НРКмания

Ох, да, теперь темными бессонными ночками автор займется сравнением Андрюши.
Ну, конечно, изначально не было рассчитано, что судьба Андрея будет столь волнительный, но у автора была цель показать качества Ромочки, и очень извиняется, что Андрей вышел таким гадом... Ну особая к нему любовь у автора, что он может с этим поделать? Я буду дальше принимать помидоры в свой адрес, без обид! К концу фанфа он превратится в злобную сторожевую собаку, которая покусает любого и каждого, кто пальцем дотронется до его Кати!
Ты думаешь мыслями Жданова, которые автор благополучно умолчал.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Да? Ну, если и думаю, то не специально, просто хочу, чтобы у Ромашки все было хорошо Только не говори, что у него обнаружиться какая-то смертельно опасная болезнь, о которой он доселе не знал Бедное сердце малиофила этого не вынесет...

_________________
-Вика - просто красивая упаковка, разворачиваешь - внутри пусто.
-Где содержимое, Малиновский?!
-Содержимое у тебя в коморке сидит, правда, без красивой оболочки...

* * *
Я никогда не буду жалеть себя и под пытками обвинять родителей в том, что они воспитали меня так, что мне не безразлична судьба человека, нуждающегося в простой дружеской поддержке. А, возможно, даже и последующей помощи.
"Роман Дмитриевич сказал, что не имеет даже друзей. А как это жить, не имея близкого друга, с которым можно поделиться тем, что наболело? Нет! Так не бывает! Должно быть, их разногласия с Андреем еще хуже, чем я думаю".
Из всех слов медсестры я поняла только то, что у Романа Дмитриевича проблемы в области печени. Что поделаешь, с биологией у меня еще со школьной скамьи не заладилось. Единственную тему, которую я, пожалуй, неплохо усвоила в старшей школе – это связанную со строением растений. А вот анатомия всегда была обделена вниманием с моей стороны в пользу экономики.
Но, несмотря на свои скудные знания, я понимала, что проблемы с печенью – одни из серьезных, и причины ее воспаления могут быть самые разные.
На мое счастье к полудню я с волнением уже входила в ворота тринадцатой больницы. Переживания по двум обстоятельствам терзали мою душу: во-первых, что муж сейчас явно не в светлом духе после нашего разговора, а, во-вторых, мне предстояло узнать, что же случилось с Романом и в каком он сейчас состоянии находится.
Высокий и довольно длинный семиэтажный белый дом на вид мало отличался от соседних, жилых. Да, уж... Не позавидуешь людям, чьи дома находятся в нескольких метрах от этого. Все-таки жить напротив больницы – мало приятного.
Я вошла в зеленый дворик больницы: широкая дорога, выложенная красной плиткой под моими ногами, показала мне прямой путь к самой входной двери. А скошенная трава, ухоженные клумбы, подстриженные кустарнички, уютные лавочки сопровождали меня на этом трехминутном пути.
Все, как и положено: напротив входа небольшая стоянка, на которой стояли только разного рода джипы иностранной сборки лечащих врачей и богатых посетителей.
Я поднялась по лестнице, открыла входную белую дверь и в небольшом коридоре, где справа от меня сидело человек пять народу, поздоровалась с охранником. Тот, не отвечая мне приличием, тут же спросил, куда это я надвигаю свои стопы? Без малейшего лукавства я пояснила, что, естественно, к больному... Коллеге по работе. Никем другим по статусу Роман Дмитриевич для меня не являлся. Может, по этому охранник и преградил мне дорогу. Собственно, другой мысли, почему меня этот мужчина средних лет не собирается пропускать, я не имела в помине.
– Но у него нет родственников, кроме друзей по работе. Ему сегодня, возможно, предстоит операция. Я должна узнать... Все подробности, – попыталась я как-то внедрить в недра мозгов охранника, что мне просто необходимо пройти.
– Нельзя! Ждите! – ответил он мне так же сухо.
Ах! До меня, наконец, дошло! Эти проклятые часы приема! В каждой больнице они свои! Вспомнила, вспомнила. И как же я так могла забыть эту дурацкую деталь?
"– Дочь, ты представляешь, охранник этот даже не собирался родного отца пропустить! Мол, еще не пять! Сидите и ждите! Представляешь, какой ужас?" – вспомнила я слова папы, когда он навещал меня.
"– И как же тебя пропустили?"
"– Да вон, мать твоя сообразила. Сотню всунула ему. На сигареты!"
Я пригляделась на вывеску, которая висела над столом поста охраны:
"ЧАСЫ ПРИЕМА:
Понедельник-пятница с 16:00 до 19:00
Суббота-воскресенье с 11:00 до 13:00"
А сегодня четверг. И совсем не четыре часа дня. Но и ждать здесь еще четыре часа я была не намерена!
Ловко достав из крайнего кармашка пятидесятирублевую купюру, я подошла к охраннику и быстро вложила ее во внешний карман рубашки.
– Это вам на сигареты, – тихо сказала я и прошла в следующий проем дверей.
"Одно препятствие позади!"
Сразу же мой взор привлекла кабина лифта. Она была очень похожа на нашу, из "Зималетто". С такими же серыми дверями и двумя кнопками со значками вверх и вниз. Как же долго я по приходу в компанию путалась в них: какую надо нажимать, когда едешь вверх, а какую, когда – вниз.
По опыту я нажала нижнюю кнопку и стала ждать лифта, потому как, где здесь лестница, я не имела понятия, а так бы, не теряя времени, поднялась на четвертый этаж по ней. И быстрее, и удобнее!
Пока я ждала лифта, огляделась по сторонам. Как обычно вывески с планом помещения, правила техники безопасности при пожаре, еще какие-то сведения о больнице окружали голубые стены. А справа от меня были два грузовых лифта, на которых перевозили людей либо на операцию, либо после.
"На таком и меня везли..."
Я сморщила лицо от печальных воспоминаний и моментально вздрогнула, когда неожиданно распахнулись двери этого грузового лифта и оттуда прямо на моих глазах несколько врачей вывезли кровать, на которой под белой простыней лежал человек. Врачи тоже в белых халатах, о чем-то переговариваясь между собой, повезли этого пациента в сторону коридора первого этажа, где двери туда располагались перпендикулярно грузовому лифту.
Мое сердце тут же заколотилось сильнее. Почему-то в этот момент я подумала о Романе Дмитриевиче... Под этой белой простыней... И мне стало не по себе...
Дальше о чем-то еще полагать мне не дал подъехавший лифт. И, слава Богу! А то, зная себя, я бы не отказалась напридумать себе того, чего, возможно, еще не произошло и может еще не произойдет. Люблю я нагнетать обстановку! Да, впрочем, сама больница – уже место не из приятных. Но эта показалась мне довольно приличной на первый взгляд.
Большое зеркало на всю стену кабины лифта отразило меня собственной персоны в самом себе. А так же и два ряда кнопок управления кабиной, небольшое окошко, где высвечивался номер этажа, и снова какие-то сведения окружали меня, пока машина везла на четвертый этаж.
Там снова вывески, опять же двери грузового лифта и... И, разумеется мое волнение. Оно никуда не делось. И как мне подсказывало шестое чувство еще долго не денется.
Я окидывала глазами бежевый коридор и одновременно искала какую-нибудь медсестру, чтобы узнать, состояние Романа Дмитриевича, а лучше бы и самого врача. На мое счастье из какой-то палаты вышла медсестра, везя перед собой стойку с капельницей. Я сразу узнала этот звук колокольчиков от трения колес штатива с плиткой и пустых стеклянных баночек с железными кольцами, куда они собственно были вставлены.
– Здравствуйте. А вы не подскажете, к вам сегодня поступил пациент с болями в области печени... И я бы хотела переговорить с лечащим врачом, – начала я несколько боязно. Хотела что-то еще сказать, но как-то не смогла.
– Вы Екатерина Валерьевна? – приятно удивилась медсестра, чему я была рада. Уже легче, когда тебя понимают.
– Да.
– Это я вам звонила. Ой, вы знаете, я даже не поверила своим глазам, когда пришла делать Роману Дмитриевичу обезболивающий укол. В смысле, в показе модной коллекции на экране и в живую... Ой, прямо чудо какое-то!
Я покачала головой, впрочем, мне совершенно было неинтересно, что медсестра подумает о Романе. Естественно, когда у человека что-то болит, он будет выглядеть немного иначе своего нормального состояния.
– Только он сразу же заявление об отказе каких-либо медицинских услуг в его пользу написал и...
– Что, значит, написал заявление об отказе? Вы же сказали, что ему, возможно, нужна операция. Как это возможно? – взволновано проговорила я. – Что вообще произошло?
– Не переживайте. Операции не будет точно!
Я глубоко выдохнула. Все же это огромный стресс для организма.
– Насколько я знаю, – тем временем продолжила медсестра, – врачи скорой помощи обнаружили у него гепатит – воспаление печени. А точнее алкогольный гепатит. Его привезли с сильными болями, и врач мне велел сделать укол обезболивающего, а затем назначил ему УЗИ органов брюшной полости, но вместо обследования он написал отказ от дальнейшего лечения.
"Господи, Роман Дмитриевич, зачем же? Это не шутки так поступать со своим здоровьем!"
– Конечно, это дело сугубо личное, но это не палец поранить. Гепатит – это очень сложная форма заболевания и с не всегда положительными последствиями.
– Спасибо вам большое, – ответила я дрожащим голосом. – Я поговорю с ним обязательно.
Я сразу же ушла в свои мысли. "Алкогольный гепатит. Воспаление печени – насколько это все серьезно!" И все это случилось сейчас, в такое неподходящее время. Да разве болезнь выбирает, когда ей прийти и властвовать в нашем организме?
Я понимала одно – надо ехать к Роману Дмитриевичу домой, а лучше захватить с собой какого-нибудь врача, пока я на машине, и чтобы он четко и толково объяснил нашему вице-президенту, что надо срочно лечь на обследование и избавиться от этого воспаления раз и навсегда! Но в конце концов Роман Дмитриевич уже не маленький мальчик, а я для него никто больше, как только коллега по работе, поэтому заставлять насильно что-либо выполнять было бы по крайней мере не прилично с моей стороны. Но все же поехать к нему и поинтересоваться здоровьем – в этом нет ничего не приличного. Да уж... Особенно в такой момент, когда мы поругались с мужем... Только мне и ехать домой к Малиновскому! Могу представить, как бы на это отреагировал Андрюша, если бы только узнал. Да, все равно, он об этом когда-нибудь узнает, ну, не от меня, так еще кто-нибудь разнюхает и доложит. Хотя, ума не приложу, кто это мог быть, если Рома не работает больше у нас в компании.
А чего я собственно стесняюсь? Я ничего не делаю противозаконного! Мне всего лишь волнует судьба моего коллеги. Как бы я не вспоминала прочитанную мною инструкцию от его лица, это уже все в прошлом. Надо научиться прощать. Нет, надо прощать!
И я простила!

* * *
Роман Дмитриевич открыл мне дверь не сразу, и далеко не на первый мой звонок. Впрочем, как я и предполагала, его лицо при виде меня на пороге своей квартиры не пылало удовольствием, а скорее выражало всеобщую слабость его тела. Конечно, мне и не знать этих болей при алкогольном гепатите, но боль – она и в Африке боль!
– Вы? – он несколько удивился. Впрочем, это оправдано. – Здравствуйте, Катерина. Что вас привело ко мне посреди рабочего дня?
– Здравствуйте, Роман Дмитриевич. Мне позвонили из больницы и сообщили, что вас доставили туда с сильными болями, с подозрением на воспаление печени, а вы написали отказ от лечения, – объяснила я ситуацию.
Хотя, могла бы и ограничиться малым, тем более Роман и сам, думаю, прекрасно знает ход событий этого утра.
– Все правильно, – произнес он чуть хриплым голосом. – И чего вы от меня то хотите?
– Я не имею права вам навязываться, но все же лучше будет, если вы обратитесь к врачу. Все же гепатит – это очень серьезно.
– Спасибо, что напомнили. Но все же не стоит так срываться с работы и попусту разъезжать по больницам, – Роман так и стоял в дверях, не желая меня пропустить в гостиную. – Тем более, со мной все уже в норме, если вас это так интересует. Надеюсь, на этом ваши сомнения исчерпаны?
"Похоже, я и вправду зря волнуюсь. Слишком переживаю!" – подумала я.
Нет! Я все делаю правильно! Потому что мне не безразлично, в отличие от моего мужа! Я не такая, чтобы плюнуть на человека в такой ситуации. Да и его слова о неимении даже друзей у меня все не выходили из головы.
– Наверное, да, – я опустила голову в пол и повернулась к лифту. – Роман Дмитриевич, – обернулась я, желая сказать что-то важное, – вы не держите зла на Андрея, он поймет, что был не прав по отношению к вам. А... А на меня вы всегда можете положиться...
"Обязательно... Если учитывать, что она заодно со Ждановым! То непременно! – пришло сразу в голову Романа. – Хотя... Может, и вправду... Не зря же она приехала ко мне на другой конец Москвы, да еще глупцу ясно, что она действительно переживает".
– Кать, может чаю? Ведь, признайтесь, вы не для нравоучения приехали ко мне?
"Вот, глупый! Так и не понял!" Мне так и хотелось спросить его в лоб: "Вы упрекаете меня в моей человечности?" Но это было сейчас совершенно не уместно.
– Чаю? Если приглашаете... – я кивнула головой. Рома жестом руки показал мне в сторону гостиной и закрыл за мной дверь.
Хоть я и была в его квартире один раз, когда заезжала с мужем по делам, но тогда моему взору поддалась лишь гостиная, и то я не обращала внимания на ее убранство. А сейчас глаз как-то сам начал замечать всякие мелкие детальки, пока я шла медленными шагами на кухню.
Боже! Насколько там было чисто и убрано! Белоснежные занавески, элегантно сочетающиеся с шоколадными ночными очень гармонично подходили под бежево-белую кухню со стеклянными дверцами шкафов с встроенным холодильником и прочим интерьером. Кристально чистая белая плитка! В каждом уголке ни одной соринки, ничего нигде не валяется – все на своих местах. Будто все приготовлено к встрече президента! Никак иначе!
И это квартира холостого мужчины! Если бы мне кто-то сказал, что у Малиновского все блестит и сверкает, то я бы, по меньшей мере, не поверила, сочла бы за пустую глупость и долго бы смеялась. А сейчас, увидев всю обстановку воочию, я действительно начинаю понимать, что Роман Дмитриевич совершенно не такой, каким я привыкла видеть его изо дня в день: веселым, беззаботным, порой халатно относившимся к своим обязанностям, местами опаздывающий на работу и так далее, и тому подобное.
"Может быть, чистота и аккуратность – это та вторая грань его жизни?" – осмелилась подумать я. Даже, когда первое впечатление обманчиво, не верить собственным глазам, по крайней мере, абсурдно. Но я была поражена! И все тут! – Интересно, у него всегда так чисто и порядочно? Или он кого-то действительно ждал, поэтому и нанял уборщицу, чтобы она выдраила каждый уголок квартиры?"
Ответа на свой вопрос мне, конечно, хотелось получить, любопытство во мне быстро разыгралось, но утолить его вопросами на интересующую меня тему я как-то не решилась.
Пока я восхищалась чистотой кухни Малиновского, даже не заметила, как меня пригласили за стол, выпить обещанного чаю.
Роман Дмитриевич сидел напротив меня с понурым выражением лица, несколько даже больным и слабым, что мне стало стыдно за свои мысли.
"Выглядит он сегодня явно не важно. Неужели он и в таком состоянии готов проводить время с очередной моделькой?"
– Кать, вы напрасно это все делаете, – наконец, он начал разговор. Хотя в тишине было тоже приятно посидеть. Особенно на такой то кухне! – В "Зималетто" я не вернусь.
– "Зималетто" здесь ни при чем, – сразу отрезала я.
– Тогда к чему ко мне столько внимания? Все эти переживания, езда в больницу, ко мне домой? Вы не думали, что у меня могут быть свои дела? И меня попросту не было бы дома.
"Да, и действительно, чего это я так распереживалась? Сколько они пьют с Андреем эту гадость и ничего не случалось! А сейчас… Тьфу-тьфу, конечно, врагу не пожелаю иметь это воспаление печени, но почему-то у меня и не возникло иных вариантов типа, что Малиновского не может быть дома! Где же он еще может быть после того как ушел из больницы?"
– Знаете, Роман Дмитриевич, как-то не сообразила. Наверное, потому что понимаю, насколько все может быть серьезно, – ответила я несколько строго.
– Да нет в этом ничего серьезного. Зря только время на меня потратили эти врачи, – несколько поежился Роман, видно вспоминая, где он находился некоторое время. И я не знала, насколько было все серьезно, кроме слов медсестры. А узнать бы не мешало. Но я понимала, что делать это нужно не сейчас. – Кать, что вы пустой чай пьете. Съешьте хотя бы бутерброд.
Но есть мне действительно не хотелось. Даже несмотря на то, что время обеда стремительно приближалось, если бы я находилась на работе.
– Нет, спасибо. Роман Дмитриевич, все же вы зря так о себе.
– Катя! Давайте договоримся, что вы обо мне и том, что случилось, больше говорить не станете. Мы не на работе, и вы не начальник. Хорошо?
– Как скажете, – несколько потупила я свой взгляд на чашку. Наверное, я действительно перегибаю палку.
Роман несколько побледнел. И я это заметила. Но уговор сдержала. Мы снова сидели молча. О чем начать беседу, хоть какую-нибудь, я не имела ни малейшего понятия. Кроме, как о работе, мы ни о чем с Романом и не говорили. Да и не зачем было. С какой стати мне интересоваться тем, что ему нравится? И так вся компания прекрасно знает, кто ему нравится. Да и Рома выглядел как-то понуро. От его вечных шуток, которыми он всегда мог развеять скучные компании, типа сегодняшней моей с ним, не осталось и следа.
"Наверное, у него что-то болит. Зачем он это терпит? Ради чего, когда можно и нужно обратиться к врачам?" – думала я, делая очередной глоток чая.
Так мы переглядывались еще несколько минут, за которые я точно для себя уяснила, что Роману Дмитриевичу сделалось хуже. Может быть, он сам и не желал этого признавать, но его слабость была очевидна на лицо.
– Роман Дмитриевич, вам плохо?
– Все в порядке, – еле пробубнил он, скорчив лицо от боли, которая жгла его где-то в области правого бока.
Затем Роман вышел из-за стола, мотивируя, что где-то в шкафу у него имеется коробка шоколадных конфет "А.Коркунова" с цельным пьемонтским лесным орехом в молочном шоколаде. И их непременно нужно разъесть. На все мои возгласы: "Нет", "не стоит" он совершенно не реагировал, копаясь в недрах верхних шкафов кухни за моей спиной.
Но в следующую секунду дверца шкафчика слишком резко захлопнулась, отдавая свой гул на всю кухню.
– Роман Дмитриевич, – повернулась я к нему и с неким волнением окинула его взглядом. Он еле-еле стоял на ногах, облокотившись на столешницу. Я в один шаг оказалась напротив него, – вам плохо! – это уже звучало как утверждение и никакие его отговорки на этот раз меня точно не спровоцируют. – Вам нужно лечь, пойдемте, – я взяла мужчину под локоть, и тот довольно быстро подчинился моим словам. Поскольку я и в помине не знала всего плана квартиры Романа, то он, можно сказать, и сам привел меня в одну его комнат.
Похоже, это была его спальня, судя по разложенной огромной кровати с салатовым постельным бельем. Здесь уж по сторонам я не оглядывалась: все мое внимание было сосредоточено только на Романе Дмитриевиче, как бы он в целости дошел до постели!
– Я сейчас скорую помощь вызову! – поспешила сообщить я, как только Рома лег на постель.
– Не надо... – пробубнил он. – Пройдет...
– Надо! Это очень серьезно! – я уже одним шагом ступила в сторону гостиной, но вице-президент настойчиво твердил свое:
– Катя, я прошу вас, не надо! Вы хотите, чтобы я помер прямо здесь, в собственной квартире, на собственной кровати?
– Да что вы, Роман Дмитриевич! – я ошарашенно посмотрела на Малиновского. – Вы слабы и... У вас, наверняка, сильные боли... Нет! Без врача никак!
– Катя!
Но я уже рылась в своей сумке, оставленной в гостиной, в надежде найти свой мобильный телефон.
"Она точно хочет моей смерти! И никак иначе! Сейчас меня опять упекут в больницу, начнут что-нибудь колоть, и тогда я непременно отброшу коньки!.. От страха!" – мозг Малиновского лихорадочно думал, что на сегодня жизнь его кончена. Горестно и правдиво.
Ведь он никогда и ничем не болел, даже от гриппа в детстве и то увильнул. Единственная больница, которую он непременно посетил, называлась роддомом. Да и то, это посещение, правильнее сказать, следствие его матери и никак иначе. Тогда он только родился и вообще мыслить не думал, что находится под бдительным присмотром врачей. А теперь его постигали страшные мысли, когда ему в здравом уме и здравой памяти придется самому сдаться в руки этих безжалостных, страшных, уродливых врачей, которые оттяпают ему эту печень и тогда не только виски, но и простой воде негде будет перевариваться.
Нельзя сказать, что Рома был заядлым любителем принимать алкоголь в больших количествах. Просто он любил расслабиться, снять стресс после рабочих будней, и сделать это, разумеется, в баре, где без алкоголя не обойтись! Так уж точно никакая красотка не клюнет!
– Нет! Только не это! – с ужасом обнаружила я, что телефон разрядился, да и до такой степени, что невозможно было набрать даже номер скорой помощи. Я тут же вернулась в комнату к Роману.
– Роман Дмитриевич, где у вас обычный телефон? Мой разрядился.
– Кать... Я очень прошу... Давайте без врачей... – с каждой фразой его голос становился все слабее. – Я честное слово при их только одном виде ласты склею!
В словах Романа я услышала привычные выражения и тон произношения. Но шутить не позволяла мне серьезность всей ситуации.
– Не говорите глупости! Врачи на то и есть, чтобы лечить людей!
Я одновременно оглядывалась вокруг себя в надежде увидеть телефон. Но пока безрезультатно. Затем я сорвалась с места и вернулась на кухню.
"Он что его прячет что ли?" – подумала я, когда аппарата там тоже не нашла. Затем моему обследованию подлегла и вторая комната Малиновского.
Но, увы. Телефона там тоже не оказалось. По пути уже из нее я, к счастью, наткнулась на мобильный телефон Романа Дмитриевича, мирно отдыхающий на тумбочке гостиной.
Звонок в скорую помощь поступил. Теперь надо проверить состояние Ромы. Он лежал довольно спокойно, на правом боку с закрытыми глазами, завернувшись до шеи в одеяло. То ли спал, то ли просто зажмурился, то ли еще что-то.
– Роман Дмитриевич... – тихонько позвала его. Но он не откликнулся. – Скорая помощь скоро приедет.
Но по-прежнему никакой реакции я не получила.
– Роман Дмитриевич, может вам воды принести?
По-прежнему тишина. Я испугалась! Вот так в одну секунду! Мне казалось, что Рома пребывает в каком-то бессознательном состоянии и никак иначе!
Я присела на край постели и аккуратно приложила свою ладонь ко лбу мужчины. Он был горячим.
– Господи, температура!
И без градусника мне стало ясным, что она на пару-тройку градусов превышает норму. Выпить сейчас какой-нибудь жаропонижающий антибиотик было рискованно, не известно, какие он даст последствия в такой ситуации, поэтому оставались народные средства, а именно: уксус с мокрым полотенцем.
Да... На кухне шкафчиков оказалось слишком много, чтобы знать, в каком же из них хранится такая нужная сейчас бутылочка. Потому что в самом противном случае мне придется идти в ближайшую палатку, чтобы ее приобрести, а уходить из квартиры мне никак нельзя. Но, к моему счастью, уксус нашелся довольно быстро. Мисочка с водой, где я развела ложку уксуса, тоже была приготовлена. Теперь осталось где-то в недрах квартиры найти чистое полотенце. Это оказалось сложнее. Потому что на кухне такого не было.
"Я только теряю время! – вертелось у меня в голове. – Легче спросить у Романа Дмитриевича".
Да... Легче или нет – это уже вопрос, однако...
– Кать, – я услышала свое имя, как только вошла в спальню, – вы идите, если вам надо...
– Нет, нет. Я останусь здесь! Скорая помощь скоро приедет. Потерпите, Роман Дмитриевич.
– И вколет укол! Великое счастье! – попытался он как-то ободряюще произнести, но внутренняя слабость не позволяла этого сделать. – Всю жизнь об этом мечтал.
– Если он вам поможет, я буду только рада. А где у вас чистые полотенца?
– Там... В шкафу... На полке... – прошептал Роман.
Да... Очень, конечно, понятно, где именно, но хотя бы ясно, что они в комнате, в каком-то шкафу и на какой-то полке. Конечно, шариться по чужим вещам не предоставляло мне удовольствия, но полотенце было крайне необходимо найти!
Уже через пару минут мои скромные поиски оправдали себя.
Поставив мисочку с растворенным укусом на стеклянный столик, стоящий рядом с постелью, я обмакнула туда полотенце, а затем выжала содержимое обратно в миску.
– Чем вы меня поить собрались? – Рома сморщил лицо от кислого запаха, который распространился по комнате.
– У вас высокая температура. Не волнуйтесь, пить это не надо, – попыталась я успокоить его. – Лежите только спокойно, – я свернула полотенце в два раза и положила его на лоб Романа.
Еще бы и тело растереть не помешает, но это маловозможно при том, что я понимала, что температура вызывала озноб, а вызволять Романа Дмитриевича из одеяла мне стало жалко. Ну, хотя бы так помочь...
В следующее мгновение лицо вице-президента не исказило ничего положительного. Он несильно застонал и снова перевернулся на правый бок. Оттуда и доносились болевые ощущения.
– Роман Дмитриевич, потерпите... Скорая уже едет... Все будет хорошо...
Слышал он меня или нет... Впрочем, это не играло роли. Скорее всего, я произносила эти слова для себя, а не для успокоения Романа. Потому что смотреть на то, как он мучается и не суметь помочь, у меня совершенно не хватало сил.
И где эти врачи? Почему же так долго?
Через минут пять, после того, как Рома мне аналогично с ответом на вопрос о полотенце сообщил, где у него лежит паспорт, в дверь позвонили. Наконец-то приехали!
Каково было мое удивление увидеть на пороге какую-то длинноногую блондинку в красной мини-юбке и блестящей кофточке с глубоким вырезом вместо бригады скорой помощи. Наверное, ошиблась дверью.
– Привет! – радостно поздоровалась она. – А где Ромашка?
– Какая еще ромашка? – не поняла я вопроса девушки. – Ромашки – в поле. Вы дверью ошиблись.
– А-а-а! Так ты его жена что ли? У-у! Приятно познакомиться! Ромашка мне ничего не говорил! Что у него есть жена. А меня Маргариткой зовут! – девушка протянула мне руку. – Познакомимся?
Кажется, дошло, кого здесь Ромашкой кличут!
– Послушайте, Маргарита, вы действительно ошиблись дверью! Всего доброго! – я демонстративно закрыла перед незнакомкой дверь, не желая вдаваться в подробности в отношении своего статуса перед Романом. Не отчитываться же перед ней, в каком он сейчас тяжелом состоянии.
Удивительно! Как же Роман Дмитриевич исказил свое имя вплоть до такого очаровательного цветка! А я-то сразу и не сообразила, о каких ромашках имеет в виду очередная его красотка.
Я снова вернулась в комнату, чтобы проверить состояние Ромы. Он по-прежнему был бледен, слаб, измученный томительной болью.
Как же долго ждать этих врачей! Или не очень... Все же времени не так много прошло с момента моего вызова. Но ждать не было сил!
Скоротала минуты просьба Ромы принести ему воды, потом перемолвиться несколькими фразами о врачах, из которых я узнала истинное отношение Малиновского к ним. И тогда все мое удивление рассеялось, когда стало понятным, что он с детства их боится.
А тут уже и приехали врачи. Роман Дмитриевич рассказал им всю ситуацию: сегодняшнее утро он начал с посещения любимого бара, в котором ему стало сильно плохо, вплоть до потери сознания на несколько минут. Кажется, работников скорой помощи тогда ему вызвал официант. А потом он добровольно отказался от услуг больницы, в которую его направили, как только узнал, что у него подозрение на гепатит. А дальше все очевидно на лицо.
Без всяких непонятностей Романа Дмитриевича забрали в больницу, подтверждая слова бригады врачей, которые были вызваны еще с утра. Хотя Рома очень протестовал! Слабо, конечно, но сопротивлялся! И чисто по-женски мне было его жаль. Все же страх – он и есть страх. Но, если бы я могла помочь ему в домашних условиях, но, к сожалению, это было невозможно.
Меня совершенно не хотели брать с собой в больницу, оправдываясь тем, что я не нужна, что ничем не смогу помочь, да и к тому же, я не являюсь Роме ближней родственницей. В этой ситуации даже деньги не сработали! Но все же я настояла на своем!
И не пожалела, что всю дорогу по пути в эту же тринадцатую больницу держала Романа за руку. Может для кого-то покажется детской прихотью, но я так не считала. Во-первых, для его успокоения. Весь вид мужчины показывал только одно, насколько ему боязно находиться в окружении всех устройств кабины служебной машины, да еще на белой постели под присмотром врача. Понятно, что я оказалась той поддержкой в этой ситуации. А, во-вторых, для своего же успокоения. В отличие от моего мужа мне нисколечко не все равно состояние Романа Дмитриевича. И как он только мог так плевать на лучшего друга? Я до сих пор не понимала.
По приезду в больницу Рому сразу отвезли в палату для более полного обследования и становления точного диагноза. Мне только сообщили, что ему будут делать УЗИ органов брюшной полости, возьмут анализ крови, затем проведут биопсию печени, а там – все покажут результаты. Хорошо, что Роме сделали укол обезболивающего еще в машине, что он пребывал по приезду в больницу в сонном состоянии. А то представила бы я его ошарашенное состояние, если бы он узнал, сколько всего ему предстоит сделать. Хотя, он и так рано или поздно об этом узнает...
Это все, что мне удалось выудить у врача, до того, как он ясно мне намекнул, чтобы я освободила его кабинет.
Теперь узнать о состоянии Романа Дмитриевича я смогу только завтра, так как, разумеется, все процедуры проводятся только с утра.
Тяжело, однако, Роме придется, когда он немного придет в сознание. Главное, чтобы снова не сбежал. С такими то болями! Нет, надеюсь, не сбежит. Тем более врача я на счет этого предупредила.
Все, что я могла, надеюсь, для Ромы сделала. Главное, чтобы он поправился, а я помогу, чем смогу.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Удивило убранство квартиры Ромы: обычно у такого типа людей, к тому же людей бизнеса, и в добавок ко всему у мужчин, как правило, модный, стильный, функциональный, но безжизненный интерьер...

Катя предположила, что это дело рук домработницы, а я предположу, может это мама Ромашки? Помнится, ты меня спрашивала о его родителях по сериалу...

Круто Катя обломала ту девицу! Так ей и надо!

Бесподобно! Жду проду!

_________________
-Вика - просто красивая упаковка, разворачиваешь - внутри пусто.
-Где содержимое, Малиновский?!
-Содержимое у тебя в коморке сидит, правда, без красивой оболочки...

Для автора это канон. И Ромочка в нем особенный.
Интересное предположение. Тогда почему же он сказал медсестре, что у него нет ни родных, ни друзей? Ведь именно этот факт так встревожил Катерину.
Автор грезит мечтами, чтобы что-то подобное Катя сотворила с остальным выводком его девиц...
Лолита, спасибо за отзыв!

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Катя заботится о Роме, наверное ему это совсем не привычно...так и влюбится в жену друга можно.
Жданов точно буянить снова начнет, когда они дома встретятся. И интересно, когда Катя в больнице была.

[quote="Romashka" Интересное предположение. Тогда почему же он сказал медсестре, что у него нет ни родных, ни друзей? Ведь именно этот факт так встревожил Катерину.
[/quote]
Ну, может быть, у Ромы с мамой сложные отношение, какие обиды, и он привык так считать? А мама ходит к нему, убирает и пытается помогать, просто потому что мать?

_________________
-Вика - просто красивая упаковка, разворачиваешь - внутри пусто.
-Где содержимое, Малиновский?!
-Содержимое у тебя в коморке сидит, правда, без красивой оболочки...

Анж15,
Но, может быть, Андрей все же немного подумает после важной встречи над словами жены и пересмотрит свои взгляды...
Пока это секрет.
Этот вопрос тоже пока скрыт от читателей. Жизнь Романа будет раскрываться постепенно.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Глава 6

На работу ехать – смысла я не видела. Было уже около трех и, пока я доберусь по пробкам до "Зималетто", будет уже пять вечера. А там и грядет конец этого печального и суматошного четверга. Да и Андрюшу видеть я мало желала. Наверняка, он опять не в шибко радостном настроении после произошедшего. Разговор нам с ним неизбежен, но, чувствую, нам обоим придется туго.
Долго размышлять я не стала. В конце концов рабочий день президента на заболевании Малиновского не закончился, поэтому я поехала на любимую работу.

* * *
Не сказать, что я собрала все светофоры Москвы, но постоять в душной столице мне все же пришлось. Кондиционер в машине работать перестал еще до того, как мы с мужем улетели в свадебное путешествие, а новый я установить поленились. Все откладывала на потом, так что теперь довольствовалась открытым окном.
Как я и думала, в "Зималетто" я приехала уже около пяти вечера. И первым делом решила узнать новости прошедшего дня у Коли Зорькина. Да, именно у лучшего друга, хотя могла бы и у девочек из женсовета, но не очень-то горела желанием распространяться о месте проведения сегодняшнего дня. А Коле я могла поведать все.
– Коля, привет! Ты не очень занят? – заглянула я внутрь кабинета друга.
– Пушкарева! – обрадовался Зорькин, как всегда назвав меня по девичьей фамилии. – Где тебя носит весь день? А ну рассказывай! – радостно, но в то же время несколько требовательно сказал Коля, оставив свои мысли где-то в воздухе над грудой документов, в которые он уже который час был погружен.
– Давай сначала ты, – произнесла я, садясь на стул напротив его стола. – Как день прошел? Ты с Андреем пересекался?
– Понятно, с мужем не в ладах, значит, по всем вопросам к Зорькину? Катя, и как ты умудряешься только?
– Ты о чем? – не поняла я.
– Я то, конечно, знаю, что ты любишь Андрея, но женсовет... – он остановился, исказив на лице выражение, будто съел пол кислого лимона.
– Что женсовет? Коля! Ты можешь толком объяснить!
– Могу, Кать! Я все могу! Для тебя – все, что пожелаешь! Но ты сама-то не лезь в бутылку, а? Все, поздно уже пить боржоми, когда почки отвалились!
– Зорькин! – повысила я голос и серьезно посмотрела Николаю в глаза.
– Вот, где ты была весь день?
– С Романом Дмитриевичем, – ответила я машинально. Но правду!
– Вот! С Малиновским! А мне как прикажешь усмирять твоего мужа, после того, как ты проводишь рабочее время с господином бывшим вице-президентом?
– Что он опять буйствовал? Опять ревновал? – догадалась я.
– Называй это как хочешь. Но, мягко говоря, твой муж явно был недоволен твоим поведением. Вот скажи, ну какое тебе дело до Малиновского, что ты ради него готова ссориться с ним уже который день?
– Роман Дмитриевич в больнице! И в тяжелом состоянии! И, между прочим, Андрей прекрасно это знал. Это он должен был вместо меня быть рядом с ним.
– Ой, бедненький Малиновский! – покачал головой Зорькин. – Что в таком тяжелом, что без тебя ему никак не справиться? – подшутил он, хотя сказать, совсем зря! – Наверное, решил, что наш президент сгодится ему вместо ночной бабочки Милко? Надеюсь, ты как следует его отшила?
– Дурак ты, Зорькин! – я презрительно посмотрела на Николая.
– А что сразу оскорбления? Разве я не прав? – он искренне удивился.
– Нет, не прав! Роману Дмитриевичу действительно нужна была помощь. И я вообще не понимаю, а от тебя тем более не ожидала такой реакции. Ладно мне Рома насолил, больно сделал в свое время, но тебе то он чем не угодил?
– Кать, но я же о тебе беспокоюсь! Ты же для меня, как сестра! А по "Зималетто" слухи вон гурьбой друг за другом ходят, что ты с Малиновским. И тебе это доставляет удовольствие?
– Кто так говорит? – серьезно спросила я.
– Да не важно – кто. Ты же сама всех провоцируешь на то, чтобы так говорили о тебе.
– По моему в этом нет ничего плохого, чтобы помочь человеку! В конце концов я не собираюсь ни перед кем оправдываться! – сделала я вывод, в котором убеждала себя, что права. – А Андрей еще здесь?
– Естественно. В отличие от тебя он занимается делом! Поговорила бы ты с ним!
Я вздохнула, а затем выдержала небольшую паузу.
– Коль, прикрой меня, а? Я не могу сейчас видеть Андрея.
– Что настолько хорошо было с Малиновским? – решил он подколоть меня.
"Настолько было противно разговаривать с Андреем в момент перед уездом! – хотела было ответить я, но промолчала.
– Зорькин! Я думала, что ты меня хоть поймешь! – возразила я и встала, готовая пойти на выход. Все же, как я и думала – то и случилось.
– Да сядь ты! – приказал мне Николай. – Прикрою я тебя перед твоим мужем. Только не думаю, что он сюда явится. Шуру, если что пришлет. Так что можешь сидеть спокойно.
– Вот именно, что Шуру тоже не надо. Ладно, спасибо, Коль, пойду я, – подошла я к двери.
– Ты что теперь прятаться вздумала? – похоже, Зорькин удивился моей слабости. – На твоем месте я бы поговорил со Ждановым. А то он всю компанию разнесет от своей ревности, честное слово.
"Вот упрямый! Неужели он совершенно не понимает, что не прав?" – подумала я о муже.
– И что ты собралась теперь делать?
– Признаваться Малиновскому в любви! – ответила я первое, что пришло в голову, раз все меня считают такой предательницей в лице мужа.
Даже лучший друг и то туда же! Похоже, им всем нравится, предоставляет удовольствие думать так, как они хотят видеть! Строить фантазии, иллюзии на мой счет уже давно вошло в практику компании, но не до такой же степени! Ладно, когда мы с Андреем еще не были в браке, понятно, но сейчас то, что раздувать на пустом месте!
Зорькин... Конечно, он всегда недолюбливал Малиновского. Всегда считал его первой ошибкой нашей компании. В том смысле, что такой легкомысленной личности не место во многоуважаемом обществе. Да, и я с ним была согласна, когда узнала весь этот страшный план. Порой, где-то в недрах своего сознания, я слышала его наставления Жданову: "Первую часть плана по укрощению нашего монстра ты уже выполнил, за что тебе от лица трудового коллектива огромное спасибо. В некотором смысле ты даже герой. Потому что спать с такой женщиной, как Пушкарева, нормальный мужчина может только под наркозом.
...Здесь у тебя открытки, игрушки, шоколадки и куча прочей дряни, которую ты будешь кидать в пасть мисс Железные Зубы. Оцени мой талант – писать открытки с каждым разом становится все сложнее. Женщины – даже если они похожи на терминатора – не любят повторений.
...Сегодня вручишь ей зайца, открытку номер один и шоколадку. Пусть портит себе зубы, все равно хуже уже не будет. Сегодня у тебя будет выходной – скажешь ей, что вечером обещал Кире быть дома. А завтра можно вывести ее на вечеринку к Волочковой. Вряд ли кому-то придет в голову заподозрить вас в порочной связи. Там ты зарядишься небольшой порцией допинга. Жданов, небольшой! Полюбуешься на моделей (их прелести возбудят тебя больше, чем Пушкаревские) и после этого повезешь ее на сеанс любви.
...Мы вернем компанию, твои мучения закончатся, и ты сможешь смело послать Пушкареву, куда eй больше нравится. А пока придется страдать. Таков страшный оскал бизнеса. Прости за невольный каламбур!
...Твой верный оруженосец".
Но все! Ведь я дала себе слово забыть! Забыть как страшный сон! Ради нашей с Андрюшей любви! А Малиновского я не оправдываю, он такой, такой вот любвеобильный. А, если постараться найти в нем что-то положительное в написании этой инструкции, то вполне можно сказать, что он переживал за свою судьбу, Андрея и судьбу компании.
– О, как! Признаваться Малиновскому в любви! Очень интересно! – на пороге кабинета Николая появился Андрей...
Язык мой без костей! Да-а... Эта фраза мне еще аукнется, чувствую я.
– Ну-ка, ну-ка, Катенька, с этого места попрошу поподробнее! – съязвил Андрей, заходя в кабинет, закрывая за собой дверь.
Я оглянулась назад, к сидящему за столу Зорькину, который выпученными глазами смотрел то на меня, то на мужа, в надежде, что он мне хоть подмигнет, думая при этом, что точно все мои мозги остались летать где-то по убранной квартире вице-президента. В чем, в общем-то, права.
– Андрей, ты все не так понял. Мы с Колей просто шутили. Правда?
– А-а-а! Да, да! – опомнился Зорькин от разглядывания реакции мужа.
– Ну-ну! Почему-то я именно так и подумал! Что же, не буду мешать вашему цирковому представлению! – Андрей лукаво улыбнулся мне, кланяясь до самого пола, а затем шлепком руки толкнул входную дверь.
– Андрей, подожди! Давай поговорим! – я следом вылетела из кабинета и чуть не врезалась в лоб Киры.
– Куда же мы так летим? Смотреть под ноги надо! – взгляд Воропаевой явно не предвещал мне ничего хорошо. И откуда она только взялась? Сейчас! И на мою голову! – Катерина Валерьевна, не по-президентски это заявляться в конце рабочего дня. Какой пример вы показываете остальным сотрудникам? Я, конечно, понимаю, штраф вы заплатите, но... Так и разориться не долго!
"Докатилась... Кира делает мне замечания!" Меня пробрало зло! Посмотрела бы я на нее, будь она оказалась, не дай Бог на месте Романа Дмитриевича...
– Я отсутствовала по срочным делам. И они никак не идут в ущерб "Зималетто", – ответила я довольно спокойно.
– Действительно! Голову закрутить Андрею – дело не хитрое! Только скажите, почему он из-за вас должен мучиться, переживать, страдать? Любящая жена не должна так поступать со своим мужем, в противном случае – грош цена таким отношениям.
Похоже, о нас судачит вся компания! Естественно, намека я поняла! Не удивлюсь, если завтра же о моем визите к Малиновскому будут говорить уже муравьи на улице на своем муравьином языке!
– Кира Юрьевна, наши с Андреем отношения касаются только нас, – твердо начала я. – А, если вы хотите порассуждать на тему: "Что было бы, если мы расстанемся с Андреем?" то, пожалуйста! Вас здесь никто не держит! Потапкин с удовольствием составит вам компанию! За пределами "Зималетто"! Но я не позволю вам решать судьбу за других!
– Вы очень нервная, Катерина Валерьевна, – пробубнила себе под нос Кира, найдя в себе желание дальше пойти по коридору, куда она собственно и направлялась, – на ресепшн к подруге Клочковой.
Из кабинета выбежал обеспокоенный Зорькин. Естественно, он слышал весь наш с Кирой разговор.
– Катька, не слушай ее, – ласково произнес он, положив свои руки ко мне на плечи. – Она не в себе немного. Ее Андрей тоже отшил, вот она и ходит сама не своя.
– Что значит "тоже отшил"?
– Ну-у... – хотел он было не продолжать дальше и так больную тему для подруги, поэтому пришлось свернуть к минимуму. – Накричал как всегда и все. Ты же знаешь Киру. Она кого хочет достанет со своим контролем и претензиями.
– Наверное, она отчасти права... – тихо произнесла я, обдумывая вышеизложенное Воропаевой.
– В чем же?
– Не важно. Я к Андрею!
– Удачи! Только ты там о Малиновском особо не распространяйся, а то, сама понимаешь...
"Думаю, без этого не получится..."
Я чуть улыбнулась и направилась к кабинету мужа, попутно размышляя, как бы нам найти общий язык в такой непростой для нас ситуации.

* * *
– Андрей, нам надо поговорить! – серьезно сказала я, войдя в кабинет мужа. Он как всегда сидел за столом, уткнувшись в документы, и не обратил на меня ни малейшего внимания. – Андрей! Ты меня слышишь?
Никакой реакции не поступило. Я подошла к столу и стала в упор смотреть на мужа. До чего у него стальные нервы. Чего он этим добивается?
– Андрей, нам надо поговорить! – снова попыталась я достучаться до сознания мужа, но все мои старания накрывались медным тазом. В конце то концов я и сама не горела желанием разговаривать с ним. Он задел меня. И сильно! В этот момент у меня начало складываться впечатление, что он специально меня проверяет, испытывает на какую-то верность... Господи! Как мне стало противно от своих же дурных помыслов! Еще бы я подумала, что они с Малиновским в сговоре! Вот до чего же особенна эта женская логика, что порой мы, женщины, ее не можем понять.
– Жданов! Ничего, что перед тобой начальник стоит, а?! – перешла я на авторитарный стиль.
– Мне не о чем с тобой разговаривать, – наконец Андрей соизволил что-то произнести и то, сквозь зубы, да и с таким рвением, будто его пытали. – Как есть, так и не станешь!
– Не ты меня назначал на эту должность, не тебе и решать!
Похоже, Андрюша действительно не в себе от своей ревности и от фантазий женсовета, что упрекает меня в своей же должности, в которую меня обличил его отец.
– Андрей, речь не о моей должности, а о нас с тобой. Посмотри, что между нами произошло? Как черная кошка пробежала... Андрюш...
– Черная кошка в лице Малиновского! – фамилию друга Андрей выделил особо. Будто старая ноющая мозоль не давала ему до сих пор покоя. – А точнее – черный кот! Ну, так и иди разговаривай со своим Малиновским! – его приказной тон с трудом доходил до ушей. И это я слышу от моего любимого мужа. – Раз из-за него ты плюешь на меня, на лицо компании! На всех! Он тебе важнее! Иди! Иди! Давай обхаживай его, поразвлеки! А то, наверное, ему там скучно в своей больнице то? Действительно, чего там веселого! Никаких моделек, виски, разве только какая-нибудь осиротевшая медсестренка клюнет на его ухажерские, подлые и мерзкие штучки!
Я с огромной болью, нависшем камнем слушала все, что Андрей выкладывал, и именно его такое отношение к Роману Дмитриевичу было для меня просто несовместимо с моим представлением о жизни. Я, может быть, не совсем осознавала, но знала, что людей надо прощать! И тем более помогать в сложной ситуации!
А Андрюша тем временем продолжал выплескивать наболевшее:
– А ты давай! Распинайся! Какое чистосердечие! Помочь другу – великое дело! Что даже не соизволить ответить на звонок собственного мужа! Ну, конечно, зачем тревожить новоиспеченную идиллию? Уж, извините, госпожа Екатерина Валерьевна, что помешал вашему обоюдному согласию с Романом Дмитриевичем! Идите! Что же вы сидите! А то он, бедненький, наверное, уж с ума сходит, где же это жена Жданова ходит? Ах, как же он огорчится, когда узнает, что ты так распиналась в объяснениях перед собственным мужем. Ты готова идти у этого кренделя с отравленным желе на поводу? Так, флаг в руки! Тебя здесь никто не держит! Но я не позволю крутить любовь перед моим носом на виду всей компании! – Андрей резко перешел на крик. – Поэтому освободи мой кабинет от своего присутствия!
Я медленно села на стул, будучи вся в оцепенении от услышанного. Сознание лишало меня какой-либо речи в отношении уже сказанного. Но молчать – значит, признать свое поражение, дать Андрею понять, что он прав. Но это вовсе не так!
– Андрей... Как ты можешь?..
– Быстро! Освободи! Мой! Кабинет!
– ...Говорить такое? О своем друге? Обо мне? В чем я перед тобой виновата? – я приложила руку к груди.
– Ты оглохла?
– Андрей, выслушай меня...
– Замолчи! Я видеть тебя не могу!
...Больше попыток достучаться до мужа я предпринимать не стала... Он не слышал меня и не хотел услышать. Снова песня ревности заиграла на струнах моей души, издавая плачевные мелодии.
– Я уйду. И больше не помешаю тебе. Никогда... – с этими тяжелыми словами я покинула кабинет Андрея.

* * *
Пока еще не до конца осознавая ту черную дыру, возникшую между нами, я почему то ясно полагала, что по приходу домой, Андрей обязательно поймет, что наговорил много лишнего, будет просить прощения, спрашивать все подробности про Романа и все в таком духе...
Но, чем дольше я прокручивала в голове смесь его сегодняшних слов, фраз, выражений лица, эмоций, тем я больше утверждалась в мыслях, что ничего этого не произойдет. И только по одной причине: ему не перед кем будет просить прощения. Потому что находиться сегодня, завтра, да и ближайшие дни в одной квартире с человеком, который так себя ведет, я не желала. Не из-за каких-то женских принципов. А его сомнения. Сомнения в мой адрес. Сомнения в моей искренности и верности.

* * *
Я постаралась бесшумно открыть дверь родительского дома, так как на часах было уже около одиннадцати ночи. В такое время мои родители уж всегда ложились спать, а тут им такой подарок в виде доченьки заявился на ночь глядя. Конечно, они всегда мне рады, даже настаивали на том, чтобы мы с Андреем жили у них, причем на полном серьезе! Уж как никто другой мои родные мама и папа всегда меня примут, всегда поймут, всегда дадут дельный совет. Но ничего, как кроме своей любимой комнаты, мне видеть и слышать не хотелось. Внутри все горело от нашей ссоры, что желание было только одно: зарыться в подушку и просидеть всю ночь в полном одиночестве, выплескивая на нее всю несправедливость.
– Катенька, дочка! – обрадовалась мама, услышав шорохи в прихожей. – Как я рада тебя видеть!
Я выдавила на лице небольшую улыбку, отвлекаясь от печальных мыслей. Мы крепко обняли друг друга.
– Я тоже, мам! Не представляешь, как! Прости, что такую поздноту явилась...
– Да что ты? О чем речь? Мы всегда тебе рады! Но чего ты на пороге, как не родная, проходи. Сейчас я тебе что-нибудь вкусненькое приготовлю!
– Нет, мам, не надо, – я взяла ее за руку. – Я не голодна. А где папа?
– Валера уехал к своему другу на дачу помочь там по мелочам, так что обещал вернуться к воскресенью. А ты чего одна? Без Андрюши решила нас навестить?
Я глубоко вздохнула, потупила взор на коридорный линолеум.
– Ой, мама... Не спрашивай... – я поцеловала маму в щеку и прошла в свою комнату.
Вот у окна любимый столик, на нем лампа, которая всегда освещала мои строки дневника. А у стены небольшой раскладной диван, на котором я все детство играла в своих плюшевых медвежат, зайчат и прочих мягких зверят.
– Катюш, что случилось? – услышала я тревожный вопрос мамы. – Что-то серьезное?
Я предпочла бы не отвечать на вопрос, но все же я очень любила своих родителей, чтобы их обманывать.
– Случилось, мам...
– Вы поругались? – будто она прочла на моем лице эту страшную весть.
Я несколько раз кивнула головой, а затем подкрепила это предложением: "Да".
– Очень серьезно... И я не знаю, что мне теперь делать...
Мама подошла ко мне и обняла меня как тогда еще в детстве, отдавая всю ласку и внимание. И сейчас я ощутила это тепло, которого мне так не хватало.
– Все образуется, доченька моя, все образуется... – приговаривала она, гладя меня по голове, будто понимая, насколько мне тяжело. А я тихонько всхлипывала на ее груди.
– Мам... Я хочу побыть одна...
– Но... Может, пойдем чаю попьем, ты расскажешь все...
– Не сейчас... Я ничего не хочу... – вытерла я рукой слезу.
– Хорошо, доченька, отдыхай тогда, – мама поцеловала меня с лоб, окинула любящим взглядом и пошла к выходу.
– Мам! – позвала я ее уже, когда она оказалась в дверях.
– Да, Катенька, – она обернулась.
– Если вдруг будет звонить Андрей, не говори, пожалуйста, ему, что я здесь, ладно?
"Хотя, он и думать не будет, не то, чтобы позвонить!"
– Хорошо. Только, где же, как ни здесь тебе быть?
– Но все равно. Ты не скажешь?
– Не скажу, не волнуйся.
– Спасибо, мам! – я подошла к ней и снова обняла ее, а затем поцеловала в щеку.
Вот и снова я оказалась в родительском доме. Под теплым крылышком. Здесь все такое привычное и родное: каждый уголок, каждая вещь. И как же захотелось хоть на несколько минут забыть всю суматошную реальность и вернуться в беззаботное детство. Но мысли о ссоре с любимым меня не покидали ни на минуту.
Во всей своей одежде я прилегла на диван и прикрыла глаза. Где-то в темноте моего воображения возник образ Андрея.
"Андрюшенька, я так сильно тебя люблю! Зачем ты так со мной поступаешь?"
А потом я вспомнила о Романе. Ему должно быть хуже сейчас, чем нам вдвоем с Андреем.
Затем я задалась мыслями о компании, которая ушла на второй план со всеми моими личными проблемами. И я как президент не должна их показывать на всеобщее обозрение, а завтра прийти на работу со свежими силами, будто ничего и не произошло.
Однако, понимание всего не заставило меня уснуть сном младенца, я еще долго ворочалась, размышляя, что делать дальше, и уснула уже далеко за полночь.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Да уж... Даже не знаю, что Кате нужно такого сделать, чтобы достучаться до Андрея...

Жду проду!...

_________________
-Вика - просто красивая упаковка, разворачиваешь - внутри пусто.
-Где содержимое, Малиновский?!
-Содержимое у тебя в коморке сидит, правда, без красивой оболочки...

Андрей какой-то дикий... Я еще раз прочитала первую главу - кто там муж, Андрей или Рома? Очень любопытно.
Спасибо, посмотрим, что будет дальше делать Катя.

Жди. Она даст на все ответы. Ну или замутит новые вопросы.
Могу сказать, что это не станет тайной до конца фанфа. Ответ может быть ясен уже скоро. Спасибо!

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Такой муж классный в этой первой главе и Катя такая счастливая... Ну ждать, так ждать.

Так, конечно, в 1 главе Андрей еще в грезах после медового месяца с любимой женой, поэтому оба они счастливы. Вы имели в виду, наверное, в прологе? Да, там любимый Кати называется только мужем.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Да, я пролог имела ввиду, мне показалась, что это совсем другой человек, а не Жданов. А вот Андрей как муж какой-то странный, даже в первой главе...
Romashka, я уже поняла, что вы тоже очень любите Рому. Хотела спросить, ссылки на фанфы, где Рома/Катя, поделитесь, пожалуйста.

Да, они с Романом всегда для меня были разными людьми.
А давайте я вам на почту пришлю? У меня целая папка с ними есть.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Хорошо, пришлите. Сейчас я сброшу свой адрес. Спасибо большое.

Ага. Можете адрес в личку, в общем-куда удобно.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Глава 7

Подъезжая к "Зималетто", я увидела через лобовое стекло весь женсовет в сборе. Они активно что-то обсуждали между собой, точнее, не трудно догадаться, кого. Разумеется, меня. Уж после того, что случилось, ясно дело, разнеслось по всей компании. Хотя... Кто их знает, не буду я о себе такого высокого мнения. Я бы очень хотела, чтобы их обсуждение было на какую-нибудь тему, типа выхода нового женского журнала, в котором гороскоп все точно предсказал, как карты Амуры, на которых она очень любила погадать всем нам. Признаюсь, что я не сторонница всех этих цыганских обычаев, это у них там по картам можно узнать судьбу человека как он только родился и до самой смерти. А я во все это не верила и не брала в толк. Что положено мне судьбой, тому и сбыться.
– Привет, девочки! А по какому поводу сбор у входа "Зималетто"? – поприветствовала я своих подруг как можно более радостно, как только вышла из машины.
– Ну... Это мы так... Тебя хотели встретить! – отозвалась Амура. – Давно не видели...
Но последнее предложение Амуры прозвучало явно не очень естественно.
– А ты разве нам не рада? – спросила Маша.
– Нет, что вы? – улыбнулась я. – Рада, конечно, но, а все же?
– Кать, ну чего ты нас в чем-то подозреваешь? – нахмурила брови Шура.
– Девочки, я очень вас люблю, но если вы хотите у меня что-то спросить, то давайте отложим все вопросы на послерабочее время.
– Как? Так поздно?! А как же обед?! – возмутилась Мария.
"Вот они себя и выдали", – подумала я. Это было естественно.
– В обеденное время я занята, – дала я четко понять, чтобы девочки ни на что не рассчитывали в наш часовой перерыв от работы. Именно в это время я собиралась съездить навестить Романа Дмитриевича. Хотя, за час мне естественно не уложиться. Но я могла себе позволить опоздать, не выплачивая всяких штрафов. Не потому, что я президент и мне все можно, а потому что такая сложилась ситуация. – А сейчас все на работу, – я, не дожидаясь решения женсовета, вошла во вращающуюся стеклянную дверь "Зималетто".
– Занята... – с досадой произнесла Мария. – Ну ладно, конечно, мы подождем... Правда, девочки?
– Нет, подождать то мы, может и подождем, но вы видели, как сегодня наша Катюшка выглядит? Хмурая, обиженная... – Амура посмотрела вслед Кати.
– Так это понятно, Амур! Они же вроде как поссорились с Андреем Палычем из-за моего шефа! Бывшего... – дополнила печально свою фразу Шура.
– Вот, вот! Надо нам все как следует узнать! – сделала вывод Мария. – Мы же не можем оставаться в стороне, когда нашей Кате так плохо? А ей, наверняка, же плохо! Мы должны ей помочь!
– Да, Маш, ты права! – поддержала ее Шура. – Поэтому мы не будем откладывать никакой разговор на потом, а выясним все сейчас!
– Так, чего мы стоим? Побежали скорее догонять! – Амура первая подбежала к вертящейся двери, а за ней следом и Маша с Шурой.
Через пару минут они уже поднялись на лифте на ресепшн, где договорились, что прямо сейчас войдут все вместе в кабинет Катерины и непременно спросят у нее все, что их волнует уже который день. Так и сделали.
– Девочки, но я же сказала, все вопросы потом. У меня много дел, – ответила я сразу, как только увидела на пороге своего кабинета все те же лица женсовета.
– Катюнь, ты не подумай, что мы из любопытства вот так к тебе нагрянули, мы же переживаем за тебя! – начала Шура.
– Да, очень! Ты нам ничего не рассказываешь в последнее время, разве мы этого заслуживаем? – Амура так посмотрела мне в глаза, что отказать ей стало бы грехом.
Я прошла к столу, окинула взглядом документы, думая, что из произошедшего можно рассказать девочкам, и села за стол.
"Пожалуй, можно все. Чего здесь скрывать".
– Хорошо, девочки. Я все вам расскажу. Но только с одним условием.
– Каким? – спросили они хором.
– Вы никому не будете распространяться о том, что услышали.
– Конечно, Катенька! Мы могилы все! – заверила Шура от лица женсовета. – Да? – поглядела она сначала на Марию, а потом – на Амуру.
Те в один голос поклялись о неразглашении "заветной тайны президента".
Собравшись с мыслями, я рассказала им все, начиная от нашего с Андрюшей возвращения из Франции до вчерашней окончательной ссоры с мужем. Моя быль девочек, конечно, сильно тронула. Впрочем, они всегда на моей стороне были, и сейчас не исключение, поэтому еще пару минут держали паузу после услышанного. Первой высказалась Шура. В ее речи говорилось только о том, какое великое дело сделала я для Романа Дмитриевича и велела передать ему скорейшего выздоровления, а так же большой привет лично от нее во время моего посещения в обеденный перерыв. Мария с Амурой, переглядываясь между собой, только и высказывали, какой же Андрей Палыч эгоист, что не верит мне, родной жене, а лишь уподобляется какому-то собственному видению мира, где я для него не существую.
А я все это еще раз пережила с болью в душе и великой надеждой, что мы с Андрюшей совсем скоро помиримся и снова найдем общий язык.

* * *
Перед обеденным перерывом я выкрала немного времени, чтобы найти в интернете информацию о том самом гепатите. А именно меня интересовало, как долго держат больных под присмотром врача. На одном из сайтов "Воспаление печени: симптомы, лечение, питание" я вычитала такую фразу: "В зависимости от тяжести болезни пациент может находиться дома, госпитализироваться в стационар, вплоть до реанимационного отделения".
Однако я совершенно не знала, до какой степени запущена болезнь Ромы, и мне немного стало не по себе. Все же хирургического вмешательства я не пожелала бы даже врагу!
Так же я вычитала несколько умных слов о питании, так я полагала, что идти в больницу с пустыми руками тоже самое, как на первое сентября – ученику без цветов. Тем более я прекрасно помнила, как "хорошо" в больницах кормят! А вычитав, что больному нельзя ничего жаренного, чрезмерно пряного, жирного, а все предпочтение отдается паровому способу приготовления блюд, а также варке и запеканию, я тут и осознала всю возникшую проблему. Потому что готовить я совершенно не умела. А кто, если не я, сейчас принесет Роману банальный куриный бульон, который ему так полезен? Конечно, в мои скромные умения входило только приготовка яичницы, да и та все время подгорала, ну и еще варка картошки и макарон, которые я не очень-то и люблю. А уж о паровом способе приготовления пищи я вообще молчу. Поэтому в браке с мужем я принимала изысканную роскошь авторских блюд Андрея Палыча.
Исходя из ситуации, я решила поступить так, как делал когда-то мой муж еще до знакомства со мной – заказать нужное в ресторане. Хотя, никто мне не гарантировал, что еду приготовят на пару, но все же я понадеялась на честность обслуживания. Но не вырастила меня мама настоящей хозяйкой. Готовка – это не для меня ни в каких смыслах.

* * *
Курьер ресторана ждал меня около входа в "Зималетто", когда я вышла из компании на десять минут позже ему совершенно не обещанных, так как по пути меня задержал Зорькин, с расспросами, почему это я не беру лучшего друга с собой пообедать. Вот и пришлось объяснять, в какой обстановке состоится у меня этот так называемый обед. Конечно, других слов, как "Пушкарева, зачем тебе это надо?" от Коли я услышать и в мыслях не держала, но это его мнение и подобать таковому я не собиралась.
Перед курьером я естественно извинилась, что заставила его ждать, и даже удивилась, что он не потребовал от меня денежной компенсации за лишние десять минут моего опоздания. Однако содержимое доставленного вполне соответствовало нужной пище, которую следует принимать Роману Дмитриевичу.

* * *
По приезду в больницу я уже шла по знакомому пути и прежде, чем увидеть Романа Дмитриевича, решила поговорить с его лечащим врачом. Да, по дороге я вольно-невольно задалась себе вопросом: "А зачем мне все это нужно?" Ответ поступил моментально и вполне осознано: "Роману Дмитриевичу не кому помочь, кроме меня и нет в этом ничего такого осудительного, чтобы принести больному человеку еду". На этом все мое терзание отпало.
Из разговора с Николаем Николаевичем, который сообщил мне результаты биопсии печени и УЗИ органов брюшной полости, подтверждающие хронический алкогольный гепатит легкой степени, я поняла одно: что на употреблении алкогольных напитков Малиновскому придется завязать раз и навсегда. Иначе даже минимальные дозы спиртного могут привести к летальному исходу. Также из слов врача я узнала, что Роме еще сегодня и этой ночью будут вкалывать внутривенно лекарственные средства для восполнения дефицита витаминов печени, а со временем она будет способна восстановиться сама.

* * *
Мои шаги к палате под номером 417 все больше и больше приближали меня к встрече с Романом Дмитриевичем. И, чем ближе я подходила к нужной двери, чем четче я слышала знакомый голос. Уже подойдя, к палате, я посчитала грехом нарушать такой откровенный монолог вице-президента:
– Да, Коль, ты бы только видел нашу секретутку! Ну, просто, отпад! Это мисс Железные Зубы! – его слова звучали таким бодрым голосом, что мне захотелось провалиться на этом месте. Не из-за того, что я расстроилась, что Малиновскому стало лучше, а из-за того, как он отзывался обо мне, пускай это все уже и в прошлом.
– Что, такая старая, что все зубы в коронках? – этот вопрос, видимо, задал собеседник Романа по палате.
– Ты что?! Какие коронки! Хотя в коронках она была бы еще страшнее! Хотя... Страшнее после нее могут только одноглазые персонажи "Футурама"! – удивление Малиновского перешло в смех. – Ты бы только видел ее парадный костюм! О, ну это вообще! Зашибись!
– Такой красивый? – спокойно поинтересовался собеседник.
– Да не то слово! – тут же воскликнул в ответ Роман. – Черная юбка до пола, и такой же пиджак! А вот тут две крысиные косички болтаются! Я, когда все это вместе взятое увидел... – он остановился, видимо переводя дух, так как все вышесказанное было проговорено с небывалым энтузиазмом. И, похоже, что это только начало обсуждения моего внешнего вида. – То чуть дара речи не лишился, представляешь?
– С трудом.
– Вот, ты то с трудом, а наш бывший президент, представь, втюрился в эту Дульсинею без памяти! Причем, заметь, бросил из-за нее свою невесту, которая ради него готова была в лепешку расшибиться, лишь бы только он на этой Кикиморе болотной не женился!
После этой произнесенной фразы Малиновского, мне хотелось одного – войти туда и плюнуть этому гаду в лицо за все вышесказанное. А затем спустить с четвертого этажа, чтобы последствия были не менее какой-нибудь амнезии на пару годков! Знаю, как звучит это отвратительно, и мое гуманное отношение не позволяет мне совершить подобного, но услышанное меня привело в шок! Хотя, ну чего я хотела от этого бабника? Что он будет меня в ноги целовать и всю оставшуюся жизнь благодарить, что я не оставила его на произвол судьбы? Конечно, Катенька, многого хочешь! Это же Малиновский! Скорее реки потекут в обратную сторону, чем он сделает в ответ что-то положительное мне. Той, которую он на дух раньше не переносил. Но, видно потом свыкся и даже уважал меня до сих пор. Действительно уважал, надо сказать! Может только потому, что я стала женой его друга?.. А в душе он до сих пор меня презирает...
Да, Андрюша с Колей действительно были правы. Муж – в том, что Малиновский на следующий день будет бегать, как зайчик, а лучший друг – что я сама наживаю себе проблем.
Может быть... Но все же Роман Дмитриевич не только для меня коллега по работе, но и друг, пускай не лучший, и совершенно не первый в списке, но друг, как бы я к нему не относилась! Только он, наверное, об этом еще не знает.
– Ты представляешь, какой надо быть тронутой, чтобы писать о своей безоблачной, невероятно безумной любви этими своими каракулями, как курица лапой! Я еле вообще разобрал! – тем временем продолжил Роман выливать свою прошлую жизнь в "Зималетто" соседу по палате.
"Все! Довольно с меня и с него в том числе!" – решила я и постучалась в белую дверь палаты. Вошла.
Передо мной предстала когда-то уже знакомая картина: пять больничных коек, около которых стояли маленькие тумбочки, шкаф, небольшой однокамерный холодильник и столик перед окном, на котором лежали журналы.
– Здравствуйте, – поприветствовала я видимо того самого собеседника Романа, который сидел с книжкой на своей кровати, прикрывшись одеялом, ну и так же мое обращение адресовалось и ему самому. В палате их было двое. Остальные три постели были прилично застелены белым постельным бельем.
– И вам доброго дня, красавица, – улыбнулся мне мужчина, повернув голову в мою сторону. Естественно, он даже и не подозревал о том, что та мисс Железные Зубы, Дульсинея, Кикимора болотная, о которой в таких красках описывал его собеседник, и есть та самая я, Катерина, бывшая Пушкарева.
Роман Дмитриевич заметно посерел от неожиданности видеть меня здесь, даже приподнялся с кровати, да еще с двумя большими сумками.
Может быть, он и не догадывался, что все их содержимое предназначается для него, но вскоре он об этом все равно узнает. Да, он, конечно, смутился, но быстро нашелся в сложившейся обстановке. В конце концов, откуда он мог знать, что я слышала его бесподобные речи?
– Похоже, это к тебе, – произнес мужчина в адрес Романа, откладывая книгу на прикроватную тумбочку.
– Ну, да, ко мне. Познакомься, Катерина Валерьевна, мой бывший начальник! – произнес восторженно Роман, будто ничего и не произошло.
– Николай, – отозвался мужчина не так радостно, в отличие от Ромы. – Я пойду, пожалуй, до столовой прогуляюсь, – он встал с кровати, заправил одеяло и направился к выходу.
– Да, и мне там захвати чего-нибудь вкусненького! – прокричал Рома ему.
Мужчина обернулся и кивнул.
– Только не киселя! – добавил Рома, когда того уже не было в палате. – Катя, а вы тут по делу или на огонек? – обратился теперь Рома ко мне.
– К вам. Приехала узнать о вашем самочувствии, – ответила я несколько скованно. Все же после услышанного мне не шибко хотелось беседовать с господином вице-президентом, но я нашла в себе силы присесть около его постели на стул.
– А я то думал, Милко сменил квалификацию на новую коллекцию для медперсонала. И теперь президент "Зималетто" ездит к нам, как к себе домой, а заодно и втирает серое вещество бывшим сотрудникам!
– Похоже, вам действительно чересчур полегчало, Роман Дмитриевич! – обиделась я не на шутку.
– Да ладно вам, Катенька, я же пошутил! Что вы все принимаете так близко к сердцу? – он даже не придал значения моему виду. Но если уже шутит, значит, действительно, не все так плохо. – А что вы прикажете делать еще подопытному кролику?
– Кому? – не поняла я, кого Рома имеет в виду.
– Подопытному кролику! У меня уже столько крови выкачали, столько гадости всякой вкололи, как еще им самим это не противно! – Роман с досадой посмотрел на свою правую руку, в которой остались точки от длинной иглы капельницы.
– Значит, так нужно было для анализов. Зато теперь врачи вам действительно могут помочь.
– О, да! В этом я не сомневаюсь! Кстати, Кать, а вы случаем сигарет не захватили?
– Нет. Курение вредит организму. Разве вы не знали?
– Многое чего в жизни нам вредит, – Роман отчаянно вздохнул и обратил свой взор на мои кули. – А это что у вас? Вы супермаркет ограбили?
– Нет, это все вам, – я подошла к тумбочке и стала вкладывать по очереди все, что курьер мне доставил из ресторана: плошку с винегретом, какой-то слабый супчик, непонятно из чего сделанный, вареную рыбу, пару бутылочек молока, морковный сок, и фрукты: из них Роман только узнал веточку съедобного винограда.
– Э-т-то что? – с изумлением спросил Роман, потешаясь тем количеством баночек, которые образовались у него на тумбочке.
– Еда! – убедительно ответила я. – Это то, что вам можно есть теперь.
– Кроме пластмассовых банок в небывалом вообще количестве и бутылок молока я ничего съедобного не вижу в упор. Может вы меня, как истинный эксперт, посвятите в тайны этого удивительного мира вкуснотищи?
Да, и действительно, изобилие еды выглядело не слишком аппетитно, но зато, наверное, полезно.
– Роман Дмитриевич, я заказала все в ресторане по рецепту того, что вам положено есть в таком положении, – несколько смутилась я.
– В каком положении? Если вы думаете, что засунули Малиновского в этот санаторий класса люкс, то несказанно ошибаетесь, Катенька. Я уже прекрасно себя чувствую. Так что все это вы зря притащили! – он снова оглядел весь ассортимент на тумбочке и сморщил при этом лицо.
Я даже вздрогнула, когда в палату резко ввезла капельницу медсестра. Сегодня дежурила другая, не молоденькая, лет сорока.
– О-о нет!! – завопил Малиновский. – Только не это! – он быстро накинул на себя одеяло, закрывая даже пол своего лица, на котором было не менее как угнетение от предстоящей процедуры.
Медсестра молча подвезла штатив с одной маленькой емкостью, которая собственно и собиралась капать по проводку в вену Романа.
– Может, не надо, а? – Роман умоляющим взглядом посмотрел на медсестру, но та и вовсе не собиралась реагировать на его вопли, готовя шприц. – Ну, хватит с меня вашей гадости, честное слово! Давайте вы сделаете эту процедуру кому-нибудь, кто в ней действительно нуждается, а? Как вам такая идея?
– А давайте без "давайте"! – серьезным тоном отозвалась женщина. – Вы молча лежать умеете?!
– Не-а! Я даже во сне разговариваю, когда мне снятся прекрасные сны в окружении такой красивой девушки, как вы... – Рома мечтательно поднял глаза на медсестру.
"Ну, все! Роман Дмитриевич опять принялся за свое!" – промелькнуло у меня в голове за просмотром такой симпатичной сцены.
– Вот, хам! Русских слов не понимает вообще!
– Почему сразу хам? Не понимаю... Все я понимаю... Ай! Больно же! – вскрикнул Роман, когда почувствовал, что в его кожу руки всунули длинную иглу. – Нельзя ли поаккуратнее?
Но женщина ничего не ответила, а точно также, молча удалилась из палаты.
– Какие невежды здесь работают, однако, – пробубнил себе под нос Рома, озирая белый железный штатив.
"Почти, как вы сами", – у меня вырвался смешок.
– Что вы смеетесь? Ничего я в этом смешного не вижу! Издевательство какое-то над людьми!
– Роман Дмитриевич, потерпите, – вдруг вспомнила я его реакцию на врачей. – Сегодняшняя ночь будет последней, когда вам будут колоть лекарственные препараты.
– Да вы что? – оживился Роман. – Какая приятная новость! Кстати, о чем мы с вами говорили?
– О том, что мне уже пора, – поспешила ответить я, так как мне истинного удовольствия болтать вот так на пустую тему с Романом мне не предоставляло совсем. Да и чувствовал он сегодня уже себя довольно хорошо. Это меня несказанно радовало!
– Уже, Катенька, уходите? – с изумлением посмотрел он на меня.
– Да, уже. Мой рабочий день еще не закончился на вашем посещении, – я встала, задвинула стул под столик. – Да и, кстати, вам привет от Шуры.
– По секрету всему свету, выходит? – насупился Рома.
– Между прочим, она искренне за вас волнуется, – ответила я, подходя к двери. – До свидания, Роман Дмитриевич. До завтра.
– Погодите? До какого завтра?
– Завтрашнего. Я заеду к вам... – я остановилась, обдумывая, когда нужнее будет мой визит. А точнее, во сколько здесь часы приема. – Днем, наверное...
– Вообще-то я думал, что завтра буду ночевать в своей квартире.
Я только пожала плечами.
– До свидания, Роман Дмитриевич! Выздоравливайте!
"И зачем она вообще приходила? Тратила на меня время в свой обед? И к чему такая забота: вот эта еда, завтрашний визит?.." – задумался Малиновский, но так ответа себе и не дал. Принял, как данность без всяких погружений в подробности.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Было очень неприятно читать о байках Ромы про "Мисс Железные зубы"... И с чего Малиновский вообще решил рассказать соседу по палате, а по совместительству бывшему начальнику, о делах давно минувших дней? У него и без этого я уверена нашлись бы темы для разговора, для того, чтобы скрасить больничный досуг, тем более он такой весельчак и балагур... Анекдот бы что ли рассказал, ну уж никак не про Катю...

Кстати, в первый раз в твоей теме я назвала Рому по фамилии... Да, сказался очень этот эпизод на мне...

_________________
-Вика - просто красивая упаковка, разворачиваешь - внутри пусто.
-Где содержимое, Малиновский?!
-Содержимое у тебя в коморке сидит, правда, без красивой оболочки...