнюю газету, быстро исчез сначала за пухлыми подвижными губами, а потом и вовсе спрятался в утробе, не оставляя после себя ни единой крошки. Вслед за салом, проталкиваемые теплым крепким напитком, исчезли сыр, ломтики любительской колбаски, два яйца вкрутую и дюжина тарталеток, напичканных салатом Оливье, как хоть какое-то напоминание о празднике, волею судьбы проводимом на работе. Одному. В тишине. С самим собою.
- Ничего…- порывисто вздохнул Сергей Сергеич, расстегивая верхние пуговицы тулупа.- Зато потом три дня не буду здесь. Поедем к тетке, в глушь, в Саратов…
Мысли о глуши и розовощекой тете Дуне не успокоили, а наоборот- разворошили в нем воспоминание о веселой ряженой подвыпившей компании в лице президента Зималетто, его жены и прочих сослуживцев, заставляя сопритюкнуться и вздребезнуться. «Ну голубой и голубой…- нервно переваливались мысли под ушанкой.- Мне –то что до этого? Но его дружок… Этот Роман Дмитрич… Что же он имел в виду, когда читал какие-то стишки про перемену жизни и обреченную любовь? Вроде, и не пьяный был…»
Теплый самогон еще больше нагревался в желудке, расслабляя тело и расчленяя на фрагменты плотный кусок наскоро проглоченной пищи, заменившей новогодний стол. Последние пуговицы тулупа были расстегнуты, ушанка покоилась на узком подоконнике, сапоги беспорядочно наклонились в стороны, являя миру и тесной каморке разноцветные носки. К Потапкину медленно подкрадывался сон, начиная властвовать в нем, перемешивая явь и ночную негу…
- Сере-е-е-ежа…- раздался голос где-то сзади.- Сере-е-е-женька…
-Анд…рей Палыч?- Потапкин вздрогнул, машинально поправляя на себе тулуп, и принялся застегивать его на все пуговицы.- Вы? Вы что… тут…
- Я соскучился…
- По работе?- ошарашено моргая, выдавил из себя охранник.
- По тебе.
- Да как же это…- всего-то и смог произнести он, как только чуть подрагивающие, но уверенные пальчики президента коснулись его шеи, соскальзывая на плечи, осторожно и неторопливо стягивая с него тулуп, а потом пробрались за ворот рубашки.- Андрей Палы-ы-ыч… Вы…
- Просто Андрей, - шепнул президент в самое ухо Сергея, слегка касаясь прохладными губами мочки. – Ничего не бойся… Просто верь.
- Да я же…- шепнул ему в ответ Потапкин, позволяя снять с себя все, кроме брюк и галстука, одиноко повисающего на голой груди.
- Я прошу тебя, надень вот это.
В мокрых от пота и дрожащих руках охранника оказались розовая блузка с вышитой на груди белкой, тоненькие трусики- стринги черного цвета и колготки в крупный ажур ядовито- фиалетового цвета.
- Что… это?- задыхаясь, спросил Сергей.- Зачем?
- Хочу…- интригующе блеснул глазами Жданов. – Пожа-а-алуйста! Ну ради меня. В качестве подарка в эту новогоднюю ночь. Наденешь?
- Да…- кивнул охранник, завороженный и будто заговоренный президентом, как коброй, внезапно выползшей под дудку из кувшина. – Только … это?
- Я хочу…- еще тише и заискивающе шепнул Андрей, едва касаясь дыханием суточной щетины на щеке Сергея.- Тебя. Очень… А ты?
- Я… Я…
Ответ безжалостно застрял где-то в горле, зато, руки будто стали жить отдельной от мозгов жизнью, проворно стягивая с тела остатки одежды и облачая его в принесенные Ждановым вещи.
- Вот и хорошо, - улыбнулся Андрей, не отрывая своего огненного потемневшего от желания взгляда от лица Сергея. – Иди ко мне.
Потапкин безропотно подчинился, оказываясь перед президентом, но Андрей развернул его к себе спиной, осторожно дотронулся до ягодиц, проскальзывая пальцами за колготки. Что-то горячее и пульсирующее уткнулось Сергею в поясницу, от чего он вздрогнул и хотел было повернуться. Но Жданов не позволил, удерживая его перед собой и обнимая только крепче, пока еще слегка касаясь плоти охранника.
- Андрей Па…- задохнулся Сергей на отчестве президента, ошарашено наблюдая, как его собственный член превратился в стальной стержень и вот –вот готов вырваться вон из приспущенных колготок. Странные, потрясшие до глубины естества ощущения крупной дрожью сотрясали его недоумевающий организм, окончательно отключая разум и заставляя следовать за каждым движением мужчины, прижимающимся сзади.
МУЖЧИНЫ!
Еще где-то заблудившиеся остатки воли пытались сопротивляться этому наваждению, но организм протестовал, собираясь жить в сегодняшнюю ночь одними лишь желаниями. Он, организм, хотел. Он рвался плотью из тесных оков ажурной ткани. Он подчинялся только мужчине сзади, Андрею Палычу. Просто Андрею…
- Ты меня стесняешься?- президент будто почувствовал минутное замешательство Сергея. – Ты в первый раз?
-Да. То есть, нет. Не в первый…- зачем-то соврал Потапкин. - Но у меня такое непонятное чувство…
- Сейчас поймем… Вместе.
Андрей увереннее дотронулся губами до его шеи, языком поднялся к уху и начал посасывать его, одновременно наклоняя вперед охранника. Сергей, чтобы не потерять равновесие, расставил шире ноги и тут же вздрогнул, как только ладони президента стали гладить его внутреннюю сторону бедра. Голова кружилась, во рту пересохло, сердце из-под блузки вырывалось вон, раскачивая в разные стороны галстук. Снова откуда ни возьмись остаток проблеска то ли разума, то ли предчувствия вторил в такт разбушевавшемуся сердцу: « Стоп! Стоп. Стоп… Быть! Быть. Быть… Беде! Беде. Беде…» Но ошалевшая от массирующих движений умелых рук Жданова плоть Потапкина твердила в такт проблеску совсем другое: « Ну и пусть! Пусть. Пусть…»
- Мали…новский… Он… Сегодня говорил…- последнее, что успел выдохнуть охранник, прежде чем вскрикнуть от сладостных долгожданных ощущений, когда Жданов раздвинул его ягодицы и осторожно вошел в него. Сначала медленно, не спеша. Потом стал двигаться все быстрее и быстрее, погружаясь все глубже и напористее.
- Малиновс… кий…- повторял в такт собственным движениям Андрей, - он… говорил… прав… ду… Про лю… бовь… Коля… довал…
- Что?..- всхлипнул Сережа.
- Про мою… любовь…
- А как же…- медленно, но верно подкатывающийся оргазм многобальной волной захлестывал тело, заставляя биться раненой птицей разрывающуюся от возбуждения плоть в президентских руках. Слова уже не связывались в предложения.- А как..к…к же…
- Потапкин!- вдруг громко произнес Андрей, и ничего не было слаще этого повелевающего бархатного голоса, звучащего сейчас как приказание.
- Ка…тя…- по инерции дошептали пересохшие губы. – Как же… Катя?
Сильная судорога, потом другая, потом еще одна сотрясли извивающееся тело СергейСергеича, погружая его в мучительно- восторженный оргазм , который выплескивался горячей пульсирующей струей в ладони Андрея Палыча.
- Потапкин!- еще громче повторил президент.
- Ах…Ой… Ё-ё-ё-ё…- захлебнулся в собственных стонах охранник, зажмуривая что есть силы глаза, покачиваясь на дрожащих неуверенных ногах.
- Сергей Сергеевич!
Что-то сильное, но осторожное дотронулось до его обнаженных плеч, сотрясая.
- Я… Сейчас…
- Да что же это?! - голос где-то сзади одновременно отрезвлял, но в то же время и настораживал Потапкина. Почему сердится президент? Он что-то сделал не так? Да он вообще-то еще ничего и не успел сделать! Кроме как выпустить наружу распирающее каждую его клетку возбуждение. Но разве он, Сергей, в этом виноват? Разве это он ворвался полтергейстом в каморку, обескураживая, обольщая, лаская и беря свое? И даже не взирая на жену Катюшу, которая в это время наверняка одна коротала в слезах и отчаянии эту новогоднюю ночь…
- Анд… рей… Ка…тя…- зажмурился Потапкин еще крепче, потрясая головой и болезненно сморщившись. Но две руки сжали его плечи так сильно, что он открыл глаза и ахнул.
- Да какого черта ты не просыпаешься!!!- возглас Жданова, выросшего перед ним, как призрак замка Морисвиль, в черном пальто, с замотанным до самого носа шарфом и, почему-то, с полотенцем на локте, превратился в настоящий зычный ор. – Ты что, пил? На работе?!
- Я…- беспомощно задохнулся Потапкин, глубже усаживаясь в кресло и что есть силы вжимаясь в его сидение.- Нет! Я…
- А к телефону почему не подходил? А?!- все еще орал президент Зималетто, откидывая мокрое полотенце, с помощью которого собирался возвращать явь и быль растерянному охраннику.
- Я… был… в…
- Вижу, в чем ты был!- усмехнулся Жданов, постепенно меняя гнев на милость. – И в чем ты есть. А мне всего лишь нужен был телефон в визитнице, забытой в кабинете!
- Простите…
- Прощу, если скажешь, при чем тут Катя.
- Нет, что вы!- Потапкин быстро приходил в себя, судорожно натягивая форменные вещи.- Я… Просто я…
- Да! Как все просто! Если не считать, что вот уже целых полчаса жена и дочка ждут в машине!
- С… Новым годом их. От меня. Поздравьте, - отчеканил Потапкин, вытянувшись перед президентом Зималетто в струну.
- Тьфу ты! – взмахнул руками Жданов, направляясь из каморки к выходу. - И тебя. С новым счастьем. Идиот…
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
