|
Глава 10. «О том, что все дороги ведут в Рим»
(Продолжение)
Андрей держал в объятьях свою жену, смотрел в ее широко распахнутые сияющие лучистым светом глаза и не мог насмотреться. Легонечко подул, сдувая с ее лба смешную прядку волос, потом коснулся губами переносицы, уголка ее губ, подбородка, прижался щекой к ее щеке и прошептал на ухо.
– Катя, моя Катя, неужели это ты?
– А ты сомневаешься?
– Смеешься, да? – почувствовав ее улыбку, Андрей отстранился и улыбнулся в ответ. Вот только получилось у него как-то не очень весело, словно с горчинкой.
– «Что с ним происходит?» – вглядываясь в любимые черты, беспокоилась Катя. Она, как только открыла дверь и увидела мужа, поняла сразу, – с ним что-то не то.
– Мы столько лет вместе, – крепче прижал ее к себе Андрей, – а я ведь до сих пор не могу поверить, что ты со мной, навсегда со мной… Иногда проснусь среди ночи и как ножом по сердцу – вдруг мне только приснилось что ты моя жена, а на самом деле ты не простила, бросила меня… и такой ужас накатывает…, а потом поверну голову – ты рядом, спишь, и так сразу хорошо, так спокойно… Кать, я люблю тебя, больше жизни люблю, ты же знаешь?
– Знаю Андрей. И я люблю тебя, очень люблю.
Она ласкала его, целовала, а сама тревожилась все больше и больше. Ей очень не нравилось его настроение. Андрей говорил слишком серьезно, явно был чем-то очень сильно расстроен и казался ей сейчас таким беззащитным, что Катя все больше и больше убеждалась – с ним произошло что-то из ряда вон выходящее.
Она хорошо знала мужа и была уверена – никакой шантаж, никакой рэкет не могут «выбить его из седла». Не такой он человек. В трудные моменты жизни Андрей становился только тверже и увереннее. И физическая боль здесь была ни при чем. Таким ранимым как сейчас он мог быть только в одном случае, когда переживаемая им душевная боль была непереносимой.
Первый раз, Катя почувствовала это десять лет назад, когда Андрей решил уволиться из «Зималетто» и уехать заграницу чтобы не мешать ей жить. Она до сих пор не могла вспоминать тот страшный день без содрогания. Впервые тогда осознав всю глубину страдания Андрея, она страшно испугалась, почувствовав его отчаянную решимость в искупление вины принести в жертву свою жизнь. Второй раз, что-то похожее произошло уже много лет спустя. Андрей поехал в командировку в Среднюю Азию и попал в плен к бандитам, и все то время что он был в плену, до его побега и их встречи в пустыне, Катя сердцем чувствовала как ему тяжело, что ему пришлось вытерпеть, и через какие испытания пройти. И вот сейчас, третий раз в жизни, она опять ощущала его боль как свою и готова была разделить ее с ним, пережить вместе измучившую его неведомую ей беду.
– «Родной мой, любимый, – гладила она его лицо, всматриваясь в страдающие, словно заледеневшие от горя глаза. – Я с тобой, рядом. Я помогу тебе».
Катя понимала, что подавленное состояние Андрея как-то связано с трагическими событиями, обрушившимися на их семью, и чтобы не причинить мужу неосторожным словом еще большие страдания, не стала ни о чем его расспрашивать. Она решила просто попытаться отвлечь Андрея от тяжких размышлений.
Передала привет от родителей, потом стала рассказывать, у каких замечательных людей гостит их семья, и в каком потрясающе красивом месте они сейчас живут.
Андрей слушал сначала немного рассеянно, а потом все с большим вниманием и потихонечку льдинки в его глазах стали таять, и взгляд становился теплым и живым.
– А дети, Кать, как они? – поинтересовался он, включаясь в разговор. – Чем занимаются? Не скучно им?
– Да что ты, Андрюш, им скучать некогда. Оля с утра до вечера рисует, не оторвешь от мольберта. Она, кстати, передала для тебя несколько своих работ.
– Правда? – обрадовался Андрей. – Ну-ка давай их скорей сюда.
Они долго рассматривали альпийские пейзажи, нарисованные их талантливой дочуркой и Андрей не удержался от горделивого замечания.
– Здорово. Правда, Катюш? Этот дар ей от меня достался. А как у нее с учебой? – поинтересовался он. – О школе, о подругах не вспоминает?
– Не знаю как о подругах, а о школе не вспоминает точно. Наоборот, счастлива, что каникулы на два месяца раньше начались, и ни о каких занятиях даже слышать не хочет.
– Я бы на ее месте тоже радовался. Ничего она у нас умница, вся в маму, – нагнулся он и поцеловал жену, – быстро все нагонит. А чем занимается мой замечательный сын?
– А вот об этом лучше спросить не меня, а твоего отца. Я за все время Павлушку только и видела что утром за завтраком и перед сном. Он весь день с дедом. Как с утра исчезают, так до самого вечера и пропадают где-то.
– Узнаю своего папу, – рассмеялся Андрей.
– Ты смеешься, а мне Пал Олегыча жалко, все-таки возраст, хотя ты, наверное, прав – они с внуком два сапога пара. Оба неугомонные. А уж когда ты сообщил, что Александр Юрьевич жив, Пал Олегыч так обрадовался, что совсем удержу с ними с обоими не стало. Мы с Маргаритой Рудольфовной рукой на них махнули. Пусть делают что хотят.
Катя заметила, как после упоминания Воропаева Андрей нахмурился, но виду не подала.
– Андрей, – тут же постаралась она переключить его внимание. Я ведь тебе еще кучу фотографий привезла и даже видео от всех наших.
– Да что ты! – обрадовано, воскликнул Андрей. – Вот это подарок!
Они посмотрели переданные Андрею от родителей и сына с дочкой видео приветы, потом долго с Катиными комментариями и пространными объяснениями разглядывали альбом фотографии. Андрей скучал по своей семье и был очень рад увидеть всех, пусть пока хотя бы так – на экране монитора и на фотографиях.
Незаметно прошло время до вечера. Андрей уже не казался Кате таким болезненно страдающим. Он все чаще обнимал ее, целовал, ну а когда ласки мужа из нежных превратились в страстные и призывные, она сначала хотела, помня о его ране, остудить его пыл, но потом подумала и решила путь будет так, как он хочет, и уже сама потянулась к нему…
– Ты не должен винить себя в том, в чем нет твоей вины?
– Кать, но ведь Амин и его водитель они погибли из-за меня!
– Да не из-за тебя, не из-за тебя! – горячилась, пытаясь переубедить его, Катя. – Ведь в том, что ты поехал в Среднюю Азию, не было ничего плохого, ты хотел и думал только о хорошем, и ты не виноват, что какие-то злодеи воспользовались этим обстоятельством!
– Нет, Катя, ты не понимаешь, конечно, я не хотел плохого, но ведь если бы я не поехал, с ними ничего бы не случилось!
– Тогда давай обвиним во всем Милко, – вспылила Катерина.
– А причем здесь Милко? – удивился Андрей.
– Не причем? А кто придумал коллекцию «Шахразада» и потребовал от тебя закупить восточные ткани? Разве не Милко? Для кого ты собственно поехал в Азию? Для него. И тогда следуя твоей логике – он и виноват во всем.
Кто и почему захотел его убить, Андрей так ей и не признался, сказал только что это темная история, ну а то, что с этой историей как-то связан Воропаев, Катя догадалась уже сама. Сейчас она, пытаясь вывести мужа из спровоцированной всеми последними событиями и открывшимися фактами депрессии, самоотверженно боролось с любимой привычкой Андрея – винить во всех грехах в первую очередь самого себя.
– Так нельзя, Андрей, конечно, все, что происходит вокруг нас не случайно и как-то связано с нами и нашими делами и поступками, но если наши помыслы чисты, если в делах наших нет злого умысла, даже намека на такой умысел нет, мы не можем быть виноваты в том, что случилось. Понимаешь?
Андрей слушал жену, и ему вдруг пришло в голову, что может быть Катя права, и не лежит на нем вина за гибель людей, а если и виноват он невольно, то Бог простил его, ведь если бы не простил, Он не вернул бы ему Катю.
Андрею достаточно было услышать любимый голос, чтобы мир вокруг преобразился до неузнаваемости. Всего несколько часов назад он был беспросветно серым, мрачным, и вдруг расцвел всеми красками, и Андрей совершенно неожиданно увидел, что за окном весна, что сад наполнен благоуханием распустившихся цветов, что небо голубое, а страна, в которой они находятся, удивительно прекрасна. И все это потому, что с ним его Катя!
Его жена была волшебницей, его собственной персональной самой восхитительной и удивительной на свете волшебницей. Одна единственная ее улыбка способна была совершить чудо: и тогда горечь одиночества тут же превращалась в сладкий мед ее поцелуя, беспросветная грусть оборачивалась радостью от ощущения в своих объятьях самого дорого на свете человека, а печаль… печаль просто исчезла, как будто ее и не было.
Медперсонал клиники только диву давался, наблюдая за этой парой. Еще вчера русский пугал всех своим пасмурным видом, а сегодня казалось, на свете нет никого счастливее, чем он.
– Кать, Катюш, – звучал его бархатный баритон и все тут же замолкали, прислушиваясь. Ах, какой красивый у синьора голос! Его можно было, не понимая ни слова, слушать часами как музыку. Этот голос завораживал, гипнотизировал, очаровывал, и вся гамма его восхитительных интонаций была предназначена для одной милой сеньоры, приехавшей накануне к мужу. А его глаза! Когда его темные как южная ночь глаза смотрели на жену – они словно светились изнутри: они обжигали, изнывали, томились в ожидании, они любили! А улыбка! Боже! Какая замечательная была у него улыбка! Не описать словами!
Андрей так неожиданно и так разительно переменился, что нет ничего удивительного в том, что в клинике возник и мгновенно распространился слух, будто синьор Жданов на самом деле итальянец, только обрусевший. А кем же он мог быть еще? Смуглый, черноволосый, с такими-то голосом, с таким огненным взглядом и необузданным как у настоящего итальянца темпераментом?
Сегодня Андрей первый раз спустился в парк. Катя усадила его в удобное кресло, наказала отдыхать, а сама взяла журнал и устроилась рядом на скамейке. Андрей, выполняя Катину настоятельную просьбу, дремал, вернее, делал вид, что дремлет, а сам исподтишка наблюдал за ней.
– «Милая, родная моя, – любовался он ее полуповернутым к нему профилем. – Ты даже не представляешь, как я благодарен тебе. Спасительница моя. Если бы сейчас тебя не было рядом, я не знаю, как бы я все это пережил».
Андрей с любовью смотрел на жену, в который раз удивляясь и своему безграничному чувству к ней и удивительной Катиной неповторимости и необыкновенности. Никогда он не встречал никого даже похожего на нее. Она такая на всем свете одна – мудрая и по-детски непосредственная, если необходимо твердая как кремень и такая нежная… ласковая… любящая…
Катерина между тем отложила журнал в сторону, внимательно на него посмотрела, и видимо решив, что он спит, встала и направилась к большой клумбе. Постояла немного, любуясь весенними цветами, потом должно быть что-то увидела и присев на корточки, стала с восторженно-счастливой улыбкой на лице это что-то рассматривать.
– «Чего она там углядела?» – заинтересовался Андрей, аккуратно, стараясь не шуметь, поднялся и подошел к Кате.
Так и есть. Его жена с неописуемым детским восторгом любуется… божьей коровкой отважно путешествующей по какому-то цветку.
- «Ну как ее можно не любить! – мысленно воскликнул Андрей. – Чудо ты мое, счастье, Катенька!»
Клиника, в которой проходил лечение Андрей, располагалась в живописной долине рядом с небольшим городком Сиена. Убедив жену, что чувствует себя великолепно, и, подкрепив свое убеждение разрешением лечащего врача, Жданов предложил Катерине посвятить один день экскурсии по этому замечательному городу. Катя долго сопротивлялась, переживала, что его рана еще не зажила и лучше ее не тревожить, но Андрей умел уговаривать и естественно уговорил.
Весьма скромная по своим размерам Сиена поразила их не только своей великолепной средневековой архитектурой, удивительной живописностью, какой-то человечностью и уютностью, но и очень колоритным и совершенно уникальным своеобразием. Ведь главной достопримечательностью Сиены были тщательно сохраняемые и с любовью чтимые всеми без исключения горожанами, уходящие вглубь веков традиции.
Катя с Андреем долго бродили по живописным сиенским улочкам, любуясь причудливыми, словно прилепленными друг к другу и порой напоминающими компанию высыпавших на улицу подвыпивших гуляк, домами, совершенно не похожими друг на друга разнообразными по стилю виллами и дворцами и венчающим весь этот архитектурный разгул громадным величественным собором.
Жизнь в Сиене круглый год бьет ключом. Горожане, туристы и студенческая молодежь, обучающаяся в здешнем университете, которому без малого 800 лет в любое время года заполняет тесное пространство улиц и баров, отовсюду слышится смех, шутки… Центр города особенно после обеда вообще напоминает муравейник.
Но весна для сиенцев все-таки особенное время. Горожане с воодушевлением готовятся к Палио – известному на весь мир средневековому празднику, берущему свое начало в 1644 году.
Палио – это лошадиные скачки – состязание между контрадами, а контрады – исключительно Сиенское явление, нечто вроде кланов, исторически территориально привязанных к той или иной части Сиены. Человек рождается и пожизненно «прикрепляется» к одной из семнадцати контрад, носящих забавные названия – гусеница, дракон, жираф, утка… В каждой контраде есть своя летопись, церковь, флаг, герб, свой капитан, возглавляющий ее и следящий за соблюдением устава и традиций.
И самое главное – каждая контрада содержит свою собственную конюшню, жокея и лошадь, и дважды в году выставляет ее на бега.
Скачки, ради которых и устраивается Палио, проводятся на главной площади города – Пьяцца дель Кампо и страсти во время забега кипят такие, что футбольные фанаты могут идти отдыхать.
Вот такой вот он необыкновенный город – Сиена, с его необыкновенными праздниками, и необыкновенным образом жизни, когда люди живут вместе как одна семья, радуются вместе, сочувствуют друг другу и переживают друг за друга, и когда каждый член контрады отвечает своей честью за своих соплеменников.*
(* Сведения о Сиене ее особенностях и традициях почерпнуты из письменных и устных рассказов посетивших этот удивительный город туристов. Прим. автора.)
На следующий день их почти отпускное настроение было нарушено ранним звонком из Москвы.
– Андрей, – после короткого приветствия раздался в трубке взволнованный голос Романа Малиновского. – Слушай меня внимательно. Вы с Катей должны сегодня же уехать из Сиены.
– Что случилось, Ром?
– Если коротко, – он знает, где ты сейчас находишься, и более того собирается вас навестить. Ты понял меня?
– Да. Что мы должны делать?
– Уезжайте как можно скорее в Рим и остановитесь в той гостинице, где мы когда-то останавливались с тобой. Помнишь?
– Помню, – улыбнулся Андрей воспоминанию об их с Романом бурной молодости.
– Ждите нас там и постарайтесь никуда из гостиницы не отлучаться. Завтра в полдень мы будем в Риме.
Андрей не стал спрашивать Романа кто это мы? Наступит завтра и все выяснится.
Они с Катей наскоро собрались, и практически сбежав из клиники, сначала доехали на автобусе до Флоренции, а оттуда вечерним поездом отправились в Рим.
– Андрей, как ты себя чувствуешь? – спросила Катя, как только они оказались вдвоем в спальном купе. – Не нужно нам было вчера столько ходить по Сиене, вот я как знала, была против, – сетовала она. – Вдруг у тебя рана откроется, что мы тогда будем делать?
– Катюнь, ну не переживай, на мне же все как на собаке заживает.
– Ага, заживает! – возмутилась Катерина. – Ты и так уже весь в заплатках.
– Шрамы украшают мужчину, – заявил самодовольный Жданов.
Катерина только руками всплеснула, рассердившись на мужа за его возмутительную беспечность.
Он вообще вел себя на взгляд Кати совершенно безрассудно. Она не слышала разговор Андрея с Малиновским, но понятно же если они так поспешно уехали из Сиены, значит, им грозит какая-то опасность, а Андрею хоть бы хны. Стоит, руки на груди сложил и улыбается, как ни в чем не бывало.
– Приедем в Швейцарию, я тебя опять в клинику положу, – пообещала она.
– Что? В клинику? Опять! – возмутился Андрей. – Не лягу!
– Андрей, послушай, с таким ранением как у тебя не шутят, а ты второй день подряд, вместо того чтобы соблюдать постельный режим физкультурой занимаешься.
– Я прекрасно себя чувствую.
– А я предпочитаю услышать по этому поводу вердикт врачей.
– Сколько мы вчера с тобой гуляли по Сиене? – не сдавался Андрей. – Если бы мне это было не под силу, смог бы я карабкаться по этим холмам? А потом, – он ловко ухватил Катя за талию и прижал к себе, – разве ночью я не доказал тебе, что со мной все в порядке?
– Андрей, прекрати, – засмущалась Катерина, покраснев как маков цвет и стараясь разомкнуть сжимавшие ее сильные мужские пальцы.
– Заявляю тебе, что я совершенно здоров. И если ты мне не веришь, – зашептал он ей на ухо, – я готов доказывать это постоянно и начну прямо сейчас, – мстительно пообещал Жданов, протянул руку и закрыл купе на замок.
Они прибыли в Рим поздно ночью и остановились в гостинице, которую им настоятельно рекомендовал Малиновский.
– Андрей, – попросила Катя, когда они остались в номере одни, – Иди ко мне, дай я все-таки посмотрю твое плечо.
Она опустилась на кровать и жестом пригласила мужа сесть рядом, чтобы осмотреть его рану. Но не тут-то было, у Андрея при виде жены на шикарной двуспальной кровати воображение заработало совершенно в другом направлении и вместо того, чтобы сесть, он накинулся на Катерину и повалил ее на кровать. Ей с большим трудом удалось вывернуться из-под него и «убежать» на противоположный край.
– Андрей, ну что за шутки, – попыталась Катя урезонить расшалившегося мужа.
– Шутки?! – «возмутился» муж. – Мне сейчас совсем не до шуток, Катерина Валерьевна. Вы все еще сомневаетесь, вы мне не верите и я должен…
– Я тебе верю, Андрей, верю и не сомневаюсь нисколечко! – перебила его Катя.
Андрей насупился, готовясь к новой атаке и прикидывая как бы ему половчее добраться до жены, потом вдруг одним махом перепрыгнул через кровать и сграбастал не ожидавшую от него такой прыти Катерину.
– Ой! – только и успела пискнуть пойманная в плен жена.
– Ну что, Катенька, ты все еще сомневаешься во мне и в моих силах? – улыбаясь, поинтересовался Андрей, и перехватил барахтающуюся в его объятьях жену покрепче.
– Подожди, Андрей! Ну, подожди же! – уворачивалась от мужниных поцелуев Катерина, надеясь урезонить его, и заставить хоть пять минут посидеть смирно.
Но муж смирным быть не хотел, он хотел обнимать ее, целовать, а удержать на месте такого крупного мужчину Катеньке было не по силам. Тогда она прибегла к хитрости. Притворившись, что сдается на милость победителя, она, улучив момент, обняла мужа сзади за плечи и прижалась губами к бьющейся на шее артерии… Андрей замер, тогда Катенька осторожно переместила руки с плеч на его талию и стала на ощупь расстегивать пуговицы на рубашке, одновременно ухватившись зубами за ее воротник и потянув его на себя. Проворные пальчики быстро добралась до последней пуговки у ворота, рубашка распахнулась и послушно съехала с плеч, обнажая смуглую спину, и то, что она хотела увидеть – аккуратно заклеенную медицинским пластырем рану.
Катя наклонилась и припала губами к гладкой разгоряченной коже…
– Еще, – хрипло прошептал Андрей, а Катя лукаво улыбнулась. Все, титан усмирен и теперь полностью в ее власти. Ненадолго конечно, но у нее есть, по крайней мере, одна минута, чтобы сделать то, что она давно хотела – осмотреть, наконец, его рану…
Утром, когда Катя проснулась, Андрея в постели не оказалось. На тумбочке лежала записка от него.
Милая, не волнуйся, я скоро.
Твой А.
Прошло полчаса, час, два, но Андрей так в гостиницу и не вернулся…
Последний раз редактировалось Сплин 29 дек 2013, 13:36, всего редактировалось 1 раз.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Какая я невнимательная. 
