Вам спасибо за отзывы
))
Двенадцать!
- Уйди, противный, я в печали! - Малиновский демонстративно от Жданова отвернулся и ноги на стол закинул.
- И куда же ты меня переадресовываешь? - Андрей ноги Романа со стола сбросил, а сам уселся.
- А к Зорькину! Ты же теперь с ним досуг проводишь, коварный!
- Рома! - вскричал Жданов страстно. - Я тебя люблю! Это была минутная слабость!
- А Кире Юрьевне вы те же слова говорили, - жеманно отверг его страсть Малиновский. - А сами того! К Зорькину!
- К месье Зорькин!
- Вот-вот. Всё у вас с французским акцентом.
- Ромыч, не бухти. Вечер-то какой славный. Пойдем поужинаем, что ли.
- А чего это ты, Жданов, такой довольный? – с подозрением спросил Малиновский. - У меня вот до сих пор сердце в пятках от щебетания Кирюши, и уши заложило. А ты порхаешь, смотрю, не хуже милковой бабОчки.
- А ба-боч-ка крылышками бряк-бряк-бряк!..
- Я вижу! - Малиновский старательно зажмурился. - Я вижу!
- Свет в конце туннеля?
- Вижу, что во всем виновата женщина!
- Ну не мужчина же, Ванга!
- Я Нострадамус.
- А чего тогда жмуришься?
- Да чтоб твоей довольной рожи, Жданов, не видеть.
- Грубый ты, Рома, - обиделся Жданов, - вот уйду - будешь знать.
- Вот щас выгоню - будешь знать!
- Катька, ну выгонишь ты меня, - покладисто согласился Коля, - только ума-то у тебя от этого не прибавится!
Они лежали на полу в Катиной комнате - головами друг к другу, ногами в разные стороны. Жевали пирожки и разглядывали потолок.
- Слушай, ну ты сам говорил, Жданов воот такой мужик. И что сейчас не так?
- Нет в тебе, Пушкарева, женской гордости.
- А по лбу?
- А плакать к кому опять прибежишь?
- Ну что же ты какой у меня оптимист-то, Коль!
- А что же, Катька, твой расчудесный Жданов даже не позвонил тебе до сих пор?
- Жданов, ты что, даже не позвонил ей до сих пор? Во дурак! - и Малиновский припал к горлышку бутылки с виски, проигнорировав стакан. - Да после таких открыток... ты с миллионом алых роз и серенадой... под балконом... черт, подай лимон!
Жданов протянул ему тарелку. В уютном баре было тихо, и голос Романа разносился далеко.
- Представляю, как Валерий Сергеевич меня этой самой серенадой да по шее, - усмехнулся Андрей.
- Пушкаревых бояться - в лес не ходить.
- Я действительно боюсь, Ромка.
- Мне очень страшно, Коль.
- А давай дядь Валере все расскажем - пусть Жданову страшно станет.
- Кооооля, - Катя прижалась лбом к его плечу. - Я как подумаю о том, что он меня опять... обманет, предаст... Так сердце будто чья-то чужая ледяная рука перехватывает. И кружится всё кругом.
- Сейчас-то уже что бояться! Ты уже свой выбор сделала, Катька. Ты ведь королееееева, ты имеешь праааааво на любой ход!
- Ты не умеешь петь, Коля.
- Цекало тоже. А поет.
- Малиновский, не пой.
- Это я от комплексов, Жданов. Не понимаю я величия твоих проблем - от собственного скудоумия, не иначе.
- А вдруг я опять всё испорчу? Наворочу, накручу, а Кате и так досталось.
- Товарищ, - зашептал Малиновский, - будем уходить огородами!
- Иди ты.
- Сам иди, - отрезал Роман. - К Пушкаревой своей ненаглядной. И про серенады подумай, подумай.
- А если?
- Ничего. Обойдется. Катюшка у нас девочка стойкая, она даже тебя, Жданов, вынесет. На плечах. Как санитарка с поля боя.
- Ладно, Пушкарева. Хватит геройствовать. А то я тоже переживать начну, но в семье, как говорится, не без Жданова.
- Коль!
- Всё, Катерина Валерьевна! Соберитесь. Хотите, сыграем в монополию?
- А давай.
- Вот, давно бы так. Так, Пушкарева, обогатим немного “Никамоду”?
- Только давай на этот раз интернет-брокера выбираю я.
- А почему это ты...
Они так увлеклись, что не услышали тихого стука в дверь. И голосов в прихожей не услышали. А обернулись только, когда Елена Александровна в комнату вошла.
- Кать, - сказала растерянно. - Там к тебе...
За её плечом стоял Жданов.
Катя тут же увидела себя со стороны - в хвостике и пижаме, без косметики, в стареньких очках, да еще и с Колей почти в обнимку.
Умеешь ты, Жданов, нужные ракурсы выбирать.
- Кать, - сказал он. - Я сейчас уйду. Я просто хотел сказать, - Андрей помахал букетом, не придумал, что с ним делать, запихнул себе под мышку. - Я просто спасибо хотел сказать. За честность. Мне это очень важно. И очень нужно. И мы... мы завтра поговорим, да?
- Да, - ответила она одними губами.
- Извините, - сказал Жданов Елене Александровне. И ушел.
- И цветы с собой унес, - озадачился Зорькин. - Вот ведь жлоб. Катька, ты чего рыдаешь?
- Мне его жалко!
Она сорвалась с места и прямо в тапочках выбежала в подъезд:
- Андрей!
Он взлетел вверх по ступенькам за несколько секунд, точно. Обхватил её голову руками, прижал к своему плечу.
- Я такой идиот, Кать. Я такой идиот.
- Ты, главное, не бойся.
- Я совсем рехнулся... у меня крыша поехала, Кать. Я как твою открытку прочитал - так и тронулся. Боялся - вдруг это все неправда? Приду - а ты холодная. Королева. Икебана.
- Кто?
- Теперь все будет хорошо, Кать, - сказал Жданов.
- Ты обещаешь?
- Я обещаю.
Она привстала на цыпочки, потянулась к нему, и Жданов собирался целовать её нежно, точно собирался, но нежно не получалось, а получалось почти грубо, потому что он так волновался, и до сих пор волнуется, и... черт побери, Катя, что ты делаешь. Как ты можешь делать такое со мной? И твои поцелуи - их же можно пить, как ключевую чистую воду, и невозможно насытиться, и невозможно остановиться.
- Катя. Кать. Катенька.
- Это еще что за Санта-Барбара?
Луч света в темном подъезде из открытой двери квартиры Пушкаревых. Валерий Сергеевич как карающий серафим.
- Кажется, нас лишат партбилета и выгонят из комсомола, - прошептал Жданов.
Катя вздохнула.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
А это - 
И пусть теперь будет им щастье 
Все мы выросли на одном и том же.
